Петр Сосновский "Память счастья"

Долго стоять на платформе и разговаривать было неудобно, так как рядом повсюду сновали люди, постоянно задевая нас, поэтому мы расстались. Вначале я думал, что ненадолго. Но оказалось все не так. Возвращаясь, вечером с работы, я увидел у дома машину брата. Он ждал меня.

На ремонт времени, как и говорил Василий, ушло не много. Через час, ну может чуть больше, мой «Пежо», слегка «откашлявшись», если можно так выразиться, как не в чем не бывало начал отбивать свой известный ему ритм.

Успокоив машину, выключив двигатель, я, закрыл гараж. Василий торопился. Он был человек «занятой». Это раньше, когда его деятельность ограничивалась заводом, где он работал инженером, времени хватало. Правда, тогда он был не женат. Да и жизнь в стране была спокойной. Теперь же, все обстояло иначе. Обзаведясь семьей, Василий, когда завод стало «лихорадить» был вынужден уйти и ради приличного заработка организовать свое дело. А оно, как известно, требовало полной отдачи. Так же, как и я, Василий не обращал внимания на график. Часто задерживался после работы. Однако по мере возможности хотя и редко, но бывал у нас.

Я в отличие от него, после несчастного случая, приключившегося со мной и фиктивной смерти для моей невесты, к Василию не ездил совсем. Даже в торжественных случаях. Просто боялся нечаянной встречи с ней, так как она жила по соседству с моим двоюродным братом. В молодости я даже оставался у Василия с ночевкой из-за того, что, прогуляв с девушкой до двух-трех часов ночи, был не в состоянии добраться домой. На такси у меня денег не было, а городской транспорт уже не ходил.

Познакомил меня с ней двоюродный брат, когда мы учились. Я бегал в художественное училище, а он в технический институт. Девушка была его однокурсницей. Ее звали Вероникой. Не знаю, чем она мне тогда приглянулась, рядом были и более красивые, однако, увидев ее, я весь напрягся, рука невольно дернулась и, будто почувствовав кисть, сжалась. Еще мгновенье и я был готов начать писать ее портрет.

Простое русское лицо: волосы, заплетенные в косу, высокий открытый лоб, светлые выразительные глаза, прямой нос и красные без помады полные губы – оно и сейчас мне видится, стоит только закрыть глаза.

Прошло много лет – более десяти, но в мыслях я продолжал Веронику называть своей. Василий знал от чего я к нему не езжу, и на меня не обижался. Однако на этот раз, усаживаясь в машину, взглянув на меня он сказал:

– Слава, я, конечно, понимаю твое положение, но годы нас изменили так, что тебе уже не чего прятаться и боятся встречи с прошлым. Пусть ты увидишь свою Веру…

– Не Веру, а Веронику, – поправил его я. Он почему-то всегда называл ее обыденно. Однако на этот раз, послушавшись меня, поправился:

– Веронику, но это уже будет не твоя Вероника. Я молчал, не говорил тебе. Но как-то раз я ее видел, правда издали: она перебегала дорогу, держа за руку девочку. – Он помолчал, а затем продолжил: – Твои объяснения, если вы, конечно, встретитесь, и она их захочет услышать, для нее после стольких лет будут ни что, тебя же, возможно, не знаю, они успокоят, поэтому прошу тебя, наберись смелости и приезжай. Я жду тебя.

– Хорошо, – ответил я, – подумаю над твоим предложением. Ведь я понимаю какую-то недосказанность, существующую, между нами. Наверное, ты был прав тогда, когда мне говорил, что в горе рядом должны быть не только мать, отец, братья, сестры, но и если тебе более двадцати лет – любимая девушка.

– Прав, не прав, не мучай себя, – сказал Василий, махнув мне на прощание рукой.

Машина, тронулась с места и, быстро скрылась в полутьме двора, а я еще долго стоял и размышлял над нашим разговором. Мне не хотелось признаваться себе в том, что я сам себе испортил жизнь.

Усевшись после ремонта «Пежо» снова за руль я словно ожил. В моей повседневной жизни автомобиль занимал важное место. Без него многие дела были просто отнесены на потом. Сейчас приходилось наверстывать упущенное время. Однако, как я не был занят работой, мои мысли о встрече в «метро», с не молодой странной женщиной, беспокоили меня. Было в ней что-то влекущее, прятавшееся за маской – раковиной. Стоило убрать наслоения долгих, тяжелых, нерадостных лет и вот она перед тобой. Бери кисть и рисуй. Но для того, чтобы увидеть ее изнутри, такой, какая она есть, нужно было время, а времени не было.

Работа, она отнимала не только часы, дни, недели, но и месяцы. Порой я, утром, оказавшись в гараже, даже мечтал, что вот вдруг снова забарахлит мотор и мой «Пежо» заглохнет. Но нет его двигатель в любой день, каким бы он не был тяжелым, без запинки начинал отбивать свой известный ему ритм.

Просто закрыть гараж и поехать на автобусе, а затем в метро я не отваживался, да и работа над проектом требовала наличия машины. Мой клиент, Алексей Иванович беспокоил меня, своим вниманием, ему не терпелось как можно скорее увидеть каким будет здание. Конечно, мои ребята пока я работал над проектом, занимались подготовительными работами.

