Никита Андреевич Меньков "Лучьян Смолоз. Том II. За пределы Солнечной системы"

– Да, долго у меня на родине живут, – закивал Лучьян. – И по тамошним меркам я уже глубокий старик. Не думал, что такой длинный век у меня будет… Вот ты смотри: и Владимира Красное Солнышко видел, и Ярослава Премудрого, и Юрия Долгорукого, и Андрея Боголюбского, и Всеволода Большое Гнездо, и Александра Невского… А что же, интересно, после Александра на Руси происходило?

– Я тебе расскажу, – Федот приподнялся на лавочке. – Я ведь сказитель, всё знаю, что на Руси случается. Слушай. После Александра княжил его брат Ярослав. Плохой был мужик, не любил он свой народ. Новгородцев притеснял. Не отличался ни добротой, ни храбростью. Сам не водил войско в сражение, посылал вместо себя других князей. Сын Александра Андрей тоже оказался гнилым человеком: отнял у брата Дмитрия престол владимирский, расположил к себе ханов, задобрив их угодничеством и подарками, подстроил многие татарские набеги на Русь. Единственным хорошим его делом стала победа над шведами, которые рвались захватить наши земли. Эх, кто только не шёл на нас войной…

Федот встал с лавки, глотнул из кувшина холодного молока, угостил Лучьяна и подошёл к окну, за которым стемнело.

– Я тогда родился, помню то время. Много было бедствий: вихри сильные, засухи, неурожай, всё от жары посохло, пожар бушевал в лесах. Да ещё огненный змей в небе появлялся, всех испугал…

«Комета», – подумал Лучьян.

– Правители русские возводили друг на друга напраслину в Орде. Князь Георгий сказал хану Узбеку, что князь Михаил отравил его сестру, хотя неведомо, кто вправду был повинен в её смерти. И Узбек казнил Михаила против своей воли. Видишь, как поступают наши князья!

– Мне даже не верится… – ужаснувшись, ответил Лучьян.

– Но сын Михаила Дмитрий Грозные Очи встретил Георгия во время поездки в Орду и убил мечом прямо при Узбеке.

– И поделом.

– Да только Дмитрия казнили за это… На великокняжеский престол пригласили его брата Александра Михайловича. Но потом в Орду прибыл двоюродный брат Узбека Шевкал со многими татарами и в Тверском княжестве пошли слухи о том, что они хотят сделать русских магометанами, умертвить князей и поделить между собой их города. И жители Твери убили всех находившихся там татар. Это страшно разгневало Узбека, и он послал князя Ивана Даниловича уничтожить всё Тверское княжество, пообещав сделать его великим князем. Тот исполнил повеление. Со своей дружиной разрушил Тверь, Кашин, Торжок и окрестные селения, одних людей лишил жизни, других – увёл в плен. И стал великим князем. Александр Михайлович бежал в Псков, а его младшие братья – в Ладогу.

– До чего же опустились русские князья…

– Ивана Даниловича, правда, народ любил. Этот князь говорил о том, что Руси нужен один великий предводитель, а не несколько ничтожных. При нём возвысилось Московское княжество. Москва – она ведь и должна быть главным городом на Руси: в самом сердце её располагается. Я посещал её когда-то в молодости, гулял по ней, там такие терема большие…

Лучьян вспомнил, как двести лет назад Москва была ещё совсем маленькой деревушкой…

– Иван Данилович носил калиту – мешок с деньгами, которые он раздавал нищим, – продолжил Федот. – За это его прозвали Калитой. Рассказывали, будто один бедняк, получив у него милостыню, снова подошёл с другими за подаянием, думая, что князь его не узнает. «Возьми, несытые зеницы», – протянул ему тот горсть монет. «Сам ты несытые зеницы, – ответил нищий. – Хочешь сыскать себе славы и здесь, и на небесах!» Ивана Даниловича называли собирателем земли Русской и государем-отцом. Он умер несколько лет назад, теперь княжит его сын Семён Гордый.

– Надо бы поглядеть, как Москва изменилась… – задумчиво проговорил Лучьян.

– Будь осторожен: тут свирепствует моровое поветрие, – предупредил Федот. – Сколько людей уже преставилось за последнее время! Живёт себе человек спокойно, потом начинает кровью плевать, два-три дня помучается и умирает. И откуда только такая беда пришла! Много городов это поветрие облетело…

– За себя я не тревожусь, мне уже никакая смерть не страшна, – ответил Лучьян. – За Термезу боюсь. Мальчик со мной захотел сюда отправиться, на Русь посмотреть.

