Амир Хисматулин "Взлет и трагедия «ЧМЗ» (краткая история приватизации)"

Улетать предстояло на следующий день. 24 августа во второй половине дня вместе с П.Дроздовым я уже был в аэропорту Большое Савино. Тогда всё было просто, не было тех мер безопасности, какие есть в аэропортах сейчас. Достаточно было иметь при себе паспорт, купить билет и после регистрации, побыв с час в душном накопителе на первом этаже, не на автобусе, а пешком всей группой пройти к трапу самолёта. В аэропорту Домодедово нас встретил водитель «Волги», П.Дроздов в пути расспрашивал его о криминальных событиях в Москве, тот рассказывал, где в эту ночь стреляли и насколько опасна обстановка. Еще в Перми Пётр Петрович много рассказывал про Р.Абрамовича. Насколько он крут, мол, бизнес по продаже нефти приносит ему и компании хороший доход, а офис, в котором он работает, один из лучших в Москве. Однако, меня ждало разочарование. Разместили нас в полуподвальном помещении какого-то здания, по удобствам сравнимым с обыкновенной общагой позднего советского периода, когда никому нет дела ни до жильцов, ни до нормального обслуживания этих помещений. На входной двери была небольшая потёртая вывеска с названием компании, которое я не запомнил. Она тоже принадлежала Р.Абрамовичу. Мне сказали, что встреча с ним будет в 10 часов утра, надо к этому времени быть готовым. Разница во времени с Москвой у нас два часа. Уже к восьми утра я был готов, так как в Чусовом в это время уже 10, и я давно нахожусь на работе.

За нами пришла «Волга» и мы поехали к зданию, где располагался офис Абрамовича и его компаньонов. Это было левое крыло второго этажа «Дома Гончаровых» на Большой Никитской, 48. Сразу поразили наличие видеонаблюдения у входа, и вопросы охраны: откуда мы, к кому, есть ли договоренность о встрече, на какое время? Очень тщательно и неторопливо. Никогда прежде я с этим не встречался, и такое отношение меня раздражало. Наконец, нас впустили и мы оказались в коридоре, окнами выходящим во двор дома. Тогда я впервые увидел стеклопакеты и был поражен их эстетике и удобству. Обратил внимание, что ни на одном другом окне здания, кроме помещений этой фирмы, таких окон не было. Удивил станок для чистки обуви. Это сейчас они могут быть где угодно, а тогда мне он очень понравился. Не надо наклоняться, брать щётку, намазывать на неё ваксу. Достаточно сунуть туфли в щель станка, и он обработает твою ногу. В общем, приехал провинциал, которого удивляет то, на что они даже не обращают внимания. Мне сказали, что Р.Абрамович пока занят, как освободится, нас пригласят. «А пока – можете позавтракать», – сказали мне и показали на помещение, которое они считают своей столовой. Я зашел, несколько столов были уставлены разными закусками, салатами, было много деликатесов, свежего, большими кусками домашнего творога, а так же с утра приготовленными мясными и рыбными блюдами. Никого, кроме меня не было. У женщины, что-то готовившей в соседнем помещении, я спросил, что могу взять и где за это мне платить. Она ответила, что есть я могу что угодно по своему выбору и желанию, а платить за еду не надо. Для меня это тоже было в новинку, тем более свободное расположение на столе множества разных деликатесов. И еще мне понравился творог. В нашей семье по жизни есть корова, иногда не одна, творог я готов умею, вполне мог оценить его качество, поэтому сразу понял – он отменный, будто только что приготовленный.

После завтрака ещё с полчаса я побыл в комнате для переговоров, что тоже стало для меня открытием. Специальная комната для переговоров? С подобным никогда ранее я не сталкивался. Обычно ведь как? Сели за столом в кабинете директора, или в отдельной небольшой комнате в столовой заводоуправления, обсудили актуальные вопросы, приняли решение, и разошлись. А тут – специальная комната!

