Любовь Лесова "Интимный дневник Мадам"

– Тима! Ты сейчас куда?

– Билет закажу.

– Так по телефону давай.

– Ма, тогда закажи сама, а я скоро вернусь.

И Тимофей поскорей выскользнул из квартиры. «Кому показать дневник? Где в их городе наркологический диспансер? Поеду и покажу там записи специалистам».

В действительности все всегда оказывается сложней, чем человек первоначально представляет. Когда Тимофей, наконец, оказался на консультации у нарколога, ему долго пришлось объяснять пожилому доктору суть его вопроса. Можно ли поставить диагноз заочно, судя по содержанию дневника? Времени читать дневник у светила не было, оставлять чужую тетрадь Тимофей не захотел, да и смысла не видел – его ждал вечерний поезд. Поэтому никаких выписок и толковых объяснений ему, естественно, не дали. Удивило наблюдение врача, что временами почерк Вероники менялся – буквы становились более изогнутыми и значительно уменьшались. Некоторые места в дневнике были исписаны так коряво и мелко, что порой трудно представить, как она сама различала то, что записывала.

– Это похоже на воздействие психотропных препаратов. Когда она их принимала, почерк характерно менялся…

– Она принимала такие препараты?

– Судя по этим изменениям, юноша, могу предполагать.

– У нее психическое расстройство?

– Возможно – нет: записи логичны, хотя и странные. Может, она сознательно вводила себя в измененное состояние сознания, чтобы почувствовать эйфорию.

– Так значит все-таки она наркоманка? Причем тут тогда лекарства?

– Юноша, лекарствами сознательно или бессознательно тоже себе можно сделать и наркозависимость, и психоз…

– Не знал. Спасибо, доктор!

– Теперь знайте!

В городской больнице Иткутска было небольшое реанимационное отделение. Но для дочери известного в городе бизнесмена, владельца фирмы «Электролюкс» нашлась отдельная палата со всем необходимым оборудованием. Ранним летним утром палата была залита солнцем. Его веселые блики плясали на мертвенно-бледном лице Вероники, вспыхивали золотом на разметавшихся по подушке длинных густых волосах. Вероника не реагировала, казалось, ни на какие внешние раздражители. Но когда Тимофей поравнялся с воротами центрального входа, она его увидела! Ее эмоции сразу же отразились на всех датчиках. Это не осталось без внимания дежурного персонала. Немедленно был вызван врач, который теперь следил за возвращением ее сознания.

Тем временем Тимофей штурмовал приемное отделение, пытаясь выяснить состояние больной и номер ее палаты. Сотрудники, казалось, заняли круговую оборону, отвечали односложно, желая поскорее завершить разговор. Если бы не неотразимое обаяние Тимофея, он бы ничего не добился своими расспросами. Но молоденькой медсестре стало жаль бледного расстроенного юношу, она догнала его уже в коридоре и шепнула номер палаты. Поблагодарив, Тимофей понесся к окнам реанимационного отделения, благо, оно находилось на первом этаже. Примечательно, что возле окон других отделений встречались люди. Они переговаривались с высунувшимися больными. Кое-кто из больных второго этажа на веревочках подтягивал к себе в палату кульки с принесенными в неположенное время передачами. Но возле окон реанимации была тишина. Названное ему окно пятой палаты было наполовину замазано белой краской и наглухо закрыто. Тимофей пожалел, что так быстро убежал от благодетельницы-медсестры. Можно было бы хоть про состояние больной узнать. Не успел он про это подумать, как неподалеку в саду увидел знакомую медсестричку, которая перешептывалась с подружкой, то и дело поглядывая на него.

– На ловца и зверь бежит! – вспомнилась Тимофею известная пословица, и он, встряхнув кудрями и расправив плечи, подошел к девушкам. Те, видимо, даже не ожидали такого счастья. Засмущались, глупо захихикали…

Инициатива начала разговора была полностью в руках Тимофея. Новую знакомую звали Таней, ее приятельницу – так же. Он слукавил, что родственник Вероники. Попросил узнать все, что можно, о состоянии больной.

