Заблудившийся
Тати Дадо
Желтая отрава, как покрывалом, окутала известный герою мир. "Одни, кто мог уехать, подняться повыше, сбежали, другие наглотались тумана и умерли, третьи засучили рукава, напрягли извилины и выжили, приспособившись к новому миру. Расчистили от тел здания, как смогли изолировали их, обмотав скотчем и пленкой, натащили всевозможных ресурсов, распределили обязанности, назначили главных, и мало-помалу создали подобие утраченного общества…". Но так ли все просто?
Тати Дадо
Заблудившийся
Эпилог
(никак не влияет на сюжет, скорее,
создает некий антураж, подготавливая читателя
к восприятию нижеизложенного мира)
Мягкий чмокающий звук по ту сторону стекла поведал мне, что водитель пристыковал свой обменник к окну моей машины. Можно открывать защелку, опускать щиток и продолжить разговор уже напрямую, но легкое шипение остановило меня.
– Нет герметичности. – сказал я в микрофон – Воздух упустим.
– Да ладно! – раздалось в динамике. – Успеем, тем более у меня гайки по пакетам разложены. Я тебе сразу нужные переброшу, а ты мне мелок. И разъедемся. Мне еще в пару мест успеть надо.
То, что торговец следит за товаром и фасует его, меня с одной стороны устраивало, а с другой напрягало. Значит, торгует давно, с удовольствием, свою выгоду не упустит, скидку не сделает, но и барахла в салон не накидает. В то же время неисправность обменного рукава – это как-то несерьезно для опытного торговца. Хоть бы скотчем перемотал. Наверняка этого вечно нужного материала у него полбудки.
– Ладно, давай быстро. – сказал я, помешкав. – Гайки «четвертые цинк» – десяток, «шестые» и «двенадцатые» – по 4 штуки, пару болтов «шесть на сорок». И липучки моток. Набирай пока, как готов будешь – бибикни.
– Деловой разговор! И ты время не теряй. Два круга за все.
Через пару минут снаружи раздался звук клаксона, приглушенный плотной атмосферой. Я повернул барашек и сдвинул лючок в сторону. Воздух с шумом устремился в машину торгаша. Значит, давление в его салоне ниже. Хорошо, не будет пахнуть у меня чужой жизнью. Не люблю незнакомых запахов. Да и отрава не успеет проникнуть. Сквозь отверстие я увидел подсвеченное тусклым желтым светом лицо, прикрытое легкой медицинской маской и плавательными очками. Глаза бережет. После попадания отравы на слизистую глаза пару дней не разлепишь по утрам. Гноятся, болят, а если подольше в тумане подержать, то и ослепнуть можно.
– Лови! – мне на колени полетели маленькие прозрачные квадратики, звякнувшие при ударе, и следом – увесистый моток скотча. Я следом тут же перекинул через окошко сверток с «мелом». Тянуть с ответом не следует. Торговцы обязаны первыми передавать свой товар покупателю – это негласное правило, и большинство продаванов его придерживается, чтобы клиентов не растерять. Но если покупатель замешкается с оплатой, его могут посчитать вором. А с ворами у торгашей разговор всегда одинаковый: выстрелят в стекло и – привет, отрава. Пока фильтры нацепишь, наглотаешься тумана, потом рвет целый день и голова болит. Да еще стекло на замену ищи. Без машины сейчас вообще никуда, заводское стекло нереальных денег стоит, а из квартирных рам вырезать – то еще удовольствие, вдобавок небезопасное.
Я проверил содержимое: пара гаек были ржавые и с слегка сбитыми гранями, видно, что их скручивали с какой-то техники. Но попались и совершенно новые, блестящие, даже скользкие. Маслом смазали, чтобы не ржавели. Скотч тоже был неплохого качества – липкий, края рулона ровные, не порезанные, а значит, проблем с разматыванием быть не должно. А это очень важно в критической ситуации, если, допустим, герметичность будет нарушена, и туман начнет проникать в жилище. Не придется терять драгоценные секунды на поиск так не вовремя оторвавшегося края.
– Порядок! – сказал я в окно.
– У меня тоже. – лицо в плавательных очках кивнуло. – Таблетки что надо. Полкруга бы добавить!
– Нет! – отрезал я. – Отстыковывайся.
– Ну нет так нет! – весело, без сожаления ответил торговец. – Окошко не забудь прикрыть.
Я сдвинул створку на место, закрутил винт. Гибкий шланг отсосался от моего окна и втянулся в кузов соседской машины. Рыкнул двигатель, и темный автомобиль, плавно покачивая высокой будкой, съехал на дорогу и, набирая скорость, растворился в тумане.
Я еще немного посидел, перебирая в руках приобретенные железки, потом убрал их в карман кожанки и повернул ключ. Как и следовало ожидать, мотор завелся было, но поработав пару мгновений, чихнул и заглох. Чертыхнувшись, я пошарил рукой по заднему сидению, ища противогаз. При такой концентрации тумана, как в данном районе, воздушный фильтр забивается уже через 10-15 минут. Воздух в карбюратор не идет, вот двигатель и захлебывается.
Нацепив средство защиты, я пару раз глубоко вздохнул, резко выскочил из машины и захлопнул за собой дверь. Открыв капот, я раскрутил проволоку, держащую крышку корпуса фильтра, так называемой «кастрюли», и достал фильтрующий элемент, который своим оранжевым цветом ярко выделялся на фоне ржавеньких, матово-черных и серых деталей. Так и есть: желтый налет на ребрах собранной в гармошку фильтрующей бумаги. Его бы сжатым воздухом продуть, но я ограничился тем, что постучал фильтром о коленку и поставил все обратно. Вернувшись в салон так же резко, как и выходил, я щелкнул тумблером и отодвинул лючок. Компрессор где-то в багажнике негромко затарахтел, нагнетая чистый воздух в салон и выгоняя в пространство отраву. Не отрываясь, я следил за показаниями манометра. Как только стрелка коснулась зеленой зоны, я задвинул окошко, выключил прибор и снял противогаз. Сначала осторожно втянул носом воздух, принюхиваясь и пытаясь уловить кислые нотки. Удостоверившись, что их нет, я вздохнул полной грудью и вновь повернул ключ. В этот раз мотор запустился куда бодрее и не заглох, когда я, не прогреваясь, тронулся с места и вырулил на дорогу.