Он замолчал, прислушался. Термеза тихо сопел – он видел уже десятый сон, утомившись от долгого полёта на Землю.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ИВАН КРАСНЫЙ И ЕГО СЫН ДМИТРИЙ

Много горя увидели Лучьян и Термеза, когда шли в Москву. Моровое поветрие облетело города русские. Никого оно не пощадило – в каждой избе оплакивали умерших. Возле церквей выкапывали ямы и зарывали по двадцать-тридцать человек. Печально звенели колокольни…

Князь Семён Гордый находился уже при смерти – не смог уберечься от эпидемии. Недавно скончались его сыновья – двухлетний Иван и новорождённый Семён. Теперь в присутствии духовника, братьев и старших бояр он диктовал завещание. Все земли оставлял княгине. Братьям велел жить в мире и согласии, не клеветать друг на друга и не слушать тех, кто клевещет. «А по благословению нашего отца, что нам приказал жити за один, так и я вам приказываю жити за один…» – написал князь в своей духовной грамоте.

Прибывших в княжеский двор Лучьяна и Термезу встретил брат Семёна – Иван Красный, молодой человек лет двадцати пяти, среднего роста, русоволосый, с большими зелёными глазами.

– Доброго здравия, путники, – поприветствовал он их. – Поздно вы пришли, князя Семёна уже схоронили. Я его брат Иван.

Лучьян и Термеза представились ему, и князь провёл гостей в дом.

– Семён сделался таким худым и бледным, он умирал три дня… – вспомнил Иван.

– Сколько горя принесло народу это поветрие! – ответил Лучьян. – Мы в каждом посаде и селении слышали плач, видели покойников.

– И здесь, в Москве, их не успевают отпевать, – вздохнул Иван.

Лучьян и Термеза были приглашены на ужин. И во время него молчали, наблюдая за братьями Семёна, боярами и слугами – немногословными, задумчивыми. В комнату вбежал маленький мальчик и остановился, удивлённо оглядывая гостей.

– Это мой сын Дмитрий, – сказал Иван.

Малыш внимательно смотрел на Лучьяна. Кто этот старик с длинной белой бородой? Кудесник? А может, сам Перун или Белобог из сказок? Наверное, он очень добрый – у него такое приветливое лицо…

– Дмитрий? А я Лучьян, а это Термеза, – представился старец.

– Лука? – переспросил мальчик.

– Ему трудно выговорить твоё имя, вот он и сказал: «Лука», – улыбнулся Иван.

Лучьян подошёл к Дмитрию, взял его на руки. Шапка густых русых волос едва не закрывала малышу глаза, такие же зелёные, как у отца.

– Лучьян, – Иван Красный поднялся из-за стола, подошёл к ним, – я знаю, кто ты такой. Ты был верным слугой Александра Невского, твоё имя дошло и до нас. Не знаю, как тебе удалось дожить до стольких лет и что привело вновь на Русь… Соскучился по нашей земле?

– Да, это так, Иван…

– Я теперь собираюсь идти на Новгород. Могу ли доверить тебе свой двор?

– Можешь без боязни оставить его на меня. Но зачем ты идёшь на Новгород?

– Новгородцы не хотят видеть меня, наследника Ивана Калиты, великим князем, и я собрал дружину для похода на них.

– Делай как знаешь, но лучше великое княжение получить миром, нежели войной…

Иван Красный отправился с войском к Новгороду, а Лучьян стал присматривать за двором, заботиться о семье князя. Мальчик-княжич очень привязался к нему. Старик называл его Митенькой. Когда он приходил в детские покои, тот бежал навстречу, чтобы обняться. Наш герой был очень тронут этой любовью ребёнка, чистой, искренней. И сам по-отцовски полюбил малютку. И впоследствии сделался для него хорошим воспитателем и наставником.

Каждый вечер перед сном Лучьян рассказывал малышу о своей жизни. Митя узнал о его детстве, о служении Владимиру Святому, Юрию Долгорукому, Андрею Боголюбскому и Александру Невскому. Эти истории были такими интересными, что мальчик хотел слушать их, даже когда у него уже слипались глаза, но старик желал ему спокойной ночи, целовал и уходил.

Лучьян воспитывал и сестру Мити Любу – белокурую синеглазую девочку. Позже её засватали за одного из внуков литовского князя Гедимина. Мать детей Александра ждала ещё одного ребёнка.

И вот возвратился из похода Иван. Новгородцы попросили у него прощения, принесли ему дары, и князь повернул дружину обратно.

– Останешься ли ты при дворе? – спросил он Лучьяна.

– Да, – ответил тот. – Позволь Термезе тоже остаться. Он тоже будет служить тебе верой и правдой, княже.