– Родственникам информацию даст дежурный врач…, – захихикала недоверчивая Таня.

– Проводите меня к дежурному врачу! – Тимофей начал терять терпение. Подружки переглянулись. – Ах, да! Вот вам гостинчик за помощь и поддержку! – и он извлек одну из коробок с конфетами из рюкзака, заранее приготовленных им для общения с медперсоналом.

Медсестрички повели его по служебным помещениям и велели подождать в одной из комнат. Вскоре Таня № 1 вернулась с известием, что на его вопросы ответит дежурный врач, протянула бумажку с фамилией и служебными телефонами отделения.

– Но вначале тебе нужно лично познакомиться с врачом, а потом уже звонить в дни ее дежурства.

– Понял. Это у вас по отношению ко всем пациентам такая секретность?

– Только у кого состояние тяжелое или кто известная в городе фигура.

– У Вероники состояние тяжелое?

– Ты же понимаешь – реанимация! К тому же она дочь Лесикова.

– Кто такой Лесиков? – стормозил Тимофей, зная прекрасно фамилию, но желая узнать дополнительные сведения о ее отце.

– А говоришь родственник! Лесиков – известный в нашем городе предприниматель, владелец фирмы, где что-то электрическое делают и в его же магазинах продают. Все называется «Электролюкс». Ходят слухи, что на нее напали в их коттедже.

– Как напали? Извини, я побегу на встречу с врачом.

Растерянная девушка смотрела, как стремительно удаляется от нее высокий красавец с развевающимися вьющимися волосами.

– Вылитый сказочный принц! Повезло же этой в реанимации! – и она поспешила к Тане № 2, чтобы рассказать несуществующие подробности о назначенном свидании и о комплиментах в ее честь.

Тимофей дежурного врача не застал, пришлось примоститься на скамейку в приемном покое. Он вспомнил, что не завтракал, да и в гостиницу не устроился. Он нашел конфетку на дне большой сумки-рюкзака и решил все-таки дождаться известий. Устроившись поудобнее на жесткой скамье в большом полупустом холле, он извлек дневник.

3 марта. «Сегодня суббота, после института еду к Тиме. На часах 5.30 утра. Соседка Томочка спит, а я почему-то не могу. Может, слишком много чаю на ночь выпила, может, слишком много думаю. Я теперь боюсь спать. Сны переходят в явь, я боюсь куда-то уйти во сне. Надо про свое состояние рассказать Тиме (он самый близкий мне человек), но боюсь, что посоветует лечиться у психиатра. А может, мне и впрямь надо к психиатру? Нет, я себя контролирую! Вот они учебники. Я их могу почти полностью пересказать. А вчера одна из группы сдала зачет. Пойду, выпью успокоительной микстуры и, наконец, засну».

Тимофея от чтения отвлекли голоса сотрудниц, прильнувших к оконному стеклу:

– Приехали! Вон, поглядите!

Тимофей тоже увидел джип вишневого цвета, поравнявшийся с больничной проходной. Несмотря на то, что Иткутск считался городом, все мало-мальски известные люди были как на ладони. Слухи обо всех их делах разносились мгновенно даже без помощи масс-медиа.

– Лесиковы приехали. Будут разбираться, что с их наследницей стряслось.

Тимофей тоже наблюдал через стекло, как из джипа вышел шофер и поспешил распахнуть заднюю дверцу. Из машины вышла немного располневшая дама в элегантном сером брючном костюме и, размахивая такого же цвета сумочкой, устремилась в больничный холл.

– Выходит, только мать приехала…, – не умолкали комментарии.

Сосредоточенное бледное лицо, очень напоминающее Вероникино, неумолимо приближалось. Казалось, что женщина смотрит прямо ему в глаза. В голове лихорадочно пронеслось: «Надежда… Надежда Ивановна? Нет! Надежда Николаевна! Что это он путает? ».