1.
Ночью у меня разболелся зуб. Точнее, оставшийся от него гнилой обломок. Ноющей болью он давал о себе знать и ранее, но сейчас все было иначе. Острая, пульсирующая боль ассоциировалась в моей голове с миганием красной лампочки тревоги, забранную в металлическую клетку ротовой полости.
Стиснув челюсти так, что заболела вся правая сторона щеки, я подождал, сколько смог, и ослабил мышцы. Боль не ушла, но стало чуть легче. Воспользовавшись этим, я начал рыться в тайнике в поисках обезболивающего, хотя был абсолютно уверен, что мелка не осталось ни крошки. Последняя четверть аспирина ушла на канистру дрянного топлива.
«Все! – решил я, морщась и зажимая щеку холодной рукой. – В следующий раз обязательно оставлю кружок или два на подобный случай». Кривил душой, конечно. Если подвернутся вдруг дефицитные запчасти или еще более редкий бензин, я, не раздумывая, отдам последние таблетки.
Острая игла вновь вонзилась в зубной нерв, и я энергичнее зашарил рукой, ощупывая все уголки стального ящика, отшвыривая почти полные блистеры с активированным углем и пузырьки с глюконатом кальция, вороша бумажные инструкции от лекарственных упаковок. Все, что было написано в них мелким шрифтом, я знал наизусть, но сейчас особенно ярко в моем мозгу мелькал текст: «Оказывает быстрое направленное действие против боли (обезболивающее), жаропонижающее и противовоспалительное действие. Кроме того, обратимо ингибирует агрегацию тромбоцитов. Обезболивающее действие продолжается до 8 ч». 8 часов! 8 часов блаженного спокойствия. Зацепившись за какой-то заусенец, я умудрился сломать ноготь на среднем пальце и в сильном раздражении захлопнул дверцу.
Ситуация была, мягко скажем, удручающая. Лекарств нет, время – ночь, а значит, все доктора спят, и помогать мне никто не станет, если только за дополнительную плату. Но ни на обычную, ни тем более дополнительную плату средств у меня не было.
«Сода!» – пронеслась в голове мысль. Очень вдруг вспомнилось, как в далеком прошлом, кажется, в другой жизни этот способ помогал утихомирить зубную боль. Я сорвался с места и босиком по ледяному бетонному полу побежал на склад, придерживая рукой больное место. Достал с полки желто-оранжевую полупустую упаковку, железную эмалированную кружку, ложку и нацедил воды из пластиковой бутыли. Не глядя сыпанул туда добрую горсть белого порошка и начал остервенело мешать, гремя ложкой о железные бока. Вода была теплой и соленой, и в спешке я даже сначала проглотил немного жидкости, но успокоился и начал тщательно полоскать рот.
Процедура продолжалась минут десять, раствора в кружке оставалось все меньше, а боль все не унималась. Но мне стало казаться, что я начинаю думать более спокойно, что мысли не мечутся беспорядочно в черепной коробке, подпаляемые снизу огнем из больного зуба. Дохлебывая остатки, я почувствовал, как раскаленная игла начинает понемногу остывать, превращаться в ту самую зудящую боль, причиняющую неудобства, но не вызывающую желания взять пассатижи и с наслаждением вырвать источник страданий. Может, в отчаянии я бы так и сделал, но остатками измученного разума понимал, что гнилой обломок раскрошится прежде, чем я выдеру корень.
Выплюнув остатки соленой жидкости, я убрал соду, предварительно приготовив еще одну порцию лекарства, и вернулся в комнату. И только сейчас понял, что поиски я проводил в темноте. Это не вызвало удивления, но появилась слабая надежда. Я включил небольшой светильник и направил пучок света на содержимое стального ящика, вмурованного в стену и выполняющего роль сейфа, в котором на нескольких полках хранились самые важные, но по иронии и самые бесполезные на данный момент вещи – дешевые лекарства, старый «ПМ», несколько патронов с дробью калибра 12, смартфон с сильно зацарапанным экраном. Еще в сейфе лежало три абсолютно новых фильтра для противогаза, завернутых в промасленную бумагу.
Никаких признаков дорогого мела, ни четверти, ни тем более половины таблетки. Я аккуратно разложил лекарства по кучкам, отдельно блистеры, пузырьки и ампулы, убрал в одну стопку инструкции, зачем-то поставил в ряд лежавшие до этого патроны и в очередной раз выщелкнул обойму из пистолета. Как и следовало ожидать, та по-прежнему была пуста. Мне просто нравилась четкая работа этого примитивного механизма. Обойма мягко выскальзывала из рукояти, а потом с щелчком точно вставала на свое место. Надо сказать, с тех пор, как у меня появился «ПМ», я из него ни разу не стрелял. Оттянув затвор, я прицелился в стену и нажал на спусковой крючок. Пистолет щелкнул, и я убрал его обратно в сейф, прикрыв дверцу с приклеенным к ней куском пластиковой панели. Такими же панелями были отделаны все стены этой комнаты, так что в закрытом состоянии тайник вполне соответствовал своему названию.
На часах было пятнадцать минут четвертого – сон я упустил безвозвратно, поэтому спустился в гараж. Машина гордо стояла посередине широкого, но низкого полуподвального помещения. Едва открыв дверь, я уловил слабый кислый запах и чертыхнулся: герметизация вновь прохудилась, и отрава понемногу проникала в помещение. Лучшим решением было выдуть ее в атмосферу повышенным давлением, но по многим причинам ночью генератор я не запускал, а без электричества компрессор стоял в углу мертвой грудой металлических деталей. Концентрация тумана в общем объеме мастерской была крайне мала и сильного отравления я не опасался, но нацепил респиратор, защитил глаза плотно прилегающими к коже очками и приступил к замене разбитой противотуманной лампы на защитной дуге переднего бампера.
