Родион Александрович Вишняков "Муравьи на сахаре"

И жизни правили законы.

Мечи и стрелы сотни лет

Вокруг алтарь чертили битвы,

Где каждый знал – пощады нет,

Но на крови читал молитвы…

– Заткнись, Серег! У меня уши сейчас кровоточить начнут!

– Ты прав, пою я не очень. Но все это можно развить. Есть школа ритма. Я тебя слышу, а стало быть, у меня есть слух. Я говорю тебе об этом, и, стало быть, у меня есть голос. Они пока непригодны для музыкального поприща, но если задаться целью… Ведь что такое талант? Это пять, ну, или десять процентов природных данных. И девяносто – упорных занятий. Просто те, кому от природы дано петь, добьются высот в этом деле чуть раньше, чем просто трудолюбивые люди. Только и всего. Хотя пример не очень удачный, согласен. Есть еще такое понятие, как природный окрас или тембр. Вот он или есть, или его нет. И ничего тут уже не поделаешь. Так же, как и со всем этим надвигающимся техническим прогрессом. Я против него, и я за него. Потому, что так будет лучше для всех, кто придет потом. Это мы с тобой безнадежные романтики, и цена нашей любви к звездам – вся наша жизнь. – Сергей немного подумал, а затем повторил: – Я против, и я за. Вот такой душевный парадокс, если хочешь. Страдаю и мучаюсь. – Днепровский включил громкую связь. – Десятиминутная готовность до посадки! – Затем, помолчав, добавил: – Технический прогресс даже на моем коротком веку спас, как минимум, одну жизнь. Помнишь нашего преподавателя Ивана Алексеевича? Если бы не новые двигатели, поставленные на «Разведчиков», вряд ли спасатели успели бы к гибнущему «Фениксу» за трое суток. А ведь именно они, двигатели эти, и были рабочими прототипами «надсветовых», на которых мы летаем сейчас… Подходим к стратосфере планеты. Начало спуска через шесть минут.

– Да, – кивнул Вова, – колесо прогресса неумолимо перемалывает безнадежных романтиков вроде нас с тобой. Когда вы с Коренковым у Ильи были?

– Год назад.

– И смотри, сколько за этот год всего произошло! Человечество, наконец, смогло приступить к колонизации новых планет. Сияющую хотя бы взять. Это же уникальнейший курорт! Или вот развитие системы управления. Мы с тобой спокойно разговариваем, в том время как ты сажаешь корабль. Все равно что на Земле планер водить.

– Это сейчас, пока мы орбиту пересекаем. Как только войдем в плотные слои, начнется болтанка.

– Если, конечно, тут есть атмосфера, – уточнил Вова.

– Есть. – Днепровский показал на боковую панель. На сенсорном дисплее высвечивались столбиком известные или предполагаемые показатели GJ273b. – Возможно, не такая, как у нас, но есть.

– Насчет Ильи… – Травин задумался. – Как считаешь, он захочет опять летать?

– Ну, а почему нет? – удивился Днепровский. – Еще годик – и он полностью восстановится. А зная его, можно не сомневаться в том, что он быстро вернет все свои навыки и качества. Все же осталось внутри. Организм все помнит. А вспоминать всегда легче, чем учиться заново.

– Ты немного не понял. – Вова покачал головой. – Ты говоришь о том, что он сможет. А я о том, захочет ли. Мне кажется, авария и известие о «Гиперионе» убило в нем все желание. Вспомни, он же так рвался к звездам именно потому, что хотел найти отца. А сейчас что?.. И полет этот. Ведь сейчас мы подлетаем к планете, с которой был принят сигнал «Гипериона». А Илюха снова не с нами.

– С нами нет еще Димки и Кирюхи, раз уж на то пошло. Зато ты теперь не просиживаешь штаны в своей школе, а летаешь. Пусть и в качестве второго пилота и полевого инструктора стажеров.

– Все правильно. Чем скорее начнется обучение в реальных условиях, тем лучше. Тут в министерстве правы, как никогда.

– Правы. И насчет этого полета мы правы. Если бы не ты и не я, он достался бы группе Шнайдера. А вот это было бы совсем неправильно.

– Интересно, а где сейчас Махов Димка?

– Летает где-то, – пожал плечами Днепровский. – А что?

– Сон приснился.

– Рассказывай. – В голосе и взгляде капитана промелькнуло любопытство. В следующую секунду целый ряд информационных экранов вспыхнул строчками отчета внешних датчиков и систем сканирования. Днепровский переменился в лице. Теперь он был максимально сосредоточенным и даже злым, словно готовился со всей решимостью ответить на встречный вызов. – Экипажу внимание! Идем на посадку! Вова! Отключение основных питательных элементов!

