Белый танец. Любовь в плацкартном вагоне… Любовные истории
Валерий Баталов
В новой книге известного поэта и писателя Валерия Баталова представлены рассказы и повесть. Все произведения пронизаны одной темой – темой любви к женщине. Читатель окунётся в завораживающий мир автора с пленительной красотой женщин. В повести действие происходит в купе поезда. Между студентом Костей и очаровательной женщиной Ларой ночью разгорается страстная любовь. Роман бурно продолжается в Москве. Но вот Костя застаёт Лару с её шефом в любовной сцене, и она подло отказывается от Кости.
Белый танец. Любовь в плацкартном вагоне…
Любовные истории
Валерий Баталов
© Валерий Баталов, 2024
ISBN 978-5-0062-3878-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
БЕЛЫЙ ТАНЕЦ
На дискотеке санатория в Кисловодске было, как всегда, много разукрашенных женщин и совсем мало мужчин, да и тех привели за ручки женщины или слабое любопытство. От нечего делать после ужина сюда на гул музыки заглянул и Виктор, мужчина лет 50-ти, седоватый, но ещё сохранивший привлекательность и интерес для противоположного пола. В санаторий по путёвке он приехал один, семья осталась дома в Москве.
Танцевать ему не хотелось, и он присел на свободный стул у стены зала. Другие стулья были уже заняты курортниками. Понаблюдав некоторое время за происходящим, он, прикрывая рот рукой, лениво зевнул. Ничего интересного, кроме музыки, не было: посреди зала изгибались несколько пар предзакатного возраста женщин да один темпераментный лысый кавказец, который так и не уходил отсюда, приглашая на каждый танец другую женщину. Было очевидно, что он чувствовал себя здесь, как мышь, попавшая в ларь, полный крупы.
Вдруг объявили: «Белый танец! – дамы приглашают кавалеров!» Виктор встрепенулся – надо уходить! – и стал пробираться к выходу. Но у самой двери его вдруг сзади осторожно толкнули в спину, потом ещё. Он обернулся. Перед ним стояла женщина – среднего роста, не толстая и не крашенная. Вернее, тонкий макияж всё же коснулся её лица, отчего её глаза, удивительно знакомые, сияли. Но кто она? – он не мог вспомнить.
– Вы не узнаёте меня? – с удивлением и сквозящей обидой спросила она. – Но я вас, Виктор, всё равно приглашаю на вальс. Если не пойдёте, то больше меня не увидите!
Её голос, пронзительно знакомый, взволновал его ещё больше, и он, взяв за руку, повлёк её на середину залы. «Кто же она, кто же она?» – будоражила мысль, но ответа он не находил. И только в танце, когда она прижалась к нему, он, наконец, вспомнил.
– Вера, – это ты?!
– Да, – прошептала она ему на ухо. – Наконец ты узнал меня, Витя!
Да – это была та самая Вера – дипломница, в которую он когда-то, учась в аспирантуре, влюбился по уши, как мальчишка. Любовался её синими глазами, тёмными бровями, русыми прямыми волосами, каждой клеточкой её ладного стройного тела. Но тогда она не ответила на его чувства, так как уже была замужем.
И вот она, Вера, сейчас обнимает его в этом танце… Как же она узнала его, поседевшего, постаревшего на двадцать лет, в этом полутёмном зале?
Нахлынувшие прежние чувства захватили его, и он закружил её в лившейся чудесной музыке вальса. Вера поддержала его порыв, и они с новой силой, как в молодости, продолжили танец. Да так, что танцующие пары освободили им место и, отойдя, вместе с остальной публикой устроили им овацию.
Что было потом? …После танца она увела его в город. Был парк с подсвеченными пальмами, какой-то ресторанчик. И там, после вина, полились воспоминания, как он её любил, боготворил. И, как она, оказывается, тоже любила его, но не признавалась ему в этом. Любила всю жизнь и любит до сих пор.
…Разбудили их, забывших всё на свете и спавших в обнимку в номере маленького частного отеля, рано утром следующего дня настойчивые стуки в дверь. Взбудораженный портье доложил им, что Веру ищет муж – поднял всю полицию города!
Испуганная Вера, быстро одевшись и поцеловав его, ничего не соображавшего, в щечку, убежала, оставив его одного без никакой весточки о себе.
И вот теперь он не знает: было ли это с ним наяву или
это был только сон.
ИСКУШЕНИЕ
Стрелки часов близились к полуночи, когда вдруг раздался звонок в дверь квартиры.
– Кто это? – встрепенувшись, тревожно спросила Ирина.
– Сейчас узнаю, – открыв глаза, полусонно ответил ей Костя.
