Я закрыла ладонью глаза.
– Я ведь и не знала, что он болен, когда видела его пьющим.
– Да, этой выходке Лиама Ракель не обрадовалась, поэтому они до сих пор не разговаривают.
Лили тяжело вздохнула. Она наконец сложила битую посуду в пакет и убрала его в нижний шкафчик.
– Часто у вас это происходит?
– Скандалы и ссоры ежедневно, но вот чтобы из дома уйти, так он еще не делал.
Часы в гостиной пробили три часа дня. Как ни странно, но даже на кухне за закрытыми стеклянными дверьми был слышен каждый удар. Мне показалось, что от них даже каменные стены содрогались.
– Пора обедать. – Лили странно на меня взглянула, будто ей в голову пришла идея. – Позови Лиама. Он сам не придет.
– Кто знает, где он сейчас? Лиам сказал мне не приближаться к нему и делать вид, что мы не знакомы. Скорее всего, сейчас где-нибудь прячется.
– В таком случае поищи его в саду. Чаще всего он прячется именно там, – сказала Лили и вышла из кухни. Наверняка сейчас пойдет давать нагоняи ленивым служанкам, которые еще не приготовили все для обеда.
Я тяжело вздохнула, вышла вслед за Лили, но свернула в противоположную сторону и пошла по длинным коридорам замка. Мои шаги гулким эхом отражались от стен, что придавало моей миссии важность. Будто я и правда смогу что-то изменить.
Белый снег падал хлопьями с серого неба. Изо рта шел пар. Пальцы в миг окоченели и слегка порозовели. Запахнув куртку получше, я направилась в сторону сада. Наверняка летом здесь захватывающе, когда цветут все эти клумбы, деревья распускают зеленые листья, солнце освещает каждую тропинку, а трава расстилается зеленым ковром. Но сейчас здесь все серо и достаточно уныло. Я огляделась. Это место было мне не знакомым, так Лили почему-то не показала мне его во время экскурсии по дому. Видимо, эта часть сада негласно считается тайным убежищем Лиама, куда никто не рискует соваться.
Большой фонтан сейчас не работал. Из него не бежала струями прохладная вода, не переливала в себе лучи солнца, но он был также красив и в снегу. Несколько скульптур застыли в немыслимых позах, будто окаменели от мороза. Ветки тиса, вытянутые из самой гущи, гнулись, ломались в разные стороны, ползли почти по земле, устремлялись в небо. Словно сейчас обхватят тебя и утащат вглубь. Туда идти я не рискнула. За ними будет резкий обрыв с холма, а еще дальше, почти у горизонта, высочайшие горы и бескрайние поля. Все это так далеко, но так только кажется.
Пройдя еще немного вглубь бесконечного лабиринта, я наконец увидела небольшую аллею. Деревянные скамейки встали по обе стороны широкой дороги. Она вела к тыльной стороне дома. На одной из скамеек я заметила чей-то силуэт. Лиам сидел спиной ко мне, направив взгляд куда-то перед собой.
Я подбежала к нему ближе, желая поскорее позвать парня и вернуться домой в тепло. Не дойдя пару шагов, я остановилась. Маленькие снежинки застревали в его черных прядях. Он без шапки. Наверняка ему влетит от матери, но я не собиралась его отчитывать как школьника. Лиам встряхнул волосами и запрокинул голову назад, подставляя лицо под снегопад. Он был таким спокойным и расслабленным, наслаждался, как холодный снег таял на его горящих щеках, застревал в длинных ресницах, падал на красные губы.
Осознав, что стою на месте уже слишком долго, я решилась подойти к нему ближе. Он заметил меня боковым зрением, тяжело вздохнул и выпрямился, но так и не обернулся. Я набрала полную грудь холодного воздуха и выдала заготовленную фразу:
– Тебя зовут на обед.
Лиам выдержал паузу.
– Что, больше некому позвать? В этом доме недостаточно людей?
