Николай Кокурин "Сказочки для отчаянных"

– А это кто мне подарил живого Зайку? – первым делом спросил мальчик.

– Ой, кролик, – неподдельно изумилась сестра. – А мне на день рожденье такого не подарили, – искривляясь в плаче, застонала она. Мальчику сегодня исполнилось три годика.

– А мы и не дарили, – стали оправдываться родители. – Это наш шитый Зайка превратился в карликового кролика и такого же цвета остался, даже штанишки не снял.

– И правда, – подтвердила сестрёнка, мал–помалу затихая и успокаиваясь. Даром что шестилетка, а всё такая же маленькая и ревнивая, как и была, когда братик только народился. Хотя и ждала она его, думала сразу играть с ней станет, а тут сперва писк один да лежит неповоротливо. Родители только им и занимаются, воркуют над ним, пелёнки, распашонки, памперсы–хагисы, а ей всё окрики да укоры, что игрушками в кроватку тыкает. А тут ещё вырос, и отнимать всё стал, ужас!

– А где мой шитик, куда вы его дели? – начиная гладить живого, всё же не поверив в превращение шитика в житика, как–то отстранённо поинтересовался мальчик, вспоминая, наверное, сон. Так он и думал некоторое время, что пока спал, мама или папа, а может и оба одновременно, спрятали шитика и подложили живого и решили разыграть. Он так думал, хотя и не смог бы выразить такими словами, а вскоре и вовсе забыл про шитика.

Зайку так и назвали Житик. И о нём брат с сестрой спорили и ругались, чья очередь держать на руках или гладить или обижались если кто, как кому–либо из них казалось, дольше продержал Житика на руках или больше травы или капусты скормил. И снова снились волки, но не рычали, а стояли, смотрели в недоумении. Так что не было страшно, но как–то неловко и совестливо. И вскоре дети перестали ссориться и уже уступали друг другу и ждали, когда один наиграется и передаст другому. Но и это скоро прошло и играли, и гладили и кормили оба сразу без криков и состязаний. Весело было особенно летом на даче за высоким забором. Бегали по траве, среди деревьев и кустов смородины, роз и тюльпанов, и редких грядок клубники. Житик то догонял, то убегал, как будто понимал человеческие игры. За калитку даже не порывался выскочить. Лизал язычком носы и щёки детишек, покусывал легонько их пальчики, барабанил лапками когтистыми по руке, когда подставишь. В общем, забавлялся и забавлял.

Когда мальчику было десять лет Житик умер. Схоронили его под окном дома на даче, среди тюльпанов, роз и смородины. Дети плакали и молились о нём. А ночью Житик одновременно приснился обоим. Сказал:

– Вот и я, Житик–шитик. Не убивайтесь так безутешно, я в Раю, прыгаю по райским грядкам и лужайкам и вас поджидаю. – Тут мальчик толи вспомнил, толи сообразил, что ведь и впрямь Житик и есть тот самый шитик, что был у него в раннем детстве любимым Зайкой.

– Так это и правда ты, шитик?

– А кто ж ещё?!

– А я всегда это знала, – сообщила девочка.

– А когда мы с тобой снова встретимся, Жит? – так они его сокращённо иногда называли.

– С тобой, мальчик, через энное количество лет. Ты выучишься на мыслителя, богослова–философа, женишься, будут у вас два сына и две дочери, у них тоже будут игрушечные зайцы и со временем свои дети. Дальше вы с супругой примети монашество, а ты ещё и сан. Станешь Митрополитом Энской епархии и тебя в одной из этнически–бандитских перестрелок рядом с храмом, где ты будешь служить, подорвут вместе с твоими духовными братьями–сёстрами. Вот тогда мы и свидимся, но и в процессе жизни буду навещать вас обоих, как и сегодня, но редко–редко, всё–таки появление в чужом сне требует не малых сил, это как если рыбу из воды вынуть, так и нас из Рая в сны, задыхаемся. С тобой, девочка, тоже не мало интересного произойдёт, но нюансы позволь умолчу, работа у тебя будет творческой и не из лёгких, прежде чем исповедницей да мученицей за Голос решишься стать. Горя всем придётся вёдрами хлебать, но тем слаще будет наша встреча, слаще меда и сота, ярче злата и топазия[7 - Ср. Псалом 118, ст.127: «возлюбих заповеди Твоя паче злата и топазия», Псалом 118, ст.103: «Коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим», Псалом 118, ст.72: «Благ мне закон уст Твоих, паче тысящ злата и сребра», Псалом 18, ст.10–11: «…судбы Господни… вожделенны паче злата и камене честна многа и слаждшия паче меда и сота».]…

