Анастасия Безденежных "Под крылом ворона"

– Кровь всегда сильнее любых иных компонентов, – наставлял тот, оставляя четкие бордовые полосы на стенах дома, которые медленно растворялись в камне, укрытым плющом. – В ней и горячая жизнь, и остывшая смерть.

Эндрю кивал, а потом протянул худую ладонь к шершавой и ещё теплой от дневного солнца стене.

Дом тряхнуло.

Волна горячего жара прошла по телу, в глазах резко потемнело, а от головокружения и мельтешения пятен перед глазами весь мир поплыл. Эндрю едва не потерял сознание, сердце колотилось внутри. Внутренности скрутил болезненный спазм, и его вырвало прямо на любимую мамину клумбу.

Эндрю испугался. Как он сам узнал позже – отец тоже.

Колдовство настойчиво клокотало внутри, текло по венам, билось вместе с четкими ударами сердца. Беспощадная и упругая сила, готовая вырваться в мир. Как монолитной защитой, так и жестоким и стремительным ураганом.

И каждый раз сжирала всю внутреннюю энергию Эндрю, после чего он долго, а порой и болезненно восстанавливался. Он чертовски завидовал Кристоферу, который спокойно учился у отца ритуалам и обрядам и ловко владел кинжалом. Расстраивался, что у старшей сестры всего лишь дымчатые видения.

Порой Эндрю чувствовал тяжелое одиночество. Крутился ночами без сна, не зная, не просочится ли на этот раз его колдовство в такой хрупкий и ненадежный мир, податливый для силы в крови маленького мальчика.

Такими ночами он подолгу слушал музыку, не находя успокоения ни в книгах, ни даже в фильмах. Музыка успокаивала. Ритм, сплетение слов и звуков. Кристофер по утрам жаловался, что от его колонок невозможно спать, а потом и вовсе закатывал глаза на музыкальные этюды младшего брата.

Правда, никогда не говорил, что это глупое занятие, не достойное колдуна. А вот в школе нашлись те, кто считал иначе. Щуплый и мелкий мальчишка, который держался особняком и после занятий торопился на уроки музыки. В драках колдовство никак не проявлялось. Эндрю никогда не жаловался на то, как его задирали, только втихаря подсматривал за Кристофером.

Именно он нашёл расстроенного младшего брата с разбитым носом на заднем дворе, футболка подрана, на лице несколько ссадин. Эндрю мрачно курил и вообще хотел промолчать.

– Кто?

– Не твоё дело.

– Кто, Эндрю?

Кристофер спокойно сел рядом и щёлкнул модной зажигалкой, откинул со лба упавшую прядь тёмных волос. Он не смеялся, не говорил, что Эндрю – слабак, не причитал. Он просто хотел знать ответ.

– Да пара ребят из школы.

– Завтра покажешь. Пошли, я достал аптечку.

На следующий день Кристофер произнес только одну короткую фразу троим обидчикам:

– Хоть раз ещё тронете моего брата, убью.

От слов веяло такой откровенной и четкой угрозой, что сомнений не оставалось – Кристофер не шутил.

– Тебя же бесит моя музыка, – удивился тогда Эндрю.

– А ещё, что ты постоянно таскаешь с моей тарелки бутерброды. И слишком много хрустишь хлопьями. Хочешь, покажу, как драться? Только обещай одну вещь.

– Какую? – с подозрением напрягся Эндрю.

– Ты станешь самым крутым рок-музыкантом!

– Круче Элиса Купера?

– Никто не может быть круче Элиса Купера. Разве что мой младший брат.

– И смету всех фанатов!

– Ну-ну, – Кристофер покровительственно мазнул брата рукой по голове. – Не так всё плохо!

«Не так всё плохо» – повторял Эндрю, когда ошалевший еле брел под руку с хмурым наставником до дома после того, как провел первый ритуал в лесу – и вместо сумеречного зрения получил полный набор звериных обостренных ощущений. А с этим – развороченные трупики животных.

«Не так всё плохо» – повторял Эндрю, когда заживил простой порез у друга, а вместе с тем – и его больное сердце. А сам несколько дней приходил в себя.

Колдовство сильнее стучало изнутри, и порой казалось, что он сходит с ума от ломки. Про него говорили, что он опасен, что младшего Уолтона стоит запереть под надзором старших колдунов. Эндрю отчаянно боялся такого исхода и с головой уходил в музыку.

«Не так всё плохо». Когда его первый роман закончился провалом, а простенький ритуал мести тому, к кому ушла девушка, обернулся долгой и мучительной болезнью. И ударил по самому Эндрю.

Он никогда не хотел убивать.

Вот только колдовство медленно и уверенно убивало его самого. Наставники разводили руками, ритуалы не сдерживали мощь. Эндрю не пользовался так долго, как мог.

Колдовство обладало собственным ритмом и песней. Подобно медленному тягучему яду разъедало изнутри и жглось. Он верил, что справится. Переждёт. Собрал вещи и съехал из семейного дома, чтобы никто не слышал, как хочется выцарапать эту силу из себя.

