Каждый огонь – испытанье,
Мы по прилётам гадаем.
Смерти холодной дыханье.
Вот и закончилось лето,
Осень походкою робкой
Бродит на выселках где-то
К дому протоптанной тропкой.
Шар
И снова бой: прилёты и ответки,
И жёсткий мат ничем не приглушить,
Вдруг рядом взрыв – до судороги меткий
И пульсом в венах:
выжить…
выжить…
жить…
А где-то солнце в облаках пылает,
И сквозь ресницы небо фосфорит,
И часть осколка, как геенна злая,
Горит свечой, и всё вокруг горит.
А мне не жарко.
Мне до боли зябко,
Я стон подальше в пекло уберу,
И полевых цветов нарву охапку,
И во всё горло в небо заору.
Мне больно…
больно,
мне до боли страшно,
И я тону в предутренней росе,
А впереди сцепились в рукопашной
Мои сыны на красной полосе.
И только кровь решает в этой битве,
Кому земля, кому полнеба в дар,
И, поклонясь в заутренней молитве,
Я обниму
земной
воздушный
шар.
Кусочек дома
А давай померяемся болью:
Расскажи мне, что сейчас болит?
У кого сейчас осколок доли
Улетел подальше от земли?
У меня взлетел кусочек дома,
У тебя сарай и огород,
Город потерял крыло роддома,
И земля теряет свой народ.
А давай померяемся счастьем:
У кого огромнее оно?
Если много – подели на части,
Ветру раствори своё окно.
Пусть в него летит победы эхо,
У истории на то свои права.
Если ты, оставив дом, уехал,
Вспомни: только дома твой привал.
Ти. Ши. На
Безвозвратно потерялась
В лабиринтах отражений,
И не выбраться наружу —
Из-под ног уходит дно.
Под бомбёжками сравнялось
Двух миров самосожженье,
Только птицы в небе кружат —
Так давно заведено.
Лет, пожалуй, этак десять
Лабиринтами окопов
Ходят парни и девчата.
Им бы жить ещё лет сто,
Но войне неведом кесарь.
Ни петрушки, ни укропа,
Ни домов, ни адресата,
Только танк взамен авто.
А изгибы лабиринтов —
Не кроссворды и задачи,
Здесь давно себя изжило
Новых правил решето.
Где-то правят сибариты,
Где-то празднуют удачу,
Здесь на вытянутых жилах
Рвутся тросы шапито.
Десять лет на нитке кукла
Вместо лампы в потолочье,
От порога нет тропинки,
И обрыв давно без дна,
Из стены, от взрыва «впуклой»,
Арматура рвётся в клочья,
Рвётся кукла в четвертинки —
Так приходит Ти. Ши. На…
Мы
Война подзатянулась не на шутку,
Ей торопиться вроде не резон,
И как бы не лишиться нам рассудка
И на простой не перейти жаргон.
Амбре войны испробовав с лихвою,
Мы от духов воротим тонкий нос,
Где аромат не лебеды с алоэ,
Здесь лёгкий дым отстойных папирос.
И пусть у града есть свои намётки,
И пусть громит периметра дугу,
Мы горизонта левый край нечёткий
Не отдадим ни чёрту, ни врагу.
Всё медленнее бьют по нам зенитки,
Всё реже рвут безоблачную тишь,
Мы снова мокнем под дождём до нитки,
Но не ушли.
А разве устоишь?
Мы устоим. Мы сильные. Мы можем!
За нами Родина, за нами мать с отцом,
И мы к победе новый путь проложим.
Пусть не на танках. Мы пойдём пешком.
Барвинок
Ты меня не нашёл, не увидел, не встретил.
То ли ты невнимателен был, то ли зол,
Я давно не живу в этом доме, на третьем,
Я, как птица, мечусь между вымерших зон.
Я латаю сандалии ниткой суровой,
Каждый новый стежок кровоточит и жжёт,
И вовек не пройти мне дорогой Христовой,
Мне то узок корсет, то сандалия жмёт.
По дорогам бредут вездесущие люди,
Среди них нет меня, мне их путь незнаком.
Нашей встречи с тобой в этом мире не будет,
Неживые цветы мне шептали о том.
Новый век, новый год – время бронежилетов,
У войны нет дорог – у победы есть цель,
Я мечтаю тебя увидать этим летом,
Не могилу украсив барвинком, – постель.
Платье из ситца
Вновь совещание, мамы нет, можно играть подольше,
Пусть на столе только винегрет, завтра сварганит борщик.
Завтра надёжнее, чем вчера, завтра на день постарше,
Будут и ночи, и вечера, что-то немного страшно…
Платье из ситца, из ситца бант, впрок и трусы нашиты,
Школьный отряд – трудовой десант, только не для элиты.
А впереди ещё медсанчасть, кровь, нашатырь, зелёнка,
Будут лечить, а потом встречать маленькую Алёнку.
Мама с сестрой и ещё пацан – добрый соседский парень.
Жаль, что не помню его лица, выехал в Заполярье.
В стареньком клубе идёт кино, зал переполнен. Душно.
В цыпках запястья и насморк, но дождь проливной снаружи.
Здесь мне тринадцать. Ещё дитя, а за порогом юность,
Бабки глазами потом съедят, если не оглянулась.
Что им, познавшим беду войны? Что мне, войны не знавшей?
Главное – вовремя не заныть: будет война и наша.
