– Боишься одиночества? – услышала вдруг Арэлл в пустоте невидимого пути, по которому брела мысленно. Она мгновенно открыла глаза, оглядываясь, хотя не была уверена, что незнакомый голос не прозвучал только в ее голове.
Гай стоял на прежнем месте, у двери. Его взгляд был пустым, ничего не видящим и ничего не выражающим. Иногда телохранитель действительно как будто «каменел», но элланка научилась этому не удивляться.
– Значит, ты боишься одиночества?
Голос шел снизу, казалось, поднимался от пола. Девушка опустила взгляд и увидела, что одна из странных масок орнамента смотрит на нее живыми смеющимися глазами и подмигивает. Арэлл, едва сдержав испуганно-изумленный вскрик, с ногами забралась на стул и подобрала подол хитона.
– Я тебя не звала! Чего тебе надо?!
Лицо забавно выпучило глаза.
– Вот как?! Ты не хочешь для начала спросить, кто я?
– Я знаю, кто ты! – Арэлл уже немного успокоилась, но все еще не решалась опустить ноги на пол. – Один из Древних. Трисмес. Бог плутовства, расчета, выгоды, обмана. Покровитель воров, шулеров и торговцев.
Маска растянулась в довольной ухмылке.
– А ты остра на язык, маленькая элланка. Раньше никто не смел говорить обо мне подобным тоном.
– Раньше о тебе помнили. Теперь забыли. Ты стал одним из мифов древнего мира. – Арэлл медленно слезла со стула, отодвинула его, чтобы лучше видеть бога.
– Забыли не все. Ты ведь слышала обо мне…
Рисунок на полу исказился, его контур поплыл, а потом снова застыл неподвижно. Зато по всем остальным изображениям пошла рябь, их линии стали путаться, переплетаясь друг с другом, как будто кто-то живой и невидимый настойчиво проталкивался сквозь их переплетение, пытаясь выбраться. Он добрался до угла стены, помедлил секунду, а потом вдруг среди вакхических танцоров возникла еще одна мужская фигура. Смуглая, полуобнаженная, в синей набедренный повязке. Уже не стройный юноша, но еще и не зрелый муж. Лицо гладкое, пострижен по рэймской моде. В левой руке – чаша с вином, правой обнимает за плечи нарисованную девушку.
– Ты слышала обо мне. И амулетик мой, вижу, носишь.
Бог указал взглядом на запястье Арэлл, где под широким золотым браслетом был скрыт маленький медный диск с изображением змеи.
– Это подарок кормилицы. Она верила, что в трудную минуту он поможет мне.
Трисмес пожал плечами, видимо искренне удивляясь человеческой наивности.
– Помощи от него никакой. Просто людям надо во что-то верить. Кроме этих…! – он поморщился, изображая полное отвращение.
– Демонов? – машинально спросила элланка.
Древний стремительно вытянул вперед руку с чашей, как будто хотел выплеснуть вино ей в лицо.
– Никогда не упоминай при мне об этих тварях! Их можно вызвать одним неосторожным словом.
– Извини, я…
– Лурия Арэлл.
Гай очнулся. Услышал, или почувствовал. Трисмес изобразил на лице выражение «я-же-тебе-говорил», шепнул: «Убери его отсюда!», и застыл среди танцоров.
Нахмурившись, девушка повернулась к телохранителю. Тот подозрительно поглядывал по сторонам, крепко сжимая копье.
– Вы с кем-то разговаривали?
– Гай, я хочу побыть одна. Оставь меня ненадолго. И, прошу, не повторяй, что должен постоянно быть рядом! Сейчас я хочу быть одна!
Преторианец молча наклонил голову, развернулся, стукнув «пяткой» копья об пол, и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Оскорбился, что ему не дают выполнять свой долг.
– Они повсюду. – Теперь голос звучал с потолка. Девушка подняла глаза. Трисмес возлежал среди цветов в обнимку со спящей нимфой.
– Это человек! Мой телохранитель!
– Думаешь, он не одержим? Как и вы все? Как и ты? Невозможно жить в мире, пропитанным темной силой, и не быть отравленным ею. Не так ли, малютка? – Бог погладил своей живой рукой нарисованные кудри нимфы.
– Я не одержима!
– Неужели?
Арэлл хотела возмутиться, но промолчала, прислушиваясь к себе. Наверняка и в ее душе может скрываться темный уголок, где притаился кусочек злобы и ненависти, о котором она сама пока не знает.
– Пока меня помнят, я существую. – Улыбка исчезла с лица Древнего. Он смотрел строго, сурово. – Пусть так, скрываясь. Но я существую. Падшие твари думают, что выиграли последнюю битву за людей. Но они ошибаются. В твоем деле тебе нужна помощь, элланка. Приходи в Северный квартал. В дом Нума. Там продолжим нашу приятную беседу.
Смуглое тело стало таять среди переплетений орнамента.
– Стой! Подожди! Постой же!
Но он исчез, не пожелав объяснить, в каком деле собирается помочь Арэлл, кто такой Нум, и как, по его мнению, она попадет в чужое жилище. Девушка снова села на стул, с опаской поглядывая на пол – не появится ли среди масок иронично-строгое лицо. Нет, не появилось. Трисмес ушел.
