Татьяна Абалова "Держи меня, соломинка!"

Держи меня, соломинка!
Татьяна Абалова

Анна после ссоры с любимым едет в деревню, где собирается привести чувства в порядок. В местном клубе ставят спектакль «Красная Шапочка на новый лад», где Аня получает главную роль. На сцене вспыхивают нешуточные страсти: противостояние Волка и Охотника из сказочной жизни перетекает в реальную. Как теперь спастись Шапке, если за ее сердцем охотятся сразу двое?

Татьяна Абалова

Держи меня, соломинка!

Глава 1. Знакомьтесь, семья Гончаровых

– Мама, он перестал мне звонить, а если звоню я, делает вид, что очень занят. Чертов проект, – я вытерла нос. Платок уже был мокр от слез, а теперь потекло и из носа. Я пыталась не плакать, но отчаяние и обида душили. – Я… я даже пошла к нему домой, – мне было стыдно признаться маме, что я сделала глупость, за которую ругала себя. – Но Андрей встретил меня на пороге, сделав вид, что собирается уходить. Схватил пиджак и, держа его в охапке, шагнул за дверь. В лифте одевался и бубнил, что опаздывает на встречу. Ага, в дырявых джинсах и кроссовках. Мама, – я завыла белугой, – он меня бросил! У него есть другая! Я уверена, она была у Андрея дома, когда я приперлась. Он просто боялся моей истерики.

Истерика все же случилась. Пришлось подключиться отцу. Врач-психиатр, он нашел верные слова. Я накапала себе сорок капель успокоительного и, захлебываясь, выпила все. Через час родители перезвонили.

– Так, слушай внимательно, – отец говорил короткими фразами, чтобы я воспринимала его слова как команду и не вздумала сопротивляться. – Сейчас же пишешь заявление на отпуск. Отправляешь файл Андрею и копию в отдел кадров. После этого блокируешь все рабочие контакты. Собираешь вещи, едешь на вокзал и садишься в поезд на Себеж. Бабушка уже в курсе, что ты погостишь у нее. Приведешь свои чувства в порядок. Заодно подумаешь, так ли тебе нужен Андрей.

Звякнул телефон, оповещая, что пришло сообщение. Отупленная лошадиной дозой лекарства, я уставилась на электронный билет Москва–Себеж. И вот я уже трясусь на верхней полке в поезде, который все дальше увозит меня от Андрея Викторовича – моего возлюбленного и босса по совместительству.

Страдала я всю ночь и все утро, пока не объявили нужную станцию. Похватала вещи и понеслась, боясь не успеть – слишком короткая остановка. Буквально выбросилась из вагона и тут же попала в руки деда, полковника в отставке, все такого же подтянутого и твердо стоящего на земле, как и в годы службы. Однако благородная седина и морщины, сильно заметные на загорелом лице, не позволяли скрыть возраст «далеко за шестьдесят», как любила говорить бабушка. У нее с возрастом были особые отношения.

– По машинам! – скомандовал дед, хватая набитые барахлом чемоданы.

Мне нравилась его немногословность. Он видел припухшие глаза и отсутствие настроения, но с расспросами не лез. Пока мы неслись на уазике, который прыгал по ухабам, будто козел, дед косил на меня голубым глазом и сокрушенно качал головой. Выдохнул, когда передал меня в руки дражайшей супруги.

– Вероника Романовна, принимай!

– Благодарю, Иван Иванович, – легкий кивок в его сторону и поворот головы, чтобы я клюнула ее в надушенную щеку.

Бабушка была весьма своеобразной особой. Стройная, без единого грамма жира, с прямой спиной и поджатыми губами. Благородный нос с горбинкой всегда задран на сантиметр выше, чем у обычных людей. Панская кровь давала о себе знать. А актерская молодость все еще чувствовалась в каждом движении. И не скажешь, что ба всю жизнь моталась по гарнизонам, раз и навсегда влюбившись в голубоглазого лейтенанта Ивана Гончарова. Ради него Вероника Орловская ушла со сцены, хотя ей прочили славу и успех. Во всяком случае, так утверждал дед. Попробовал бы сказать иначе. По заведенному порядку, они обращались друг к другу только по имени-отчеству.