– Лили попросила меня…
– По-моему, я уже все тебе сказал.
Лиам скрестил руки на груди, обозначая конец разговора. Я сделала несколько глубоких вдохов, медленно села на противоположный край холодной скамейки и посмотрела в ту же сторону, куда был направлен взгляд Лиама.
– Как твоя фамилия?
– Фамилия? – Я на секунду забыла ответ на этот вопрос. Слишком неожиданным он был. – Миллер.
– Передай им, Миллер, что я пропущу обед, – отрезал Лиам.
– А как же режим? Ты не знал, что есть надо по расписанию? Это нехорошо скажется на твоем здоровье. – Я сверлила дыру взглядом в профиле парня. – Как и то, что ты сидишь здесь на лютом морозе.
Лиам замолчал, а в моей голове бил тревогу вопрос, на который я не получу ответа: «Почему ты молчишь?»
– Какая тебе разница, Миллер? Ты чужой человек для меня, тебя не должно волновать мое здоровье. – Лиам, не поворачивая головы, опустил на меня край взгляда. – Я все равно скоро умру. Какая разница, сегодня от обморожения или завтра от рака?
Я посмотрела на свои окоченевшие ладони и спрятала их между ног, скрестив вместе. Лиам устало выдохнул и тоже поник.
– Сколько тебе осталось? – слова прозвучали негромко, неуверенно. Возможно, ему станет легче, если он с кем-нибудь это обсудит, ведь при нем в доме никто не говорит о его болезни. Они делают вид, что все хорошо, но это совершенно не так.
– Несколько месяцев. Не больше полугода, – без интереса сказал Лиам, словно эту фразу он повторяет каждый день и настолько к ней привык, что она уже не вызывает никаких эмоций, кроме пустоты.
«Сейчас конец ноября. Значит, как растает снег…»
– И как ты себя чувствуешь? Хочешь об этом поговорить?
Лиам отрешенно на меня посмотрел, будто на сумасшедшую.
– Ты очень странная, Миллер. Зачем ты это спрашиваешь?
– Просто так, – изумленно ответила я, не понимая его вопроса.
– Никто и никогда не интересуется моим состоянием просто так. Либо ты врач, либо кто-то из моей озабоченной семейки, однако ни то, ни другое тебе не подходит.
– Может и так, но ты и сам не такой, каким кажешься на первый взгляд. Я все никак не могу понять, что в тебе изменилось?
Лиам задумчиво ковырял пальцем деревянные доски скамейки. Какое-то время он молчал, и я уже подумала, что он не знает ответа на вопрос.
– Во мне ничего не менялось. Я был таким всю жизнь. Изменилось твое отношение ко мне, когда ты узнала, что я смертельно болен. Именно поэтому я не хочу пускать таких, как ты. Вчера ты тоже была другим человеком, потому что твой взгляд не был пропитан скорбью и сочувствием. Ты была обычным человеком, общающимся с таким же нормальным мной.
– Наверно, мы оба изменились.
Лиам ухмыльнулся, будто выиграл в крупном споре, в конце оказавшись правым, но не показывая своей радости.
– Ты ненавидишь, когда люди тебе сочувствуют. Когда принимают твою слабость, верно? – Он неопределенно пожал плечами, будто ему это и не интересно. – Ты считаешь, что сможешь справиться со своими проблемами сам, и не терпишь, когда кто-то тебе пытается помочь. Ты настолько закрылся ото всех людей, что уже не видишь, что вокруг тебя не осталось ничего, кроме твоего пустого одиночества. Да тебе и все равно, главное, что ты один и никто тебе не помешает упиваться своим горем. Но у всего есть последствия, и ты пожалеешь, когда будешь умирать в одиночестве.
Выражение его лица изменилось. Он сжал губы так, что от них осталась одна тонкая полоска, стиснул кулаки, и тихий треск досок заставил меня вздрогнуть. Лиам перевел взгляд на меня, внезапно совершенно спокойный.
