– Рит, Гоша мне изменяет, – пауза. – С Людкой!
– С Людкой?! Которая с седьмого этажа?
– Нет! Рит. С подругой. Моей и твоей… Людмила Ситцева.
– С нашей Людкой? Вот прям с нашей, с нашей?! – ахает Рита. – Су-у-ука! Я всегда знала! Всегда!
– Рит, ну что ты знала?!
– А то и знала! Знала! Не зря все кругом тебя отговаривали связывать жизнь с этим уголовником-Декабриным, с рожей криминальной, и только одна Людка тебе в уши напевала, что все достойны второго шанса, что он мужик слова и от тебя без ума. Все было понятно еще тогда! Она сама на его член облизывалась, долго слюни пускала! О, как долго… И вот… результат! Так… Постой! Это точно?
– Точно, точнее не бывает. Я пришла домой, а они в спальне. Смазки анальной им не хватило… Хотели масло с кухни взять. Я все это слышала.
Мне так плохо, что я даже не опустила подробности. Стыдно? Нет, стыдно должно быть не мне, а им!
– Мне так плохо. Мирона к маме отвезла.
– А этот самец где обитает?
– В сауну пошел. С пацанами.
– В сауну? Думаешь, не соврал?! Скорее всего, он Людку отжаривает, я ей звонила, хотела в кафе посидеть, телефон отключен. Совпадение?! Не думаю!
– Прекрати. Мне и так плохо. Не знаю, что делать.
– Больше ничего не говори. Закрываю бутик, через пять минут буду у тебя! – заявляет Ритка. – С тебя салфетки и лимон, с меня коньяк. Мы придумаем план!
– Какой план?
– План, чтобы он слюнями захлебнулся, думая о тебе! Чтобы о всех своих девках забыл! И вот потом ты сделаешь ему ручкой адьес, пусть побегает, кобелина!
* * *
Остановить Ритку – все равно, что вставать на пути у бронепоезда. Честно признаться, я невероятно сильно соскучилась по своей взбалмошной, неунывающей подруге.
Людмила ее немного недолюбливала, говорила, что Рита действует спонтанно, необдуманно, оттуда все ее проблемы. Может быть, Людмила права. Буду откровенно, все так, верно! Ритка – взбалмошная и немного сумасбродная, частенько сначала делает, потом думает! Но зато она честная и точно не выдумает план, как увести чужого мужчину под носом у лучшей подруги.
Впрочем, чего сожалеть, надо держать нос повыше! Однако нос отказывался держаться высоко, так и хотел клюнуть вниз.
Соберись, Манюня. Тьфу, блин… Манюня-Манюня… Я уже и почти забыла, что мое настоящее имя – Мартина. Я – Мартишка, Тиша, Маришка, на худой конец!
Мне, блин, тридцать один год. Какая из меня – Манюня?!
Это все Декабрин, много лет назад меня так назвал: Манюней, и все. Как прилипло!
Хватит думать об этой сволочи. Но как о нем не думать… Хорош же! Люблю я его до сих пор, как кошка. А он… он мне с подругой изменяет. В нашей супружеской спальне. Мне теперь туда заходить не хочется.
Хоть мы демонстративно в четыре руки с Риткой скатали постельное белье и затолкали в черный мусорный мешок, окропили все углы самогонкой и святой водой, зажгли три свечи с ароматом лаванды, все равно мне казалось, что там воняет духами подлой подружки и запахом моего мужа!
Хватит унывать, Мартина. Забудь о Людмиле, с которой со школы дружна. У тебя и хорошая подруга имеется. Верная! За пять минут свой бутик закрыла, прибежала! Ни на минуту не дает грустить, подливает, тормошит меня!
Ритка под коньячок с лимоном один за другим планы выдвигает. Закачаешься…
– Как тебе мой план? Скажи, шик, блеск, красота! И про эту тварину-блядину – Людку тоже забывать не стоит! – воинственно сверкает глазами. – Надо отомстить. Так, чтобы запомнила. Завистливая она! Своего мужика нет, ребенка одна воспитывает – по всем признакам – хищница! Недотраханная! Перед любым мужиком рогатку раздвинет, а перед таким, как Декабрин, сам бог велел раком загнуться! Как только мы ее гадкие промыслы проглядели! А еще, заметь… Она тебе постоянно советовала, как одеваться, как вести себя, как начать заниматься с ребенком совместно, как записаться на тысячу секций… Чтобы насовсем от мужа отдалить тебя, выдать скучной, а сама в это время рядом терлась! Тварь, каких поискать! Лучок у тебя найдется зеленый?
Мне уже от выпитого коньяка тепло-тепло, но только в районе желудка. Сердце ледяной коркой покрыто. Если так подумать, мне тоскливо, мне холодно, мне больно и страшно. Хочется на ручки к своему Гошику – жесткому, иногда озабоченному, но такому родному и здоровенному мужику, который всегда мог меня утешить и поднять настроение. Хочу его любви, хочу секса – напористого, жесткого, спонтанного, опасного, иногда чуточку грязного… Хочу его, и все!
Хоть знаю, что он мне изменил, но чувства так быстро не выветриваются. Страсть не испаряется за секунду.
Выходит, что во мне и любовь, и страсть еще живы, а у него уже мало что осталось.
Так хочется к нему, хоть вой…
Пальцы тянутся к телефону.
Если открыть нашу переписку, можно много чего узнать и покраснеть до самой макушки от некоторых откровений.
Если бы не эта измена, я бы написала ему: «Думаю о тебе. Скучаю».