Работа не заняла много времени, но я вспомнил, что во время последней вылазки за ресурсами из заднего колеса слышалось весьма неприятное похрустывание. «Надеюсь, подшипник еще походит» – подумал я, поддомкрачивая автомобиль и свинчивая тяжелое колесо с большим протектором. И, разумеется, был обманут в своих ожиданиях: ездить с таким изношенным подшипником было опасно. К тому же тормозная колодка тоже требовала если не немедленной, то скорейшей замены. Запасные детали, не новые, но в рабочем состоянии были у меня в избытке, и к тому времени, как слабый утренний свет, искаженный желтизной клубящейся за стенами отравы, проник в мастерскую и перебил свечение двух рабочих ламп, я уже затягивал колесные гайки и опускал Машину с домкрата, с некоторым удивлением подумав, что совсем забыл про зубную боль и те страдания, что мучали меня пару часов назад. Но повторение подобного мне совсем не улыбалось, поэтому необходимо было срочно найти несколько дорогих кружков или каких других ценных вещей для расплаты с доктором. Многие целители брали плату таким эксклюзивом, как сигареты, оригинальный, еще тех времен, алкоголь, но большинство предпочитало все-таки качественные заводские медикаменты, стерильный материал, инструменты, и это неудивительно: чем оснащеннее доктор, чем лучше оборудован его кабинет, тем больше у него пациентов. Недаром же медики считались в обществе наиболее привилегированной кастой.
Как бы то ни было, намечалась внеплановая вылазка, с минимумом топлива и без лекарств. Я вернулся в комнату, переоделся в уличную одежду, надел кожаную куртку и проверил оружие: арбалет пистолетного типа с коллиматорным прицелом, пара простейших поджигов (научился клепать их с закрытыми глазами – спасибо старым фильмам и нескучному детству), закрепленный на бедре большой нож. Десяток арбалетных болтов расположился в самодельном патронташе на запястье правой руки. В небольшую сумку на поясе я уложил те самые противогазные фильтры из тайника плюс добавил еще два использованных, но хорошенько почищенных. Сам противогаз всегда висел возле кровати: на герметизацию своего жилища я бросил максимум усилий, но перестраховка никогда не была лишней. Второй противогаз находился в Машине, в легком доступе.
Вновь спустившись в гараж, я тщательно запер дверь в убежище, замаскированную под захламленный ненужным барахлом стеллаж, привычным взглядом окинул помещение: не оставил ли неубранными какой-либо инструмент, способный привлечь внимание непрошенных гостей, запрыгнул в салон и запустил двигатель. Машина завелась сразу, что всегда меня радовало, но при взгляде на приборную панель радость мгновенно улетучилась – стрелка указателя топлива лежала ниже минимума, и если бы лампочка критического уровня функционировала, то она светилась истерическим красным светом. Топлива в баке оставалось километров на двадцать-двадцать пять, благо у меня был план, и место, где по моим расчетам могли находиться нужные мне вещи, располагалось недалеко. Ржавые петли заскрипели, а желтый туман с легким шипением ворвался в мастерскую, когда я быстро откинул створку воротины в сторону и проворно вернулся в Машину. Противогаз я не надел, задержав дыхание, и теперь, убедившись, что воздух в салоне безопасен, медленно и глубоко дышал, успокаивая сердце. Потом аккуратно выехал из гаража, объезжая рукотворные препятствия – раскиданные в намеренно хаотичном порядке бетонные обломки с торчащей во все стороны арматурой, глубокие ямы и стволы деревьев, вырулил на дорогу и прибавил газу. Концентрация тумана сегодня была не слишком высокой, и дорога просматривалась на сотню метров вперед, поэтому я спокойно держал скорость в районе 40 километров в час, успевая контролировать обстановку и просматривать выступающие из тумана объекты. Ржавые остовы машин, разобранные мародерами (в том числе и мной), темные пятна двух- и трехэтажных домов с еще более черными глазницами отсутствующих окон, какие-то кучи хлама, строительного мусора, разбитых и целых бутылок, скелеты засохших деревьев на мертвых газонах вдоль дороги были знакомы мне в мельчайших подробностях. Машина прекрасно слушалась руля, мерзкого хруста слышно не было, красное пятно солнца четко просматривалось сквозь желтую пелену, медленно поднимаясь в небо прямо передо мной, и я даже позволил себе чуть расслабиться, за что едва не поплатился.
Вместо ожидаемого ржавого грузовичка без колес на левой стороне дороги передо мной вдруг выросло два силуэта – тот самый грузовик, в боку которого торчала легковая машина, почти полностью перекрывая мне путь. Я резко сбросил газ, одновременно выжимая педали тормоза и сцепления. Покрышки взвизгнули, Машину слегка занесло, но отрезка пути хватило, чтобы остановиться в нескольких метрах от препятствия. За пару секунд оценив обстановку, я, дернув рычаг, быстро откатил назад, объехал грузовик по обочине и вдавил педаль газа. Шлифанув по гравийке, колеса поймали зацеп на растрескавшемся асфальте и еще через пять секунд место «аварии» растворилось в тумане. В момент остановки я успел рассмотреть следующее: легковушка была из самосборных, приспособленных к езде в желтом тумане, но сделано все было довольно дилетантски – выполняющие защитную роль ржавые трубы хаотично обрамляли кузов, однако, судя по многочисленным вмятинам, это его сильно не спасало. Переднее стекло было слишком плоским, значит, уже было поменяно на обычное, оконное. Но самое главное, задние колеса были чересчур большими и зубастыми, в отличие от передних – и это при том, что машина, если я еще не сошел с ума, наглотавшись отравы, была переднеприводной. Из этого можно сделать два умозаключения: либо автомобиль очень сильно доработан, либо это бутафория, служащая для привлечения внимания. Первый вывод, исходя из внешнего состояния кузова, показался мне ошибочным, поэтому я не стал рисковать, оставив подозрительное место позади. Типичная уловка мародеров: в постоянных поисках нужных ресурсов такая машина кажется лакомым куском (я бы и сам не прочь скрутить с нее задние баллоны). Человек останавливается, предполагая разжиться бензином, деталями, лекарствами или едой, а в итоге попадает в засаду и лишается всего этого сам, иногда и жизни. Хотя мародерам последнее не особо интересно – не имея средств к выживанию, неудачник сам погибнет в кратчайшие сроки, зачем тратить на него измеряемое в противогазных фильтрах время или патроны. Слышал, у них есть очень забавившая их шутка под названием «Чарли и шоколадный глаз» – у бедолаги забирают все и уезжают, оставляя ему лишь его противогаз, в котором разбивают стекла, и кусок скотча. Такого, который в свое время использовали для склеивания картонных коробок, коричневого цвета и почти непрозрачного. У несчастного есть пара минут, чтобы заклеить глазницы маски и не ослепнуть от попавшей в глаза отравы, а потом не более получаса, чтобы добраться до безопасного места и не отравиться. Вся соль шутки (как и название) заключается именно в цвете скотча.
