– Ну, и как успехи? – вывернул Стеклов шею.
– Пока безуспешно. Сейчас попробую накатить 'бронёй'.
– Это как?
– Как в прошлый раз.
– Когда ОМОН ждали? – догадался Крутий.
– Ага.
– Да ну нафиг?! – вскочил на ноги Стеклов.
– Не веришь? Гляди, – Бис нырнул с головой в боковой десантный люк, высадил из бронетранспортёра наводчика, запрыгнул на броню к механику, скинул ему свой бронежилет и шлем со стальным забралом, проложил для него маршрут, нарисовав его рукой по воздуху, и спрыгнул на землю. БТР взревел мотором, резво крутанулся на дороге, перепрыгнув разделительный газон, будто дрессируемый жеребец на корде и, ломая кусты попятился задом на кочку, которую вот уже час расстреливали и взрывали. А Егор остался перед ним, жестикулируя руками.
– Ебать-копать! Этот дурень так все БТРы в бригаде в металлолом превратит.
– Лучше уж БТР на металлолом, чем человека на фарш.
Пуская тёплый пар изо рта, Стеклов с замиранием сердца следил за движением БТРа к месту, где лежал фугас. По мере его приближения бледное лицо Стеклова становилось серым и сморщенным, какие пишут на древних иконах, на которые громко молятся, когда страшно.
Тем временем, БТР без раздумий и тягот заскочил на приямок и замер, пыхтя выхлопными трубами. Грозно рыкнув, изверг густое облако дыма, сдал назад на полметра, словно отступая, пятясь и стуча копытом как молодой жеребец перед дрессировщиком и резво выскочил на дорогу мимо Егора, будто его передержали в загоне.
Странно, но и теперь подрыва не случилось. После этого Егор решил провести разведку сам, вооружился щупом и фугас не обнаружил. Его там не оказалось.
– Фёдоров, блядь? Где фугас? – заорал Бис, стоя у забора. – Иди сюда!
– Не могу, товарищ старший лейтенант. Около фугаса должен работать только один сапёр – сами так говорили.
– Иди сюда, собака!
Как по команде из кустов выскочил кинолог с псиной.
– Ульбашев, – окликнул Бис, – я не тебе! А тебя, Федор, я дома убью! Ты у меня час жизни забрал, сука, ты такая!
На груди Биса включилась радиостанция:
– 'Водопад', я 'Варяг', доложи обстановку?
– Я 'Водопад', – переменился Егор в лице, – фугас обезврежен. Продолжаю движение.
– Принял тебя.
По команде командира дозора бойцы построились на дороге, как шахматные фигуры на доске и двинулись дальше. Бис снова оглядел порядок с головы до самого хвоста, убедился, что все на своих местах и пошёл вперёд. Как и прежде он был собран и сконцентрирован, но заброшенные тротиловые шашки не давали ему покоя. Всё больше казалось, что это была неплохая задумка пусть не безукоризненно исполненная, но вполне жизнеспособная. Требовалось чуть больше меткости – не каждый день приходилось метать гранаты лёжа. Тем не менее казалось, что подобное гранатометание вполне эффективный приём, Егору хотелось поскорее вернуться и обсудить это с Кубриковым. Эти мысли настолько увлекли его внимание, что он не заметил, как оказался на мосту через сухое русло у заставы капитана Султанова, оставив позади почти километр опасного маршрута. Весь отрезок пути Егор только и думал о том, что случилось. Поросшее жухлыми камышами и коряжистыми деревьями лощина, казалось, никогда не знала воды. Небольшая застава из бетонных блоков и дорожных плит напоминала средневековую крепость с крепостной стражей в крохотных башенках по углам и бойницами во все стороны света, широкой канавой вокруг и подъездной дорогой, перегороженной всё теми же бетонными блоками и противотанковыми ежами.