Блеснули глазки–пуговки зелёным огоньком, словно влажные и пропали во тьме. Утро на земле наступило, влажное, холодное, но радостное, летнее. Хотя и рано и не в школу, но проснулись все без будильника и не сговариваясь отправились в поселковую церковь. От садовых сообществ это в километре будет.

– А дальше.

– Спи уже, кончилась сказка.

– Ещё расскажи.

– У–ух! Про что?

– Про зайку.

– Так ведь умер уже зайка, всё, спи. В Раю райскую морковку грызёт.

– Расскажи.

– Ну, вырос мальчик. Закончил школу с отличием. Сходил в армию, отдал долг своему роду–племени, ведь его где–то, когда–то, кто–то тоже защищали и атеисты, и мусульмане с буддистами, должен и он был всех их защитить от какой–нибудь угрозы и опасности, а их не мало повсюду. Вот и участвовал пару раз в предотвращении террористических актов против мирных мирских жителей. Женился. Нарожали они деток…

– А Зайка?

– Зайку своего вспоминал и в снах иногда с ним общался, когда и совета богословского спросит и про воспитание детей подокучает…

Всё, заснул. Уф! Пора эту сказку записать, а то забуду.

12.10.2006–23.05.2013

05. Дикая морковка

Вариант 1

Нет, это про другого Зайчика сказка, хотя и родственного предыдущему, ведь все зайцы имеют предком Самую Первую Пару Зайцев, от которой все последующие и произошли. Даже если многие из них были нарисованы, сшиты или только сказаны, как наш Зайка, сказанный, или Сказочный. Много ещё не сказанных, но про них и мы пока помолчим.

Итак, Зайчик был молоденький, пушистый и серый, а жил в лесу, следовательно: жил–был в лесу серенький Зайчик. Прыгал, но чаще скакал под Ёлочкой, кушал лесную морковь… говоришь не бывает такой, а вот и не правда! Конечно, это редкость, особенно в городе, но в лесу испокон веку росла дикая морковь. Она может не такая крупная и много чего ещё «не», но даже в этом лесу никто, кроме нашего Зайчика этой моркови не видел и не едал. Во–первых: росла она, как и садово–колхозная морковь, в земле, но без зелёных перьев над собой для видимости, так что выдернуть её не возможно, только выкопать. Во–вторых: Зайчик никому о ней не говорил и никому не показывал, даже не предполагая, что никто о ней не знает, выкопав однажды её из земли как само собой разумеющуюся пищу грызунов. В–третьих: никто бы ему не поверил и решили бы, что он крадёт обычную морковь и прячет её в земле, а потом делает вид, что находит. В–четвёртых… в–четвертых я пока ещё не придумал что, но возможно это самое веское объяснение того, что никто из всех существ не знает про этот овощ, включая Создателя Всех и Вся. Думаю, и трёх объяснений достаточно, чтобы понять почему никто не знает про Дикую Лесную Морковь, которой питалось одно единственное существо во всём мире сём, то есть том, ибо мир тот всё же сказочный, т.е. сказанный мной. Даже земные насекомые и жучки не обращали внимания на это растение и не идентифицировали его с морковью, ибо знают, что в лесу морковь не растёт. Во–о! это пусть будет четвёртым объяснением!

