Дэн Мидгардсон "Лирические стихи"

Попил, стал из чащи из тьмы вылетать

И почувствовал боль в левом крыле

И подумал – только не упасть бы опять.

Кое-как к небу взлетел

Стал подниматься все выше и выше

И как бы сейчас он хотел

Где-то приземлиться со всеми на крыше.

И задумавшись от радости такой

Клюв к верху свой он взвел

И не заметил, как с горы стрелой

На него словно вихрь летел черный орел.

Упали, вцепился в лебедя когтями

И стал понемногу его тело клевать

Раздвигал белые перья ногтями

И не спеша, мясо жевать.

Чуть отбился от орла и стал снова взлетать

А больное крыло все еще ныло

И орел напал на лебедя опять

Так, что сердце у него защемило.

Лебедь зарыдал и стал умолять

Скажи, что я тебе сделал плохого

Почему ты не хочешь меня отпускать

А хочешь съесть целиком живого?

Орел посмотрел на него и сказал

Ты – белый лебедь и, значит, добро

Мне черный правитель прямо наказал

Истреблять белое, ведь мы черное – зло.

Ты белый и принадлежишь Богу

И тебя я увидел с высокой горы

Ты мне полетом перегородил дорогу

Извини, но ты должен захлебнуться в крови.

Сказав это, орел налетел на него

И полетели повсюду перья

Не осталось почти уже ничего

Послышалась предсмертная лебединая песня.

Протянул ее он совсем не долго

Закрылся клюв, закрылись глаза

А орел загорланил звонко

И взмыл вверх в небеса.

Издали показался клин лебедей,

Которые, горланили во все горло

Но лебедь не дождался своих друзей

Искали они его очень уж долго.

И остался лебедь, лежать на земле,

Которая, уже впитала всю кровь

И клин лебедей так оказавшийся в беде

Стали выплакивать свою к нему любовь.

Вечерело уже, стало смеркаться

На улице опять холодать

Стали живности по норам теряться

Все давно пора уже спать.

Вылезла луна из-за северных гор

А с ней и красивый закат

Покинуло солнце свой ночной дозор

Заблудившийся луне будет рад.

    (май 1998)

Святой

Пустота затмила землю

Из туч идет разряд грома

Вырваться охота на волю

И оказаться снова дома.

Где-то в не просветной мгле

Какой—нибудь колдун летит на метле

Или где-то в глуши идет молча, святой,

Который никак не найдет себе покой.

А может, жить ему осталось не долго

И он доживает свои дни

Когда случится это, как скоро

Смерти не скажет он – подожди.

Может он уже в преисподне сейчас

И отрабатывает чужие грехи

И укрывается от посторонних глаз

Не видать ему больше зари.

Вот и я на последнем дыханье

Разрываюсь внутри на куски

Нанесли на меня проклятие

Зарываюсь в гремучие пески.

Хочу, чтоб распяли меня на горе

И не быть мне уж святым