Взбитые высоко вверх пепельные волосы, аккуратно подведенные глаза и накрашенный непременно красной помадой рот делали из ба женщину неопределенного возраста. Яркая, легкая и необычная для сельской местности, словно залетевшая в северные края райская птичка, Вероника Романовна определенно являлась местной достопримечательностью.

– Я остановила счет, когда мне исполнилось пятьдесят, – напоминала она, когда мы, внуки, начинали хихикать, увидев торт все с тем же числом свечей. – Хочу, чтобы вы запомнили, мне никогда не будет и на минуту больше.

– Угу, так и запишем в некрологе: «Отдала богу душу, отмечая сороковое пятидесятилетие», – язвил дед, за что награждался убийственным взглядом. Бабушка ревностно пересчитывала свечи и только после этого задувала.

Я улыбнулась приятным воспоминаниям. Я любила всех Гончаровых без исключения и была рада новой встрече.

Указав приглашающим жестом на дверь, ба царственной походкой вошла в дом первой.

– У тебя синяки под глазами, – сказала она мне, не поворачивая головы. Я послушно плелась следом и внимала. Нельзя было не внимать. Бабушка не простила бы невнимания. – Надо что-то с этим делать. Тебе всего двадцать три и, если так пойдет дальше, к моему возрасту ты будешь похожа на старуху Извергиль.

Я однажды попыталась поправить ее, не понимая, как бабушка, знающая классику чуть ли не наизусть, могла так опростоволоситься. Но тетя Надя – жена папиного брата, быстро объяснила, что в их деревне с недавних пор поселилась именно Извергиль, поскольку ее рот извергает только бранные слова. Когда я впервые увидела героиню рассказов, идущую шаткой походкой из местного сельпо, решила, что Извергиль мотает от забора к забору от старости. Маленькая, сухонькая, несущая в охапке две огромные буханки, она поравнялась со мной, и меня буквально сшиб сильный винный дух.

– Что уставилась, курва? – извергла старушка беззубым ртом.

– Доброй дороги, бабушка, – сама не поняла, почему выдала именно эту фразу.

Мне тоже пожелали доброго пути.

– Иди на х…!

Я отогнала образ дерзкой Извергиль, когда из кухни, вытирая руки о фартук, выбралась Надя и прижала меня к могучей груди. От тетки приятно пахло сдобой. И сама она была словно булочка. Большая и мягкая. Но у ее мужа, который был ниже Надежды на полголовы, были другие ассоциации. Он ласково называл ее «Моя Медведица».

– Добро пожаловать, деточка! Умаялась, должно быть, с дороги? А я борща как раз наварила. Сейчас стол накрою.

Еще один яркий представитель семьи Гончаровых. Добрая и хлопотливая, улыбчивая и сердобольная, она, сама того не подозревая, являлась ядром семьи. Мама рассказывала, что бабушка долго не понимала, как ее старший сын-близнец (разница в рождении между ним и моим папой ровно полчаса) мог выбрать такую жену – простую деревенскую бабу. С ручищами, как у мужика, с задом, который легко покрывал широкую табуретку, с роскошной темно русой косой, толщиной с бабушкину ногу и, наверное, такой же длины. А ее старшенький был счастлив.

Поняла Вероника Романовна, какое им досталось сокровище, только тогда, когда ее муж вышел в отставку. Он объявил, что желает, чтобы наследник и его семья жили с родителями одним домом. Сообща отстроили двухэтажный коттедж, завели корову, парочку свиноматок и дюжину курочек. Покладистый незлобивый характер снохи уравновешивал остальных. В спорах дед всегда принимал ее сторону. Знал, кто кормит в этом доме. А бабушка быстро сообразила, что не будь Нади, пришлось бы научиться доить корову самой. Иван Иванович Гончаров всегда мечтал жить на земле. И чтобы непременно домашние яйца.

