Ян Бадевский "Темное время суток"

Рамон зашагал в обратном направлении. К костру.

Лагерь медленно просыпался. На южной оконечности острова, там, где развалины графской усадьбы переходили в уступы террасы, Леа упражнялся с мечом. Словно в замедленном сне, прорабатывая одни и те же комплексы приемов, то ускоряясь, то замирая в стойках. Самый молодой в группе, от силы двадцать. Кореец или китаец – в его срезе Поднебесная разрослась до невиданных пределов…

Полина сидела на берегу, вытирая мокрые волосы полотенцем. Рамон улыбнулся ей и сел на прежнее место.

Азарод не проронил ни слова.

Только на бумаге лежала заговоренная пуля. Свинцовая пуля. Рамон взял ее двумя пальцами, задумчиво покрутил. Ничего особенного. Сложно свыкнуться с мыслью, что слова оберегают.

– Бери смело, – сказал некромант.

Решившись, Рамон вставил патрон в обойму. На страх и риск. Даже сам себе удивился…

Подвалил Кадилов.

– Ну что, нечестивцы? Не уберегли огонь?

– Не уберегли, – в тон ему ответил Рамон.

– Креста на вас нет.

Анатолий Ефимович Кадилов – случай занятный. Достойный упоминания в летописях и исторических хрониках. Духовная семинария, психиатрическая лечебница, должность кладбищенского сторожа, затем – смотрителя в городском морге Урюпинска… Извилистый жизненный путь. Про Ефимыча ходила тьма разнообразных слухов. Первый: Ефимыч на самом деле не человек, а ангел шестого уровня, воплощенный на земле для борьбы с нежитью. Второй: на одном из кладбищ, где работал «ангел», якобы открылся межпространственный портал, и переверты попытались прорваться в мир, охраняемый Кадиловым; несколько недель герой доблестно отражал атаки «нечистых», а затем вторжение захлебнулось. Едва ли не единственный случай, когда оборотни отказались от своих целей. Говорят, там они понесли потери, сопоставимые разве что с небольшим локальным конфликтом где-нибудь в Чечне или Заире… Третий: Ефимыч поддерживает постоянный контакт с архангелом Гавриилом и регулярно отчитывается перед ним о достижениях, получая новые задания и «переводы». Четвертый, и далеко не последний: означенный «ангел» специализируется не только на перевертах, но также на вампирах, ведьмах, зомби и некромантах, коих истребил за свою жизнь немеряно… Рамон знал лишь то, что Ефимыч неплохой мужик. Старший в группе. Наиболее опытный, это факт. Умеющий грамотно строить оборону, конструировать хитрые ловушки и применять нестандартные тактические решения. Что до вампиров и ведьм… Рамон их не встречал. Ни разу. Во всех предыдущих слоях он воевал исключительно с перевертами. Зомби… Тоже, видимо, байка. Некроманты… Далеко ходить не нужно. Вот он, Азарод, рукой подать. Никто не трогает.

Пользовался Ефимыч заговоренным стилетом, обрезом дробовика и прибором ночного видения. Ему хватало. Таскал с собой повсюду икону Божьей Матери, много курил и выпивал. То есть на роль ангела никак не годился. Рамона звал по имени и говорил, что встречал раньше одного Никиту, бомжа и грешника, «сложной судьбы товарища». Прошлое Кадилов вспоминал редко и с неохотой.

– А ты молился, Ефимыч, перед завтраком? – к мертвеющему костру подсел Хрон.

– Само собой.

– Иегова одобрил трапезу?

– Не богохульствуй, – Ефимыч замахнулся на Хрона иконой. Дозорный притворно отшатнулся, закрывшись руками.

– Прости дурака! Не вели казнить…

На шутки спутников Кадилов не обижался. Привык…

Мумик принес охапку дров и сухостоя, добровольно возложив на себя обязанности кострового. Вскоре реанимированный огонь благодарно затрещал, вгрызаясь в ветки. Подтянулись Леа, Полина и Даздра. Девушки расчесывали мокрые волосы гребнями, найденными в одном из брошенных селений. Азиат был непроницаем. Как обычно.

– Садитесь, детки, – Ефимыч подвинулся ближе к Рамону. – А ты, Никита, складывай свои причиндалы. Есть пора.

– Раскомандовался, – буркнул Рамон. Но «причиндалы» свернул и отнес к джипу. Инструмент, обоймы, патроны и серебро сунул в багажник. Ствол кинул на переднее сиденье.