Руслан Султанов был привычно приветлив и рад гостям. Из пункта временной дислокации его навещали редко. Случалось это, когда доставляли продукты или лиц командования с очередными и внеочередными проверками, так что он был рад каждому, кто заезжал по иным причинам, к примеру, проведать братишек, поделиться новостями или передать весточки из дома. Как правило, посылки и письма доставляли до застав сапёры, решая свои ежедневные инженерные задачи. Всем остальным – от патрона до куриного бульона 'Галина Бланка'– застава Султанова была обеспечена. Донором всего этого изобилия был родной второй оперативный батальон, располагавшийся в полутора километрах отсюда.
– Завтракать будете? – с порога предложил Султанов. – Как всегда яичницу? – и не дожидаясь распорядился. – Ильдар, разбей десяток на большую сковороду!
– Есть, командир, – отозвался повар заставы.
Султанов часто кормил или поил дозорных горячим чаем, зная, что те выходили рано и зачастую не завтракали. Случалось, в бригадной солдатской столовой не успевала в эти часы ничего приготовить, а бывало, готовили то, что совсем не хотелось с утра есть. Еда полевой солдатской кухни никогда не была в удовольствие, если только её не готовили на городской ярмарке, приуроченной к очередному солдатскому празднику. Сапёры же намеренно не ели по двум причинам. Во-первых, в силу расхожего мнения, что вероятность серьезных внутрибрюшных осложнений при огнестрельных или осколочных ранениях значительно выше, когда кишки полны каши. Во-вторых, зная, что на заставе Султанова им предложат горячий чай и пресное галетное печенье с повидлом, предпочитали самый взрывоопасный участок маршрута – улица Хмельницкого – походить натощак.
– Как дела? – спросил он следом, обнимая Егора.
– Как сажа бела! Ищем то, чего не можем найти…
– Что так?
– Не знаем, как это делать… Не научены…
– Ты про радиофугасы? Ещё вчера про них никто ничего не знал, как ты их найти можешь? Этому тебя должны были научить авторитетные преподаватели постарше, тебя учили такие?
– Да. Но не этому…
– Ну а чего ты тогда хочешь? А знаешь, почему не научили?
– Почему?
– Они сами про это ничего не знают.
– Товарищ капитан, куда? – принёс повар шкворчащую сковороду.
– Ставь на стол… Вилки и хлеб неси… Налетайте, парни.
– Хочешь сказать, что Крышевский не знает? – придвинулся Егор к столу.
– Крышевский много чего знает, – ответил Султанов, – я ещё под столом ползал, когда он в Афгане советником по спецоперациям был. Только я слышал от него, что такого, как сейчас здесь, там не было. И я ему верю.
После этих слов Егор зауважал Крышевского ещё больше.
– А чего не было?
– Радиоуправляемых фугасов не было. Мины-ловушки были, мины-сюрпризы – тоже, а радиофугасов – нет.
– А помнишь, тот случай в Кизляре, год назад, когда тебя увольнять хотели?
Егор нахмурил брови:
– Ты про Пыряева сейчас?
– Да, и не только… Кажется, там ещё Гроздев был замешан… и Командующий Северо-Кавказского округа. Но я не об этом. Когда решали, как выполнить приказ Командующего и уволить тебя, за тебя заступился только Крышевский, сказал: из таких получаются хорошие командиры… За что его уволить? Что он, собственно, сделал? Заступился за дежурного по роте, которого избивал посторонний пьяный офицер? Кто-то поступил бы иначе? Подполковнику Пыряеву, как старшему офицеру, нужно было хорошо подумать прежде, чем чинить самосуд. Не разглядел в темноте другого старшего офицера? С кем не бывает? Ночи в Кизляре тёмные, на аэродроме ни одного фонаря. Майору стоило держаться на дистанции, тогда такого бы не случилось Послал к чёрту командующего, которого прежде не встречал? Думаете, он один его не узнал – одного на УАЗе, без сопровождения, с искусственной бородой? В бригаде не найдётся и пяти офицеров, кто встречался лицом к лицу с Командующим. Кто-то из присутствующих верит в то, что Бис намерено послал его в зад?
– И что дальше? – с неподдельным интересом спросил Бис.
– И все согласились. Тебя же не уволили, разве не заметил ещё?
Бис улыбнулся.