Пригласили в кабинет Р.Абрамовича. Зашли. Я и П.Дроздов сели по одну сторону стола со стороны окон, через минуту вошёл хозяин – Роман Абрамович, еще один молодой человек, позднее я узнал, что это был И.Павлов, и невысокого роста в белой рубашке Е.Швидлер, с которым я познакомился ближе уже позднее, в ходе совместной работы. Была еще одна женщина, с краю ото всех. Р.Абрамович сел в крутящееся кресло напротив меня, что позволило хорошо разглядеть своего собеседника и будущего партнёра. Я помнил наставление И.Губайдуллина о налаживании хороших отношений с этой компанией, о надеждах, которые замаячили перед заводом, испытывавшим колоссальные трудности. На тот момент Роману было неполных 28 лет, но седина уже поблескивала в его волосах. Мне бросился в глаза их цвет: тёмно-русые, переходящие в рыжеватые на висках.

Он спросил, кем я работаю, давно ли, о наличии семьи и детей, несколько фраз сказал о компании «Петролтранс», что занимается она реализацией нефти, но есть желание расширить сферу деятельности. Спросил: можно ли купить отдельно ферросплавный цех? Я ответил, что Чусовской металлургический завод является единым юридическим лицом, никакие производства в нём не выделены, и акции распределены между всеми работниками предприятия. «У нас была мысль купить только ферросплавный, – сказал он,– но теперь понятно, что придется покупать весь завод. Наша цель – приобрести контрольный пакет, и нам бы хотелось опираться в этом на Губайдуллина и на Вас. Вы согласны с нами сотрудничать?».

Впервые в жизни я видел этого человека. Я сознавал ответственность своей миссии и тех слов, которые должен или не должен сказать ему. Надо было принимать решение, обязывающее к дальнейшим действиям. От этого зависело, придет к нам крупный инвестор, или нет. Решение надо было принимать быстро. Я внимательно посмотрел ему в глаза. И не увидел в них ни бегающих огоньков, характерных для плутоватых людей, ни явного желания сделать из меня своего союзника по какому-нибудь неблаговидному делу. В словах Роман был краток и деловит. Я поверил ему: «Хорошо, Роман Аркадьевич, я помогу Вашей компании приобрести контрольный пакет завода. Но у меня к Вам есть условие». «Слушаю Вас!», – сказал он. «Дайте слово, что, имея контрольный пакет, Вы не продадите завод другому собственнику!». Краем глаза я заметил некоторое смятение в лицах Дроздова, Павлова и той женщины. Видать, они не привыкли к тому, что кто-то выставляет условия Р.Абрамовичу. А тот спокойно и деловито ответил сразу: «Амир Михайлович, я даю Вам это слово. Но бизнес есть бизнес, никто не знает, как пойдут дела дальше. В любом случае, гарантирую Вам, что в течение первых трёх лет акции завода я не продам!». Я услышал то, что хотел услышать. Я хотел верить, что имею дело с порядочным человеком, дорожащим своим словом. И когда он сказал, что впереди у завода будет развитие, а не деградация, мне ничего не оставалось, как пожать ему руку и попрощаться. Договорились, что через несколько дней ко мне, в офис «Финансового Дома», приедут представители «Петролтранса» и привезут деньги. При этом никакого письменного договора с АОЗТ «Петролтранс» я не заключал, комиссионные за свою работу, соответственно, не предусматривал. Мною двигало одно желание – помочь заводу как можно быстрее выбраться из критической ситуации. Взаимные обязательства ограничились крепким рукопожатием. Вечером на самолете мы вернулись в Пермь.

ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

(«Лишь бы хватило денег!»)

На следующий день, по возвращении в Чусовой, я сразу зашел к И.Губайдуллину и подробно рассказал ему обо всём. Так началась работа на компании Р.Абрамовича и аффилированных к нему физических лиц.

Действительно, через несколько дней приехал П.Дроздов и вместе с ним, под охраной, несколько человек буквально с мешками денег. Инфляция тогда была невероятной, и, глядя на эти мешки, я подумал: «Так скоро и до «керенок» дойдем!». Поставили мешки у меня в кабинете, некоторые под столом, некоторые у стены. На перегородке, отделяющей сотрудников офиса и посетителей, поместили объявление о покупке акций. По-моему, начальная цена была 700 рублей за штуку. Стали ждать заводчан. Их реакция оказалась сродни цепной. Узнав, что акции («эту бумажку») можно продать и получить неплохие деньги, люди с первых дней буквально атаковали офис. Они выстраивались в длинную очередь, конец которой был у входа в проходную завода. Разговоры в ней были только об одном: «Лишь бы хватило денег».