– Хорошо, – согласился Иван. – Приму его в свою дружину.

Так и остались наши герои при княжеском дворе. Термеза сделался воином князя, а Лучьян по-прежнему занимался хозяйством, присматривал за детьми. Княгиня Александра родила сына, которого назвали, как и отца, Иваном.

Лучьян с Митей каждый день гуляли по Москве. Разглядывали маленькие домики и большие терема, церкви, крепости, в том числе Кремль, обнесённый дубовыми стенами; ходили по бревенчатому мосту через Москву-реку. Мальчик играл со своими сверстниками, а воспитатель с улыбкой наблюдал за ними.

– Митя, – сказал он однажды, когда они возвращались с прогулки, – почему ты назвал Федю шепелявым? Он же обидится.

– А его все так зовут, – ответил княжич. – У многих ребят есть прозвища: кто Хромой, кто Косой, кто ещё какой-нибудь. И никто на это не обижается. Бывает, что человека всю жизнь так кличут.

Вскоре Митю перевели от нянек и кормилиц к дядьке, который должен был воспитать из него воина. Мальчику прилюдно состригли прядь волос на голове и усадили его верхом на коня.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. МИТРОПОЛИТ АЛЕКСЕЙ

Другом Лучьяна стал митрополит Алексей, прославившийся своей мудростью и чудодейственными способностями. В миру его звали Алферий, родом он был из Чернигова. Родился в семье боярина Фёдора Бяконта, который потом пришёл на службу к московским князьям.

Алексей служил в Богоявленском монастыре. Любил читать, хорошо изучил греческий язык, перевёл с него на русский язык Евангелие. Митрополит Феогност назначил его своим преемником. Но вскоре они узнали, что в болгарской столице Тырново тамошний патриарх поставил на Русь другого митрополита. И Алексей отправился в Константинополь, чтобы решить возникшую проблему.

Его приняли патриарх Филофей и император Иоанн VI Кантакузин. Почти год он прожил при патриаршем дворе, прошёл испытания и наконец был посвящён в митрополиты. Ему дали грамоту с патриаршей печатью и грамоту для игумена Сергия.

Позже, когда на Русь поставили ещё одного митрополита, Алексей снова ездил в Константинополь и отстоял свой титул.

– Митрополичья кафедра и прежде находилась во Владимире, а теперь и по бумагам перенесена туда из Киева, – сказал он как-то Лучьяну. – Бывал ли ты там?

– Во Владимире я был очень давно, – ответил тот, вспомнив время княжения Андрея Боголюбского. – И тогда князья враждовали между собой, а сейчас их распри только усилились…

– Да, я не могу смириться с этим, – вздохнул Алексей. – Раздоры губят Русь-матушку. Правители земель идут войной друг на друга вместо того, чтобы собраться вместе и разбить татар, выгнать навсегда…

– Их бы давным-давно здесь не было, если бы князья стояли друг за друга, а не враждовали, – согласился Лучьян.

– Надо останавливать эти усобицы, – кивнул Алексей. – Нельзя попускать злу ни в чём.

Вскоре его вызвали в Сарай. Там ослепла мать хана Джанибека, вдова Узбека Тайдула, и вся надежда была теперь на Алексея, исцелявшего людей. Он поехал в Орду, привёл ханшу в церковь на границе с землями Руси, прочитал длинную молитву, протёр старушке глаза своим лекарством, и она прозрела.

Едва митрополит вернулся в Москву, как стало известно, что Джанибека, тяжелобольного, лишил жизни один из сыновей, Бердибек. Тот ранее убил и своих братьев. Конечно, это возмущало многих в Орде, но так поступал не только он. Его предки, в том числе и отец, тоже пришли к власти по трупам.

Бердибек стал новым ханом, и теперь русские князья, платившие дань Орде, обязаны были ехать к нему на поклон. Ивана Красного там приняли радушно.

Лучьян обучал Дмитрия, его брата Ивана и двоюродного брата Владимира чтению, письму и счёту. Дмитрий рос умным, серьёзным мальчиком, с мягким и добрым сердцем. Он прислушивался к наставлениям учителя, часто сам спрашивал у него совета. И начал задумываться над словами старика о том, что нужно объединить всех князей русских и возглавить борьбу с Ордой. Об этом говорили и Иван Калита, и Семён Гордый, и митрополит Алексей.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ЛУЧЬЯН И ДМИТРИЙ В ОРДЕ

Иван Красный умер тридцати трёх лет от роду. Это произошло скоропостижно, но завещание князь составить успел – наверное, ещё до поездки в Орду. Вернувшись оттуда, он стал жаловаться на ломоту во всём теле и, недолго проболев, скончался.

