Передо мной проплыл мираж… я увидел ангела, весь образ которого напоминал скорее демона. Он прошёл семь кругов ада и семь огней стыда. Попадал в силки, где бился, как птица. Порезал, опалил крылья. Так устал и измучился от непроглядной тьмы непонимания и грязи бытия среди демонов, что стал похож на них. И лишь миндалины огромных глаз, чистых, как детская слеза, отражали божественный свет так, как отражает душа ангела.
«Глаза – зеркало души, – подумал я. – Посмотрим, что кроется за этим сокровищем?»
Ира попросила мой номер и, записав в память раскладной «Моторолы», просияла.
– Ладно, – сказал я, вставая. – Мне надо съездить домой.
Ира жалобно посмотрела на меня. – Можно я провожу тебя?
– Зачем?
– Просто… Мне так хочется.
– Хорошо, проводи.
Для меня это было ново. Я не привык к такому обороту. Но что-то интриговало, и я не пасовал.
Не дойдя до троллейбусной остановки, мы присели на лавочку. Я не торопился, было около трёх по полудню. Погода стояла хорошая, располагала к лирической беседе.
Ира рассказала, что мать бросила её в детстве. Оставила у бабушки, матери отца, и вышла замуж повторно. Развязка семейного кризиса пришлась на её рождение. Отец сидел. Воспитала её бабушка. Потом, в четырнадцать лет, по настоянию тётки, её выдали замуж. Будущему мужу нужна была отсрочка от армии, и не думая о последствиях, какие непременно бывают в таких случаях, сыграли свадьбу. А последствия не заставили себя ждать и явились в форме внематочной беременности, операции и удаление правой трубы по-женски. При словах, что она не может иметь детей, глаза Иры налились слезами.
Ещё, что после четырнадцати лет брака, она находится на стадии развода. Муж винит её, как бесплодную, и не хочет с ней жить. Врачи тоже говорят, что причина в ней и перспектив стать матерью никаких.
Ко всем бедам ещё и туберкулёз. Обычная картина – он там, где всё так.
Я сел в троллейбус и поехал домой.
Принял душ. Выйдя из ванной комнаты, нашёл свой мобильник с несколькими пропущенными вызовами и сообщениями. Мать тоже сказала:
– Твой телефон разрывается. Кто это тебе звонит?
Это была Ира. «Она не из тех, кто, взяв номер телефона, неделю собирается позвонить», – подумалось мне. Не прошло нескольких минут, как Ира опять позвонила.
– Ты что трубку не берёшь? – спросила она неуверенно.
– Я в душе был.
– А-а… Когда ты приедешь?
– Скоро, а что?
– Ничего. Хочу, чтоб ты поскорее приехал.
В трубке послышался смеющийся женский голос.
– Ты с кем? – спросил я.
Уж больно это напомнило Асины звонки с очередной попойки, где слышны были хмельные голоса. Обычно пьяная она звонила и перечисляла с кем и где они бухают.
– С Залиной на лавочках сидим, – ответила Ира. – Как ты уехал, я в больницу не заходила. Погода хорошая. Залина вышла, и мы семечки грызем. Приезжай.
– Уже выезжаю.
Я сохранил её номер в памяти мобильного телефона, записал «Ира». Позже она перепишет на «Иришка».
События закручивались с небывалой скоростью. Но это забавляло меня. Было интересно переворачивать страницы увлекательной книги – жизни. Самой простой больничной жизни.
В эту же ночь мы познакомились с Ирой, что называется, поближе. Я приехал в больницу и не переставал удивляться. Ира и Залина были какие-то возбуждённые, как говорится, навеселе, будто гуляют на выпускном вечере. Окружили меня чрезмерным вниманием. Танцевали. Куда-то тащили. Просто заполнили собой. Я не понимал, как реагировать, и поддавался этой немного сумасшедшей игре.
Вечер мы провели у меня. Обход, который проводится перед отбоем, спугнул Иру и Залину, медсёстры разогнали их по палатам. Я выключил свет и начал готовиться ко сну.
При свете экрана телевизора я умылся и расправил постель. Дед лежал, смотрел какой-то старый фильм.
В коридоре опять рассыпалось веселье, покатился смех! Я вышел из палаты и увидел Иру и Залину, заигрывающих со всеми, кто попадался. Заметив меня, Ира, пританцовывая, продефилировала ко мне, пытаясь увлечь танцем. Становилось шумно. Я попытался остудить её, но она не унималась. Дабы избежать скандала с медсёстрами, я завел Иру к себе.
– Не шуми в коридоре. Что ты не спишь?
– Не хочу, – ответила она, осматриваясь в темноте.
– А что хочешь?
– Хочу с тобой…
– Что со мной?
– Хочу с тобой, – повторила она, как ребёнок.
– Ложись, – показал я на койку.
Ира, как по команде «тревога» в армии, только наоборот, разделась и прыгнула в постель. Каково же было моё удивление… Я думал, моя прямота отпугнет её, но не тут-то было.
«Да… такого я ещё не видел, это что-то новенькое».
– Дед, – обратился я к Виктору. – Ты уж не обессудь, посиди у соседей часок, пожалуйста.
– Чайку попью у Васи, – понял дед без лишних слов и вышел из палаты.
«Неудобно получается, – подумал я. – Ну да ладно, не каждый день ко мне в постель прыгают девушки».
Наутро Ира не находила себе места: «Вот я дура! Что я наделала? Что он обо мне подумает?» Она стыдилась своего поступка и не показывалась на глаза несколько дней. И я решил, продолжения не будет, и не ждал развития событий. Но она снова сделала первый шаг.