Продвигалась очередь медленно, хотя и работали над оформлением договоров два оператора и брокер. Составлялись они в двух экземплярах, но многие пункты приходилось заполнять вручную: стороны договора, паспортные данные и юридический адрес покупателя, количество продаваемых акций, цена, сумма и ряд других. Мы строго следовали требованиям закона, и не поддавались на уговоры продавцов, что, дескать, давайте укажем количество акций, цену, мы распишемся, получим деньги, а все остальное вы сами заполните потом.

БЕЗДЕНЕЖЬЕ – ОСНОВНОЙ МОТИВ

Частично психологию людей того времени и обстоятельств, при которых они вынуждены были продавать свои акции, можно выразить следующими наблюдениями. Заводчанам крайне нужны были деньги. Зарплата задерживалась по несколько месяцев, а если выдавалась, то небольшими авансами, до пяти выплат в месяц, иногда натуральными продуктами, приобретенными заводом по бартеру в обмен на металлопрокат, рессору и другие изделия. Люди были измотаны хроническим безденежьем в то время, как, к примеру, на предприятиях железной дороги подобного не наблюдалось. Правда, в Чусовом это была единственная отрасль, находившаяся на плаву, на остальных всё было так же печально, как и на заводе. У многих усиливало депрессию и безнадёгу обстоятельство, которое в хорошие времена считалось примером для подражания, но в первой половине 1990-х годов играло отрицательную роль: семейные династии, работа близких родственников на одном предприятии, порой в одном цехе и в одной бригаде. Если не было денег, то перехватить их до получки было не у кого.

Сентябрь 1994 года был одним из тяжелейших для семей с детьми. Невозможно нормально, как это было раньше, подготовиться к школе: купить одежду, обувь, учебники, тетради, ранцы и многое другое, оплатить питание в школьной столовой, взять проездной на общественном транспорте. И когда появилась возможность продать акции, получить хоть какие-то «живые» деньги, заводчане ринулись в офис «Финансового Дома», беспокоясь об одном: «Лишь бы не кончились деньги!».

В подавляющем большинстве, наверное, процентов на 90, они не сознавали, что продают своё имущество. Половинка листа формата А4, первоначально выданная заводом, служившая в качестве официального документа, подтверждающего, что у гражданина имеются акции, или свидетельство о владении акциями, полученное ранее уже в нашем офисе, были для них просто бумажкой, которая, на удивление, способна превратиться в деньги. Люди прямо говорили нам, что продажа акций ничего не меняет в их жизни. Они как работали, так и будут работать на заводе, а кто хозяин – государство, как раньше, сами они как арендаторы ещё совсем недавно, или коллективные собственники как сейчас, или какой-нибудь хозяин в будущем – для них совсем не важно. Поэтому торопили операторов с оформлением договоров, сердились, что не успевают продать акции до начала рабочей смены или в обеденный перерыв, когда был к нам особенно большой наплыв. В один из дней люди сами подсказали нам, как поступить, чтобы ускорить процесс. Они сдавали паспорта, сами уходили в цеха на рабочие места, мы оформляли договора, после окончания смены они заходили в офис, расписывались в обоих договорах, получали деньги и свой паспорт.

ОТГОЛОСОК «ШОКОВОЙ ТЕРАПИИ»

Спустя годы, мне нередко приходилось слышать, что обстановка, вынуждавшая людей расставаться со своими акциями, была создана И.Губайдуллиным сознательно. Мол, специально задерживали зарплату, выдавали её небольшими долями, чтобы такие люди, как Р.Абрамович, могли за бесценок скупать заводы. Это неправда. Неправда абсолютная. Говорю об этом потому, что за десятилетия работы и близкого общения с Иреком Насыровичем убедился в том, что в основе его деятельности были профессиональное исполнение своих обязанностей как директора и забота о людях. Он был коммунистом в хорошем значении этого слова, был убеждён в том, и сам мне это говорил, что лучшей общественной формацией для рабочего человека был и остаётся социализм, при котором справедливости и равноправия больше, чем при капитализме. О негативных тенденциях и причинах тяжёлой социальной обстановки, которая сложилась на заводе к середине 1994-го года, хорошо и точно сказал на собрании акционеров 11 марта 1995 года начальник доменного цеха Геннадий Григорьевич Гаврилюк. Он предъявил И.Губайдуллину серьезную претензию в том, что как президент акционерного общества он избрал неверную стратегию и не туда завёл коллектив. Но до этого этапа, ставшего ключевым в судьбе завода, мы с вами, уважаемый читатель, еще дойдём. А пока говорим о том, мог или не мог директор, будучи в сговоре с Р.Абрамовичем, специально создать на заводе такую обстановку, при которой люди бегом понесли бы акции на продажу. Я уверенно и ответственно заявляю – нет!

