– Ты что совсем обалдел! Проворчал Отила, – Убить меня хочешь? В волосе вся наша сила. Даже думать не смей. А обувь не надобна, неудобно в ней. Пробовал обуваться пару раз, да не стерпел.
– Ладно, ладно, не сердись, не знал, что тема запретная, – начал я вилять, стараясь ублажить домового.
– Не сержусь. И довольно о том. Сказывай, как сходил, что разузнал? – домовой потоптался, опять забрался в кресло и уселся на подлокотник.
Подробно рассказав о своей вылазке к хреновине, я протянул ему листок со странными знаками. Отила осторожно взял записку, наморщился, поскрёб лоб и начал водить пальцем по строке, шевеля губами. Потом он поднял глаза к потолку, замер, снова взял листок и, раскачиваясь, произнёс фразу на непонятном языке.
– Понял что, или нет? – я буквально ёрзал от нетерпения.
– Погоди… Ага… Так… Вот оно что… Значит так, это письмо и язык частично похожи на наши родовые. Кстати, от него пошли и руны, и буквы всех европейских алфавитов, кроме арабских, индийских и китайских, конечно. Короче, тебя приглашают пообщаться.
– Выходит, ты и твои родичи тоже оттуда? – Я ткнул пальцем в небо.
– В конечном итоге, все живые, а тем более разумные твари оттуда, – глубокомысленно проговорил домовой и замолк, задумавшись.
– А там не написано, что они имею в виду под общением? – спросил я, прокручивая в голове варианты, и прикидывая, как бы половчее избавиться от этого абсурда.
Я искренне желал, чтобы вся эта морока поскорее закончилась. Более того, у меня всё сильнее крепло желание послать всё происходящее по известному адресу. Согласитесь, что в мои 68 гарцевать аки жеребцу и искать на задницу приключения совсем не комильфо. Интуиция меня никогда не подводила, а сейчас она буквально вопила, что я вляпался в дело тёмное и опасное, от которого так и несло бездной. Вместе с тем врождённая авантюрная натура не давала покоя. Уж больно необычным было событие. И, прямо скажу, не кокетничая, событие глобального уровня. Как-никак прямой контакт с инопланетным разумом. Раньше в прессе вскользь упоминалось о чём-то подобном, но как-то смутно и с большой долей выдумки. А здесь вот она хреновина торчит в земле и приглашает пообщаться. В то же время жуть как хотелось избежать суеты, шума и ажиотажа, которые наверняка поднимутся вокруг этой ситуёвины. Но имелся неизмеримо более худший вариант – застенки спецслужбы, если большие дяди захотят всё это засекретить. Не по мне всё это. Шибко не люблю я публичности, а ёщё больше не люблю застенки.
Домовой ухмыльнулся и ответил:
– Написано: «приди с чистыми помыслами и прикоснись к вечному». Значит, надо прикоснуться.
– Ну, нет. Прикоснусь, а она руку отхватит, или насмерть током шарахнет, – выдумал я повод не лезть в глубину проблемы.
– Я тебя умоляю, – хмыкнул домовой. – Ты хоть бы врал как-то поумнее что ли. Давеча по энтой железяке стучал? Стучал. Царапал её всячески? Царапал. Магнитом ёрзал? Ёрзал. Что-то я не вижу, что она тебе руку отгрызла. Лучше скажи по-честному, что струсил, Егорша. А хошь, я с тобой пойду? За штаны подержу, коль боисся.
Я с улыбкой посмотрел на домового, понимая, что этому маленькому засранцу до невозможности любопытно и не терпится хоть немного прикоснуться к неведомому, и потому он пытается взять меня на «слабо». Кого? Меня? Того, у кого вся задница в шрамах. Эх, ты, наивный деревенский домовой. Ответил бы я ему необидным отказом, но и мне тоже любопытно.
– Ладно, уговорил, речистый. – усмехнулся я. – С утра отправимся. Ты сам пойдёшь, или тебя донести?
– Попрошу без намёков, верзила. – нахмурился Отила. – Сперва сам сопли подбери. Встрену тебя на месте. Вот только попрошу Рамуркишурбарсурака за домом присмотреть.
– Кого?! – У меня от этого имени чуть мозги не закипели.