Пробегает мимо Волчишко в поисках пищи и видит Зайчика. Обрадовался Зайчику, а тот испугался. Вот ведь какое несоответствие бывает в жизни: один другому радуется, а тот его боится; один другого любит, а тот его ненавидит. Просто беда! Так и застыл зайчик с морковкой под ёлочкой и затрясся.

Хотел было Волчишко схватить Зайчишку за горлышко, да зубами в морковь попал, отпрянул, вкус дивный, неведомый почуяв:

– Что это, братец? – в испуге спросил Волчишко.

– Морковка, – серый ответствует серому.

– Да не может такого быть! Дай–ка, дружок, откусить. – Что за чудо?! Слаще мяса, слаще крови! Понравилась Волчишке морковка:

– Научи, – говорит, – добывать меня это не лесное яство.

– Отчего б не научить, а ты меня не съешь?

– Да что ты, дружище?! Никакая зайчатина с морковкой твоей не сравнима!

– Что ж, – хоть и обидно Зайчику стало, что мясо его забраковали, но обида эта была в радость, – найти её не представляет труда. Бегаешь по лесу, резвишься, радуешься, не заботишься, ни о еде, ни о смены шкурки в межсезонья, а как захотелось покушать, тут же под собою и рой, здесь и морковка.

– Так я же всегда хочу кушать–то!

– Не знаю, у меня это так. Может это с тобой оттого, что питался не тем чем надо, а будешь морковку кушать, то и исправится всё. На вот, доешь, – и Зайчик протянул морковку Волчишке. – Начни теперь же, а я уже сыт. – И Зайчик попрыгал гулять, оставив счастливого Волчишку дохрустывать морковку под ёлкой.

Так и подружились Волчишко и Зайчишко. Вскоре они даже вырыли общую норку и жили вдвоём. Кто узнавал об этом, особенно волки, смеялись и спешили к норе той, в надежде осмеять Волчишку воочию и сожрать Зайчишку. Но кончалось всё тем, что вкушали моркови и уже не жаждали крови вовек, научались добывать этот овощ и спешили восвояси.

Теперь уже со смехом и раскаянием вспоминали Волчишка и Зайчишка, какими они были не совершенными: Волчишка сетовал о том, как много он в своей жизни убил и съел разной живности, а Зайчик с сожалением вспоминал, как боялся быть съеденным и злился на хищников, вместо того, чтобы рассказать всем как можно скорее про Дикую Морковь – скольких бы зайцев миновала участь оказаться обедом за праздничным столом!

Так они дожили до глубокой старости и уже были свидетелями, что в их лесу не осталось ни одного плотоядного существа, но все они стали морковоедами. И воцарился мир во всём сказачном мире, во всём мною сказанном мире. И умерли Волчишко и Зайчишко в один день. И хоронили их все звери лесные с ликованьем и радостью, как своих наставников, переходящих в Лес Иного Порядка, туда, где Дикая Морковь уже не прячется в земле, но растёт на деревьях и на кустах, так, что можно срывать её прямо с веточек. И с грустью, конечно, немногой – жаль расставаться, хотя и ненадолго с теми, кто научил черпать из Истинного Источника Радости, кто дал Одну Пищу на всех, но которая удовлетворяла как самый изысканный, так и самый непритязательный вкус.

Остались от Волчишки и Зайчика совместные детки, Волчишко же была девочкой. После употребленья моркови гены стали способны к селекции и начали появляться новые виды животных, не менее и даже более красивые, нежели до того. И мир в лесу стал весьма разнообразиться с каждым днём. Вот и сказке конец. И Подателю Морковки СЛАВА!

01.11.2006

Вариант 2

Нет, это про другого Зайчика сказка, хотя и родственного предыдущему, ведь все зайцы имеют предком Самую Первую Пару Зайцев, от которой все последующие и произошли. Причём, два раза произошли – сперва прям из земли в начале времён, а потом из Лодки дедушки Нойса Мосая во время разлива Великой Мировой Реки. Даже если многие из них были нарисованы, сшиты или только сказаны, как наш Зайка, сказанный, или Сказочный. Много ещё не сказанных, но про них и мы пока помолчим.