Он сознавал свою негласную роль хозяина в этом городе. Я специально не стал это слово обрамлять кавычками. Он реально был хозяином, без которого не проводились ни крупные кадровые перестановки, не принимались значимые решения на бюро городского комитета КПСС. Помимо мощного административного ресурса, которым он обладал и пользовался сознательно, он знал, что является авторитетным руководителем и не делал ничего, что умаляло бы его честь и достоинство в глазах других руководителей и населения Чусового. Если он не был в отпуске или в командировке, то приём граждан по личным вопросам всегда проводил сам. Уж насколько значима была тогда роль бюро горкома партии, но если заседание затягивалось, или было назначено на день или часы приёма по личным вопросам, Ирек Насырович извинялся перед другими членами бюро и уезжал на завод. При нём, его активном участии была построена новая часть города со всей социальной инфраструктурой, что, безусловно, отражает и его характер. И еще один существенный штрих. С января 1992 года экономика России, благодаря «шоковой терапии» председателя правительства Егора Гайдара и его команды, стала существовать в условиях рыночной экономики. До этого был социализм с жёстким регулированием всего и вся, и вдруг с января – свободное плавание. Как говорили тогда: «Если не запрещено, значит, разрешено!».

Это «разрешено» сразу стало зеленым светом для жадных и корыстолюбивых руководителей многих предприятий бывшего СССР, ранее вынужденных жить под присмотром народного и партийного контроля, государственного регулирования окладов и зарплат. Они в первую очередь озаботились личным благополучием. Безусловно, такая возможность открылась и перед И.Губайдуллиным, но он ею не воспользовался. Как жил в трехкомнатной квартире на втором этаже старого дома по Челюскинцев 12, так и продолжал в нём жить. И оклад у него не изменился. Как не изменились характер и мировоззрение. ОН НЕ ВЕРИЛ В СИЛУ НОВОГО СТРОЯ. Видя разбалансированность экономики, слабость политической системы и органов управления, он считал, что ВСЁ ЕЩЕ ВЕРНЕТСЯ! А если вернётся, то с него спросят за многое. И прежде всего за то, что государственное предприятие, пусть и принадлежавшее акционерам, он за бесценок спустил безответственным «новым русским», не способным ни на что, кроме как купить-продать.

Каждый вечер я звонил в Москву и информировал Е.Швидлера о количестве заключенных договоров и купленных акций, о финансовых расходах. Временами возникали перебои с деньгами, но через несколько дней их привозили снова. Так шло до конца сентября.

РАЗВОРОТ НА 180 ГРАДУСОВ!

В начале октября меня пригласил к себе И.Губайдуллин. «Амир Михайлович, всё, сворачивайте работу с «Петролтрансом», будем сотрудничать с «Металлинвестбанком». На мой изумлённый вопрос «Почему?» ответил: «Р.Абрамович не выполнил свои обязательства. Месяц прошел, миллиард рублей на завод не перечислен. Будем ориентироваться на «Металлинвестбанк». Это коррумпированный банк, за ним стоит Олег Николаевич Сосковец. К тебе приедут его представители, переговори с ними, организуй покупку акций для них. А «Петролтрансу» – больше ни одной акции!». Эта новость огорошила меня, на какое-то время выбила из колеи. О.Сосковец в то время был первым заместителем председателя правительства РФ Виктора Степановича Черномырдина. Бывший министр черной металлургии СССР он обладал среди металлургов колоссальным авторитетом, и нет ничего удивительного в том, что когда перед И.Губайдуллиным встал выбор, с кем идти дальше, он выбрал компанию, за «спиной» которой стоял человек, которого он лично знал и уважал. Тем более, что обещанный Р.Абрамовичем миллиард не появился.