– Родича моего. Можешь называть его Рам. – пояснил Отила. – Он жил в соседнем доме, из развалин которого ты кирпичи таскал. Дом сгорел, и Рам временно бездомный. У меня пока живёт в твоём сарае.
– Как это живёт? Почему не знаю?
– Ха-ха-ха. – хохотнул Отила. – Много будешь знать, голова лопнет. Что ты знал обо мне, пока я не показался? То-то же. Рамуркишурбарсурак выходи, хватит прятаться.
Я почти не удивился, когда из щели между гардеробом и стеной выбрался ещё один домовой. Этот был на голову выше Отилы, и заметно уже в плечах.
– Здрассте, – вежливо поздоровался гость, – меня зовут…
– Я уже сказал, – перебил его Отила, – советую откликаться на имя Рам. Эти бестолковые люди не в состоянии правильно произносить наши имена. Тебе мы поручаем завтра присмотреть за домом. Чтобы тут ни-ни! Понял?
– Что ж не понять, – кивнул Рам. – Дело нехитрое.
– Хитрое, не хитрое, а присмотри, – строго указал Отила. – А теперь ступай, нам надо потолковать.
– То выходи, то ступай, – ворча, Рам скрылся за гардеробом. Отила проследил взглядом родича и продолжил:
– Что завтра будет не ведаю, но то, что печку ты так и не сложишь, это точно. Плохого не чую, но что-то тревожно. Так было, когда я бежал из горящей Москвы от бонапартовых головорезов. Ладно, рискнём, живы будем, не помрём. По-любому, почую худое, сразу предупрежу. – Он спрыгнул с кресла, посеменил к приоткрытой двери и исчез.
Всю ночь я прокручивал факты и домыслы во всех направлениях, и так докрутился, что в голове мути стало больше, а мысли – жиже. Под утро, кипя от раздражения, я начал серьёзно обдумывать, как бы побыстрее послать всё и всех ко всем едреням и уехать в измученную зноем, истекающую потом и пропитанную гарью Москву.
Проснулся я ни свет, ни заря. Утро едва забрезжило, но уже было видно, что горизонт затянуло даже не дымкой, а дымом. Где-то серьёзно горели леса и торфяники. Торфяной дым ни с чем не перепутаешь. Начали гореть свалки и высохшие до хруста луга и поля.
Успокоившись и смирившись с обстоятельствами, я отложил в сторону все ночные думки, глотнул тёплого чая, подхватил неизменную сумку с инструментом и потащился на Крутые. Идти в камуфляже и берцах было жарковато, но я посчитал, что в них продираться через сухой бурьян и крапиву намного лучше, чем в шортах и шлёпанцах. В воздухе дыма прибавилось, куда-то исчезли птицы, да что там птицы, пропали бабочки, шмели и кузнечики. Я шёл в дымной тишине и ёжился от ощущения бессмысленности и безысходности. Мало того, что край деревни, где я жил, настолько безлюден, что порой неделями ни одного человека не увидишь, а тут возникло ощущение, что весь мир вымер и обезжизнел. Я тащился, уговаривая ноги, идти только вперёд. Идти то всего версту, а они отчего-то не шли. Не взирая, на унылое настроение, до места я всё-таки доковылял.
Солнце поднималось с напольной стороны, поэтому в затенённой стенке карьера чётко выделялся поблёскивающий матовый овал.
– Чего замер, как пришибленный? Опять трусишь что ли? Коль решился, готовься рисковать. – раздался насмешливый голос, и из кустов сухого бурьяна, как чёртик из табакерки, выскочил Отила и ухмыльнулся, потешно подбоченясь. – А то давай доведу, – и он протянул маленькую ручку.
А я и впрямь отчего-то сегодня боялся до дрожи в коленках. Машинально я протянул руку и от контакта чуть не вскрикнул. От домового шла мощная энергетика, будто дотронулся до оголённого провода. Вместе с тем я почувствовал ощутимый приток бодрости. Не отпуская руку домового, я зажмурился и коснулся артефакта. Что произошло дальше, я смог осознать позже, поскольку в тот момент напрочь выпал из реальности. Моментальный яркий круговорот цветовых пятен и головокружение сменились белым светом, в котором я услышал тихие звуки и шёпот, постепенно превратившихся в понятную речь.
– Тепла и света тебе человек. Ты пришёл, и ты здесь, значит, можно говорить и понимать друг друга.