Вернулся в круг.

Полина уже разогревала котелок с кашей, Хрон и Мумик готовили импровизированный стол: раскладывали на пожелтевшей газете хлеб, зелень, вскрывали консервы. Хрон извлек из кармана початую бутылку «Клюквенного бальзама», заткнутую пробкой от шампанского. Запасливый. Ага, вот и кружка с сиськами (обычная пластиковая кружка с намалеванным женским лицом и торчащими грудями, изначально предназначенная для кофе). А вот и ложки.

Хрон откупорил бальзам и налил. Протянул Ефимычу. Тот, перекрестившись, выпил.

– Аминь, – не сдержался Рамон.

Ефимыч промолчал.

Леа снял с костра котелок, Даздра принялась накладывать кашу.

– Ну, – заметил Хрон. – Между первой и второй…

Кроме них с Ефимычем никто не пил. Кто за рулем, кто не привык. Рамона напрягала обстановка. Не те места.

Гиблые места. Злые. Каменные двух-трехэтажные домики, мощеные булыжником улочки городов, фермы, обилие погостов… Изнанкой – заброшенные фабрики, мертвые электростанции, обвисшие провода, истресканные автострады… Словно фреска, где один культурный слой проступает из-под другого. Как день проступает сквозь ночь.

Рамон доел кашу и отставил миску.

– Надо решать, – сказал он. – Что делать дальше.

Заканчивался бензин. Доедали последние консервы. Никто из отряда не знал этот мир достаточно хорошо, чтобы сойти за проводника. От карт было мало проку – они составлялись в старые времена и описывали другую реальность. До вторжения. Конечно, названия некоторых районов и географических объектов сохранились, но вот города… Что города, что дороги пришли в негодность, и проехать теперь можно далеко не везде. Редкие группы людей идут лесами, звериными тропами и просеками… Там их и едят. Потому что в городах перевертам охотиться не на кого. Все свои…

– Мы в пятнадцати километрах от Ильинска, – сказала Полина, разворачивая карту. – Вот основная трасса, шестьдесят четвертое шоссе. А здесь, за поворотом, заправочная станция.

– Была, – хмуро поправил Ефимыч.

– Я слышал об этой заправке, – сказал Хрон. – Там работает человек из Форта. Обслуживает беженцев.

– Чушь, – возразил Азарод. – Откуда топливо?

Хрон пожал плечами.

– Рядом железная дорога. Сами оборотни и доставляют.

– Переверты не пользуются транспортом, – возразил некромант.

– Кое-кто пользуется.

– И не знают, что этот парень из Форта?

Хрон махнул рукой и приложился к бутылке.

– Допустим, – Рамон вытер салфеткой пальцы, – что заправка существует. Что этот мифический заправщик действительно помогает прохожим.

– Проезжим, – буркнул Хрон.

– Допустим, – Рамон повысил голос, – что он пока еще человек. И успешно маскируется в гадюшнике среднего масштаба. На несколько тысяч тварей. Днем он живет среди них, общается, ходит в магазины…

– Он живет на станции, – снова перебил Хрон.

– Откуда тебе известно? – вступил в разговор Леа.

– С людьми надо проще быть. Не шугаться от них, как черт от ладана. Помните тех фермеров из Заполья? Мы их в четверг повстречали.

Рамон помнил. Дикая семейка. Отец на грани нервного срыва, поминутно хватается за дробовик. Растрепанная, с мутным взглядом мать. И двое детей, брат и сестра. Сестра старше, ей около пятнадцати, все норовит отдаться кому-нибудь. За банку консервов. Или пузырь вина. Рамон накормил их, подкинул немного патронов и отправил с миром. Чтобы спустя два дня наткнуться в лесу на останки. Кровавая каша, лиц не узнать. Полчища мух. И погнутый, со следами зубов на прикладе, дробовик.

– Они тебе про заправщика сказали? – спросила Полина.

– Они, – подтвердил Хрон. – Я их когда из лагеря выпроваживал, мужик тот дерганый, Петрос, поворачивается и говорит: бензинчик, мол, у вас иссякнет скоро. Так и сказал – «иссякнет». И масло тоже. В Ильинске человечек есть, Матей. К нему обращайтесь. Обосновался на отшибе, в городе нечастый гость. У него и остановиться можно. А какой, говорю, ему резон с такими, как мы, связываться? А такой, что он из Форта. Чуть ли не вербовщик. Мы, типа, и сами бы к нему забрели, да только боимся. Лучше обойдем этот, мать его, Ильинск. От греха подальше.