Пока брат не попал в аварию.

Тот любил гонять по ночам, даже участвовал в нелегальных заездах. И одной ночью Эндрю увидел высветившийся звонок Мари, которая, захлебываясь слезами, с трудом смогла объяснить, что Кристофер чуть не разбился. Скользкая трасса, занесло на повороте, врезался в столб. Врачи не давали никаких прогнозов.

Эндрю даже не сомневался, когда ворвался в больницу посреди ночи, промчался мимо дрожащей Мари и молчаливых родителей. В тот момент он знал, что надо делать. Но ему нужно было видеть брата, иначе могло что-то пойти не так. Он настойчиво просил пустить его в операционную, как угодно, под любым предлогом. Так надо. Почти отчаялся, когда отец применил собственную эмпатию и волю на ведущего хирурга.

Эндрю до сих пор помнил тело брата на столе, писк приборов и гнетущее молчание врачей. Он не знал, что не так, просто знал, что сможет. Выпустил всё, что было внутри. Латал снова и снова. Вливал без остатка, даже не замечая, как тускнеет мир для него самого.

И сполз на пол, корчась от судорог и боли.

Или всё, или ничего.

Кристофер выжил. А отец всё-таки нашёл единственный способ, чтобы помочь младшему сыну.

***

Эндрю только помнил, как приехал на репетицию группы, в клубе крутилось ещё несколько человек. Он пил одну воду с лимоном, дальше – провал. Угрозы не было – колдовство молчало.

Кристофер настойчиво спрашивал, почему под «грезами» Эндрю считал, что его заставляют убивать.

– Всё дело в вас. Ты же знаешь, почти любая колдовская опасность сначала отразится на мне. Я видел, как снова и снова воздействуют на тебя и Мари, на маму, но ничего не мог поделать. Только щит срабатывал на тех, кто вокруг. Я нёс смерть. И всё равно не мог вас спасти.

– Ты и не должен.

– Да? А разве не это заявлял отец? – со злостью произнес Эндрю. – Щит Уолтонов, который спасет от всех бед. Сколько заклинаний он вплетал в том ритуале, а? Здорово, что колдовство убивает не меня, а других. И какой толк в этом?

– Это грёзы, – как мог, мягко произнёс Кристофер, – даже не пророческие видения. Я могу взглянуть на твои воспоминания?

– Да.

Вообще, как эмпат он мог и не спрашивать разрешения, невзначай коснуться мыслей брата и выловить образы. Но никогда бы не сделал такого без чужого разрешения.

Скинув рубашки, оба встали напротив друг друга. Высокий, темноволосый Кристофер, с татуировкой из ветвей и сердца на груди и Эндрю, немного мельче, с белой макушкой и тонкими ключицами. Через прикосновения получалось проще и легче, сама кожа и пульсация одной крови передавали мысли и эмоции. Впрочем, к наготе в их семье вообще относились куда проще, чем во многих других – она требовалась для некоторых ритуалов.

Теплая рука брата легла на лоб, а сам Эндрю положил ладонь ему на грудь, чувствуя биение сердца – спокойное, ровное. У каждого человека оно бьётся по-своему.

Колдовство окутывало обоих, шуршало внутри, подавалось навстречу. Казалось, где-то вдалеке хлопали птичьи крылья, повеяло холодным ветром с высоких гор. Внутри замелькали размытые и немного смазанные картинки: клуб, настройка оборудования, смех и шутки, скрипы, шаги. Вкус прохладной воды с запахом лимона. Чей-то осторожный вопрос, крепкий запах табака – не сигарет… а трубки.

Потом крепкие чужие руки под плечами. Холодные. Равнодушие нескольких людей. Шум машин.

Город. Старый дом. Кровь на золоте. Кровь. Под пальцами и ногтями. Смерть – чужих. И мерзкий вкус во рту.

Кристофер отшатнулся, убрав руку, и связь прервалась вместе с воспоминаниями, которые теперь всё равно витали рядом. Как легковесные незримые призраки или едва ощутимая пыльца. Даже в тепле квартиры Эндрю подмерз и теперь потянулся за брошенной на диван рубашкой.

– Он был не один, – задумчиво протянул Кристофер.

Так и оставшись в одних брюках и босой, он подошёл к обеденному столу и закурил крепкие сигареты. В той же манере, что и отец, заложил одну руку в карман и слегка покачивался с носков на пятки. Во всей его позе сквозила непринужденная расслабленность – только сейчас. Дома, рядом с семьей.

– Я не помню, правда, – Эндрю распластался на диване, закинув руки за голову. Лёгкая, но даже приятная усталость вовсе не мешала, а напоминала, как приятно порой колдовать. То, что ему требовалось едва ли не физически.

– Ну, мы же что-то видели. А твои друзья ничего не смогли рассказать?

– Не-а. Говорили, что видели кого-то, но не запомнили. Мужчина. Он сразу подошёл ко мне и увёл в сторону. Думали, новый продюсер.

– Ладно. Ты пойдёшь к Лоусонам? Или останешься дома?