Не знаю наверняка, уехал ли я от опасности или оставил неплохую добычу другим счастливцам, но возвращаться мне не хотелось. Я не слишком часто прислушиваюсь к интуиции, но в этот раз внутренний голос настойчиво твердил мне, что я выбрал правильное решение. К тому же я терпеть не мог отходить от задуманного плана, тем более что цель моей вылазки уже замаячила вдалеке, все четче проступая сквозь пелену тумана.
2.
После того, как мир накрыло покрывалом отравы, я быстро сообразил, что желтый туман сам по себе не исчезнет. И пока прочие люди в панике герметизировали свои квартиры, дрались в разграбленных супермаркетах за банку консервов и пачку муки, мои усилия сводились к поиску карт, чтобы иметь информацию о местности – в частности, домах и ранее располагавшихся в этих зданиях учреждениях. Немало помогал мне мой старенький смартфон. Телефонной связи как раньше не существовало, туман гасил мобильные волны, поэтому люди поддерживали проводную связь либо общались при помощи раций, но я в свое время установил в телефон сборник карт, которые можно было просматривать без подключения к сети. Очень удобно, но трудность заключалась в умершей батарее смартфона, и теперь он работал только при постоянном подключении к зарядному устройству. Для меня это была одна из самых ценных вещей, поэтому я никогда не брал его с собой, изучая местность, куда собирался, заранее, при необходимости делая зарисовки нужного места и путей к нему.
Вот и сейчас, остановившись и сверившись с листком, я определил, что приехал туда, куда нужно: справа от меня располагалась громада большой четырехэтажной школы, состоящей из нескольких корпусов, соединенных коридорами. Она была обнесена решетчатым забором, секции которого держались на бетонных столбах. Некоторые из них были подломлены у основания и часть секций провалились внутрь или наружу, но полностью упасть им мешали конструкции с целыми столбами. Я медленно, стараясь не раскручивать двигатель и не шуметь, пробрался на территорию школьного участка через один из таких проемов, наехав передним силовым бампером на проваленную внутрь решетку и окончательно повалив ее, и заглушил Машину в небольшом внутреннем дворике. Прислушавшись в наступившей тишине и не услышав ничего подозрительного, я еще раз проверил снаряжение, натянул противогаз и выскочил из Машины. За плечами у меня болтался большой пустой рюкзак, лямки которого были соединены на груди дополнительной стропой, еще я захватил маленький гвоздодер. Быстро, но внимательно, насколько позволяла маска противогаза, я огляделся вокруг. Школьный дворик был заасфальтирован, пыльное полотно потрескалось, а сквозь трещины проступала жухлая, бело-прозрачная травка, вдоль стен валялись груды битого кирпича, штукатурки и несколько оконных рам с разбитыми стеклами. Увиденное меня удовлетворило – видно было, кучи кирпичного лома образовались вследствие естественного разрушения здания, а рамы выпали сами от сильного ветра и рассыпавшейся монтажной пены, удерживающей их ранее. «Халтурщики!» – подумал я, усмехнувшись. Эта халатность сыграла мне на пользу – в одном из окон первого этажа чернела дыра. Разбежавшись, я подпрыгнул, подтянулся на руках, перевалился через подоконник и оказался таким образом в здании.
– Здравствуй, школа! – пробормотал я, выхватывая лучом фонаря из тумана разнообразную школьную утварь. Школьная доска покосилась, уткнувшись в пол левым углом, шкафы позади парт стояли в густом слое пыли, стулья были подняты. Создавалось впечатление, что в школе просто наступили каникулы, и класс отдыхает от учебной суматохи, ожидая ежегодного ремонта. Судя по висевшему на стене красно-синему стенду с буквами алфавита и низким партам, я очутился в кабинете для начальных классов. Искать тут было нечего, и я подошел к двери. Она оказалась заперта, но качество работы застройщика проявилось и здесь. Достаточно было слегка ковырнуть гвоздодером дверное полотно в районе замка, чуть надавить, и картонная дверь легко отскочила в сторону. Темный коридор расходился в стороны, везде на полу валялись темные квадраты вывалившихся панелей подвесного потолка. Посветив на стены, я увидел то, что искал – план эвакуации. Быстро сориентировавшись, я двинулся вправо и, пропустив пять-шесть дверей с номерными табличками и надписью «Кабинет начальных классов», вышел в просторное фойе с турникетами и стеклянной стеной вахты. По моим соображениям где-то здесь должны были храниться ключи от всех кабинетов. Внутри сторожки я увидел стол, придвинутый к нему стул, небольшой стеллаж с папками, а также то, что искал – деревянный щит, на котором висело большое количество ключей. Их было так много, что я растерялся – у меня совсем не было времени для осмотра всех кабинетов. В блестяще разработанном плане появился серьезный изъян. Из более чем сотни помещений мне нужны были только медицинский кабинет, класс ОБЖ и столовая.