Обошли.

– Ладно, – Рамон подвинул к себе карту. – Чтобы туда попасть, придется ехать через город. Или делать крюк.

Мумик что-то промычал.

– Зачем крюк? – удивился Хрон. – Сейчас утро. Никто нас не тронет. Оборотни сейчас в отходняке. Тихие и мирные.

– Ты что, об иерархах не слышал? – обратилась к нему Даздра.

Все замолчали.

В наступившей тишине было слышно, как Ниман шуршит в прибрежных камнях. Не журчит, а именно шуршит, что показалось Рамону ненормальным. С другой стороны – что здесь нормально? Вот, к примеру, названия. Выше по реке, километрах в пятидесяти, стоит Родевиниум. А ниже, на шестьдесят четвертом шоссе – Ильинск. Конечно, если допустить, что где-то рядом пролегает граница… Но никаких границ нет. Нет даже намека на существование различных государств и этносов. Все говорят на одном языке, отдаленно напоминающем польский. Рамон знал его, как и остальные члены группы. Потому что хорошо подготовился… прежде чем шагнуть в портал.

– Слышал, – Хрон был настроен скептически. – Но не видел ни одного.

– Повезло, – Даздра поежилась.

– А ты?

– Я?

– Ты. Встречалась с ними?

– Мельком, – Даздра любила уклоняться от прямых ответов. – Видела одного. Издалека.

– И что?

– Ушла на байке.

– А он?

– Он ел. Днем. Склонился у обочины и ел кого-то. На меня даже не взглянул, когда мимо проносилась.

Больше ее никто не расспрашивал.

Даздра встала и покинула круг.

Иерархи – кочующая по срезам мрачная легенда. Эта легенда гласит, что самые древние и мудрые переверты развили в себе способность самоконтроля. Что им подвластны любые превращения в любой момент. И что их невероятно сложно убить. А главное – они полностью контролируют свой разум после оборота. Иерархов мало, ведь смертность перевертов высока. Их удел – постоянное сражение. Война с людьми. Везде и всегда.

– Не верю, – буркнул Хрон. И допил «бальзам».

– Всякое бывает, – рассудительно заметил Азарод.

– Вот скажи, Ефимыч, – не унимался Хрон. – Существуют они, эти иерархи? Или нет? Ты из нас самый опытный. Вот и скажи.

– Не скажу, – отрезал Ефимыч.

И все. Накатило что-то на старика…

– Так, – Рамон, как всегда, оказался силой, пресекающей споры. – Кончаем дебаты. Кто поедет?

Мумик издал неопределенный звук.

– Ты спи. И ты, Хрон, тоже. Состав такой: я, Леа, Ефимыч. Вопросы? Возражения?

Молчание.

– Ждете до завтрашнего утра. Максимум. Не возвращаемся – снимаетесь. Действовать будете по обстановке.

Сказав это, Рамон направился к джипу.

* * *

Проселочная дорога петляла меж деревьев, словно лента Мёбиуса. Рамон, сидевший за рулем, уже начал сомневаться, что «трасса» вообще куда- либо ведет.

– Ефимыч, ты уверен, что мы тут проезжали?

Кадилов чиркнул спичкой. В салоне завоняло «беломором».

– Ясен пень.

Рамон опустил стекло.

Наконец, они выбрались на шоссе. Неровное, в выбоинах, украшенное гнутым, насквозь проржавевшим дорожным знаком. Краска слезла, Рамон не смог разобрать, что знак означает. Леа спал.

Джип повернул на восток.

– Глупо как все, Ефимыч, – сказал Рамон. – Ведь мы не за этим сюда пришли. Не убегать.

– А зачем?

Дорога, прямая как стрела, упиралась в горизонт. Рамон ехал на шестидесяти километрах. Не хотел рисковать.

– Я наемник, Ефимыч. В моем мире есть посредник, он знает все о вратах и соседних слоях. Через него меня нанимают. Выполнив задачу, я возвращаюсь домой. Тратить деньги. Сейчас я работаю на Форт. Полина тоже. Мы из одного мира.

Кадилов докурил сигарету и выбросил бычок. В окно.

– И ты, Никита, никогда не был в оккупированных слоях?