И в закутке.
Как смятый лист, разложит душу —
И на ладонь…
Что ж остаётся, —
окунувши
Перо в огонь,
Вложив в один бросок всю силу,
Метнуть как раз
В торчащий над тобой
спесивый
Разъятый глаз.
Попал – твоя удача;
тут не
До докторов:
Всё, скрытое в луне и втуне, —
В кровавый рёв
Вдруг выльется, чтобы пролиться —
Ах, Полифем! —
В узоры, судьбы, рифмы, лица
Твоих поэм.
А промахнёшься – так не сетуй,
Конец иной:
Царит в душе распятой
с этой
Минуты – ноль.
ОДА ЛУНЕ
В былые годы свой мальчиший ум
Я приучить старался не к порядку,
А к лунным фазам, то есть фасу лун,
К их четырёхнедельному параду.
Следящему, как, вспучив горизонт,
Являлся о-круг в полноте пыланья,
Чей,
вслед за тем, космический цирроз
Сгрызает бок,
и свечкой оплывает
Всё гнутее, всё изощрённей «эс»,
Отождествляя с фазой фа-диеза,
Как, наконец, великолепный ферзь
Уходит с поля, —
из чертогов детства
Казалось мне, следящему за тем,
Как с тьмою длится лунный поединок,
Что, в самом деле, ум луной задев,
Пути Господни неисповедимы.
О нет, я знал и Кеплеров закон,
И Ньютонов порядок. Тихо Браге
Уже тогда мне был зело знаком,
Тоскующий над лунною обраткой.
Я выучал в волнистый бег меж звёзд
Волшебные Селеновы селенья,
Где до сих пор Офелия плывёт
Вослед за Эвридикой и Еленой, —
И, может быть, их призрачных октав
Пленительность – тому-то и причина,
Что, сердце математике отдав,
Я мудрствовал, всю ночь не опочия.
В то время
время медленно текло,
Луна рвала соцветья Зодиака,
И космос был – большой калейдоскоп,
Вспухая новолуньем из-за такта.
В разнообразье странствия луны
Не всё законно! – думалось ребёнку:
Здесь должен быть какой-то тайный смысл
И вынырок из-под одной гребёнки.
Мне чудилась игра случайных сил,
До времени томящихся под спудом,
И становился путь от сих до сих
Вибрирующ, слепящ, непредсказуем.
Раз круг – не круг, а эллипс, – думал я, —
А эллиптичность не эпилептична ль? —
То есть погрешность, пусть она мала,
И значит, мир не весь насквозь просчитан!
Меж вымыслом и мыслью детский ум
Ещё не ведал злого разноречья…
Я жадно ждал очередной из лун,
Рождённой для ребёнка разгореться.
Зря пульс прецессий, я не повторял
Ни мысленно, ни словом зова Господь,
Но сонный взор сужая в радиант,
Я чувствовал, как неспокоен космос,
Как его что-то мучает снутри,
Как всё в нём переменно и подвижно;
Я понимал с опаской: чуть усни,
Потом проснёшься – то-то удивишься!
И я не спал. И даже днём, когда
Не выспавшийся разум был пунктирен,
Мне слышался зазывчивый каданс
Луны, располыхавшейся в надире.
Но день – лишь шлейф ночного бытия!
Когда она вскипала из-за леса, —
Как я не спал, страшася потерять
Её доверье в дебрях фиолета!..
И каждая, неся оттенок той,
С «Л» прописной (о эль правописанья!),
Была своею собственной, другой
И требующей нового узнанья.
И я глядел, впивая кожей губ
Сей жгучий эль, ещё не постигая,
Что, описав надмирную дугу,
Она во мне пробудится стихами, —
Тогда-то и очнётся детский ум,
Став взросл и смел,
невиданным и дивным;
И наконец я главное пойму:
Пути Господни неисповедимы.
Снежные гаммы
«Ещё один хороший снегопад…»
Белый огонь
Лыжня
«Эскимосская сказка-поверье…»
Нить
Зима
Серебро
Хлопья
Снегопад
Прогулка
***
Ещё один хороший снегопад —
И в лес!
Пересекая заячий гопак,
Я не ловец
Случайных рифм, влетающих в прищур
Души.
Попалась? Да не бойся, отпущу,
Других ищи.
Мне хватит и мгновенья торжества.
Мой свет:
Ему, застывши, не существовать.
Лес тих и сед,
Чуть воспалён, и след лыжни игрив…
Пусть я
Тотчас забуду лучшую из рифм, —
Это пустяк,
Я не затем; открытый всем ветрам
Мой ум —
Чтоб луч рождённый тут же умирал,
Да и кому
Дарить рожденье звёзд случайных мне:
Их блеск
Увидит только тот, кто по лыжне
Войдёт в мой лес…
БЕЛЫЙ ОГОНЬ
Легко и радостно, хотя и
С волненьем и тревогой (так
в дом возвращается хозяин,
что год провёл в чужих местах),
Откуда-то из Козерога,
Из сновидений, из легенд —
Скорей к родимому порогу —
Летел густой и ясный снег.
Скитавшийся в каких пределах,
В какой глухой вселенской мгле,
Он сомневался то и дело:
Как его встретят на земле?
Его казавшуюся нежной,
Но обжигающую плоть —
Сочтут ли символом надежды
Иль за космический комплот?
И потому старался гуще
И яростнее, – не до нег!
Не падающий иль идущий,
Он был – обрушившийся снег,
Как будто некий щедрый гений
(а есть ли гений, что не щедр?)
Рассыпал вихрь стихотворений…
А мы смотрели из пещер,