Он бы ответил что-то вроде: «А поконкретнее? Трахаться хочешь?»
Можно было бы ничего не ответить, просто прислать фото трусиков, спущенных до колен, и Гоша бы прилетел, самое большое, через полчаса, готовый оттрахать хорошенько.
Или, если мне чего-то хотелось, особенно во время беременности Мироном, стоило только написать ему: «Хочу…», и он это привозил. Сам. Или отправлял курьером, если был в разъездах.
Так зудит внутри…
Что, если написать?
– Ты чего делаешь?! – хлопает меня по руке Ритка.
– А чего?
– Ничего. По лицу вижу, что ты хочешь написать этому пиздюку, блядуну и предателю! Не смей…
– А что, если проверить? Просто проверить.
– После рюмашки развезло, да? Мужика захотелось?
– Я просто проверить хочу. Степень его… Эмоциональной привязанности ко мне.
Ритка задумчиво жует стебель зеленого лука, потом машет серьезно.
– Ну что ж. Давай. Но ради чистоты эксперимента я буду наблюдателем. Пиши!
Телефон заплясал в руках.
– Что же ему написать?! Боже… Скучаю?
– Как-то не то… Надо показать! Что ты не тряпка! Нефиг ноги вытирать! Надо дать понять, что чувства вроде бы еще есть, однако на стадии издыхания, – вдохновенно сочиняет Ритка. – Про предательство не забудь!
Я держу палец над экраном.
– Значит, нефиг об меня ноги вытирать. Я тебя еще хочу, но уже не так, чтобы очень. Верность – важнее всего! Если ее нет, то и говорить не о чем… – повторяю, чтобы не забыть.
– И вообще, мужиков хватает! – буркает Ритка.
– И вообще, мужиков хватает. Не ты один с членом в трусах! – подхватываю я, проговариваю вслух, чтобы понять, как звучит.
Вздыхаю. Все не то!
Откладываю телефон.
– Что, передумала?
– Передумала. Не буду ничего писать! Он там в сауне с пацанами зависает…
– Или с Людкой. У блядюшки телефон до сих пор недоступен, а дома ее нет, я проверила!
– Или с Людкой. Нет, я все же ему напишу! – снова наполняюсь решимостью, взяв в руки телефон. – Ой…
– Что такое?!
– Я Гоше голосовое записала, – лепечу, смотря на значок отправленного голосового сообщения.
Еще и прочитанного!
– Когда успела?! Что ты там записала?
Наверное, пока думала, что сказать, сама не заметила, как палец скользнул вверх, на запись.
Ставлю на воспроизведение, слушаю свой голос, он кажется мне чужим немного!
«Нефиг об меня ноги вытирать. Я тебя еще хочу, но уже не так, чтобы очень. Верность – важнее всего! Если ее нет, то и говорить не о чем… – пауза. – И вообще, мужиков хватает! Не ты один с членом в трусах!»
– И он уже послушал! Записывает ответное… Нет, не записывает… Снова записывает.
Пять минут примерно я наблюдаю, как то появляется, то исчезает значок аудиозаписи. В итоге Гоша присылает короткое текстовое сообщение из двух символов: «Ок».
– Ок?! Что за нафиг? Ок… Ну и пошел ты! – выпаливаю в сердцах. – Ок, значит, ок.
– Мамань, тебе тем самым дали добро на блядки.
– Вот что ты меня передразниваешь?! Манюней Гоша меня называет, а не маманей!
– Тьфу. Пусть избавляется. Другую Манюню поищет, а эта рыжая красотка… – Ритка опрокидывает в себе еще стопарик и взвизгивает, поморщившись счастливо. – Эта рыжая красотка прямо сейчас вспомнит, что такое каблуки, и отправится на поиски новой любви!
Глава 3
Мартина
Я не хотела надевать каблуки, потому что ноги в конце дня ныли.
Я не хотела и отправляться на поиски новой любви, не избавившись от старой, что сидела занозой в сердце.
Но для профилактики – пошла. Еще бы я не пошла, после трех дополнительных стопок коньяка!
Во мне после выпитого обида растворилась в крови и в решимости все исправить, а то, что исправлению не поддается, – сломать. Основательно!
Так что… Я решительно раскрыла дверцы гардероба и надела платье, которое Людмила мне советовала не покупать!
Шлюшеское, говорила она.
Муж тоже его как на мне во время домашней примерки увидел, так озверел!
Сначала озверел в хорошем смысле этого слова, секс у нас был просто бомбический, а потом он сыто меня поцеловал и запретил надевать это откровенное платье. Еще выкинуть посоветовал.
Я мужа не ослушалась. Выкинула.
Выкинула платье с основной полки на верхнюю дополнительную.
Красивое белое платье, наискосок, одно плечо открыто целиком, на втором – гордые воланы.
Короткое.
В таком, если присядешь, попа будет прохлаждаться на том, на чем присела.
В общем, в здравом и трезвом уме я бы такое платье в люди без сопровождения Декабрина ни за что бы не надела.
Но после коньяка я с чего-то решила, что это платье – самое то!
– И помаду – красную! – посоветовала подруга.
Я накрасилась.
Посмотрела на себя в зеркало:
– Ну ты и выпендрилась, Мартина! – сказала своему отражению.
При виде меня подруга завизжала довольно:
– Украдут! Гарантирую, что тебя сегодня украдут! Так тебе, Гоша, и надо! Пусть крадут… Счастье не ценил. Все. Поезд ушел!