– Дядю Толю и не надейся увидеть, его опять вызвали на объект, – Надежда сноровисто выставляла наготовленное на стол. Соления и маринады, холодную закуску и запотевшую бутылку, на которую с одобрением взирал дед, пытающийся помочь, но больше неловко попадающийся под руку. – А Ксения приедет только на выходных. Столько работы в ветклинике, что вырваться не может. Ты, наверное, еще не знаешь, что родители Мити сосватали нашу Ксюшу? Свадьба будет как раз перед Новым годом.

– Ого! Поздравляю! Рада за сестру.

Тетка, оглядев праздничную сервировку, вдруг гаркнула так, что у меня заложило ухо:

– Народ! Все готово! Садимся!

Не знаю, кого Надя назвала народом. Мы с дедом были здесь, а появившаяся в дверях бабушка, успевшая переодеться к столу (очередная традиция), к «народу» никак не относилась. Белая кость, голубая кровь.

– Ну, с приездом! – дед, сглотнув голодную слюну, поднял рюмку.

– За Анечку и Ксюшу! Пусть у наших девочек все будет хорошо, – подхватила тост проницательная Надя, заметившая мои красные глаза, и, чокнувшись с нами, пригубила собственноручно сделанную наливку. Я тоже не отказалась от вишневки. Бабушка обошлась водой с кубиками льда в хрустальном фужере.

«Каждая капля спиртного отнимает у нас кусочек памяти, – любила напоминать она доказанный наукой факт. – Деменция – это не для меня».

Дед выпивал, но с чувством вины. Явно переживал, что однажды не вспомнит воинский устав.

Глава 2. Театральные страсти

Не успела я моргнуть, как пролетело два дня. Я наслаждалась отдыхом и приятной компанией. Правы были родители, отправив меня в деревню. Вольный и вкусно пахнущий хвоей ветер быстро выветрил хандру. Деревня находилась на стыке трех государств – отсюда до Латвии и Беларуси было рукой подать. Белый песок впитывал влагу, поэтому здесь не нашлось места той извечной грязи, которая у нас, горожан, ассоциируется с сельской жизнью. Соседство с Себежским национальным парком, чистый воздух, обильные грибами и ягодами леса привлекали дачников не только из Пскова, но и из Питера. Даже сейчас, когда лето уступало свои позиции осени, приезжие упорно оставались в деревне и активно участвовали в общественной жизни.

– Ба, а что за объявление висит на нашем клубе? – я только вернулась из магазина, куда напросилась сама. Специально сделала крюк, чтобы пройтись по центральной улице и посмотреть, чем дышит Медведково. Крупные буквы на доске объявлений звали присоединиться к прослушиваниям на роль в спектакле. Ко Дню деревни силами местных собирались ставить сказку «Красная Шапочка на новый лад».

– Она сама его рисовала, – дед оторвался от книги и сдвинул очки на лоб. – Вероника Романовна собирается блеснуть на сцене, но для роли Бабушки считает себя слишком молодой.

– Разве нет? – бабушка обернулась на деда. Ее глаза полыхали огнем. Она сидела на крохотной табуретке перед огромным сундуком, стилизованным под старину, и перебирала какие-то вещи. В комнате приятно пахло лавандой – еще одно отличие ба от прочих пенсионерок. Никакого нафталина. – Ты только вспомни сказку. Шапкина бабка была немощной, лежала в постели и даже дверь открыть не могла. Я разве такая?

– Наша молодка мечтает саму Шапку играть, но господин Рубинчик противится, – дед подмигнул мне.