– Кто ты? – кое как я вновь обрёл дар речи, избавляясь от потрясения.
– Я разумное существо, сознание которого заключено в этом модуле. Тело моё давно истлело, а я сам освоил этот аппарат, и его неограниченные возможности стали моими. Теперь я – это он. Зови меня Кен. Имя моё длинное, но так будет проще и легче тебе произносить.
– Более-менее понятно, – я начал приходить в себя, – но как тебя угораздило оказаться здесь.
– Долгий рассказ, – сказал Кен, – лучше я покажу тебе запись событий того рокового дня.
Не успел я и глазом моргнуть, как окружающий белый свет сменился глубокой чернотой космоса. Вокруг пылали мириады ярких мерцающих звёзд, а справа виднелся край голубой планеты, очерченной светлым венчиком атмосферы. Картинка скользнула выше Земли, где на фоне звёздной россыпи появилось медленно увеличивающееся светлое пятно, края которого не определялись. С той стороны приближалось нечто опасное и множественное. Надвигал большой рой метеоритов разного размера и формы. Потом был удар. Картинка завертелась, и начала наплывать поверхность планеты. Перед глазами появился огненный ореол раскалённых газов атмосферы. Земля быстро приближалась, мелькали материки, горы и моря. Появилась лесистая местность. Поверхность всё ближе, касание удар и плотная завеса вздыбленной земли. Движение замедлилось. Остановка. Темнота.
– Винить мне некого, сам прозевал угрозу. Метеорный поток был такой плотности, что защита не справилась, и глыба размером в четверть моего корпуса сбила меня с орбиты, – раздался голос Кена. – Мне несказанно повезло, что вошёл в грунт почти под нулевым углом. Однако и того хватило, чтобы зарыться так глубоко, чтобы потерять доступ к энергии, необходимой для старта. А запредельный расход на защиту, исправление повреждений и борьбу за выживание отключил резерв и перевёл аппарат в спящий режим. Слава Творцу, что ты до меня добрался. Теперь появился шанс выбраться из этой могилы.
– Но, чем я могу помочь? Здешний уровень развития невысок, а я понятия не имею о твоей энергетике и каким образом ею тебя обеспечить. – Я и вправду растерялся. Шутка сказать, ситуация напрочь выходила за рамки моего понимания здравого смысла. Я слушал Кена, а сам непроизвольно думал, как бы половчее выбраться из этого неудобного положения и мысленно ругал себя за неуёмный авантюризм на грани дебилизма. Врать инопланетянину я не мог, и обещать то, что сделать не в силах, не хотел.
– Эй, Егор, ты чего это заробел. – Я оглянулся. Меня дёргал за рукав коротышка Отила. – Совсем ополоумел с перепугу? Ну-ка опомнись, а то пропустишь самое главное, – и он пальцем подчеркнул значимость своих слов.
– Ты о чём? – удивился я.
– Сейчас он всё скажет и попросит, – продолжил домовой, – а ты предъяви свои условия, ну, и я заодно. Тебе подвернулся редкий шанс. И, главное, всё по честному, мы ему, он нам. Смотри, ложку мимо рта не пронеси.
– Но я и впрямь не знаю, что тут можно сделать, – промямлил я растерянно.
– Заткнись и слушай, – и он сердито плюнул.
– Егор, твой маленький друг прав и знает, что говорит. – вмешался голос Кена. – Для аварийного запуска резерва и старта мне нужна тепловая энергия. К сожалению, я не знаю, как тебе объяснить сколько нужно. А впрочем, скажи, как вы здесь измеряете теплоту?
Я немного подумал, прикидывая, как попроще перевести нашу метрику в понятный инопланетянину размер, и ответил:
– Для того чтобы довести от состояния льда до кипения двести капель воды нужна энергия, которую мы называем одна килокалория или большая калория.
– О-о, понял, – обрадовался Кен. – Мне потребуется всего 100 тысяч больших калорий. Я буду признателен и благодарен, постараюсь помочь в решении ваших проблем. Что в моих силах, сделаю.
