– Да мне в принципе все равно – кто… Только пожевей!
– В таком случае, дорогуша, поправь-ка поскорей свою одежду и быстро вызови-ка сюда замену; а сама через часок приходи – знаешь куда.
На этом разговор прекратился; и Надежда продолжила свои тренировки вокруг шеста. Ноги ее становились все более устойчивыми, походка – уверенной. Однако, когда через пару часов хозяин вновь неожиданно появился в дверях комнаты и громко сказал: «три», девочка от неожиданности не удержала равновесие и упала, нечаянно сломав при этом одну из шпилек.
– Что же ты такая неловкая? – поднимая ее с пола за руку, заметил Вадим Петрович.
Встав на ноги, девочка не без труда на сломанном каблуке добралась до кушетки.
– Сними-ка босоножки, – предложил Наде мужчина и, присев с ней рядом, внимательно рассмотрел надломанный каблук, после чего спокойно отметил: – Завтра босоножку надо отдать в ремонт. А за всякую поломку имущества – здесь принято наказывать. Дай-ка мне свой поясок!
Сидя на кушетке, Надя протянула свой поясок Вадиму Петровичу и с изумлением увидела, как мужчина накрутил плетеную нарядную часть пояска на кисть правой руки, из-за чего тот прямо на глазах превращался в плетку с пятью ремешками. Вставая на ноги, хозяин мягким тоном предложил девочке:
– Возьми-ка шест двумя руками, – и нисколько не меняя тональность своего голоса, прочитал ей следующую нотацию: – Тебе, дорогуша, надо хорошенько запомнить закон: если ты пришла сюда, то замужество тебе уже не грозит! Просто отныне за свою еду и одежду ты будешь порой расплачиваться различными ударами судьбы. И поверь мне: удары по мягкой части тела – это самые нежные ее удары, – после чего уже более жестко добавил: – Поэтому начинай-ка привыкать! – и со всего размаха лишь пару раз крепко стеганул девочку по заду.
Ничто не прикрывало кожу – ни короткая кофточка, ни узкие лямки трусов. К тому же удары пояска жалили куда больнее отцовского ремня. Пять тонких ремешков дружно касались оголенных ягодиц, отчего те моментально порозовели. Однако Надя, почти не дергаясь – молчала и, прикусив до крови нижнюю губу, сумела мужественно вынесла эту короткую порку.
– Я вижу – у тебя есть терпение, – довольно отметил Вадим Петрович, закончив экзекуцию и возвращая девочке поясок. – А теперь, дорогуша, надень-ка поясок, отнеси босоножки Марго и оставайся с ней до конца рабочего дня.
Застегнув поясок на талии, и подобрав с пола сломанные босоножки, Надя вышла в коридор, откуда робко выглянула в общий зал. Увидев Маргариту в дверях напротив, она поманила ее рукой; а когда та подошла, девочка протянула ей свои босоножки. Рассмотрев сломанный каблук, женщина заметила:
– Надо Степанычу отдать на починку. Пускай немного подработает. А сама ты за это уже расплатилась?
Вместо ответа девочка лишь потерла двумя ладонями пострадавшие места.
– Хорошо, – сухо отметила Маргарита и, положив правую руку на плечо Нади, уверенно повела новенькую через весь зал вдоль стены за подиумом – где под быструю музыку выступала одна из девушек – до той самой двери, откуда она подошла к Наде. За дверью оказалась длинная узкая комната, почти вся завешанная различными нарядами. Тут были и меховые накидки, и шелковые платья, и разнообразное женское белье, и обувь. Все это было в таком количестве и такого качества, что перекрывало любой отдел универсального магазина той поры.
– Ну как тебе мое царство? – в шутку, но не без удовольствия, спросила Маргарита у девочки.
– Классно, – отметила та. Такой ответ явно пришелся по вкусу женщине, которая уже гораздо ласковей предложила:
– Проходи дальше.
И они в полумраке прошли мимо разноцветных костюмов в глубину комнаты, на свет настольной лампы, стоящей на углу небольшого столика.
– Ты что-нибудь сегодня ела? – поинтересовалась женщина.