Команда «Металлинвестбанка» прибыла на завод и стала сразу вести себя по-хозяйски. Всей группой во главе с А.Седых они появились у меня и разговаривали в таком тоне, я бы не сказал плохом, но без должного в таком случае уважения. Предложили заключить договор, в котором будут оговорены комиссионные за работу на них. Интересовались объемом приобретенных «Петролтрансом» акций, но я вежливо напомнил, что говорить посторонним о счетах других запрещено законом. «Когда Вы откроете счёт и купите акции, можете так же быть уверены в том, что только Вам или доверенным Вами лицам будет доступна эта информация», – сказал я Анатолию Михайловичу. Сейчас я не помню, каким было основание, но от заключения договора и получения комиссионных наш офис отказался. Эта команда не произвела на меня такого впечатления, как команда Р.Абрамовича. Я не увидел причин для 100-процентного доверия им, и с этой минуты решил, что по-прежнему в основном будем работать на «Петрролтранс». Потому что дал Р.Абрамовичу слово, и оно было для меня равнозначно сбережению чести.

НАЧАЛО КОНФЛИКТА

Так возник конфликт между мной и И.Губайдуллиным, еще неведомый никому, в первую очередь ему, убежденному, что я буду поступать так, как он меня просил – работать только на «Металлинвестбанк». Судя по поведению команды банка, и она была уверена, что решающее слово здесь не за мной, а за И.Губайдуллиным. Мол, как он скажет, так и будет. Тем более, что назначение меня на должность директора Чусовского филиала ИК «Финансовый Дом» в феврале 1993 года было осуществлено учредителем «ФД» Д.Рыболовлевым с его согласия и по рекомендации Бориса Викторовича Гельфенбуйма. И.Губайдуллин считал меня своим человеком в «Финансовом Доме» и не мог представить себе, чтобы я пошёл поперек его воли.

А я пошёл.

Операторам и брокеру было сказано, что мы не отказываем «Металлинвестбанку в сотрудничестве, будем оформлять договора купли-продажи акций и регистрировать сделки, но при условии, что продавец будет сам называть эту компанию в качестве покупателя. Если не называет, говорит, что ему безразлично кому продать, что для него важно как можно скорее получить деньги, то договор оформляем на «Петролтранс». О том, что у этой компании появился довольно сильный конкурент, я сразу известил Р.Абрамовича и Е.Швидлера. Они выразили благодарность за верность данному слову.

Теперь в течение дня на регистрационном столе брокера лежали две пачки договоров: скромная принадлежала «Металлинвестбанку», более существенная «Петролтрансу». И.Губайдуллин со свойственной ему прозорливостью то ли догадался о чём-то, то ли кто-то сказал ему, что филиал по-прежнему большую часть договоров оформляет на «Петролтранс», решил принять организационные меры. Пригласил меня к себе и сказал, что в качестве контролёров и наблюдателей за нашей работой приняты два человека: Николай Тимофеевич Рудаков и Геннадий Дмитриевич Паньков. Это были его личные многолетние друзья, они уже находились на пенсии. До этого Н.Рудаков много лет работал директором Чусовского завода ЖБК-5, был участником Великой Отечественной войны, скромным, авторитетным и исключительно порядочным человеком. Такими же словами можно охарактеризовать и Г.Панькова, бывшего третьего секретаря ГК КПСС, директора торга. Они хорошо знали меня, я – их, и когда они оба пришли ко мне и представились в качестве контролеров от «Металлинвестбанка», мы, конечно, дружески заулыбались, стали вспоминать какие-то общие моменты в нашей жизни, в результате они остались убежденными в том, что только на «Металлинвестбанк» мы и работаем. Я предоставил им отдельное помещение рядом с нашим, там они находились до полудня. Иногда выходили то Н.Рудаков, то Г.Паньков с вопросом: «Ну, как идут дела? Пополняется счёт «Металлинвестбанка»?», на что всегда получали положительный ответ. И тот, и другой по жизни были ответственными, порядочными, требовательными, но одновременно с этим и очень добрыми, душевными людьми. Буквально через несколько дней их «работы» я нашёл у них слабость: пропустить рюмку-другую. Это стало поводом для звонка Е.Швидлеру. Буквально на следующий день из Перми приехал П.Дроздов и привёз с десяток ящиков качественной водки фабрики «Исток». Мне разрешили использовать часть средств на покупку закуски. И день наших ветеранов начинался замечательно. С шутками-прибаутками они уходили к себе, не торопясь «приговаривали» бутылку и часов в 12 отправлялись по домам, будучи уверенными в том, что счёт «Металлинвестбанка» пухнет, как на дрожжах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70310629&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.