Я думал недолго. Всё происходящее было настолько невероятным, что моё сознание отвергло реальность, и воспринимало события отстранённо, будто всё происходило не наяву или во сне. Соответственно и просьбы мои были абсолютно нереальными, я бы сказал нахальными на грани издевательства:
– Первое – возраст. Мне 68 и я старик. По нашим меркам осталось недолго. А посему хотелось бы сбросить годков сорок. Второе – это здоровье. Неплохо бы починить изношенные сердце, печень, почки, сосуды и избавиться от кучи разных мелких болячек. И, наконец, несколько совсем невозможных просьб: получить быструю реакцию, выносливость и силу.
– Принято, – прозвучал голос Кена, – всё это возможно. Последние просьбы немного неконкретны, и я исполню их, как сам понимаю.
– Э-э-э, уважаемый Кен, – из-за моей спины выбрался домовой, – я тоже в деле, и у меня тоже есть просьбы.
– Слушаю тебя.
– Ростом я не вышел. Хотелось бы подрасти раза этак в два.
– Это сложнее, – озабоченно проговорил Кен. – Нужна дополнительная биомасса. Но я попробую решить эту задачу. Это все просьбы?
– Да, – в один голос ответили мы и переглянулись. Воспринимая слова Кена, как некую мнимую абстракцию, я вдруг развеселился, в предвкушении неизбежного фиаско инопланетянина. Ну, не верил я в чудеса, и всё тут.
– Тогда приготовьтесь к весьма неприятным ощущениям. К сожалению этого не избежать. Модификация тел затронет все органы и системы, а, значит, будет очень и очень больно. Вы готовы?
– Всегда готовы, – весело проговорил я и тут же скрючился от жуткой тошнотворной боли, будто меня стали выкручивать, как прачка бельё. Уровень истинной нутряной боли продолжал нарастать, и я выпал из сознания…
…Очнулся я от того, что меня кто-то больно дёргал за уши и хлестал по щекам. Разлепив глаза, я с трудом сфокусировал зрение и увидел довольную физиономию. Это был всё тот же Отила, только мне показалось, что его лохматая башка стала заметно больше прежней. Состояние моё оставляло желать лучшего, и некоторое время я шумно дышал, борясь с тошнотой и слабостью. К счастью, приступ быстро прошёл, я пришёл в себя и смог подняться на ноги. Рядом стоял и скалился домовой, который и впрямь заметно подрос, навскидку метров до полутора. Теперь его голова почти доставала мне до плеча, а из его старого тряпья торчали его голые руки и ноги. Его обноски стали ему ужасно малы и расползались по швам. Однако! Так, глядишь и в чудеса начну верить.
– Вставай, хватит отлёживать бока, – проворчал Отила, – очухивайся быстрее, пора дело делать.
Я машинально взглянул на часы, от начала контакта прошло чуть более трёх часов. Глядя на подросшего домового и отмечая свои ощущения, я начал понимать, что тоже изменился. Все чувства и состояние стали другими, но всё равно мой привыкший к ясности и логике разум отказывался верить в очевидные перемены, и по-прежнему воспринимал всё происходящее, как бред или абсурд. Вместе с тем, я медленно возвращался в реальность. Глупо верить в чудо, но ещё глупее не верить своим глазам и чувствам. А они восторженно вопили: я помолодел! Я согнул руку, под рукавом куртки вздулась немаленькая банка бицепса. Ого! Такой у меня был лет в 25. Я продолжил прислушиваться к себе. Никаких болей и тяжести, голова ясная, зрение чёткое, настроение бодрое, эмоции через край. Всегда свободный камуфляж стал тесным и неудобным. Ай, да, Кен! Вот тебе и «хреновина»! Я понятия не имел, что произошло, но мои запредельно невозможные фантазии стали явью! Меня переполнили радость и восторг! Жаль, что зеркала нет, хотелось бы посмотреть на своё новое лицо.
Наверно, я сказал это вслух, поскольку передо мной появилось мерцание, через пару секунд превратившееся в отражающую поверхность, с которой смотрела моя удивлённая физиономия, как с фотографии 40-летней давности. От избытка чувств я издал вопль и подпрыгнул.
– Эй, приятель, полегче, а то зашибёшь, – проворчал домовой, поправляя свои лохмотья перед зеркалом.