– Как же! Заметил! Тогда я ещё не знал, если захочешь уволиться, хрен уволят.
– А ты тогда смело держался, даже дерзко: 'Домой? Отправляйте! Меня Родиной не испугаешь…', помнишь?
– Нет, не помню… Я не знал об этом ничего. И о Крышевском не знал, – сверкнул Егор счастливыми глазами, будто выиграл в лотерею.
– Крышевский, вот такой мужик, – показал Руслан большой палец.
– Откуда ты об этом узнал?
– Я в тот день помощником оперативного дежурного стоял.
– Я тебя там не запомнил.
– Я же говорю: помощником…
– Понятно. Ладно, брат, – допил Егор кофе, – спасибо за завтрак! Пойдём мы…
– Давай, заходите.
– Как всегда – завтра, – Егор вышел за калитку, где тарахтели БТРы и закурил, рассматривая улицу в обратную сторону: 'Вернусь-ка я до 'девятки'по Лермонтова. Проскочу как-нибудь, – впервые решил он. – К черту Хмельницкого! Ничего не случится.'
Улица Лермонтова лежала параллельно Хмельницкого слева, за деревянными и кирпичными домами с голыми садово-ягодными деревьями. Чтобы попасть на неё Егор свернул в первый проулок налево, а через тридцать метров – направо. Улица оказалась узкой, и Егор забеспокоился, не окажется ли она перекопанной экскаватором в конце пути или загороженной бетонными блоками, как повелось со штурма города, когда федералы, используя для продвижения и манёвра проходные улицы и улочки, попадали на устроенные боевиками завалы, делающие невозможным продвижение или вели в обход по маршруту, где устраивались кровавые капканы. Позже, жители таких улиц взяли в привычку возводить подобные заграждения лишь для того, чтобы вояки не использовали их улицу для проезда, понимая, что те притягивают неприятности как магнит.
Едва тяжёлые машины скользнули в жирную колею, с трудом в неё умещаясь, спереди, из соседнего проулка перед колонной бронетехники выскочила легковушка.
– Эй, бля! – ударил механик-водитель по сигналу, извергнув парализующий звук, но белая 'шаха'не отреагировала.
Егор оглянулся, в хвост колонны никто не пристроился и это было большим плюсом.
– Вот, блин, собака сутулая! – выругался Бис, подумав: 'Заблокируй нас здесь – и мы в капкане, в огневом мешке – а это плохо. Расстреливай из всего, что имеешь'. – Уйди в сторону! – вскинул он рукой. – Сигналь ещё!
– Не слышит, – ударил по сигналу мехвод.
– Баран, блин! – лязгнул затвором Бис и произвел выстрел вверх, оказавшийся добротной очередью.
Егор и сам испугался. Легковушка тоже странно завиляла, но, не в состоянии вырваться из колеи, ускорилась, продолжив путь, казалось, только теперь заметив позади себя огромные тени бронетехники. Метров через семьдесят, уличив удобный съезд во двор 'шаха'вильнула и ушла вправо на просторную обочину, и когда все, в том числе Бис, решили, что наконец-то им уступили дорогу, белая машина вывернула влево поперек колеи. Всё случилось в один миг. Отчаянно скрежетя тормозами бронетранспортер выпрыгнул вверх, оставив под собой капот 'шестерки'. Легковушка противно хрустнула, сплюснулась и увязла в земле, распластавшись передними колесами. Шедшая следом тяжёлая машина группы прикрытия окончательно вогнала моторный легковушки в вязкий грунт, Егор болезненно зажмурился, последним увидев, как 'жигулёнок'подбросило кверху и ударило о землю, от чего распахнулся багажник.
– Вот, мудак! – сплюнул Бис сквозь зубы и повернулся в Стеклову. – Что получается: он нас не видел?
– Получается, – рассмеялся Стеклов. – Пассажир, бля…
У комендатуры Ленинского района саперы вымазали опознавательные знаки и бортовые номера жирной грязью. Бис и Стеклов четверть часа кидали друг в друга комья глины, нанизывая её на палки, уворачиваясь и заливаясь ребячьим смехом, а затем – купили водки. Въехав на базу, Егора сразу вызвали в штаб.