Дела у меня продвигалась быстро. Правда, были и некоторые задержки. Для решения сложных задач мне пришлось поездить по усадьбам-музеям, покопаться в библиотеках, поговорить со знающими людьми.

Скоро мой проект был готов. В нем я предусмотрел не только старые довольно известные материалы, но и новые, заполонившие в последнее время наш рынок. Наряду с использованием лепнины, всевозможных мозаичных и раскрашенных масляными красками панно, дубового паркета особое место отводилось навесным потолкам, современным металлическим карнизам, шелкографическим обоям, ламинированным полам, миниатюрным для обеспечения подсветки лампам.

Время от времени я встречался с господином Ломановым для решения простых, несложных вопросов. Встречи наши были короткими. И, как правило, проходили во время обеда, в каком-нибудь ресторане.

Настало время и я позвонив ему по телефону, поехал к нему в офис в надежде без спешки обсудить весь проект.

Впустили меня в здание не сразу, пришлось назвать причину своего визита, предъявить паспорт и выписать пропуск. Затем, когда я поднялся на лифте и отыскав нужную мне комнату позвонил мне долго не открывали. После того, как я снова назвал свою фамилию и причину визита, щелкнул замок, и дверь распахнулась.

Арендуемое фирмой помещение находилось в здании научно-исследовательского института. Оно было добротное. Имело более двадцати этажей. И, как я понял, многие из его комнат сдавались.

Алексей Иванович проводил меня в свой кабинет. Он, как и комнаты, которые мы миновали, был светлым, хотя окон в нем я и не нашел. Стены, потолки, да и полы – все напоминало мне больничную палату. Положение, вызывавшее у меня неловкость, от этой белизны, я решил использовать в своей речи и поэтому с удовольствием принялся разворачивать плакаты.

Во время доклада я был не многословен. Однако мои слова были убедительны. Я понял об этом, правда не сразу, а после, когда мы, расслабив галстуки, пили, принесенный нам молоденькой хрупкой секретаршей, кофе. Ломанов долго молчал, как бы наслаждаясь ароматом напитка, затем, почесав свой по моде небритый подбородок, сознался в том, что его эта стерильность порой тоже выводит из себя. Проводив меня до двери, он долго жал мне руку. Видно, было, что Алексей Иванович доволен. Шел последний месяц весны. К концу лета или же чуть позже, осенью он мог отказаться от аренды и перебраться в свое здание.

Спускаясь на лифте, я столкнулся со своей знакомой, Верой Васильевной. Она работала в том же здании, что и господин Ломанов, но занималась не престижной деятельностью – наукой. «Отметившись» Вера Васильевна спешила на выход. Увидев, что я на машине она попросила меня подвезти ее.

– Опаздываю, – сказала Вера Васильевна, – задержалась я тут. – Я, расспросив, куда ей нужно, подкатил к самой школе. Район, где она находилась, был мне знаком. Забравшись в него, я понял, что слова моего двоюродного брата Василия начали сбываться. В любой момент я мог столкнуться с прошлым. Однако боязнь того, что это вдруг произойдет сейчас, а не потом была велика. Едва, высадив Веру Васильевну на тротуар, я надавил на акселератор. Мне не хотелось, задерживаться и, мучить себя воспоминаниями, достаточно было настоящих впечатлений, как ни как судьба вновь столкнула меня с этой странной женщиной. Правда дорога была не долгой, но мы все-таки нашли время поговорить. Телефон свой она мне не дала, но зато записала к себе в книжку мой и не где-нибудь, а на первом листе – чиркнув: «Вячеслав Петрович и далее номер».

Но, записать записала, а вот звонить, почему-то не звонила. Я не знал в чем причина. Ждал. Порой, даже хотел снова попытаться встретиться с ней вдруг, случайно в институте, прежде заглянув в офис к Алексею Ивановичу. Но напрашиваться на встречу с ним без необходимости не хотелось. К тому же я мог и не столкнуться с Верой Васильевной.

Работа по отделке фасада здания была закончена, основное внимание теперь уделялось внутренней отделке интерьеров. Дабы до минимума сократить расходы по снабжению строительства всеми необходимыми материалами к нам господином Ломановым был приставлен человек. Он имел обширные связи и по этой причине был довольно расторопным. Буквально через день, другой, все заказанное мной, появлялось в нужном количестве и нужного качества. Нам оставалось, только не разгибаясь работать, работать и работать.

За работой я порой не видел света божьего. Все мои знания и опыт были задействованы для ее выполнения. Никто мне не мешал. Я мог быть в полной мере оригинальным. Все зависело от времени. Его, конечно, катастрофически не хватало. Однако дни, шли и скоро я, прохаживаясь по комнатам, мог с удовольствием лицезреть результат ранее задуманного.