Взглянув в глазок, Костя увидел перед дверью Митю и за его спиной ещё кого-то. Когда он открыл дверь, оказалось, – это был сам Виталий Леонидович, академик, главный научный руководитель его аспирантской работы. Оба были в хорошем подпитии и, ввалившись, бесцеремонно проследовали в большую комнату, гостиную, по пути снимая с себя и бросая, где попало, верхнюю одежду.
– У тебя, Костя, выпить есть? – спросил озабоченно Митя.
– Осталось ещё, – ответил Костя и направился в свою комнату, в которой он жил и теперь с Ирой расположились на ночлег.
Митя шёл за ним, раскачиваясь и икая. Увидев на разобранном диване сидевшую полураздетую Ирину, он сначала застыл удивлённо на пороге комнаты, а потом вдруг стал кричать:
– Виталий Леонидович! Здесь женщины голые!.. Идите сюда скорее!
– Не кричи, Митя… лучше дай ей одеться, – остановил его Костя и захлопнул перед его носом дверь. – А ты, Ира, оденься. Надо их принять. Это мои научные руководители: Митя – он мне предоставил эту квартиру, а Виталий Леонидович – главный… академик.
– Ты что закрываешь передо мной дверь?! – слышалось из-за двери. Потом началась возня и она распахнулась. На пороге в трусах стоял сам Виталий Леонидович… Был он ещё ничего мужчина. Выделялись на общем фоне волосатый живот и очки, закрывающие почти пол-лица. За ним, сдерживая его, метался Митя.
– А! – вот, где эта женщина! – воскликнул победно академик… – Я немедленно хочу с ней познакомиться! Я хочу с ней познакомиться… ближе! – пьяно повторял он.
– Сейчас, Виталий Леонидович, она оденется и выйдет, – подал голос Митя.
– Нет! Зачем одеваться? Пусть выйдет такой, раздетой! Я, академик, хочу вас, красавица, оценить, – закончил он тираду, обращаясь к Ирине.
Ирина смущённо молчала, прикрываясь одеялом.
– Нет!.. Сначала она оденется, а потом выйдет! – как отрезал, закричал Костя и, схватив со стола бутылку и рюмки, вытолкал своих руководителей из комнаты. – Вот вам вино – бутылка только начата… Она оденется, и мы к вам придём.
– Что-то ты не очень вежлив с нами… Забыл что ли, кто мы? – процедил сквозь зубы Митя.
– Да, придётся нам его дело пе-ре-смотреть… – проронил академик.
– Нет! Что вы? Не обижайтесь на него! Это он из-за меня! – раздался вдруг сзади голос Иры, которая, уже одетая, подбежала к ним. – Вы, Виталий Леонидович, наденьте пока брюки, а я закусить вам в это время что-нибудь сделаю.
– Не надо мне никакой закуски, – уставившись не неё, вдруг твёрдо заявил академик. – Мне нужна вы, мне нужна сейчас женщина! И вы, детка, мне очень нравитесь! Не пожалеете… Вы же, оба, не мешайте нам с ней. Она сама всё решит. Поговорим с ней в гостиной, и она решит, что ей делать?
– Это не честно! – срывая голос, закричал Костя. – Врываться ко мне среди ночи и так себя нагло вести! Уходите лучше!..
– Что лучше? – подал голос Митя. – Ты что, Костя, забыл, кто тебе разрешил жить в этой квартире? Бесплатно!..
– Да… – поддержал его академик. – Вы, молодой человек, сейчас должны сделать выбор: или кандидатская диссертация, или – она. Но тогда убираться отсюда и из аспирантуры.
– Я готов! Мой выбор – она! – в наступившей тишине закричал побледневший Костя.
– Хорошо, мы это запомним… Но к счастью, окончательный выбор сделает она. Пойдёмте, девушка, в гостиную, там спокойно поговорим и вы решите – кого выбрать. Вы же, я полагаю, ему не жена. Значит, абсолютно свободны.
– Да, – горячо поддержал его Митя. – Она же тебе, Костя, пока не жена и, значит, может делать выбор.
– Что вы все за меня решаете? – не выдержала Ирина. – Ты, Костик, не переживай. – И, обращаясь уже к академику, продолжила:
– Хорошо… я согласна с вами поговорить, Виталий Леонидович…
– Значит, так, – подытожил академик. – Она согласна… Мы с ней идём в гостиную, а вы (он равнодушно посмотрел на Костю) остаётесь здесь и ничего не предпринимаете, пока мы не закончим… и не выйдем из комнаты.