– Есть отключение!

– Подача охлаждающих элементов!

– Есть подача!

Корабль заметно снизил скорость. Его качнуло. Показатели внешних термодатчиков вспыхнули ярко-красным цветом. Искусственный интеллект немедленно отозвался на это голосовым оповещением. В бок вновь ударил порыв сильнейшего ветра.

– Выдвинуть сетку! Обратный отсчет снижения температуры!

– Сетка ушла! Шесть семьсот! Шесть сто! Пять восемьсот!

– Включаем маневренные!

– Пять ровно!

– Переход на маневренные. Заслон на первую позицию!

– Принято! – Травин быстро и четко выполнял требования командира.

– Шесть! Пять! Четыре! Три!

Корабль еще раз качнуло, его хвостовую часть повело в сторону. Днепровский всем телом навалился на штурвал.

– Вовка! Тащи!

Травин вцепился в дублирующий штурвал. Корабль встал ровно, и в следующую секунду раздался ощутимый, но, тем не менее, мягкий удар. В отсеке воцарилась тишина. Владимир отпустил штурвал и посмотрел на Днепровского. Тот откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Медленно выдохнул.

– Контакт. – Его лицо озарила довольная улыбка. – Чуть не перевернулись в последний момент. – Он засмеялся. – Вот было бы обидно!

Глава шестая. Все еще Новая

Мотор ревел ровно и тихо. Универсальный пустынник класса «Геккон» легко нес в себе экипаж из двух человек. Сидевший за рулем управления Травин бросил взгляд на отметку километража и вышел на связь.

– База, я «Геккон». Двигаюсь согласно установленному маршруту, без происшествий. Прошел отметку в пятьдесят километров. Подхожу к цепи скалистых образований.

– Понял тебя. – Голос Днепровского звучал на удивление четко, несмотря на пройденное пустынником расстояние от точки посадки. – Топографию фиксировать не забываете?

– Мейлин все снимает. По приезду отправим сразу весь пакет информации на обработку картографическому приложению. Я уже хочу назвать пару мест в честь моих близких и знакомых.

– Ладно, – усмехнулся Сергей, – не отвлекайся там. Следующий выход на связь по графику. Если ничего не случится.

Травин разорвал связь и бросил быстрый взгляд в сторону соседнего кресла. Мейлин Тан уже не вертела головой, как заправский совенок. Первое впечатление ушло, и сейчас девушка была занята тем, что тщательным образом записывала целый ряд параметров для будущей трехмерной карты местности.

Двухместную кабину под прозрачным колпаком пересекла тень. Пустынник пронесся между двумя скалистыми образованиями, торчащими из пористой земли наподобие кривых зубов какого-то гигантского существа. За ними, словно обозначая границу, то здесь то там выглядывали такие же каменистые отростки. Владимир сбавил скорость.

Всего час, а впервые ступивший на эту планету человек уже чувствует себя здесь хозяином. Уже почти привык к окружающей обстановке. Прошли первые минуты эйфории, осталось только чувство радости и жажда новых открытий.

Будет ли он на второй планете так же радоваться? Будет ли так же ликовать все его нутро от неописуемых эмоций, когда с открывшейся дверью корабля перед ним откроется целый мир?

Час назад система гидравлических замков выходного люка издала тихое шипение, индикатор моргнул с зеленого на красный. Мимо ушей с шумом пронесся врывающийся в камеру дезактивации воздух. Внутреннее освещение погасло, и дверь с тихим шорохом ушла в сторону.

В лицо, защищенное обзорным стеклом шлемосферы, ударили лучи ярко-красной звезды. Местное солнце висело у линии горизонта, пульсируя матово-красным свечением. К площадке, на которую смог сесть корабль, тянулись длинные фиолетовые тени разрозненных скалистых возвышений. Нестихающий поток ветра нес с собой мелкие песчинки. Они едва слышно бились о шлем, оседали тончайшим слоем на полу камеры и на обзорном стекле шлемосферы.

– У меня слов нет. – Днепровский медленно вышел наружу по опущенной аппарели, не переставая смотреть на заходящую звезду. – Просто не укладывается все это в голове. Все то, что я вижу!

Капитан вывел на внутреннюю поверхность лицевого щитка шлемосферы данные скринингового теста. Слишком мало кислорода в атмосфере. Слишком много металла и радиации. Сероводородные и азотистые соединения в большом количестве. Жаль. Так хотелось, сняв шлем, вздохнуть полной грудью воздух нового мира, рожденного в огне вспышки, как и Земля, миллиарды лет назад, но вскормленного теплом чужой звезды.