– Надежда Николаевна! Я Тимофей. Здравствуйте! Вероника позавчера вам рассказывала про меня.

– Тимофей. Я только что с самолета. Мне прежде всего нужно узнать, что с моей дочерью.

– Конечно, конечно. Я с Вами, – и он поспешил вслед за ней. Надежду Николаевну принял заместитель главного врача. Она вошла в его кабинет, а расстроенный Тимофей остался сидеть в кресле приемной напротив секретаря.

«Только бы Надежда Николаевна рассказала ему, что происходит, как сейчас дела у Вероники», – он со стоном откинулся в кресле.

– Вам нехорошо? – сухощавая немолодая секретарша протянула ему стакан с ледяной водой. От воды стало немного легче, но сердце по-прежнему сжимала тревога за близкого человека.

Надежды Николаевны не было достаточно долго. Наконец она появилась, сосредоточенная и бледная, в сопровождении хозяина кабинета. Вскочивший Тимофей услышал окончание его фразы: «… нарушаем, но увидите ее, раз пришла в сознание». Тимофей, на которого не обратили внимания, шел за ними по каким-то коридорам и переходам. Все остановились перед наглухо закрытой дверью с надписью вверху «Реанимация». На требовательный звонок замглавного дверь немедленно открыли. Тимофей шагнул в отделение вслед за идущими. Но доктор, который, оказывается, его заметил, резко повернулся и жестко сказал: «Не положено». Тимофей в изнеможении опустился на корточки прямо у захлопнувшейся двери.

Пришла в сознание! Как много ему нужно ей сказать! Он даже и не подозревал, что будет думать постоянно только о Веронике. Не ожидал, как она ему дорога. Он сидел, прислонившись спиной к стене, и тупо разглядывал лестницу и окно напротив. Вдруг внизу хлопнула дверь, раздались шаги и голоса. Тимофей через силу поднялся и прислонился к стене. Несколько врачей, окинув его недоуменными взглядами, вошли в заветную дверь. Как долго будет длиться эта изнуряющая неизвестность?!

Веронике почему-то было легко и покойно на душе. Она с умиротворением разглядывала залитые солнцем приборы в палате. Перевела взгляд на свои руки, опутанные трубочками и датчиками, осторожно пошевелила рукой. Неожиданно дверь распахнулась, вошли мама в белом халате и несколько врачей.

– Доченька, как у тебя дела? – родной голос окончательно привел ее в чувство. Хотелось ответить как обычно, но голоса не было, даже губы не получилось разжать. Видя, как пугается ее мать, она попыталась улыбнуться в ответ.

– Надежда Николаевна! Она очень слаба, – и врачи попытались ее увести.

– Что с ней? – беспомощно вглядывалась в лица Надежда Николаевна.

– Пойдемте, вместе обсудим причины ее состояния, – замглавного повел ее в ординаторскую.

– Петр Семенович! – с усилием припомнила имя врача Надежда Николаевна. – По телефону мне сказали, что у нее отравление лекарственными веществами. Что все это значит?

– Мы пока сами теряемся в догадках. Есть изменения в ее анализах, которые говорят о длительном воздействии ядовитых веществ на ее организм.

– Каких веществ, Петр Семенович?! О чем вы говорите?

– Возможно психотропные вещества, возможно снотворные…

– Пожалуйста, расскажите толком о ее состоянии.

У нее были нарушения работы сердца, обнаружились изменения состава крови. Мы сразу же подключили ее ко всем необходимым аппаратам, провели гемодиализ… замену части крови в организме, это, по-видимому, и привело ее в сознание. Состояние еще продолжает оставаться тяжелым, не знаем, как среагируют почки, но угрозы для жизни уже нет.– Вчера утром ее доставила к нам реанимационная бригада. Позвонила в «скорую» ваша домработница, которая нашла девочку в бессознательном состоянии.