– Вот увидишь, он отдаст эту роль своей разлюбезной супруге, – бабушка презрительно фыркнула. – Сара притащила из дома красный бархатный плащ и крутилась в нем в гримерке. Специально, чтобы меня позлить.

Судя по борьбе за роль Красной Шапочки двух дам, давно перешагнувших бальзаковский возраст, у молодежи особого желания присоединяться к постановке не было.

– Уверен, не отдаст, – дед отложил книгу. – Нам с Сарой Леопольдовной выпадет честь сидеть в оркестровой яме.

Я была знакома с четой Рубинчик. Плотненький, лысоватый, вечно потеющий и активно волнующийся заведующий клубом и его рассудительная, рыхловатая телом, но никак не мозгами жена устраивали литературные и музыкальные вечера, которые неизменно заканчивались дискотекой. Только такой финал мог заставить прийти на высокодуховные мероприятия любителей потанцевать. А тут, надо же, придумали что-то новенькое.

– Сходишь с нами на пробы? Поможешь баян нести, а то у меня с позвоночником нелады. Который день мучаюсь, – дед, скривившись, потер спину. Я еще не знала, насколько сильно перекроили «Красную Шапочку», но уже понимала, почему офицер в отставке не получит роль Охотника. Дед плохой актер. Час назад он лихо гонялся за соседской кошкой, повадившейся в наш курятник, а теперь морщился и строил из себя больного, лишь бы найти повод затащить меня в клуб.

Особо уговаривать не пришлось, мне и самой хотелось посмотреть, кто соберется на чтениях. Интересно было узнать, кому выпадет счастье сыграть Шапочку. Сама я ни на что не претендовала – до Дня деревни было больше месяца, а отпуск не резиновый. Но хоть какое-то развлечение. Я могла бы помочь в подгонке театральных костюмов, например. Как раз ими и занималась бабушка, рассматривая очередное «сокровище», которое путешествовало вместе с ней по гарнизонам. Маскарады и новогодние вечеринки регулярно пополняли ее коллекцию нарядов, и теперь в них можно было переодеть полдеревни.

– Костюм пирата мы переделаем под Охотника, – бабушка трясла полосатыми штанами и входящей в комплект погнутой картонной саблей. Дед потянулся и вытащил из сундука кособокую треуголку с вышитым на ней Веселым Роджером. Напялил на голову.

– Славные были времена, – одной фразой он выдал и боль об ушедшем времени, и любовь к армии.

Чтения сценария намечались на воскресенье, поскольку большинство дачников приезжало по выходным, а господин Рубинчик, как называл режиссера дед, собирался привлечь к пробам на роли и к последующей помощи в организации спектакля как можно больше людей.

– Он надеется, – дед хитро улыбнулся, – что Шапочке будет хотя бы сорок.

– Может, меня в Шапки возьмете? – появившаяся в дверях тетя Надя улыбалась во весь рот. – Мне как раз сорок два.

Бабушка вздрогнула, видимо, представила кругленькую Надю в роли девочки (в себе ее ничто не смущало), а дед, чтобы скрыть неловкость, тут же выдал снохе «утешительный приз».

– Тебе, Надюша, достанется более ответственная роль – напечешь пирожки. Они у тебя просто замечательные. Не стыдно будет положить в корзинку.

– Да я же пошутила!

– А я нет.

Господин Рубинчик, не зная того, был спасен. Роль Шапки оставалась вакантна. Я прямо предвкушала чтения и с нетерпением ждала воскресенья.

В субботу приехала Ксения и едва не удушила в объятиях.

Мне нравилась моя двоюродная сестра. Такая же добрая и живая, как ее мама, она почти ничего не взяла от светловолосых и тонкокостных Гончаровых. Рядом со мной Ксюха выглядела умным ротвейлером, снисходительно взирающим на избалованного чихуахуа. Если бы не ее легкий нрав, она наверняка ревновала бы бабушку ко мне. Ба любила меня больше только из-за того, что я была ее копией. Правда, нос с горбинкой никто из отпрысков не унаследовал, но все равно, стоило нам появиться вместе, как всякий угадывал, что мы близкие родственницы.