Итак, Зайчик был молоденький, пушистый и серый, а жил в лесу, следовательно: жил–был в лесу серенький Зайчик. Прыгал, но чаще скакал под Ёлочкой, кушал лесную морковь… говоришь не бывает такой? а вот и не правда! Конечно, это редкость, особенно в городе, но в лесу испокон веку росла дикая морковь. Она может не такая крупная и много чего ещё «не», но даже в этом лесу никто, кроме нашего Зайчика этой моркови не видел и не едал. Во–первых: росла она, как и садово–колхозная морковь, в земле, но без зелёных перьев над собой для видимости, так что выдернуть её не возможно, только выкопать. Во–вторых: Зайчик никому о ней не говорил и никому не показывал, даже не предполагая, что никто о ней не знает, выкопав однажды её из земли как само собой разумеющуюся пищу грызунов. В третьих: никто бы ему не поверил и решили бы, что он крадёт обычную морковь и прячет её в земле, а потом делает вид, что находит. В четвёртых… в четвёртых я пока ещё не придумал что, но возможно это самое веское и вязкое объяснение того, что никто из всех существ не знает про этот овощ, включая Создателя Всех и Вся. Думаю, и трёх объяснений достаточно, чтобы понять почему никто не знает про Дикую Лесную Морковь, которой питалось одно единственное существо во всём мире сём, то есть том, ибо мир тот всё же сказочный, т.е. сказанный мной. Даже земные насекомые и жучки не обращали внимания на это растение и не соотносили его с морковью, ибо знают, что в лесу морковь не растёт. Во! это пусть будет четвёртым объяснением – все знают, что морковь дикой не бывает и это знание мешает её найти.

Пробегает мимо Волчишко в поисках пищи и видит Зайчика. Обрадовался Зайчику, а тот испугался. Вот ведь какое несоответствие бывает в жизни: один другому радуется, а тот его боится; один другого любит, а тот его ненавидит. Просто беда! Так и застыл Зайчик с морковкой под ёлочкой и затрясся.

Хотел было Волчишко схватить Зайчишку за горлышко, да зубами в морковь попал, отпрянул, вкус дивный, неведомый почуяв:

– Что это, братец? – В испуге спросил Волчишко.

– Морковка, – серый ответствует серому.

– Да не может такого быть! Дай–ка, дружок, откусить. – Что за чудо?! Слаще мяса, слаще крови! Понравилась Волчишке морковка:

– Научи, – говорит, – добывать меня это нелесное яство.

– Отчего б не научить, а ты меня не съешь?

– Да что ты, дружище?! Никакая зайчатина с морковкой твоей несравнима!

– Что ж, – хоть и обидно Зайчику стало, что мясо его диетическое забраковали, но обида эта была в радость, – найти её не представляет труда. Бегаешь по лесу, резвишься, радуешься, не заботишься, ни о еде, ни о смены шкурки в межсезонья, а как захотелось покушать, тут же под собою и рой, здесь и морковка.

– Так я же всегда хочу кушать–то!

– Не знаю, у меня это так. Впрочем, несколько раз надо бы острый голод поменять на чехардовины нестяжательные, перепрыгнуть через собственную жажду крови и тогда возникнет настоящий аппетит. Невозможность обрести ДикуМорку, оттого, что питаешься не тем чем надо, а переждёшь разок–другой или будешь морковку кушать, добытую уже кем–нибудь, то и исправится всё. На вот, доешь, не побрезгуй. – Зайчик протянул морковку Волчишке и попрыгал гулять, оставив счастливого Волчишку дохрустывать морковку под ёлкой.