В завещании правитель разделил Московское княжество и саму Москву между своими сыновьями Дмитрием и Иваном и их двоюродным братом Владимиром. Дмитрию из других городов достались Коломна и Можайск, Ивану – Звенигород.

Дмитрий стал московским князем всего в девять лет. Суздальский князь, тоже Дмитрий, получил в Орде ярлык на Великое княжение Владимирское. Это вызвало недовольство московских бояр, митрополита Алексея, Лучьяна. Великим князем должен был стать московский Дмитрий, ведь Москва теперь владела Великим княжением.

– Князья и ханы татарские думают, что ты ещё мал, чтобы управлять всеми русскими землями, – сказал Лучьян воспитаннику. – Скоро мы поедем на поклон к новому хану Наурусу и решим этот вопрос.

Накануне поездки он успокоил княгиню, волновавшуюся за сына:

– Дмитрия никто не тронет. Татары не посягнуть на его жизнь, пока я с ним. Князь вернётся невредимым.

Но он понимал, что в Орде всего можно ожидать. И готов был выменять свою жизнь на жизнь Мити, к которому привязался всем сердцем. И написал короткое письмо родственникам на Юпитер, намереваясь передать его с Термезой. Кто знает, вдруг это и правда последние дни…

И вот они – Дмитрий с Лучьяном и Термезой и несколько бояр – плыли в ладье по рекам русским. Сначала – по Москве, потом – по Оке, затем – по Волге, а после – по Каме. Леса поредели, потянулись поля. Термеза за эти дни наловил много судаков, окуньков, карасей и других рыбёшек.

Однажды, сделав привал на берегу, путники разговорились. Лучьян вспомнил, как при Александре Невском боролся с татаро-монголами, шведами и немцами.

– А где твой брат? – спросил Дмитрий, наслышанный о Лесмьяне.

– Он в той стране, откуда я прибыл, – вздохнул Лучьян. – После долгой войны с алгольцами, которые гораздо страшнее здешних врагов, мы вернулись к себе на родину, пожили немного у дедушки Термезы – Конна, затем Лесмьян снова ушёл в политику, а я отправился сюда.

– Наверное, та страна, где ты жил, очень далеко, раз я никогда не слышал о ней, – сказал Дмитрий.

– Да, невероятно далеко, – подтвердил Термеза, жаря на костре рыбу. – Не знаю, сможем ли мы теперь туда возвратиться…

Лучьян промолчал, подумав, что Лесмьян обязательно прилетит на Землю, чтобы найти их с Термезой…

***

Путники проплывали мимо Мурома, Клязьмы, Нижнего Новгорода. Много торговых судов им встретилось – по Волге плыли купцы разных народностей. Вместе с Камой начались земли волжских булгар.

Новый Сарай удивил прибывших гостей своими огромными размерами. Они шли по городу, и Лучьян держал Дмитрия за руку, с тревогой глядя по сторонам. Навстречу им тянулись повозки. Всюду раскинулись базары; наперебой кричали продавцы и покупатели; люди спешили, толкались.

Прежде хана Дмитрий с Лучьяном посетили Тайдулу, которая вновь обрела зрение благодаря митрополиту Алексею. Она была приветливой, умной, приятной в общении женщиной. Несмотря на преклонный возраст, сохранилась её красота. Дмитрий отдал ей подарки. Ханша чем-то напомнила Лучьяну его мать – может, и вправду походила на неё, а может, он просто скучал по близкому человеку… Старушка рассказала гостям о покойном муже Узбеке, о потомках, которые постоянно враждовали и убивали друг друга, и о своём чудесном исцелении.

Затем они предстали перед Наурусом. Лучьян сказал ему, что ярлык на Великое княжение должен получить Дмитрий, московский князь.

– Кто же будет помогать ребёнку управлять княжеством? Ты, старец? – спросил хан.

– Да, – ответил Лучьян.

Наурус сказал что-то слуге, и тот принёс чашу с напитком.

– Это кумыс, пусть князь выпьет, – кивнул хан.

– Прежде попробую я, – Лучьян взял чашу, сделал из неё глоток.

– Ты думаешь, что напиток отравлен?

– Я должен беречь Дмитрия. Мало ли князей русских здесь отравили? Они возвращались из Орды и умирали…

– Да ты смелый старик, – покачал головой Наурус. – Много ли ещё найдётся людей, способных сказать мне такое в лицо… Но за это я тебя уважаю. Ты мудрый старец, и видно, что по-настоящему любишь своего князя. Ступайте оба с миром.