Я, как мальчишка, радовался своему молодому телу, вместе с тем вернувшиеся чувства выявили ещё одну пикантную проблему, заставившую меня смутиться и покраснеть. Похоже, процедура модификации моего старого тела удалила из него немало всякой накопившейся дряни, жиров и токсинов, которые теперь пропитали насквозь всю мою одежду и обувь, хлюпали, липли к телу и отвратительно воняли. Чтобы понять мои чувства, представьте, что вас с головой окунули в деревенский сортир, а потом извлекли оттуда и поставили обтекать. Отвратительно. Но перемены того стоили.
Я заторопился на выход. По моей просьбе Кен выпустил нас из аппарата, и я быстрее ветра порысил к речке, где с полчаса голяком плескался и полоскался на мелководье, чтобы избавиться от вонючих продуктов жизнедеятельности. Я с радостью и удовольствием отмывал своё молодое и крепкое тело и весело матерился сквозь зубы. Рядом на мостике сидел и болтал ногами Отила, с усмешкой наблюдая за моими мытарствами.
Дома я начисто вымылся с мылом, переоделся, подобрал из старья одежду домовому и приступил к исполнению своей части договора. Дело в том, что, не смотря на то, что все мои запасы и ресурсы показали дно, в сарае была припрятана канистра с бензином на самый крайний прекрайний случай. Быстро прикинув калораж, я посчитал, что двадцати литров топлива будет вполне достаточно.
Сюда-туда мы с Отилой обернулись за полтора часа. В карьер я нёс канистру и узел с тряпьём, а домовой волок старое корыто. Добравшись до места, я выкопал углубление вплотную к поверхности артефакта, поставил туда корыто, заполнил ветошью и опорожнил в него всю канистру. Перекрестившись, я бросил туда зажжённый факел. Громко с хлопком вспыхнул бензин и пламя охватило всю поверхность склона. От нестерпимого жара пришлось отступить к реке шагов на двадцать, что и сохранило нам, если не жизнь, то здоровье.
Не прошло и пяти минут, как склон карьера вздрогнул и разлетелся комьями земли и песка вперемешку с остатками пламени. Со стороны возникло ощущение, будто рванул фугас. Меня отшвырнуло и я завалился на спину. Отила укатился ещё дальше. Когда пыль и дым рассеялись, я увидел невиданное зрелище. Над развалившимся обрывом завис аппарат размером метров в двенадцать, похожий на сильно сплющенное и удлинённое яйцо. Сбоку по его экватору пробегали огоньки. Безупречные обтекаемые формы и идеальная поверхность приковывали взгляд. Не обращая внимания на засыпавшие нас песок и глину, мы восторженно таращились на великолепный артефакт.
Недолго повисев над землёй, аппарат Кена медленно двинулся с набором высоты и по гиперболе с ускорением исчез в вышине. Проследив взглядом полёт, мы с Отилой переглянулись и, не спеша, отправились домой. Шли молча. Тесно соприкоснувшись с неведомым и получив дуриком то о чём даже мечтать не смел, я испытывал противоречивые чувства, будто нашёл что-то ценное и тут же его утратил. Молча, мы добрались до дома и разошлись по своим углам.
Заснул я с трудом, а среди ночи проснулся от того, что меня дёргали за руку.
– Егор, вставай, – в голосе домового звучала тревога, – просыпайся быстрее, лежебока.
– Вот скажи, Отила, какого хрена тебе не спится. – сонно проворчал я. – Ночь на дворе, тьма тьмущая, и спать охота, спасу нет.
– Тьма тьмущая, говоришь? Ночь вокруг, говоришь? Так поди высунь нос за крыльцо! – он повысил голос и дёрнул за руку посильнее.
Ворча и ругаясь спросонья, я влез в шлёпанцы и удивлённо заморгал глазами. Сквозь приоткрытые двери лился дневной свет. Я опасливо выбрался на крыльцо, и слова застряли у меня в горле, а мысли замёрзли в голове. На дворе было светлым-светло. Каждый кустик и дерево, флигель, забор всё виделось ясно, как в солнечном свете. Я вскинул руку с часами. Половина третьего ночи. Ничего не понимаю.
– Ты голову то вверх задери, – услышал я за спиной слова домового.