– Дома только позавтракала, – откровенно ответила Надя.
– Тогда посиди тут. Я тебе что-нибудь принесу, – пообещала Марго и исчезла в полумраке гардероба.
А после того, как девочка перекусила парой бутербродов с колбасой, запивая их горячим чаем – приготовленным прямо тут, на столе, при помощи кипятильника – она, с разрешения Маргариты, присела на стул с внутренней стороны двери, чтобы скоротать время за наблюдением событий в общем зале.
* * *
Со своего места Надя хорошо могла видеть почти весь общий зал со столиками для посетителей заведения, среди которых не было ни одной женщины.
Мужчины, размахивая руками, громко разговаривали, кричали или даже свистели, стараясь переорать грохочущую музыку, и постоянно выпивали из бокалов, покупая их у мальчика с подносом. Это напоминало какую-то игру – поднос вот-вот должен был опрокинуться, но мальчуган с озорной улыбкой ловко продолжал его удерживать.
Около стойки бара суетилась девочка-официантка, которая, выходя навстречу вновь прибывшим посетителям, оставалась рядом с кассой. А другие девушки у шеста в такт громкой музыки поочередно выполняли различные телодвижения – постепенно и бесстыдно сбрасывая с себя все части яркой одежды. Но уходя с подиума, они всегда собирали свои наряды; одевая их к следующему своему выходу где-то за дверью, которая находилась прямо за подиумом.
Иногда, то одна, то другая из девочек забегали в гардероб. Здесь они бросали любопытные взгляды в сторону Нади, когда под собственные трусики надевали какую-то очень странную металлическую пластинку на цепях. А Маргарита тут же тщательно застегивала этот наряд на маленький замочек. Затем они исчезали за дверью напротив, откуда через некоторое время возвращались назад с тем, чтобы снять с себя цепи и приступить к своим обязанностям в общем зале.
Сама Марго весь вечер была рядом с Надеждой и покинула гардероб лишь один раз, когда на официантку надела цепи, после чего подменила ее у стойки бара.
* * *
За этими наблюдениями Надя провела добрых пару часов, пока не наступила глубокая ночь. Только после того – как посетители клуба покинули помещение, а охранник выключил музыку и почти полностью потушил свет в зале – Маргарита за руку привела новенькую в комнату для ночлега. Там женщина указала девочке на заправленную кровать в углу комнаты, и объявила:
– Вот тут будешь спать, – после чего вышла за дверь.
Присев на краешек указанной кровати, Надежда с интересом стала рассматривать обстановку комнаты. А там четыре кровати, на одной из которых сидела она – своими деревянными изголовьями упирались в стену, противоположную от входной двери; остальные три стояли вдоль стен. Рядом с входом довольно большой угол был отгорожен шторами, загораживающими часть единственного окна с жалюзи, за которыми виднелись металлические решетки. За шторами просматривался раскладывающийся книжкой диван. Завершал обстановку обшарпанный стол со стульями в центре комнаты.
Минутное молчание – когда Надежда рассматривала обстановку комнаты, а местные обитатели осматривали ее – было прервано шустрой чернявой девушкой, присевшей к ней на кровать.
– Как тебя зовут и сколько тебе лет? – спросила она.
– Зовут Надей, мне четырнадцать.
– Ты откуда?
– Отсюда. Я – москвичка.
– А тот мужчина, что привел тебя сюда – он кто тебе?
– Он мой папка.
– И за сколько он тебя продал?
Этот вопрос одновременно удивил и возмутил Надежду, заставив возразить:
– Папка не продал меня! Просто заключил договор с Вадимом Петровичем на два года, – и тут же гордо добавила: – За меня 200 тысяч долларов дали! Понятно?
– Ну, ну, не сердись, – предложила мировую чернявая девушка. – Скоро сама все поймешь. А сейчас давай знакомиться. Я – Вика. Я здесь самая старшая, мне – семнадцать.
Ее заявление – удивляло; ибо щуплая девушка выглядела младше самой Нади.