Элланка знала, что боги были давно. До появления демонов. Повелевали людьми, принимали жертвы, наслаждались властью и силой. А потом пришли могучие темные создания, которые изгнали их из человеческого мира. Многие из Древних погибли, кое-кто ушел, но, наверное, некоторые все же остались… Надеются на что-то, пытаются выжить, собирают крохи энергии, остающиеся после демонов.
В Эллиде кое-где еще помнили Флору. Богиню плодородия. Произносили ее имя, не надеясь на помощь, по древней привычке. В Рэйме поминали Фортуну. Но никто не знал, слышит ли она призывы. И вот теперь Трисмес.
Вчера ей предвещал скорую мучительную смерть демон, сегодня обещал помощь древний бог. Пожалуй, стоит подумать о том, как попасть в дом Нума.
– Лурия Арэлл, – голос Гая прозвучал неожиданно, заставив вздрогнуть. – За вами пришли. От лурии Лоллы. Она просит вас следовать в ее покои.
– Да. Иду.
Телохранитель был по-прежнему мрачен и сохранял официальную четкость движений. Все еще сердится. Какая глупость! Ей шагу не дают ступить без опеки!
– Я пойду одна. Оставайся здесь.
Гордо вскинула голову и вышла, не глядя на него.
Длинная галерея вывела к маленькому саду. Здесь было много душных тропических цветов, птиц и статуй. Потом – просторный зал с зеркальным полом и, наконец, покои будущей золовки. Здесь все было завешано уютными занавесочками, завалено подушечками, заставлено стульчиками и столиками. На полу лежали ковры. Пахло какой-то приторной дрянью, несколько рабынь с хихиканьем шныряли из угла в угол, ловили котят. Любимых живых игрушек своей госпожи, которых в комнате было не меньше чем подушек и столиков. Они путались под ногами, дрались, шипели, лазали по занавесям.
Сама Лолла валялась на роскошном ложе и тихонько хныкала. Увидев Арэлл, запричитала громче.
Уже два дня лурия Лолла рыдала, как ребенок, потерявший любимую игрушку.
– Я так и знала! Я знала, ее утащили демоны! Где я теперь найду такую рабыню?! Она одна умела красиво заложить складки на хитоне. Она была моя! Моя!! Они не имели права ее трогать.
Арэлл не выдержала и, быстро пройдя комнату, больно схватила сестру Клавдия за пухлое предплечье.
– Это ты виновата! Ты велела ей остаться на улице!
Лолла всхлипнула еще раз, ладонью размазала краску по лицу.
– Они не должны были ее забирать, – прохныкала она. – А ты… ты злая, жестокая… разве не видишь, как я страдаю.
Потом повалилась на ложе и зарыдала еще громче. Совершенно искренне. Арэлл только пожала плечами, поняв, что та не притворяется.
Дочь императора была безутешна, и выносить ее стенания становилось все труднее. Слезы лились почти непрерывным потоком. Оставалось только удивляться, почему раньше она нисколько не дорожила столь любимой невольницей.
Тихо ступая по полу мягкими калцеями в покои сестры вошел Клавдий. После безумной встречи с демоном он вел себя на удивление пристойно, деликатно, любезно. Разговаривал мурлыкающим голосом, и в его взгляде иногда даже мелькало нечто нежно– одухотворенное. Рабыни, увидев лудия, мгновенно похватали пойманных котят и, подталкивая друг друга, выбежали из покоев госпожи. Боялись вызвать гнев своим присутствием.
– Что случилось? Откуда этот шум?
– Оттуда, – Арэлл указала на ложе. – Лолла оплакивает судьбу своей рабыни.
– Дорогая, – одной рукой аккуратно подобрав подол пурпурной тоги, чтобы не смять складки, Клавдий опустился рядом с сестрой, обняв ее. – Не надо плакать. Я найду тебе другую рабыню. Не хуже этой.
– Я не хочу другую, – прорыдала та, гремя своими бесчисленными жемчугами. – Мне нужна эта!
– Хорошо. – Тут же согласился брат – Найдем эту. Объявим вознаграждение в десять, нет двадцать тысяч сестерциев тому, кто ее приведет.
– А ее приведут?
– Конечно, глупышка.
– Но вдруг ее утащили демоны? – прекрасные миндалевидные глаза девушки снова заволокло слезами.
– Скорее всего, она сама сбежала.
– Ты думаешь?
– Я уверен.
Катая в пальцах жемчужину, оброненную Лоллой, Арэлл смотрела на эту великолепную родственную пару и не знала удивляться ей или сердиться. Лицемерный, лживый, бессердечный Клавдий действительно любил свою легкомысленную, хитренькую, ленивую сестрицу. Дарил ей золотые безделушки, утешал и выполнял самые бессмысленные капризы. Нежные родственные чувства большая редкость среди императорских детей. Странное притяжение. Так же как пластинка желтого электрона, натертая шерстью, притягивает мелкий сор.