***

Так и подружились Волчишко и Зайчик. Вскоре они даже вырыли общую норку и жили вдвоём, кувыркались по лужайкам, прыгали и пели дуэтом. Волчишко больше пел, а Зайчик барабанил. Со временем к ним присоединялись другие зверята, так, что это был уже многоголосый и многоносый хор, где всякое дыхание прославляло Подателя Бытия, гармонично вплетаясь в холст Музыки Света. Кто узнавал об этом, особенно волки, смеялись и спешили в тот лес и к той норе, в надежде осмеять Волчишку воочию и сожрать Зайчишку. Но кончалось всё тем, что вкушали моркови и уже не жаждали крови вовек, научались добывать этот овощ и спешили восвояси, просвещать своих единоплеменников–единопленников тьмы невежества. К концу времён во всех лесах и лугах услышат весть про Дикую Морковь и вкусят её и наступит Щастье и все исчезнувшие и съеденные возникнут вновь, изменившись, и будут петь и радоваться вечно.

Теперь же со смехом и раскаянием вспоминали Волчишка и Зайчик, как они были далеки от Недостижимого Совершенства: Волчишка сетовал о том, как много он в своей жизни убил и съел разной живности, а Зайчик с сожалением вспоминал, как боялся быть съеденным и злился на хищников, вместо того, чтобы рассказать всем как можно скорее про Дикую Морковь – скольких бы зайцев миновала участь оказаться обедом!

Так они дожили до глубокой старости и уже были свидетелями, что в их лесу не осталось ни одного плотоядного и зайцеядного существа, но все они стали морковоедами. И воцарился мир во всём сказачном мире, во всём мною сказанном мире. И умерли Волчишко и Зайчик в один день. И хоронили их все звери лесные с ликованьем и радостью, как своих наставников, переходящих в Лес Иного Порядка, туда, где Дикая Морковь уже не прячется в земле, но растёт на деревьях и на кустах, так, что можно срывать её прямо с веточек. И с грустью, конечно, немногой – жаль расставаться, хотя и ненадолго с теми, кто научил черпать из Истинного Источника Радости, кто дал Одну Пищу на всех, но которая удовлетворяла как самый изысканный, так и самый непритязательный вкус.

После некоторого времени употребленья МОРкови начали появляться новые виды животных, неведомые до сель с неизвестными прекраснейшими тембрами в голосе. И мир в лесу стал весьма разнообразиться с каждым днём. Вот и сказке конец. И Подателю Морковки СЛАВА!

01.11.2006–24.05.2013

06. Качели и Бабочки

Вариант 1

А вот другая, ещё более коротенькая сказочка.

Жила одна девочка и жил один мальчик. В общем девочек и мальчиков жило довольно–таки много, но всё это были не те персонажи, какие нам нужны в этом рассказе. Так вот, жили они сами по себе, но как выяснилось, были они весьма полезны для нашего повествования, посему жили–были мальчик и девочка совершенно не знакомые друг с другом в разных концах галактики, если у галактики есть концы. И любили они качаться на качелях с самого зачатия, если не раньше. Мамы их и папы, вынашивая плод своих ночных ласк, днём частенько на прогулках забавлялись на дворовых качельках, а после рождения детушек укачивали их на руках да в люльке, а затем и на тех же домашних качельках.

Детки росли, но интерес к качелькам не исчезал. И в свободные от учебы, работы, грехов, забот, лекарств и прочей неизбежности минуты они оба, на разных концах галактики, если у нее есть все же концы, устраивались поудобнее в кресле качалке и наслаждались эмоциями детства – туда–сюда, туда–сюда… иллюзия полёта… кто сказал, что человек не летает?! Так прошла вся жизнь и в один самый прекрасный миг, даже наверно одновременно, они полетели прямо из качелей в Небо. Кто же это все же сказал, что человек не летает?! А внизу, в качелях, или креслах–качалках, остались их коконы, их сморщенные тела. А то, что улетело на Небо, толи в центр Вселенной, толи за её пределы были состоявшиеся личности, очень похожие на бабочек. И они полетели туда, где пропорционально подходящие их величинам растут цветочки, с которых они теперь целую вечность будут собирать Великий Нектар, превышающий по значению самые лучшие вина Планеты Земля вместе взятые в безчисленное множество раз. Вот и весь разговор.