Как протекает тут неведомая человеку история? В какую сторону от появления первых примитивных одноклеточных организмов ушла неудержимая и бесконечная эволюция? Как выглядят те, чей сигнал дошел до «Гипериона»?

– Далековато сели. – Травин перевел связь на общую частоту. – Судя по предварительным координатам точки выхода, сигнал должен располагаться восточнее. – Вытянутая рука указывала в сторону цепи скалистых возвышений. – Примерно в ста километрах отсюда.

– Трудно сажать корабль в неизвестной атмосфере только по одной точке наведения, – заметил Днепровский. – Причем, неактивной. Надо установить сигнальные маяки, тогда вопрос с посадкой будет решаться проще и быстрее.

– Да, – кивнул Травин. – Но не здесь.

– Конечно, не здесь. Я уже отметил это место на карте, как потенциально непригодное. Надо будет понаблюдать за ним. Сдается мне, именно здесь у нас место постоянного ветра. Какой-то точечный неугомонный циклон… или как там это называется?

– Что будем делать дальше? – Травин посмотрел на Тан и Климушкина, спускавшихся по аппарели. Затем перевел взгляд на капитана.

– Обстановку считаю благоприятной для дальнейшей разведки. Думаю, имеет смысл взять наш пустынник и отправиться в сторону точки сигнала. Если там кому-то нужна помощь, то дать оценку на месте и действовать по обстоятельствам. Но без героизма. Трезво оценивай свои возможности, а то знаю я тебя. Засиделся в своей школе. Если что не так, возвращайся обратно. – Капитан бросил взгляд в сторону висевшего на горизонте солнца. – Утром свяжемся с орбитальной станцией. Пусть решают они.

– База, я «Геккон». – Травин перевел таймер сигнала оповещения на следующие пятнадцать минут. – Двигаюсь согласно установленному маршруту, без происшествий. Подхожу к отметке в девяносто километров. За цепью скалистых возвышений на всем протяжении до горизонта точно такие же выступы. Данное направление для посадки корабля считаю неприемлемым. Через три минуты планирую вступить в контакт с источником сигнала. Доложу по обстановке.

– Принял. – Дежуривший у приемника Днепровский ответил незамедлительно. – Осторожнее там.

– Да все нормально будет. – Вова отключил связь и снова повернулся к Мейлин. Девушка уже не снимала окружающую местность. Она смотрела на Владимира, и в ее взгляде Травину показалась мелькнувшая тень тревоги и страха. Чего это она? Хотя не важно.

Вова взглянул на ориентировочно выведенную карту местности. Точка сигнала располагалась прямо по курсу и стремительно приближалась. До нее оставалось менее минуты езды в заданном темпе.

Травин вывел на обзорное стекло шлемосферы режим изменения дальности и задумчиво хмыкнул. Впереди ничего не было. Если что-то испускающее сигнал находилось впереди, его уже должно было быть видно. Однако местность была пустой. Ничего хотя бы отдаленно напоминающего антенну, радиомаяк, военную базу или хижину сумасшедшего радиолюбителя. Вообще ничего.

«Геккон» начал тормозить. Владимир решил не доезжать до отметки с десяток метров. Он остановил пустынник, выключил двигатель и стал надевать на голову шлем от тяжелого скафандра. Пальцы никак не хотели выполнять отработанную последовательность действий: стыковочные элементы снова и снова уходили мимо пазов. Наконец Травин справился с задачей. Внутренняя автоматика шлема подтвердила правильность стыка, после чего блок жизнеобеспечения сообщил о начале подачи дыхательной смеси и подключении системы контроля ее состава. Перчатки удалось надеть намного быстрее.

Вова посмотрел на уже готовую к выходу Мейлин. И вновь ему показалось, что в темных глазах девушки надежно засела тревога. Впрочем, какая разница? Она боится встречи с чем-то неведомым и необъяснимым, внушающим страх, но все это глупости и предрассудки! Он рядом с ней и никому не даст стажера в обиду.

Прозрачный купол откинулся вверх. Травин быстрым движением перепрыгнул через невысокий борт и решительно направился в сторону точки сигнала. Тан последовала за ним. Пройдя с десяток шагов, Вова обернулся, убедился, что Мейлин следует за ним, и двинулся дальше. Девушка старалась держаться на почтительном расстоянии и остановилась, когда увидела, что Травин замер впереди, глядя себе под ноги.

– Что случилось? – Она вышла в эфир.

– Я нашел источник сигнала.

– Правда?

– Ну, мне, во всяком случае, так кажется.