Но ждать пришлось не долго. Дверь гостиной уже через пять минут с треском распахнулась, и в коридор выскочил сердитый академик. Он был в брюках и даже при галстуке. Подобрав свой пиджак на полу, он закричал:
– Пойдём отсюда, Митя! Нас здесь не принимают и не уважают!
– Нет, почему же? – ответила ему вышедшая вслед за ним из гостиной Ира. – Уже ночь. Я вам обоим постелю в гостиной…
– Нет уж, не надо нам стелить! Вызывай, Митя, такси! Подождём на улице, «сюда я больше не ходок»… А вы, молодой человек, – продолжил академик, приостановившись и повернувшись к Косте, – вели себя достойно. Впрочем… как и ваша пассия. Вот, Митя, вам урок, какую вам невесту нужно. И, звякнув входной дверью, они ушли в ночь.
НЕ ПРОХОДИ МИМО ЛЮБВИ
«Любовь мне встретилась, а я прошёл мимо…» – всё чаще признавался он себе, прожив без особой радости половину отпущенных человеку лет. Но удивительно, почему она, эта необычная девушка, имя которой он не расслышал, выбрала его Костю в том товарном вагоне, теплушке, набитой студентами, ехавшими в летние каникулы работать на целину? Многие же, особенно москвичи, торчали всё время на виду, сыпали комплиментами, эрудицией, рассказывали, балагурили, завлекая ехавших с ними девушек. А что он? Кем был он тогда? Смазливый, скромный паренёк с периферии, случайно поступивший на химический факультет Московского университета. Любил ведь физику, да старший брат, аспирант химфака, уговорил. «На физфак, – говорил, – не поступишь, а на химический – конкурс меньше. У нас тоже физики полно: физическая химия, кинетика…»
Теперь, после второго курса, он, пристроившись к своему другу Толику и другим студентам, ехавшим на целину, ехал бесплатно на недельку домой, чтобы после присоединиться к студенческой агитбригаде, направленной горкомом комсомола давать концерты в Московской области.
Полдня товарняк ехал по России, проезжая часто без остановок большие станции и останавливаясь на полустанках. Из-за отсутствия окон студенты, собираясь у открытой двери, развлекались, чем могли. По рукам пошёл разбавленный спирт, посыпались анекдоты, потом стали петь студенческие песни. Тут уж Константин, любивший петь с детства, не выдержал и, «приняв на грудь» тоже присоединился к ним, да так, что все сразу расступились, признавая его талант.
И тут он почувствовал на себе чей-то взгляд. Зыркнув глазами в ответ, он увидел… её. Но она не отвела глаза, а смело, не мигая, с женским вызовом глядела на него. Девушка была красивая, но не с их курса и выглядела старше… Потом этот взгляд, нацеленный на него, он часто ловил на себе до самого вечера.
– Смотри, Костя, та красотка на тебя всё смотрит, – шептал ему на ухо Толик. – Везёт тебе – влюбилась наверное.
– А что же она, Толя, тогда не подходит?
– Стесняется… Костя. Народу-то, сколько!
Между тем незаметно подступил вечер. Прозвучала команда: мужикам спать на передних нарах, девчонкам – на задних. И усталые студенты кинулись обустраиваться на ночь…
Получилось так, что ушлые москвичи и тут обошли их, заняв лучшие места, и Костя оказался с краю у стены вагона. Рядом лежал Толик, который, повозившись немного, отключился и уже начинал похрапывать. Костя тоже закрыл глаза, погружаясь в сон…
Вдруг его толкнули, и он ощутил, что кто-то пытается протиснуться между ним и стеной вагона. Он уже бы готов возмутиться, но чья-то рука, мягкая и тёплая, накрыла его рот. И тут его осенило – это она! Сегодняшняя незнакомка, полдня стреляющая в него своими зовущими карими глазами! Не мешкая, он сразу подвинулся и вытянулся, чтобы освободить ей место. Она тоже не стала медлить. И, протиснувшись боком, прижалась к нему, так что её груди, твёрдые и круглые, как антоновские яблоки, упёрлись ему в грудь. Их нарастающий с каждой минутой жар и её горячее дыхание, как тлеющий пожар, передались и охватили его, но он, сдерживая себя, оставался неподвижным.
– Что же ты? – выдохнула она нетерпеливо, и её рука, нащупав его руку, потянула её на себя. Он повиновался. И тогда она, расстегнув свою кофточку, осторожно водрузила его руку на своё пылающее антоновское яблоко.
…Утро пришло с резким рывком состава и ужасным гудком.
– Как зовут тебя? – прошептал Костя в ухо незнакомке. Она ответила ему, но в поднявшемся шуме он не расслышал её. Меж тем, она соскользнула с нар и без шума, как кошка, исчезла в темноте.