«Так, спокойно. Столовая никогда не располагается на верхних этажах. Медблок тоже, значит, нужны ключи кабинетов первого этажа» – я старался рассуждать здраво и не думать о том, что дышать с первым фильтром становиться все труднее. К счастью, на всех ключах висели простенькие брелоки из кусков линолеума с номерами, написанными шариковой ручкой. Я сгреб в карман все ключи с номерами, начинающиеся на цифру «1». В другой карман постарался запихнуть все оставшиеся и вышел из сторожки. Столовую я нашел быстро – двойная дверь в дальнем конце этого фойе была распахнута, точнее даже раскидана в стороны, почти слетев с петель, обеденные столы и стулья стояли и лежали в беспорядке на кафельном полу. Здесь успели похозяйничать, поэтому исследование этого помещения я решил оставить напоследок. А пока главной целью для меня был медицинский кабинет, куда, как я надеялся, мародеры просто не додумались добраться. Дышать стало почти невозможно, приходилось высасывать воздух, как коктейль из трубочки. Я сменил фильтр и быстро вышел в очередной длинный и темный коридор, выхватывая лучом фонаря дверные таблички.
Туман стоял плотный, приходилось подбегать к каждой двери, чтобы прочесть то, что на них написано: «Раздевалка», «Ж», «М», снова «Раздевалка», просто «102» на металлической двери. Да кто так номерует помещения? Возле одной двери располагался стенд «Наши достижения» с кубками и грамотами. Ага, значит, я попал в спортивный блок. Табличка «Малый спортивный зал», валявшаяся рядом, подтвердила мою догадку. Скорее всего, где-то здесь находился и медик, ведь ушибы и ссадины являлись неотъемлемой частью урока физ-ры. Еще «Раздевалка», «Столярная мастерская», «Слесарная мастерская» (надо будет заскочить и сюда). Стоп! Фонарик осветил красный крест на двери, и я даже не стал читать надпись на табличке. Дверь была просто идеально целой и показалась как будто белее остальных. Быстро выудив пригоршню ключей, я почти сразу нашел нужный, сделал два оборота в замке и рывком распахнул противно скрипнувшую дверь.
Жалюзи на окне были целыми и в помещении царил полумрак. Схватившись за веревку, я попытался поднять их, но стоило только потянуть, как вся конструкция грохнулась на подоконник, подняв облако пыли. В кабинете сразу же стало светлее и я увидел кушетку, стоявшую рядом полотняную стенку, письменный стол, а у стены напротив два шкафа с прозрачными дверцами, на полках которого блестели пузырьки из коричневого стекла, контейнеры с блистерами таблеток, маленькие картонные коробочки. Между шкафами стоял низкий холодильник, принятый мной за тумбочку. Сходство дополняла зачем-то стоявшая на нем настольная лампа. Здесь же находился большой пластиковый ящик с надписью: «Перевязочный материал». У меня захватило дух от такого богатства. Скинув рюкзак, я не разбираясь смёл в него все, что стояло на полках, стараясь аккуратнее обращаться со стеклом. В холодильнике я нашел несколько упаковок с ампулами и пакет с одноразовыми шприцами. Весь процесс разграбления не занял и двух минут. Закинув налившийся приятной тяжестью рюкзак за спину, я вышел, деликатно прикрыв за собой дверь. Ключ оставил в замке, чтобы другие не тратили свое время на взлом, хотя брать в кабинете было уже нечего.
Теперь необходимо было найти кабинет ОБЖ. Я было двинулся на поиски, но остановился и подошел к двери слесарной мастерской. В этот раз поиски ключа заняли некоторое время. Я несколько раз перебрал всю кучу, но не нашел подходящего. Ломать дверь нечего было и думать – она была металлической и выглядела довольно массивной. Уже отчаявшись, я внезапно подумал про оставшиеся ключи и вывалил их на пол. И точно, ключ с цифрой «107» лежал в этой куче. Мысленно ругнувшись, я отпер дверь в мастерскую и увидел верстаки с металлическими столешницами, какие-то станки, стоявшие вдоль стен и бережно накрытые тканью. Возле двери располагалась вешалка с фартуками. Осмотрев помещение, я вышел и тщательно запер за собой дверь. Меня интересовали в первую очередь станки, но тащить их сейчас у меня не было возможности. Придется наведаться в школу еще раз, а металлическая дверь надежно сбережет оборудование для меня.
Второй фильтр поменялся местами со свежим из сумки. Времени оставалось все меньше. Я бегом припустил обратно в центральный зал, где по лестнице поднялся на второй этаж. Кабинетов здесь было еще больше, но, в отличие от первого этажа, туман был менее плотный. Вернувшись на лестницу, я поднялся на последний, четвертый этаж, решив начать поиски с него, так как отравы в воздухе было меньше всего и в коридор проникал солнечный свет из больших окон. «Кабинет музыки», «Кабинет географии», «Учительская» – я проносился мимо, почти не глядя на таблички: аббревиатура «ОБЖ» в любом случае будет замечена сразу. Но либо я был не слишком внимательным, либо кабинет располагался ниже. Передо мной стоял выбор: уйти сейчас с уже найденным добром или быстренько пробежаться по третьему этажу, тем более у меня еще оставался один новый и два чищенных фильтра. Жадность взяла верх над разумом – мне позарез был нужен этот кабинет!
Без особой надежды на успех я вышел в коридор третьего этажа. Отрава клубилась вокруг, было темнее, чем этажом выше. Информатика, математика, физика – школа была большой и очень неплохо оснащенной. Химия, лингафонный кабинет… Что-то связанное с речью? В убежище обязательно гляну, для чего он нужен. Так я добрался до конца коридора, оканчивающегося тупиком, справа были окна, выходящие в школьный двор, слева оставались еще три двери. Фильтр снова требовал замены. Вкрутив последний новый, я немного отдышался и посмотрел на ближайшую ко мне дверь – «Лаборантская» – и перевел взгляд на предпоследнюю. Вот оно! «Кабинет ОБЖ. 321». Просматривая брелоки на ключах, я вдруг подумал, что мне больше нужен предыдущий кабинет под номером «320». Но первым нашелся ключ «321». Я вошел в класс, увешанный плакатами с наглядными инструкциями, как вести себя при терроризме, ядерном взрыве. По иронии, плакат про химическую опасность валялся на полу в слое пыли, рядом безжизненными тряпками свисали со стены два флага. В кабинете, за исключением парт, стульев и учительского стола, больше не было ничего, но это меня не удивило – взгляд уже упал на дверь в дальней стене, за которой как раз должна была располагаться лаборантская. И она была не заперта.