– Чтобы сказали мои старые друзья, коллеги, – говорил я себе, – ведь они никогда не видели во мне художника. Мое умение быстро и четко копировать работы мастеров у многих наших студентов вызывало удивление. Мне пророчили будущее хорошего реставратора. Помню, некоторые даже советовали бросить факультет: «монументально-декоративного и декоративно-прикладного искусства» и перейти на факультет: «реставрации и технологии живописи». Но я сопротивлялся, так как профессию реставратора считал профессией стариков, однако переродиться, стать молодым, как не стремился, не мог. Так и ходил с «бородой». Раньше я, не имея ее, просто-напросто чувствовал, теперь же, чтобы скрыть недостатки лица после катастрофы – отрастил и наблюдал всякий раз, когда случайно оказывался перед зеркалом.

Минул месяц, другой. Мое желание лицезреть Веру Васильевну, хотя и было велико, все время откладывалось на потом. Снова должно было что-то такое произойти, чтобы мы могли встретиться. И это что-то произошло. Помог мой двоюродный брат Василий. Его телефонный звонок не был очень уж неожиданным, но все-таки застал меня врасплох. Брат, напомнив мне о нашем последнем разговоре, попросил меня в воскресенье быть у него. Он, ни с того ни с сего, решил отметить свой день рождения. Обычно Василий, как и я, слабо реагировал на всевозможные «красные» даты и по возможности стремился их пропускать. Но, так как он был человеком семейным, то это ему не всегда удавалось.

Я знал его жену, их дочку, сына. Они не раз приезжали к нам в гости. Даже мои тетя и дядя, оставившие после женитьбы Василия квартиру молодым и то, хотя и редко, но находили время из дальнего Подмосковья, где они купили себе дом, нет-нет, да и приезжать к нам. Мать с отцом тоже бывали у них, а я вот не отваживался. Теперь же мне нужно было решиться, сесть в свой «Пежо» и отправиться навстречу со своим прошлым.

Рано утром в воскресенье Василий на всякий случай, чтобы я не «отвертелся», подъехал к моему дому. Однако застать меня так и не сумел. Я был уже на работе. Конечно, я не собирался обманывать брата, но так как все мои ребята находились на объекте и в поте лица трудились, мне ничего не оставалось, как побыть хотя бы несколько часов возле них рядом.

Во второй половине дня я, освободившись от дел, поехал к нему. Подъезжая, к дому брата я задумался, отвлекшись от дороги, чуть было не совершил наезд. Еще мгновение, если бы я не успел нажать на тормоза, девочка- подросток могла бы оказаться под колесами. Выскочив из машины, я собирался заругаться, но, увидев ленточку, перегораживающую дорогу, ни с того ни сего, улыбнулся.

Ответно улыбнувшись мне, и сверкнув остренькими глазами, девочка тут же потребовала с меня выкуп. Я не понимал. Но скоро до меня дошло. Ведь я, въехав во двор, можно сказать, следовал за «кавалькадой» свадебных машин.

Взглянув, еще раз на бесенка в платьице, я решил не спорить и раскошелиться. Как раз под рукой в кармане оказалась небольшая купюра. Я сунул ее девочке.

– Ух, ты! – сказала она, подбежавшей к ней подружке, – да мы с тобой теперь богатенькие.

– Ну, раз вы богатенькие, тогда бежите в магазин, – сказал я, усаживаясь за руль, чтобы продолжить свой путь. Однако, не тут-то было. Мне снова перегородили дорогу.

Выбравшись, из машины я увидел возле девочек Веру Васильевну. Она, как я понял, была не довольна ими.

Мы поприветствовали друг друга. Узнав, что ее беспокоит я, попросил не ругать девочек и отпустить, так по ошибке они приняли мою машину за свадебную. Согласно обычая, я дал им выкуп, деньги не большие, однако Вере Васильевне это не понравилось.

– Маша, – обратилась она к известной уже мне девочке, – сейчас же верни Вячеславу Петровичу деньги.

– Нет-нет, – сказал я, – деньги назад я не возьму, пусть останутся им на мороженое.

Девочки, обрадовавшись, закричали:

– Ура-а-а! – и бросились бежать, а я остался с Верой Васильевной наедине.

—Как вам не стыдно, – сказала она, – и я, вдруг почувствовав себя провинившимся мальчиком, стоящим у доски перед учительницей, стушевался. Но, тут же оправившись и приняв вид пожилого с сединами мужчины, со смехом взглянув на нее, спросил:

– А вам Вера Васильевна? Вы вспомните свое детство. Наверное, тоже вот так бегали с ленточкой и перегораживали дорогу?

– Да! Но ведь тогда давали копейки, а вы отвалили им целых пятьдесят рублей.

– К тому же если рассуждать на тему воспитания, – продолжил я, – это раньше когда-то в нашем пионерском детстве, ради «светлого будущего», поощрялось вмешательство в чужую личную жизнь. Теперь же…, – и я хотел продолжить, – но Вера Васильевна прервала меня:

– Ни в какую чужую личную жизнь я не вмешиваюсь. Маша, девочка которой вы дали деньги, моя дочь.

– Как, это ваша дочь, – опешил я, – ведь вы же мне когда-то сказали, что не замужем, – и тут же сообразив, что женщине не обязательно быть замужем, чтобы иметь ребенка, засмущался.