Девушка осторожно подошла к Травину. Опустила голову, посмотрела туда же, куда и он, и…

Сердце стукнуло в груди с такой силой, что на мгновение сбило ей дыхание. Мейлин открыла рот в беззвучном вздохе удивления. Внизу, вмурованная в губчатую каменную поверхность, тускло поблескивала квадратная плита. Вне всякого сомнения, являющаяся ни чем иным, как продуктом цивилизации.

– Эта плита – источник сигнала? – оторопело спросила Мейлин.

– Нет, – покачал головой Травин. – Источник сигнала вон там. – Он указал рукой вправо. Там виднелось какое-то непонятное устройство, торчащее из поверхности и напоминавшее небольшую коробочку. – А это, – Владимир кивнул в сторону плиты, – вход к источнику сигнала. Но как он открывается, я ума не приложу. И открывается ли он вообще? Внешне нет никаких… – Он замялся, видимо, подбирая слова. – Нет ничего! Если там, внизу есть хоть что-то, помимо механического передатчика, то где вход? Где воздухозаборник, в конце концов?

– Может быть, мы всего этого просто не видим? – предположила Мейлин.

– Сейчас проверим. Отойди!

Травин выхватил стандартный излучатель плазмы, являвшийся табельным оружием, прицелился и нажал на кнопку. Из ствола вырвался сгусток пульсирующей фиолетовой энергии. Раскаленная до многих тысяч градусов плазма ударила в каменную поверхность, зона поражения вспыхнула маленьким солнцем, при возгорании которого лицевые щитки шлемов мгновенно понизили прозрачность стекла. Еще секунду в огненном шаре все кипело и плавилось. Затем остаток энергии, растворяясь, ушел в атмосферу, оставив после себя кратер с оплавленными краями.

– Вижу плиту и часть входного люка! – приглядевшись, доложила Мейлин. – Это какой-то вход в бункер! Давайте еще раз!

Второй разряд плазмы ударил чуть правее. После того, как вспышка погасла, стал виден снятый верхний слой плиты и зияющее в нем черное отверстие входа. Запирающий его люк вместе с камнями и частью плиты просто-напросто испарился, не выдержав воздействия энергии, прирученной Человеком Разумным.

– Хорошо, что камни сплавились между собой. – Владимир подошел к открывшемуся входу, осторожно заглядывая внутрь. – А то сейчас их насыпало бы внутрь.

Он включил нашлемный фонарь и, неуклюже опустившись в скафандре на колени, начал изучать внутренности прохода.

– Спуститься можно, – сразу же заявил он. – Тоннель прямой. Мне даже кажется, я могу дно разглядеть.

Но точно не уверен. Тут в стене есть металлические скобы, можно спускаться по ним. Но я для страховки использовал бы наши тросы. С такой высоты мы, если упадем, не расшибемся. Защита хорошая. Но вот за стекло шлема я опасаюсь. Да и выбираться назад будет проблема. А до корабля дозваться получится или нет, не известно. Вдруг связь внизу брать не будет?

Из поясных блоков были извлечены короткие самострелы с вмонтированными в специальные дротики титановыми тросами. Коротко щелкнули пиропатроны. Дротики, легко пробив оплавленную поверхность плиты, ушли в ее глубину, надежно цепляясь выдвинувшимися из боковых пазов распорками.

Мейлин подергала для проверки трос. Конструкция держала прочно.

– Поехали! – весело воскликнула она.

Травин первым перелез через край проема и поставил ногу на одну из первых скоб. В следующую секунду раздался лязг и выскочившая из стены опора полетела в темноту, увлекая за собой нижние скобы. Тоннель наполнился дробью ударов, отражающихся эхом от стен прохода.

– Что я и говорил, – резюмировал Вова, повисший в воздухе на титановом тросе.

Он нажал кнопку на поясном блоке и, выпуская трос, начал плавно спускаться на дно. Тан последовала за ним.

Тоннель оказался гораздо глубже, чем это казалось наверху. Смотрящая вниз девушка видела, как под ней зажегся свет нашлемного фонаря Владимира. Она завертела головой по сторонам.

Стены тоннеля были во многих местах изъедены глубокими трещинами, из которых порой выпадали маленькие камушки, со звонким стуком отлетая от поверхности скафандра и срываясь в темноту.

– Осторожнее тут внизу! – Травин, по-видимому, уже добрался до дна тоннеля. – Не наступи!

– На что? – удивилась Мейлин.

Она посмотрела вниз, но, кроме слепящего света фонаря Владимира, толком ничего не разглядела. Наконец ее ноги коснулись твердой поверхности.

– На что мне не наступать? – повторила она свой вопрос.

– На него. – Травин указал рукой вниз.