Узкое и длинное помещение казалось еще у?же из-за стоявших по обе стороны прохода шкафов вплоть до самого окна. Не теряя времени, я начал распахивать дверцы и просматривать содержимое, подсвечивая себе фонариком. Очень много брошюр на тему пожарной безопасности, гражданской обороны, вооруженных сил, свернутые в трубку плакаты, коробки с дисками, учебники. Все не то.
Продвигаясь ближе к окну, я открыл последний шкаф и вздрогнул. Прямо передо мной на длинной полке лежало тело человека. Гримаса ужаса на застывшем лице – вот первое, что бросилось мне в глаза. В следующий момент, немного оправившись от неожиданности, я сообразил, что это учебный манекен и довольно страшный. Рот широко раскрыт, стеклянные глаза неестественно выпучены. На манекене был надет черноволосый парик и синий спортивный костюм с белыми полосками. Рассматривать его мне было некогда, но я продолжал в каком-то оцепенении смотреть в это пластиковое желтое лицо. Казалось, еще немного и он повернет ко мне голову, оближет пересохшие от вечного молчаливого крика губы и глухо представится: «Михаил». Ну, или как там их называют? И почему-то произносимое пластмассовым мертвецом имя в моем воображении пугало меня больше всего. С усилием подавив подступающий страх, я исследовал полки под манекеном (предварительно накинув цветастый пакет на его физиономию). И был вознагражден: на полке стоял закрытый деревянный ящик с надписью «ГП-5». Наконец-то! Верхняя крышка с хрустом отлетела, стекла свернутых противогазов сверкнули, поймав свет окна. Разворошив прохладные резиновые маски, я увидел аккуратно сложенные в картонные ячейки фильтры и облегченно вздохнул. Теперь можно было не торопиться.
*****
За полчаса я перетащил в Машину ящик с противогазами, несколько коробок с различными видами аптечек и перевязочных пакетов, учебный автомат Калашникова, четыре комплекта ОЗК. Все это лежало в том самом шкафу с манекеном Михаилом, который с пакетом «Спасибо за покупку» на лице утратил пугающую таинственность и превратился в просто школьное имущество. В какой-то момент я даже подумал захватить его с собой, но отказался от этой мысли. Так же с великим трудом, пыхтя и поминутно отдыхая, я погрузил в багажник несколько станков из слесарной мастерской. Вернувшись в последний раз в лаборантскую и спокойнее осмотрев помещение, я нашел карманный дозиметр, компас и документацию к манекену, который назывался «Максим II-01».
Выкрутив последний фильтр, который я захватил из убежища, я установил найденный и осторожно вдохнул. Воздух как воздух, ни малейшего намека на кислый запах отравы. Оставалось последнее дело. Все ключи я сложил в сторожке в ящике письменного стола. В кармане лежали только ключ от слесарной мастерской и ключ, на линолеумном брелоке которого была надпись: «Столовая. Склад».
Как я уже успел заметить, в столовой до меня побывали. Столы были перевернуты, стулья раскиданы и поломаны, в витринных холодильниках не осталось ни одного целого стекла. Пройдя на кухню, я неожиданно наткнулся на тело. Теперь уже не манекен, а настоящий труп. Он лежал, раскинув руки, лицом вверх, но рассмотреть его мешал густой туман, да и желания подойти ближе у меня не возникло. Противогаза не было, и понять, умер ли человек от отравления или противогаз сдернули с него после, не было возможности. Обойдя тело вдоль стены, я прошел в облицованный светлой плиткой коридор, который упирался в двойные металлические двери, выходившие, по всей видимости на улицу и служащие для выгрузки продуктов. Ключ подошел к двери справа от грузовых ворот, на которой не было никаких табличек. Это действительно был склад, но в этот день удача и так слишком часто улыбалась мне, чтобы это превратилось в закономерность. Несколько рядов стеллажей и длинные холодильники были пусты совершенно. Никакой крупы, муки или сахара я не нашел, но на последнем стеллаже стояли две упаковки с полулитровыми бутылками минералки. Естественно, я их забрал, попутно захватив из кухни открытую бумажную коробочку соли.
В Машине я запустил двигатель, включил компрессор на откачку загрязненного воздуха и откинулся в кресле. Усталость давала о себе знать, но это была приятная усталость. Мой план сработал превосходно, результат превзошел самые смелые ожидания. Теперь необходимо было рассортировать сокровища и обменять излишки на то, чего мне не хватало. Но сначала нужно безопасно вернуться в убежище.
Включив передачу, я осторожно выехал на улицу. Возвращаться той же дорогой было неправильно, но у меня не было особого выбора; существовал объезд, но он был намного длиннее, что увеличивало и без того немалую вероятность обсохнуть на половине пути. Солнце было в самом зените и туман сделался намного плотнее – объекты за пределами 15-20 метров уже не просматривались. Дорога до предполагаемой засады заняла почти в три раза больше времени. Подкатив так, чтобы ржавый грузовик оказался на грани видимого и невидимого, я остановился и очень внимательно осмотрелся. Легковой машины не было, дорога свободна. Проезжая мимо, я увидел на асфальте свежие черные следы покрышек и не успевшие запылиться осколки стекол. Засада сработала, и стервятники успели разобраться с добычей.
Дальнейший путь прошел без происшествий. Поставив Машину, я перекрыл кран, подающий воду на форсунки вокруг ворот. Когда створки открыты, вода под давлением сжатого воздуха создает некое подобие завесы, отсекающей воздух мастерской от внешнего. Это проще, чем прокачивать и фильтровать весь объем воздуха после того, как открываешь ворота и запускаешь желтый туман. Идея не моя, большинство станций в крупных поселениях используют водные преграды, но реализуют их по-разному, со своими минусами и плюсами. Я всегда поражался, на что способен человеческий ум в критической обстановке.