– А ты не так глупа, какой кажешься. Любишь указывать людям на их слабые места, а что из себя представляешь ты? Неужели справляешься со своими проблемами, или уже давно в них утонула? Так ли просто тебе дается принимать чужую помощь? Или ты вовсе никого о ней не просила? – Лиам внезапно встал со скамьи и не спеша направился в сторону дома. – Думаю, нет смысла продолжать этот бессмысленный разговор.
Я заправила выбившуюся из-за ветра прядь волос за ухо. Мой взгляд метался в разные стороны, будто пытался найти выход. Будто еще можно что-нибудь сделать. В груди разрасталось странное чувство паники и обиды. Несмотря на закрытость Лиама и его местами грубый характер, что-то в нем меня непреодолимо манило. То ли его выражение лица, когда он о чем-то крепко задумывается. То ли одиночество, которое преследует его, как тень. Словно в этом человеке я находила что-то знакомое.
Я побежала за ним. Догнав уже на выходе из сада и поравнявшись, я сняла с себя длинный теплый шарф и накинула на парня, обвязав пару раз вокруг шеи. Он удивленно посмотрел на меня, явно не ожидав такого жеста.
– Замерзнешь, – сказала я, насупившись и спрятав свою открытую шею в ворот куртки. На щеках осталось легкое теплое покалывание.
На мое удивление, на губах Лиама возникла удовлетворенная ухмылка. Он уже не казался таким угрюмым и недовольным, однако все еще был отстраненным. Я опустила глаза в невысокие сугробы по краям протоптанной дорожки. Между нами сохранялась дистанция.
Некоторое время мы шли молча, но Лиам прервал тишину.
– Полагаю, ты с Лили знакома давно, но о своей семье она ничего не рассказывала.
– Да. Мы учимся с ней вместе, но она никогда не говорила о вас.
– Ясно.
Пролетавший мимо ветер унес его слова куда-то в лес, а мы снова замолчали. Дорога до дома казалась бесконечно длинной. Снег хрустел под спешным шагом.
– Почему ты поругался вчера с Ракель?
Лиам отчетливо напрягся.
– Это тебя не касается. Семейные разборки, – как ни в чем не бывало ответил он. Что-то в его интонации показалось мне странным.
– Из-за болезни тебя не выпускают из дома? Ты сидишь здесь, как в тюрьме?
Лиам раздраженно промычал что-то невнятное.
– Не в этом дело. Я вчера слегка перебрал с алкоголем, вот и все. Ракель меня просто не понимает, как любая мать сына. Я не виню ее, но и не собираюсь уступать.
Его лицо было задумчивым, походка неспешной, будто он не хотел возвращаться в дом и лишь тянул время разговорами, отвлекая меня.
– Значит, ты не ладишь с собственной матерью.
– Будешь меня осуждать? – с иронией в голосе спросил он, вероятно намереваясь защищаться от меня.
– Это не мое дело, сам ведь сказал.
Лиам спрятал руки в карманы куртки. Какое-то время он кидал на меня взгляды, будто проверяя, не обиделась ли я.
– Так было не всегда. Когда отец был жив, все было по-другому. Мы изменились с того времени, но, кажется, только я помню прошлое. Остальные забыли это как страшный сон.
– Не думаю, что Лили и правда забыла. Может, если отпустить, будет проще жить дальше. Так они тебе пытаются показать.
Мы подходили к дому. Неширокая тропинка сада закончилась, и началась голая плитка. Ступив на покрытую тонким слоем льда поверхность, я внезапно потеряла равновесие. Все произошло слишком быстро, однако Лиам подхватил за локоть, помогая не упасть.
– Осторожно. – Лиам опомнился, поставил меня на ноги и отпустил руку. – Ты ничего не знаешь ни о моей семье, ни обо мне. Вот только, не знаю почему, но мне хочется верить твоим словам.