01.11.2006

Вариант 2

А вот другая, ещё более коротенькая сказочка.

Жила одна девочка и жил один мальчик. В общем, девочек и мальчиков жило и живёт довольно–таки много, но всё это были не те персонажи, какие нам нужны в этом рассказе, но это не значит, что они вообще не нужны. Так вот, жили они сами по себе, но, как выяснилось позднее, были они весьма полезны для нашего повествования, посему жили–были мальчик и девочка совершенно не знакомые друг с другом в разных концах галактики, если у галактики есть концы. И любили они качаться на качелях с самого зачатия, если не раньше. Мамы их и папы частенько на прогулках забавлялись на дворовых качельках, а после рождения детушек своих укачивали их на руках да в люльке, а затем и на тех же домашних качельках.

Детки росли, но интерес к качелькам не исчезал. И в свободные от учебы, работы, грехов, забот, лекарств и прочей неизбежности и суеты, минуты они оба, на разных концах галактики, если у неё есть всё же концы, устраивались поудобнее в креслах качалках, гамаках и их разновидностях, и наслаждались восхищеньями детства – туда–сюда, туда–сюда, сначала – туда, затем – сюда и наоборот – сюда–туда… Иллюзия полета… Кто сказал, что человек не летает?! Так прошла вся жизнь… Хотя, как она может пройти, если она без–конечна?! Проходят периоды, кусочки жизни, которые иногда ощущаются целым и не имеющим продолжения, но это всего лишь ощущения, многие из которых ошибочны. И в один самый прекрасный миг, при том, что все миги самые прекрасные, миг, когда спелый фрукт отрывается от питающей его ветки, чтобы начать новый период жизни, вне дерева, мальчик и девочка каждый сам по–себе, но и одновременно, полетели прямо из качелей в Небо. Кто же это всё же сказал, что человек не летает?! А внизу, в качелях, или креслах–качалках, остались их коконы, их сморщенные тела. А то, что улетело в Небо, толи в центр Вселенной, толи за её пределы были совершенно–состоявшиеся ребята, очень похожие на бабочек. Или они сами – это качели, зрелый фрукт, оторвались от перекладины и взмыли выше, за грань возможного. А то, что осталось – пепел от костра, когда всё, что могло вылететь огнём уже вылетело. Внутренняя Сила, что раскачивает качели, что учится раскачиваться, когда её качают то в люльке, то на руках и та, что зовётся Душой, раскачивается так, что ей уже требуется больший размах, чем тот, на который способны качели и Души покидают их. И мальчики и девочки летят туда, где подходящие их размерам и скорости растут цветочки. Сразу и туда и сюда. Где теперь они целую, не поделённую на пространство и время вечность будут собирать друг с друга Величайший Нектар Бытия, превышающий по значению самые лучшие вина, соки, воды и лимонады Планеты Земля вместе взятые в неисчислимое множество раз.

Вот и весь разговор.

01.11.2006–24.05.2013

07. Не детская сказка про Дэда Мороза

Дед Мороз лютовал. В январе и феврале много народа помёрзло как на улицах, так и в домах – перебои с отоплением. Помогала деду его Снегурочка, прокрадывалась в форточки, проникала за воротники, засыпала снежинками всё подряд, остужала. Вот им было раздолье.

Как долго приучали детей вызывать этих двух человеконенавистников на новогодних ёлках, так долго их звали и вот они пришли во всей своей злобе–холоде.

«Эх, Мороз, Мороз, не морозь меня…» – для каждого эти строки стали теперь молитвой, а не бездумным пьяным приколом. Только теперь вместо «Эх» звучало «Дэд Мороз». «Дэд», значит «Смерть» или «Мертвец». Французы обращались к нему – Гранд Папа, греки – Патриарх. По–сути это и означало – Дедушка, Дед, Дэд.

Вот уже и май прошёл и июнь в середине, а Лета всё нет, Хлад и Метели не прекращаются, Солнышка не видать.

А был ли Мороз когда добрым?