Когда ситуация с отравой перестала вызывать панику у людей, когда одни, кто мог уехать, подняться повыше, сбежали, а другие наглотались тумана и умерли, третьи засучили рукава, напрягли извилины и выжили, приспособившись к новому миру. Расчистили от тел здания, как смогли изолировали их, обмотав скотчем и пленкой, натащили всевозможных ресурсов, распределили обязанности, назначили главных, и мало-помалу создали подобие утраченного общества. И эта пародия нравилась мне куда больше, чем уничтоженный оригинал. Каждый человек нашел свое дело, ведь другого выхода у него не было. Хочешь есть, дышать чистым воздухом, находиться в безопасности – будь полезен, помоги другим и другие благодарно помогут тебе. Прелесть, а не жизнь, для человека с прямыми руками. Но было одно большое «но». Вся эта красивая утопия находилась не здесь, а в других городах, больших мегаполисах, окруженных заводами, замедлившимися, но не остановленными. Там было электричество, топливо, здоровая пища, там кипела жизнь.
Мой город мог похвастаться разве только количеством торговых центров, которые были разграблены в первые месяцы. Бедный город. Большинство жителей перебивались случайными заработками, которые спускали потом в наспех сколоченных кабаках и приспособленных под это подвалах. Бедные люди. Очень многие, не имевшие противогазов, не могли даже выйти из дома, место их обитания ограничено было сотней-другой метров, на сколько хватит марлевой повязки, смоченной водой. А еще были мародеры, различные группировки…
Занятый своими мыслями, я освободил багажник, перетащив станки на длинный верстак, ящик с противогазами пока убрал на стеллаж и с рюкзаком поднялся в убежище.
Все таблетки, называемые «мелок» или «кружки», условно делились на дорогие (обезболивающие, антибиотики, противовирусные) и дешевые (местного или специфического действия, различные витамины). Торгаши охотно меняли свои товар и на первые, и на вторые. Разница была в количестве. Канистру бензина или банку тушенки могли обменять либо на половинку обезболивающего, либо на пяток антиаллергенных таблеток, либо на пригоршню витаминосодержащих. Образовавшаяся кучка дорогих лекарств казалась небольшой, но по ценности была в разы дороже того количества дешевого мела, который даже не поместился на столе. Ее я сразу переложил в сейф, заодно выгреб оттуда весь активированный уголь. Вместе с тем, что я нашел сегодня, получалось без малого два стакана черных кругов. Уголь, помимо прямого употребления при отравлении, использовался также для ремонта противогазовых фильтров. Его перемешивали с обычным древесным углем и засыпали смесь в корпус, воскрешая таким образом одноразовый фильтр.
Отобрав несколько упаковок с дешевыми таблетками, я убрал их в поясную сумку, в рюкзак сложил два перевязочных пакета, упаковку стерильных бинтов, потом, подумав, добавил коробочку с ампулами и пакет со шприцами, аккуратно разместив их между мягкими слоями. Из оружия взял только поджиг, спрятал его под куртку, нож же всегда был со мной. Я не был большим специалистом по его владению, но длинный клинок на бедре своим видом уже внушал уважение любителям «пообщаться». Спустился в гараж и тут же вспомнил, что топлива в баке хватит только для выезда. Смешно, у меня хватит средств, чтобы захлебнуться в бензине, но я не могу даже добраться до него. Поколебавшись, я слил горючее из генератора, набрав чуть больше половины литра. Этого было крайне мало, и до Рынка ресурсов, разумеется, не хватит, но, выплеснув остатки в бак и захватив две канистры, я выехал из гаража и направился в противоположную от Рынка сторону – к Кладбищу.
3.
Автомобильная разборка Виктора, или дяди Вити, или ГэКа, как называли его члены мотоклуба «Туманные ежи», находилась на самом краю города, в большом кирпичном ангаре, забитого запчастями под самую крышу. Тут были детали на любой вкус, транспортное средство и цену. Здание располагалось в центре огромного, обнесенного бетонным забором Кладбища, но отнюдь не людского. На сотни метров вокруг стояли, лежали на боку или крыше остовы машин всех возможных марок, всех цветов и состояния, от полностью сгнившего кузова до состояния «заливай бензин и в путь».
Виктор ГэК начал свое дело по разбору автомобилей задолго до катаклизма, и сейчас оно было актуально как никогда. Машина была единственным средством передвижения на относительно большие расстояния, и она периодически ломалась, а новые запасные части давно уже стали предметом легенд. В ангар дяди Вити наведывались не только горожане, но и жители с ближайших поселков. Это могло сделать его одним из самых богатых людей города, но трагедия, произошедшая с его семьей, совершенно остудила деловую хватку Виктора. Однако раскрыла другой его талант. ГэК занялся ремонтом и доводкой двигателей и других узлов транспортных средств. Возможно, это помогало ему отвлечься от своих мыслей. Он никому не рассказывал подробностей случившегося, а особенно любопытных мог урезонить иначе, чем молчанием. Так, до сих пор на слуху была история с молодым мотоциклистом из «ежей». Несколько ребят прикатило в мастерскую к ГэКу, чтобы забрать отремонтированные двигатели для мотоциклов. Все они были навеселе (их обычное состояние) и одному, как это часто бывает в такой компании, захотелось общения:
– Дядь Вить, я слышал, ты семью потерял…
Другие байкеры хлопотали возле моторов, поглядывая то на приятеля, то на Виктора.
– Но ты не расстраивайся. – продолжал ободренный мотоциклист. – У меня вот тоже женщины нет. Теперь нет. Я ее с нашим казначеем поймал. Старшего Ежа, сам понимаешь, трогать нельзя, а с ней, стервой, я прокатился подальше, за город. Не знаю, где она сейчас, но домой не приходила, гы-гы-гы. – парень заржал в голос. – Да все они одинаковые! Хочешь, найду тебе другую, получше, а?.. Чего молчишь, когда с тобой разгова…?
В следующий момент тяжелый гаечный ключ с хрустом раскрошил нижнюю челюсть весельчака. В стену полетели брызги крови и осколки зубов, владелец которых крутанулся вокруг оси и рухнул на пол. Над байкером стоял Виктор и спокойно вытирал ветошью запачканный ключ. Другие мотоциклисты схватились было за ножи, но в мастерской находился десяток ребят – подмастерьев Виктора, и в гаечных ключах недостатка не было. Байкеры подхватили товарища под руки, погрузили вместе с двигателями в багажник и умчали в закат. Конец!