– Я – Лариса, с Украины, – представилась крупная шатенка с осанкой, при которой в профиль ягодицы выглядели пышнее груди. – А эта немая у окна, – кивая в сторону светловолосой красавицы, – Светка, – и подытожила: – Нам по шестнадцать.
Другая девочка с каштановыми и чуть отливающими рыжиной короткими волосами, сидя прямо на столе и болтая ногами, представилась:
– Юля, я только на год тебя старше, – и озорно сверкнула такими необычно желтыми, как у рыси, глазами; которые могли заворожить кого угодно.
– Антон, – тихо произнес хрупкий мальчик, который здесь уже не улыбался, как во время обслуживания посетителей, а устало сидел на стуле. – Два дня назад у меня день рождения был. Десять исполнилось, – и не смог удержаться от того, чтобы не заметить обижено: – Только подарков никто не дарил. Зато крепко высекли.
– Есть еще Ира, ей, как и тебе, четырнадцать, – решила добавить Лариса, после чего с кривой усмешкой заметила: – Но сегодня её здесь не будет.
– Она дома? – поинтересовалась Надежда.
– У нее нет дома, – отметила Вика. – Она сейчас в спортзале.
– Одна?
– А ты как думаешь? – решила ответить ей вопросом на вопрос Вика.
– А зачем она там? – удивилась Надя и предложила: – Можно я ее сюда позову?
– Попробуй, – опять с усмешкой предложила ей Лариса.
Надежда выскользнула в небольшой коридор и осмотрелась. Этот коридор, освещенный единственной лампочкой, свисающей на проводе с пятиметрового потолка, имел четыре двери, из которых – три были раскрыты чуть ли не настежь. Оставив за спиной дверь, откуда только что выскочила, девочка прямо перед собой узнала дверь в душевую, где побывала уже раньше, и с любопытством заглянула за другую распахнутую дверь. Там в полумраке ей удалось увидеть гримерные столики с зеркалами, в которых отражался освещенный дверной проем и ее силуэт. Но когда девочка попыталась открыть единственную закрытую дверь, то была неприятно удивлена – обнаружив, что та заперта на ключ. Стало ясно, что выйти наружу было невозможно из-за запертой двери и металлических решеток на окнах. «Да здесь, как в тюрьме!» – мелькнула мысль в голове у девочки. Однако, вернувшись назад в комнату, Надя все же решила уточнить:
– Дверь в зал всегда запирается?
– На ночь – да, – достаточно бодро объявила ей Лариса.
– Зачем?
– Чтоб не разбежались, – пояснила Вика, но тут же, спохватившись, что сказала что-то лишнее, приказала остальным: – Ну – всё! Марго сегодня видно ночует у Степаныча. Поэтому разбирайте стулья под одежду и ложитесь спать. Лариска! Ты сейчас стоишь ближе всех к выключателю. Гаси свет!
Однако Наде совсем не спалось на новом месте. Она несколько раз повернулась с бока на бок, растирая пострадавшие сегодня от пояска ягодицы, а потом шепотом спросила у лежащей на соседней кровати девушки:
– Вика, ты спишь?
– Не совсем, – буркнула та в ответ.
– Вика, почему ты решила, что Маргарита у Степаныча?
– Потому что она не легла спать здесь на диване. У Степаныча диван ясное дело – теплее.
Некоторое время Надя молчала, вспоминая свой дом и взаимоотношения между папкой и Марусей на теплом диване, но затем задала следующий вопрос:
– Вика, а почему Ира в спортзале?
– Карабас ее наказал.
– Кто? – изумилась Надя, услышав столь странную кличку, и не совсем еще догадываясь: кому она может принадлежать.
– Кто, кто! – передразнила девочку Вика, но потом все же добавила: – Вадим Петрович – вот кто.
– А за что наказал?
– Она не сумела угодить посетителю.
– Ага! И мне пришлось за нее отдуваться, – уточнила со своей кровати Юля.
– Спите, девочки! А то и нас накажут, – потребовала Вика и повернулась к новенькой спиной.
Так для Нади закончился первый день пребывания в этом клубе.