Возвращаясь в больницу после майского ливня, я шёл по тротуару, прыгая через лужи, и пытался не давить червяков. Ноктюрн майского ливня завораживает. Дождевые черви выползают и дарят праздник дроздам, пирующим на этом концерте. Ноктюрн стихает звоном ручейков, капелью молоточков по металлофону, пеньем птиц. И воцаряется аромат цветения.
Вдруг зазвонил мобильник.
– Привет! Ты где? – это была Ира.
– Подхожу к больнице.
– Я тебя встречу, сейчас…
Я поднялся на второй этаж, Ира только спускалась меня встречать.
– Ой!.. – засмеялась она. – Я не знала, что ты так близко, – остановилась пролётом выше и протянула ко мне руки.
Ира была неожиданно в чёрном: юбка до колена, кофта, на ногах туфли на маленьком каблуке. Оделась как на вечеринку в ПТУ. Накрасилась ужасно: ярко, вызывающе, вульгарно.
«Надела, что было или вкус отсутствует напрочь? – подумалось мне. – И к чему такая пёстрость в больнице?» Одним словом, её вид раздражал, если не сказать большего.
– Тебе нравится? – спросила она, прижимаясь ко мне на лестнице.
– Праздник какой-то?
– Мне так захотелось. Не нравится? – всматривалась она в меня.
– Конечно, нравится, – повёл я её на этаж.
– Для тебя, для себя… Могу я одеться?
Мы шли по коридору, и в чувстве неловкости я находил положительные моменты. Было приятно, что для меня кто-то одевается, пусть и не лучшим образом. Кто-то ждёт меня, пусть и не мой идеал.
То, что идёт к нам само собой – от бога.
Вечер мы провели у Залины. Ира с Залиной потягивали пиво и курили лёгкие сигареты. Временами заглядывали девочки с соседних палат. Поводом служили просьбы ниток, сигарет, чая. Такое необъяснимое и вместе с тем понятное женское любопытство.
Ира присаживалась ко мне на колени и прижималась щекой к моей щеке, при этом произнося: «Уф-уф-уф!.. Ух-ух-ух!..» Как мать прижимается к ребёнку: полная приязнь, удовольствие присутствия.
Эту ночь я провёл с Ирой в первой палате. Довел её до слёз, нечаянно. В какой-то момент заговорил о Марине. Иру это обидело. Она долго не могла успокоиться. Под дверью полночи слышались шорохи, будто ползали змеи.
– Какой ты жестокий, – говорила Ира сквозь слёзы. – Ты со мной, а говоришь про какую-то Марину.
Я не понимал её слез? Ведь не говорил Ире, что люблю её. Ничего не обещал. Наша связь была её инициативой, я лишь поддался. А тут уже обиды.
Наутро я прокрался к себе в палату, пока уборщицы не вышли в коридор, и лёг досыпать. Амурные похождения приходилось делать при строжайшей конспирации, чтобы комар носа не подточил. Только дай повод – хлопот не оберёшься.
Днём я заглянул к Альбе. Он недовольно процедил сквозь зубы:
– Разберись со своими женщинами.
– С какими женщинами?
– С такими. Сколько их у тебя?
– Что ты несёшь? Говори нормально.
– Ася припёрлась около полуночи… Я уже спать укладывался, в трусах стоял, телевизор выключал. Она бухая кричит: «Пойдём, послушаем, чем они там занимаются».
– И что?
– Я послал её…
– И правильно сделал. Если она погнала, я тут причём? Я же не виноват, что тут, кроме туберкулёза, диагнозов хватает.
«Так вот какие шорохи я слышал под дверью. Это Ася подслушивала. Совсем с ума сошла».
Но Альба неспроста так язвил, его «жаба душила», вот и поносил при удобном случае.
Ещё Ася в ту же ночь в припадке ревности наломала немало дров.
В нашу палату вместо Калы положили молодого пацана по имени Аслан. Симпатичный, приятный, на первый взгляд, парень. Так вот, Ася стала приставать к Аслану, чтобы лечь с ним в постель до утра. При этом уверяла, что бояться ему нечего.
– Я разденусь, а ты нет, – говорила она.
Фокус состоял в том, что Тенгиз утром увидит эту картину, будет ревновать и, возможно, кусать локти.
Аслан тоже послал её куда подальше. И Ася ничего лучше не придумала, чем сесть под дверью первой палаты и пытаться подслушивать.
Рассказ Аслана подтвердил дед, и сомнения развеялись. Многочисленные свидетельства половины отделения говорили о том же. Я не ожидал такого. И не понимал, почему Ася, старше меня на шесть лет, бывшая несколько раз замужем и готовившаяся к очередной партии, имеющая детей и внука, так быстро и бессовестно сошла с ума?
Начался пьяный прессинг из-за угла. Ася оказалась не из тех женщин, которые могут разумно развязать узел. Её хватало лишь на то, чтобы, напившись, звонить и выяснять отношения. Трезвая она не попадалась на глаза.
Как-то мы с Ирой сидели на балконе. Сумеречная тишина воркованием горлиц баюкала сосновую рощу. Тёмной вуалью опускалась ночь. Вороньим криком нарушил тишину звонок мобильника.
– Тебе сейчас хорошо? – послышался пьяный обиженный голос Аси.
– Да, – ответил я, недолго думая.
– А мне плохо. Знаешь, как мне плохо?.. Я сейчас приду, – неожиданно сказала она.
– Не надо приходить, – отрезал я. – Ты пьяная. Завтра поговорим.
– Это Ася? – спросила Ира, сидя у меня на коленях.
– Да.
– Что она хочет?
– Ничего.
– Как ты мог с ней связаться?! Фу!.. – противно икнула Ира.