'Про тачку узнали, что ли?'– думал он, поднимаясь по ступеням на второй этаж, где его ждал комбриг, едва заметив которого Егор сразу доложился:
– Товарищ полковник, разведка маршрута проведена. На Хмельницкого обнаружен фугас, уничтожен накладным зарядом. Других взрывоопасных предметов не обнаружено. Командир инженерно-разведывательного дозора старший лейтенант Бис.
– Херово, что других не обнаружено! – резко сказал Слюнев. – Хуёво ищешь! – не сдержался он, принявшись передразнивать Биса. – 'Не обнаружено'! – А два 'Урала'46-й бригады обнаружили! На твоём маршруте между прочим… На Хмельницкого.
Егор ничего не знал об этом.
– Как? – с придыханием выпустил он изумление. – Не может быть… Когда это случилось?
– 'Не может быть…'– снова передразнил комбриг взводного. – Может! Это случилось полтора часа назад! – продолжил отчаянно истерить комбриг, будто командовал не 22-й, а 46-й бригадой. – Есть потери. Трое раненных, один – 'двухсотые'. Все на твоей совести!
Егор повесил голову на грудь, но промолчать не сумел:
– Как-то много всего на моей совести, товарищ полковник… Может, разделите ответственность?
– Что?! – покраснел комбриг от злости. – Пошёл вон, щенок! – разразился он забористой бранью.
– Подожди снаружи, Егор, – тихо сказал начальник разведки, находившийся здесь же. – Поедем на место подрыва…
Ничего не ответив, Егор хмуро поплелся на выход. Стержнев вышел следом, минуту спустя.
– Поехали? – сказал он. – Я с тобой.
Бис кивнул. По дороге Егор на секунду представил и уже не смог избавиться от видения, что должно быть откроется его взору на невоображаемом месте гибели – разодранные впопыхах упаковки бинтов и следы грязной неостанавливающейся крови, россыпи отстрелянных холодных гильз, куски колючего асфальта и клочья истлевших солдатских бушлатов, а может быть, скрюченные мёртвые тела. Картина рисовалась сама по себе ошеломляющая. Но, на месте подрыва ничего этого не оказалось. Ничего, кроме ржавой дыры, вывернутого бордюра и земли, разбросанной повсюду, которая, казалось, висела даже на сучьях деревьев.
– Егор, глянь? – предложил Стержнев. – Можешь определить, сколько и что могли заложить?
Бис присел на корточки на краю жерла воронки, созданного сильным взрывом газов, пробившихся до земной поверхности. Выброшенные продукты образовали кольцевой вал вокруг воронкообразного устья жерла, заполненного грубыми обломками.
– Судя по размерам… разрушение эквивалентно одной миномётной мине, 120-миллиметровой. Вон, от неё осколок в асфальте застыл.
– Не мало для такой ямы?
– Здесь уже была воронка, товарищ полковник. Правда, не такая глубокая…
– Утром проверяли? – снова поинтересовался начальник разведки.
– А как же! – шевельнул Егор ближайший куст. – После вчерашнего донесения можно сказать на коленках маршрут прошли – пустая была…
– Откуда тогда?
– Не знаю. Могли после нас заложить… Я бы так сделал! Кладёшь в готовую воронку, сверху – картонку и готово, не надо на подготовку время тратить!
– Выходит, – ковыряясь прутиком в воронке, задумчиво произнёс начальник разведки, – твоей вины в этом подрыве нет, так?
– Выходит, нет, – не раздумывая ни секунды, сказал Бис, наступив на обломок бордюрного камня. – Двигаясь обратно мы сами могли нарваться на фугас?! Не подвела, чуйка, – сказал он во весь голос. – Спасибо Лермонтову.
– Кому? – удивился Стержнев.
– Да, это я так, о своем, товарищ полковник, не парьтесь.
– Поехали? – предложил Стержнев. – Доложу комбригу обстоятельства.
– Да, всё равно.