«Если бы он так же… нет, хотя бы вполовину, пытался понять мои чувства, мои желания…»
– Клавдий, прикажи, чтобы ее нашли.
– Конечно, дорогая Лоллия. Немедленно.
Он поцеловал сестру в покрасневший лоб, вытер слезы с ее щек, нежно пожал пухленькую ручку. Поднялся, незаметно пнул котенка, попавшегося под ноги, и кивнул Арэлл, приглашая следовать за собой. Когда она вышла из покоев Лоллы, жених стоял напротив барельефа, заложив руки за спину, и внимательно рассматривал морскую сцену сражения двух армий. Еще один памятник смерти. Два корабля, сцепившиеся абордажными крючьями, солдаты в слепой ярости пронзающие друг друга мечами, изрубленные тела, падающие за борт.
– Скорее всего, рабыню мы не вернем, – не глядя на элланку, произнес Клавдий. – Бедняжка.
Естественно, последнее высказывание относилось не к пропавшей девушке. Наследник искренне жалел сестру.
– Надо бы ее развлечь. Придумать что-нибудь легкое. Необременительное.
– Необременительное для кого? – ехидно поинтересовалась Арэлл.
Едкое замечание осталось без внимания. Судя по нахмуренному лбу лудия все его мысли были заняты предстоящим развлечением.
– Что ты скажешь о морском празднике? «Гиеронт» завтра выходит из верфи. Думаю, Лолле понравится, если это событие будет посвящено ей.
Элланка промолчала, прекрасно понимая, что ее мнение не имеет особой ценности.
– Представь – ночь, две дорожки огней, идущих к пристани, тишина. – Все больше воодушевляясь, Клавдий стал говорить громче, в движениях его появилась резкость и они лишились обычной округлой плавности. – Лолла идет по деревянному настилу и едва только вступает на борт, как вдруг вспыхивает свет. Весь корабль начинает светиться. Играет музыка. Воины начинают быть мечами о щиты. Великолепно, не правда ли?
«Гиеронт» был самым большим кораблем в рэймском флоте. Его строили целых три года по специальному заказу императора триста мастеров. Тридцать кают с потолками из кипарисового дерева, выложенные мозаикой. Несколько терм, сады, восемь башен на палубе. В носовой части – бассейн емкостью в двести двадцать пять ведер. И двадцать ярусов скамей для гребцов. Арэлл попыталась посчитать, сколько человек нужно для того, чтобы привести эту махину в движение. Получалось …
– Дорогая, ты меня слышишь?
Оказывается, Клавдий уже минуту смотрит на нее, ожидая ответа.
– Да. Просто великолепно.
– Я тоже считаю, что это решение всех наших проблем.
– Неужели?! Всех проблем? А что с девушкой? Ты не будешь искать ее?
Жених помрачнел, как будто вспоминая о какой-то неприятной, но неизбежной обязанности.
– Ах, да. Хорошо, что ты напомнила. Надо уже покончить с этим. А ты будь добра, иди к себе и готовься к празднику.
– Как, позволь узнать?
Клавдий злорадно усмехнулся и бросил через плечо, удаляясь.
– Примерь другое выражение лица. Более любезное.
Машинально элланка взглянула на себя в отполированную до зеркального блеска настенную плиту – брови сурово сведены, у плотно сжатых губ строгие складки, глаза мрачные.
– Я и не хочу быть любезной. – Произнесла она вслух. Но улыбнуться все же постаралась. Получилось еще хуже. Лицемернее.
– Надоело, – решила Арэлл и пошла к себе.
Гай, встретил ее пристальным взглядом. Но, естественно, ничего не сказал.
– Завтра мы идем на праздник, посвященный лурии Лолле. – В голосе Арэлл прозвучала досада, но она не потрудилась ее скрыть. – Последнее время я занимаюсь исключительно тем, что присутствую на празднествах!
Последний пир, который давал сенатор Витрувий Анней в честь наследника и его невесты был просто чудовищным. Арэлл с содроганием вспоминала ящериц, облитых медом, павлиньи яйца, жареных улиток, огромного кабана, начиненного жареными дроздами, но особенно омерзителен был заяц, украшенный крыльями, изображающий Пегаса. Все это лежало на литых золотых и серебряных блюдах. И, пожалуй, поднять одно такое блюдо человек не смог бы в одиночку.
Смотреть на обжирающуюся знать было противно и элланка с трудом сдерживалась, чтобы не запустить чем-нибудь потяжелей в физиономию консула [18 - Консул – почетный военный титул.] Аврелиана, сидящего напротив. Он ел так, словно совершал общественно важное дело – нечто вроде заседания в сенате. Отдавался процессу насыщения со страстью, потел от усердия, сопел, чавкал и к тому же считал своим долгом развлекать соседку занимательной беседой. После этого обеда у нее на неделю пропал аппетит, а стоило закрыть глаза, как сразу же перед мысленным взором возникали жующие морды с лоснящимися щеками и маслеными губами.
И вот теперь предстояло пережить еще один праздник. Боги, дайте сил перенести его и не сделать какую-нибудь глупость.