Я улыбнулась и заправила за ухо выпавшую прядь волос. Лиам обвел меня оценивающим взглядом, но, лишь вздохнув тяжело, пошел дальше.
+++
Миссис Хартман стояла около окна в своей спальне на втором этаже. В ее руке записная книжка, но взгляд был направлен в горизонт, на город, на лес, на горы. Мысли летали где-то далеко. Казалось, что сама реальность сейчас перестала существовать. Вдруг ее взгляд упал на проходящую по тропинкам пару. Ее сын держал под руку девушку, не давая той упасть. Они стояли недалеко от дома и смотрели друг на друга.
На губах женщины расплылась нежная улыбка. Теперь все сомнения ушли прочь. Она как никогда была уверена, что не ошиблась с выбором. Искра между этими двумя вселяла в немолодую женщину надежду.
Она оставила на стеклянном столике свою книжку и спешно вышла из комнаты на звук открывающейся входной двери.
+++
Я открыла тяжелую дверь особняка. Мы вошли на порог теплого дома. После того мороза на улице любая будка казалась спасительным убежищем. Я облегченно вздохнула, растирая ладони.
Лиам, не спеша, зашел следом, ожидая затаившейся матери или сестры, которые наверняка мечтают, чтобы растерзать его. Он снял с себя мягкий шарф и лишь на секунду помедлил. В его руках ткань приятно согревала кожу. Странное ощущение, словно электрический ток, кольнуло подушечки пальцев. Но это почувствовал только он, после чего вернул шарф мне.
Как и ожидалось, Лили, с грохотом цокая каблуками, вышла из-за угла. Она скрестила руки на груди. Ее взгляд не предвещал ничего хорошего. Теперь холод снаружи уже не казался таким страшным, а наоборот – спасением.
– Где ты был?
– На улице.
– Что ты там делал?
– Мне уже на улицу выходить нельзя?
– Ты был без шапки. Тебе снова напоминать, как это опасно для твоего здоровья?
– Лучше напомни мне, когда последний раз ты не была такой занудной младшей сестрой.
Лили сжала зубы так, что слышен был их скрежет. Лиам же прошел мимо нее с непринужденным видом, направляясь в свою комнату.
– Обед пропущу.
Лили опустила взгляд и тихо прошипела себе под нос:
– Как обычно.
Я проводила его взглядом наверх. В груди кольнула легкая печаль, что он оставил меня наедине с разъяренной сестрой. Однако меня спасла Ракель, спускающаяся в это время по лестнице. Лиам промчался мимо нее, не подняв взгляд. Женщине не оставалось ничего, кроме как вжаться в перила спиной, уступая дорогу.
– Все в порядке? – растерянно спросила она.
– Абсолютно, – устало кинула Лили и ушла прочь.
Миссис Хартман мягко посмотрела на меня и пригласила в гостиную. Я поспешила за ней, догадываясь, о чем она захочет поговорить. Хозяйка дома прошла на свои любимые диваны и свободно уселась, приглашая присоединиться.
– Я хотела спросить тебя, Одри. Как идут твои дела? Тебе удалось найти с Лиамом общий язык?
Я отвела глаза в сторону, не зная, что ответить. Ракель протянула мне чашку чая и продолжила.
– Я знаю, с моим сыном бывает нелегко. Мне самой с ним трудно. Поэтому и не жду от тебя чего-то сверхъестественного в первый же день.
– Спасибо, – ответила я, не зная, как еще отреагировать.
– Это тебе спасибо. Да, и я подумаю о том, чтобы увеличить твою зарплату. Лиам в последнее время более упрямый, чем я обычно. С ним все сложнее и сложнее.
– Думаю, не стоит. Я еще ничего не добилась, чтобы меня повышать. – Я постаралась выдавить из себя улыбку, но она получилась слишком неестественной.
Ракель довольно улыбнулась.
– Скромность—это хорошо. Я бы хотела, чтобы у моего сына была такая же скромная жена.