– Я не болен, Крис. Ещё не хватало сидеть взаперти!

– Как скажешь. Я заеду к маме, проверю, что у неё всё в порядке. Предложу переехать на время ко мне, наши стены надёжно защищены.

– Ты же знаешь, она откажется.

– Посмотрим.

Прищурив глаза, Кристофер хитро посмотрел на него сквозь сизые клубы дыма, и ткнул в воздухе перед собой рукой с зажатой сигаретой:

– Там будет достаточно девиц. Пора тебе уже перестать страдать по Сильвии.

– У, советы от старшего брата! Как ценно, а!

– Да сколько можно! Ты же рок-музыкант. Соответствуй. Интрижки, скандалы, что там ещё полагается?

– А я почти! Потом буду писать в мемуарах про тяжелые проблемы с наркотиками и депрессию. Тебя обязательно впишу. Скажу, что ты в детстве бил меня по голове.

– Эй! Только подушками!

Эндрю широко усмехнулся и запустил в брата одной с дивана, а тот ловко увернулся и прыгнул к дивану за своим снарядом.

Когда в квартиру вошла Мари, бой был в самом разгаре. Она со стуком скинула туфли и прошелестела платьем в сторону кухни, громко шепнув:

– И это мои колдуны-братья! Глинтвейн будете?

– Да! – хором ответили оба.

***

На прием Уолтоны не торопились.

Последние дни Эндрю почти не вылезал с репетиций, а Кристофер с Мари – из офиса, разгребая дела, и каждый опасался, как бы ни случилось новой беды, но никаких новостей про Охоту не было.

Пока Кристофер помогал Мари с платьем, Эндрю в ванне сполоснул лицо прохладной водой и провёл влажной ладонью по выжженным перекисью волосам. На нём сейчас была однотонная рубашка нараспашку, а на груди – широкая кожаная портупея с несколькими ремешками и кольцами. Застегнута достаточно свободно, чтобы не натирала кожу, и в то же время плотно, чтобы не болталась.

Вода шумела и отскакивала капельками от белоснежной керамики, а Эндрю вцепился пальцами в её прохладные края. Нечего опасаться. А если угроза и будет – он точно с ней справится. На то и щит. Когда он выключил воду и на пару мгновений замер, настраиваясь на шум и толпу, из гостиной раздался негромкий смех. Кристофер обнимал со спины Мари и легонько дул на открытую шею с ниткой жемчуга. Про них действительно можно было сказать «красивая пара». Неуловимо похожие друг на друга, с темными волосами и легким чувством собственного достоинства, они притягивали взгляды и ни капли не смущались разговоров за спиной. Так нельзя. Это неправильно.

Честно говоря, Эндрю не удивился, когда узнал, что между Кристофером и Мари близкая связь. Для него они всё равно оставались старшим братом и сестрой.

Сейчас Мари облачилась в узкое бархатное платье с тонкой кружевной паутинкой по спине, а Кристофер стоял в брюках и распахнутой белоснежной рубашке, которая вопила «я владелец крупного бизнеса», но застегивать не торопился, увлеченный тем, что щекотал сестру, а та со смехом отмахивалась.

– Вы ещё сексом займитесь, – закатил глаза Эндрю, прислонившись к косяку. – Мы опаздываем.

– Не опоздаем. Я поведу.

– Крис, ты уверен? – встрепенулась Мари. – Вы же с Дугласом наверняка будете пить.

– Значит, оставлю там машину, а заберу потом.

Кристофер уже накинул кожаную коричневую куртку и затягивал такие же перчатки, вообще предпочитая оставаться в них в публичных местах. Порой через те же прикосновения эмоции передавались куда ярче и острее. Эндрю пока застегнул рубашку, хоть и в салоне наверняка было тепло.

Можно сказать, это была их фамильная черта – шокировать других.

Первым был отец, применивший заклятие на собственном сыне.

Потом Кристофер, который, не стесняясь, поцеловал Мари на одном из приёмов так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, какие между ними отношения.

А сам Эндрю плевал на все официальные костюмы и одевался так, как нравилось. Сегодня – в коже, ремешках и чёрных джинсах. Ему нравились контрасты. Выбеленные волосы, чёрная одежда. Облик придавал ещё и уверенности – как на сцене, когда за всем макияжем и созданным образом легко было спрятать робость и сомнения.

Но сегодня – просто вечеринка. Эндрю прикинул и закатал рукава рубашки, обнажив руки с ещё не зажившими царапинами. Уже бледными, но заметными. Пусть пялятся. Пусть шепчутся.

Вороний колдун, черное с белым, владеющий знаниями мощных ритуалов и семейным щитом.

Сегодня наверняка у Лоусонов будут те, кто пытался на него воздействовать. Нащупывать слабые места и продавливать их. Сначала не получилось на мосту, потом в доме снов и туманов. Или хотели чего-то другого.

На улице моросило, и все трое быстро нырнули в просторный и удобный джип. Кристофер машины любил и держал несколько в гараже для разных целей. Сегодня дороги скользкие, и он выбрал наиболее надежную.