Глава 4
На следующее утро девочки после мытья в душе старательно накручивали на головы бигуди. Лишь кучерявая от природы Вика была освобождена от этой процедуры. Зато она с удовольствием помогла накрутиться новенькой, усадив ту перед зеркалом в гримерной комнате. В результате – волосы Нади так непривычно туго стянули бигуди; что заставило ее еще больше почувствовать себя не в своей тарелке.
Затем все собрались в кухне, которая располагалась в самой маленькой комнате клуба. Однако, несмотря на свои размеры, она была значительно больше той кухни в хрущевке, где проживала Надя. Тут не было никакого окна, и помещение освещалось лишь люстрой с яркой лампой, спускаемой с высокого потолка на длинном шнурке, вокруг которого был крученый электропровод, наподобие провода домашней телефонной трубки. Под люстрой находился длинный стол с двумя скамьями. По левую сторону от двери кухни в ряд выстроились: мойка для мытья посуды, стол для готовки, электрическая плита, ящик для овощей и пара больших холодильников.
На завтрак к воспитанникам присоединилась щуплая и уставшая Ира, с растрепанными каштановыми волосами, на носу и щеках которой красовались симпатичные веснушки. К ней тут же подсела Вика, и, встряхнув своими черными волосами, шепотом задала вопрос:
– Ну как?
– Сначала – рот, потом шведская стенка и поясок на ночь, – так же шепотом ответила Ира и гордо добавила: – Поясок не уронила, и Степаныч меня выпустил.
– Может, все же перестанешь упрямиться? – предположила Вика; но Ира решительно мотнула головой. А, так как дети достаточно плотно сидели на скамейках за столом, то этот разговор был услышан и понят, пожалуй, всеми, кроме Нади. Однако девочка, сидя напротив Вики и Иры, воздержалась пока от своих расспросов.
Зато новенькая принялась наблюдать за тем, как дежурила в этот день Света. А та – на столе для готовки – намазывала сливочное масло на ломтики хлеба и покрывала эти бутерброды тоненьким слоем красной, слегка обветренной икры. Уложив по два бутерброда на плоские тарелки, она добавляла к ним по одному помятому, а иногда надкушенному кем-то, бисквитному пирожному. Затем тарелки Света выставляла перед детьми; а в качестве напитка выдавала по большой кружке сильно разбавленного растворимого кофе со сливками.
Но если все воспитанники спокойно принялись за завтрак, то Надежда лишь с изумлением уставилась на свою тарелку со сказочными лакомствами.
– А сегодня что? Какой-нибудь праздник? – решила робко спросить она у Вики.
– Никакой не праздник, – вяло ответила та, но догадавшись, что новенькая ничего не поняла, дала все же разъяснения происходящему: – Здесь не бывает праздников. Просто мы едим то, что не доели клиенты вчера в зале. Только на обед бывает овощной суп, который варит для нас Маргарита.
А по окончании завтрака все разошлись по сторонам.
Дежурная Света, перемыв посуду на кухне, тщательно убралась в жилой комнате, гримерной и душевой; после чего, как обычно, уставилась в окно, наблюдая за детьми, резвившимися на детской площадке во дворе их дома.
Ира удалилась отсыпаться после бессонной ночи, проведенной у шведской стенки, попросив девочек разбудить ее через пару часов, чтобы успеть привести себя в порядок.
Лариса сама вызвалась помогать Маргарите на кухне в приготовлении предстоящего обеда, где с удовольствием сплетничала, а вернее ябедничала старшей женщине на других воспитанников.
Мальчик Антон с Юлей – под наблюдением, пришедшего на работу молодого охранника – устроили игру в догонялки между столиками центрального зала, начав со странной считалки, которую громко произнесла девочка:
– Тили-тили, трали-вали,
Мы гуляли на бульваре.
Веселились, водку пили,
А потом тебя любили!
– После чего с криком: – Догоняй! – она бросилась наутек от мальчика.
Только Вика привычно вспорхнула на подиум и, с удовольствием сделав несколько поворотов у шеста, с легкостью села на шпагат. Неподалеку от нее, присев прямо на пол подиума и свесив ноги, устроилась Надя, спросив:
– Ты здесь давно живешь?