– Ты у нас на сколько?

– На неполные три недели, – мы вошли в комнату Ксюхи, держась за руки. Как когда-то в детстве.

– Жаль, что не успеешь спектакль посмотреть. Бабушка мне все уши прожужжала.

– Ты сама не хочешь на какую-нибудь роль попробоваться? Вдруг в тебе спят бабушкины таланты?

Сестра, задрав рукав майки, согнула руку в локте и показала крутой бицепс. Ксюха в свободное от работы время ходила в тренажерный зал, и я наглядно увидела результат: штанга сделала из нее женщину-скалу. Тяжелой атлетикой невесту увлек Митя, который был такой же квадратный и гордился тем, что может выжать какой-то ужасный вес.

– Разве что на роль охотника, – позубоскалила Ксюша. Вытряхнув из рюкзака одежду, побросала на пол то, что требовало стирки, остальное повесила на плечики. – Слышала, меня сосватали?

– Первым делом мама рассказала, – я села на кровать.

– Мы уже заявление подали. Приедешь на свадьбу? Только Новый год придется здесь провести. Ты бы только знала, какие гуляния мы придумали! Свадьба века!

– Представляю, – отвела глаза я, вспомнив о неопределенных отношениях с Андреем. Если он на самом деле взял тайм-аут из-за важного проекта, то мы оправимся на Новый год куда-нибудь за границу, как в прошлый раз. Это не будет обсуждаться. Босс просто купит мне билет и пришлет сообщение по телефону.

– Андрей еще не сделал тебе предложение? – осторожно поинтересовалась Ксения. – Вы почти два года вместе.

– Нет, у нас все сложно, – я вздохнула. – Тебе повезло с Митей.

– Да, он хороший, – сестра разулыбалась. Глаза горели счастьем. Хватило одного упоминания. – Не поверишь, с ним у меня все случилось так, как предсказала гадалка. Я не рассказывала? О, это замечательная история.

Глава 3. Что умеют гадалки

– Стоило мне войти в хату, – вещала Ксения, сев рядом, отчего матрас перекосило, и меня привалило к ее боку, – как пророчица выдала: ищи суженого в таком месте, где труд выбивает семь потов, а боль приносит удовлетворение. Я неделю ходила в недоумении, пытаясь разгадать загадку. Боль – это травма, больница. Никак, думаю, мне выпало выйти замуж за доктора? Но как привязать ко всему этому семь потов? Неужели она говорила о БДСМ? Так и ломала голову, пока на глаза не попалось объявление об открытии тренажерного зала. «Это же и есть разгадка!» – воскликнула я. Ведь точно сойдет семь потов, пока будешь корячиться на тренажерах. А мышечная боль – свидетельство того, что твое тело подтягивается, становится красивым. Короче, после работы я зашла полюбопытствовать. И как ты думаешь, с кем я столкнулась в дверях зала?

Сестра с упоением делилась, как сбылись пророчества гадалки, а я пыталась осмыслить, почему в моей жизни все так сложно и туманно. Откуда бесконечные запинки и недомолвки в отношениях с Андреем? Из-за того, что он намного старше? Или потому, что Андрей Викторович мой босс? И конечно же, на предложение сестры узнать свою судьбу я ответила согласием. Верю-не верю – это уже дело десятое. Утопающий хватается за соломинку.

– Тебе покажутся ее советы странными, но, пожалуйста, не смейся. Делай, как она скажет.

Мы с Ксюхой, кутаясь в пуховые платки, одолженные у Нади, торопливо шли по темной улице в сторону околицы. Перед нами прыгал круг света фонарика, который мы благоразумно захватили с собой.