Я поднял глаза вверх, и, когда они притерпелись к свету, я понял, что светит не солнце, а артефакт, висящий в сотне метров над домом. И, едва я это осознал, в голове раздался голос Кена:
– Приветствую вас друзья. Я безмерно благодарен вам за помощь. Наше общение и ваша модификация не прошли бесследно, оставив глубокий след и в вас, и во мне. Произошло частичное взаимопроникновение сознаний, как неизбежное последствие процесса. И помимо всего прочего, благодаря вам я получил об обитателях этой планеты немало новой важной информации.
– Не хочешь ли ты сказать, что копался в наших мозгах? – окрысился домовой, взъерошившись, как рассерженный кот.
Меня тоже неприятно царапнула мысль, что мои мысли, память, думы и мечты стали кому-то известны и кем-то присвоены.
– Успокойтесь, друзья, я не посмел бы без вашего согласия даже прикоснуться к личной информации. Я получил лишь общие сведения в пределах ваших просьб.
– И что ты предлагаешь? – домовой немного остыл, но всё ещё кипятился.
– Поднявшись на орбиту, я обследовал все секторы и не обнаружил никого из своей эскадры. Очевидно, они давным-давно выполнили задание и ушли на базу. Я остался один. Но каждому из нас помимо миссии на Земле была поставлена своя задача, я её не выполнил, а выполнить придётся. И вот что я придумал. Поскольку наши отношения дружественные, я предлагаю вам продолжить общение и отправиться на задание вместе. Опережая ваш вопрос, скажу, что то место отличается необыкновенной живописностью, во всех отношениях пригодно для жизни людей, безопасно и не имеет агрессивной фауны. Считайте это познавательной экскурсией, прогулкой и выражением моей благодарности. А потом мы вернёмся сюда.
Я слушал Кена в состоянии полного ступора, поскольку его предложение было настолько немыслимым по своей сути, что совсем не укладывалось в моей бедной голове, в которой и без того ещё не устаканилась неразбериха после моей «модификации», а тут уже намечается новое взбалтывание. Скажу честно, я вообще переживал этакую психическую расфокусировку, поскольку сознание никак не могло сопоставить мой жизненный опыт и стереотипы мышления со свершившимся фактом моего обновления и новой реальностью. Вот и сейчас сознание судорожно искало лазейки, пока из ступора меня не вывел вопрос домового:
– Это надолго?
– Всего несколько ваших суток, – в голосе Кена слышалась радость и надежда.
Слушая Кена, я вдруг поймал себя на мысли, что перестал его воспринимать, как машину или устройство. И тут новый организм, новый возраст, врождённая любознательность и авантюрный характер сыграли со мной злую шутку. Чёрт меня дёрнул, и неожиданно для самого себя я спросил:
– Когда летим?
– Прямо сейчас. Но летим мы только до точки гравитационного равновесия, а там уйдём в прыжок в подпространственный туннель, – в голосе Кена послышалось оживление, и мне показалось, что он тоже молод и азартен.
– С собой что-то брать? – спросил я, понимая, что окончательно сжигаю мосты для отступления.
– Ничего не нужно. Все необходимое синтезируем на борту, не сомневайтесь. Ну, что, готовы? – спросил Кен.
– Вот и уговорил, – вздохнул я, слушая, как от волнения колотится сердце.
– Я же говорил, что печку не сложишь, – выгнул бровь домовой и ухмыльнулся, – поехали что ли.
Явление среди ночи Кена не осталось незамеченным. Деревня просыпалась. Отчаянно истерили собаки. Послышались людские голоса. Подавив неосознанный страх, я глубоко вздохнул, приготовившись нырнуть с головой в неизвестность, и закрыл глаза. Земля ушла из-под ног, исчез вес, мгновение головокружения, и я обнаружил себя в похожем на кресло устройстве, мягко, но плотно охватывающем тело и голову. Рядом в такое же кресло вжался Отила. Минутная паника и я сориентировался в пространстве. Удобное анатомическое кресло создавало ощущение опоры, но вместе с этим зримое отсутствие пола и потолка сильно напрягло, отчего возникло ощущения висения над землёй на стометровой высоте.
– Я чувствую, что вам некомфортно, – раздался озабоченный голос Кена.
– Это ещё мягко сказано, – проговорил я, стараясь не смотреть вниз. – Полёт не наша стихия, хотелось бы иметь пол под ногами и потолок над головой. Нам так будет привычнее и спокойнее.
Тут же вид кабины изменился, появились пол, потолок и круговой панорамный экран.
– Так лучше?
