Софья Бекас "Геометрическая поэзия"

Плетёт паутину паук нелюдимый…

Плетёт паутину

Паук нелюдимый,

И пазлы в картину

Ложатся незримо.

Плетёт каждый день

Паучок свою сеть,

Но сдвинется тень,

И труда его нет.

Пройдёт великан,

И тугие канаты,

Для мушек капкан,

Пропадут без награды.

Введенское

Я живу напротив Введенского.

Превосходное место, не правда ли?

Здесь лежит ещё гордость немецкая,

Здесь дожди над могилами плакали,

Здесь снега в январе, словно облако,

Здесь спокойствием пахнет и сыростью,

Здесь листва в сентябре, словно золото,

И слова отличаются скрытностью.

И не спит, и не дремлет Введенское,

Наслаждаясь своим одиночеством…

Не хранится здесь мудрость вселенская,

Только чьё-то простое пророчество.

Верба

Бегут облака, словно стадо безвольных баранов,

И плачет, нахмурившись, сонное серое небо.

В безмолвном краю аргонавтов, сирен и атлантов

Пушится и храбро белеет пречистая верба.

В той странной стране плывут корабли по вселенной

Навстречу холодным кометам и злым астероидам.

Они покоряют далёкие, чуждые земли

Огромных планет и потерянных в мире героев.

И я там была, я плыла в одиночку по морю,

Ловила на удочку старые, слабые звёзды,

Каталась на белой комете по лунному полю

И вила из вербы у кратеров мягкие гнёзда.

Мой бедный корабль скрипел, словно двери без масла,

И я улетала на небо на чёрном пегасе.

Крылатая лошадь, однако же, тоже устала –

Сейчас она спит, своей гривой от всех укрываясь.

Тогда я отправилась пешей к ближайшей планете,

Где жили в звериной войне марсианские прайды.

Там вышли встречать меня львицы, имперские дети,

А с ними на огненном льве исполин-гладиатор.

Мне воин сказал: «Уходи, убегай поскорее.

Тебе ли смотреть на исход бесконечных сражений?

Ты лучше найди в этом мире пречистую вербу,

Избавь нас и наших врагов от безумных мучений.

Я слышал от деда, что эта волшебная верба

Всех умерших к жизни один раз в сто лет возвращает,

Что грешников верба возносит на светлое небо,

И боги их души со скрипом на сердце прощают».

Закат приближался. Верхом на разгневанной львице

Я прочь поскакала от красной, пустынной планеты.

Пред внутренним взором стояли безумные лица

Какого-то странного мертвенно-жёлтого цвета,

И солнечный ветер трепал золотистые пряди,

Закручивал их, как кузнец, в обручальные кольца

И прятал на острове в качестве тайного клада,

Как будто ему было мало огромного солнца.

Со скоростью света бежала в объятия смерти

Моя марсианская львица с огнём вместо гривы,

И развевал её пламя космический ветер,

Как ветер качает плакучие, старые ивы.

Густая туманность созвездия Единорога

Едва не задула огонь королевы саванны,

И, рыкнув, как гром, на вождя боевого народа,

Она побежала назад к марсианскому прайду.

Тут холод был страшный. Стучали о льдины копыта,

И пар из ноздрей вырывался большими клубами.

Их земли нетающим льдом, как скорлупкой, покрыты,

Их горы до самых верхушек покрыты снегами,

И единороги, обросшие шерстью, как яки,

Паслись на не знающих солнца заснеженных тундрах.

Им снились согретые лаской кровавые маки,

Пока они спали в огромных разрушенных юртах.

Ко мне подошёл, опираясь на посох, суровый,

Одетый в косматые шкуры и древние латы,

Измученный викинг. Сказать не успела ни слова,

Как заговорил снежный воин и правнук атлантов:

«Беги поскорее назад в свои тёплые страны.

Тебе ли здесь мёрзнуть от колкого, злого мороза?

Наш бой, к сожалению, с прайдами – это константа.

Не стоят того твои нежные, девичьи слёзы.

Галопом лети в удивительный мир без печали,

Там горя не знают, и войны его не тревожат.

Мне дед говорил, что там скорбь никогда не видали

И верба растёт под вниманием бархатной кожи.

Ты эту волшебную вербу найди, если сможешь:

Она награждает любого несметным богатством.