Сам я этого, разумеется, не видел, но слышал историю из разных источников, щедро посыпанную деталями и приправленную экспрессией повествования. Одни красочно описывали, как Ежи обложили и держали Кладбище в осаде, пока дядя Витя не погасил моральный ущерб байкеров немалым объемом материальных ценностей, правда, не называли, каких; другие с пеной у рта клялись, что платой за дерзость стал безымянный палец владельца разборки, на котором даже осталось обручальное кольцо. Как говорится, «кровь за кровь». А еще говорится, что слухами земля полнится.
Разговор с президентом мотоклуба у ГэКа, конечно, был, и о чем они толковали, неизвестно, но ГэК по-прежнему трудится в свое мастерской, а байкеры продолжают заказывать у него запчасти для своих мотоциклов. С того времени закрепилась за Виктором его кличка – «Гаечный ключ» или «ГэК».
Разборкой теперь управлял его племянник, редкой мерзости человек, но обладавший просто феноменальной памятью. Бухгалтерия на Кладбище велась точно и аккуратно, но этому человеку не нужно было заглядывать в списки, чтобы вспомнить, сколько должен ему тот или иной покупатель. А должны ему были все, долги многих исчислялись десятками дорогих кружков.
У Костика, или как он требовал величать себя, Константина Петровича, была своя методика возврата долгов. Он не посылал крепких ребят пересчитать ребра должникам, хотя автокладбище день и ночь находилось под надзором множества охранников. Костик просто умел ждать. На него работало время, ведь рано или поздно в машине ломается деталь, которую невозможно самостоятельно изготовить или найти, а остаться без колес – значит, обречь себя на медленное умирание внутри небольшого пространства, ограниченного стенами убежища. Должник являлся, и уж тут Костик спрашивал с него за все. Если у человека не было средств погасить долг, он начинал работать на Константина Петровича. У него временно забирали его машину и отправляли в мертвую часть города забирать оставшиеся там автомобили и буксировать их к ангару, или оставляли на Кладбище разбирать кузова и сортировать запчасти. И неизвестно, что было лучше – лезть в самый затуманенный центр города, где не видно ничего на расстоянии руки, а противогазные фильтры мрут каждые десять минут, или весь световой день в душной маске срывать закисшие гайки, резать металл, таскать по пропитанной машинным маслом до состояния болота земле тяжелые детали. Далеко не все должники вернулись с таких заработков, но все возвратили долг Константину Петровичу.
У меня тоже был якобы непогашенный долг за несколько редких, установленных в Машине запчастей, с которым я был категорически не согласен, так как на момент ее постройки вся финансовая часть решалась непосредственно с мастером, а именно с ГэКом. Но последний бухгалтерии не вел, к бизнесу охладел, чем и воспользовался жадный до глупости родственничек, предъявив всем последним заказчикам немалый такой счет. Отдавать реальные таблетки за несуществующие услуги я не собирался и выбрал наиболее простую и бесконфликтную стратегию – просто не напоминать о себе.
И до последнего момента мне это удавалось. Разумеется, Машина, как и любая другая вещь, периодически ломалась, но наличие некоего «Клада», который я нашел в свое время, позволяло мне решать проблему с запчастями, избегая Кладбища во всех смыслах. До сегодняшнего дня.
Я подкатил к знакомым разноцветным воротам, обитым снятыми с машин капотами. Я уже решил, как мне себя вести, чтобы моя Машина не осталась за этими воротами навсегда. Теоретически… Охранник в герметичной будке резанул по моим глазам лучом фонаря, я в ответ показал ему непристойный жест рукой.
– Открывай, лакей, мне срочно к ГэКу! – крикнул я в рацию со всей свирепой торопливостью, на какую был способен. По лицу получить я не боялся, так как охранник меня скорее просто не впустит, чем будет выскакивать в туман, чтобы разобраться с наглецом. Стрелять в стекло тоже не станет, Костик потом за каждый патрон спросит.
– Давай, давай, не тормози! – кричал я, видя, что охранник колеблется, решая, что ему делать – позвонить начальству, открыть или просто проигнорировать. – К Виктору, он меня ждет. Я уеду сейчас, сам потом объяснишь, почему ГэК меня не дождался. – я уже начинал нервничать, нутром чуя, что Машина работает на бензиновых парах и вот-вот заглохнет.
Ворота бесшумно отъехали в сторону, и я, не глядя на охранника, въехал на Кладбище. Приткнув Машину возле лежащего на боку микроавтобуса, я заглушил мотор, и быстрым шагом добрался до двери ангара. Лицо мне обдал сильный ветер, и я с трудом закрыл за собой тяжелую герметичную дверь. Это тоже была своеобразная защита от отравы, но вместо воды туман не пускала направленная воздушная струя.
Снаружи размеры ангара оценить мешала туманная пелена, но внутри он был огромный. Многометровые стеллажи уходили ввысь под самый потолок, с которого светили десятки ртутных ламп, освещен был каждый уголок. На полках, в шкафах, просто на полу кучами лежали всевозможные детали, рассортированные по их применению. Тут и там сновали деловитые люди с тетрадями, что-то записывая, зачеркивая, считая. Вся обстановка напоминала муравейник, где каждый занимался своим делом: муравьи-счетоводы ведут учет собранного добра, муравьи-охранники следят за порядком, рабочие муравьи надрываются и мрут в немуравьиных условиях, а главная матка сидит сейчас в своем бронированном особняке, плодя свое состояние.
Мастерская находилась в противоположном конце ангара, и мне следовало поскорее добраться туда, стараясь не привлекать внимания. Но внутренняя охрана, в отличие от дуралея-дворецкого, не просто лениво прогуливалась по специально оставленным тропинкам между кучами запчастей. Ко мне тут же подошел один детина в черной спецовке, с кобурой и рацией на ремне.
– Вы к Константину Петровичу? – вежливо поинтересовался он, но при этом внимательно осматривая меня с ног до головы.
– Нет, я к Виктору. – старясь спокойно смотреть ему в лицо, ответил я.