– И на том спасибо. Но что же послужило причиной?

– Само вещество мы не нашли в организме, но, повторяю, ряд изменений в анализах позволяет утверждать, что она приняла какой-то препарат, который привел к таким тяжким последствиям из-за кумулятивного эффекта, то есть эффекта накопления.

– Ничего не понимаю, может, Тимофей что-либо способен прояснить?

– Это тот юноша, который ждет вас в коридоре?

– Он, что, все еще ждет?

– Думаю, вам следует его хорошенько расспросить.

– Боже, не отравилась ли она из-за него? – пронеслось в голове у матери. – Ведь Ксеня что-то ей говорила, что она поссорилась с другом, и тот уехал. А он, оказывается, не уезжал или успел назад приехать… Где же он?

Тимофей бросился навстречу, как только она вышла из отделения. Надежда Николаевна внимательно взглянула на юношу.

– Тимофей! Нам нужно серьезно поговорить!

– Конечно, Надежда Николаевна. Только сначала скажите, как у Вероники дела.

– Она пришла в себя, но пока еще не разговаривает и очень слаба.

– Ей что-нибудь нужно?

– У нее есть все необходимое. За ней постоянно наблюдают. Мы можем ехать домой.

Когда они поравнялись с машиной, Тимофей остановился в нерешительности.

– Вообще-то я планировал сейчас устроиться в гостинице…

– Какие гостиницы?! Вы приехали к Веронике. Сейчас едем к нам, вы объясните, что произошло…

– Хорошо, я еду с вами, но, боюсь, ничего нового не скажу.

– Тимофей! Мы, родители, ее видим только на каникулах, а вы уже давно… дружите. Что между вами произошло?

– Мы глупо повздорили, я совершенно не ожидал, что она уйдет куда-то без меня, обиделся и вечером, не дожидаясь ее возвращения, уехал домой. Утром позвонил, чтобы помириться, мне ответила Ксения, и вот я здесь.

– А Ксению вы откуда знаете?

– Так это она тогда вечером пришла.

– Действительно, стоит расспросить Ксению, хотя она говорила, что в тот вечер дочку не видела, только созванивалась по телефону.

– Ну вот, все выяснилось, можно остановить машину? Я выйду.

– Ничего не выяснилось, – ледяным тоном сказала Надежда Николаевна. – Едем домой!

Несколько минут спустя они оказались у знакомых ворот. Их встретила испуганная Ксения. Хозяйка бросила сумочку на диван в холле и скомандовала:

– Садитесь все!

На софу примостился угрюмый шофер, который своим видом напоминал одного из персонажей сериала о семействе Адамсов. Между ним и Ксенией присел Тимофей.

– Где нашли Веронику?

– Я же говорила – возле оранжереи…, – всхлипнула Ксения.

Хозяйка немедленно устремилась туда, все – гуськом за ней.

– Что тут за безобразие?! – Надежда Николаевна в недоумении разглядывала сломанные увядшие маки. – Где садовник?

– Так его не было, похоже, с тех пор, как вы уехали. Полив здесь автоматический, я ему не звонила.

– Странно это, я с ним договаривалась, чтобы заходил каждую неделю, ключи от первого этажа у него есть, как сигнализацию отключить – знает.

Она набрала по сотовому номер садовника, но ни по квартирному, ни по мобильному его найти не удалось.

– Говорил я, вы слишком доверяете дяде Ване. Скользкий мужичок! – подал голос ранее молчащий шофер.

– Да что ты, Петя, понимаешь? Я его с детства знаю, можно сказать, выросла на его глазах, соседи…

– Но кто поломал цветы?

– Может, сама Вероника? – выдал Тимофей.

Все уставились на него.

– С какой стати ей уничтожать любимые цветы отца?!

– А почему он любит именно маки? – не унимался Тимофей.