Тата Кит "КаМаЗ и Ч.М.О."

– Элла невероятная! – восхищение и ментальные лобызания в Витиных интонациях заставили меня почувствовать тошноту. – Знаешь, мне кажется, я её всю жизнь ждал.

– Я очень рада за вас, – смогла я выдавить гораздо больше, чем одно слово и совсем не то, что крутилось в моей голове и грозилось сорваться с кончика языка. – А мне ты об этом зачем говоришь и в такой обстановке? Мог бы и смс написать, у меня, вообще-то, тоже дела есть, – сопела я обиженно, мечтая как можно скорее оказаться дома и вдоволь нарыдаться в подушку.

– Я соскучился по тебе. Давно не виделись. Как дела? Как школа? Нравится?

– Очень, – выронила я едва слышно. Дрожащей рукой поправила очки, глубоко вдохнула и даже снова смогла натянуть улыбку, от которой, правда, самой было тошно.

Неужели я настолько хорошо играла роль подруги, что он поверил в то, что спустя шесть лет серьёзных отношений мы можем быть с ним просто друзьями? А любовь-то, которая у меня всё ещё к нему есть, куда я должна запихнуть? В задницу его Элле?

– А какие у тебя дела, кстати? – поинтересовался Витя. – С кем-то встречаешься?

– С мужчиной. У меня свидание, – врала я и даже не думала краснеть. Разве что от злости и ревности.

– Надо же! – удивился Витя. – Я думал, ты еще долго никого не найдешь после меня.

– А я вот нашла, – развела я руками и даже нашла в себе силы для того, чтобы посмеяться.

– И кто он? Я его знаю?

– Костров, – выпалила я первое, что пришло в голову. Вдруг, Витя захочет побить его. Или Костров Витю. Маловероятно, конечно, но мне был бы приятен любой расклад. – Михаил Костров. Ты его не знаешь.

– Ваш кофе, – возникла официанта и поставила перед нами напитки. – Ещё что-нибудь желаете?

– Пока нет. Я спешу, – ответил Витя и торопливо ответил на звонок. – Да, Эллечка…

Кислую мину пришлось спрятать за чашкой кофе, который приходилось глотать вместе со слезами, пока Витя нежно щебетал со своей будущей невестой. Даже хорошо, что от пара, поднимающегося от горячего кофе, запотевали очки – так хотя бы не видно, что у меня раскраснелись глаза, как при борьбе с запором.

– Слушай, Марин, – закончил Витя разговор и обратился ко мне, пряча в карман телефон и кольцо, которое могло бы быть моим и должно быть моим. – Эля попросила забрать ее с работы. Я, наверное, поеду. Сама понимаешь, почти конец декабря, холодно. Не хотел бы, чтобы она мерзла на остановке.

А я вот мерзла. И еще тащила на себе пакеты с продуктами, возвращаясь в нашу съемную квартиру после учебы и работы, где Витя меня даже у порога не встречал, так как был занят поиском себя за компьютером.

Козёл!

– Иди, конечно, – снова выдавила я улыбку. – Я всё понимаю.

– Ну, тогда пока. Жди приглашения на свадьбу.

– Угу, – кивнула я, едва шевельнув головой.

Витя козликом ускакал встречать свою Эллу, а я осталась сидеть одна за столиком в баре-ресторане и во всей красе встречать очередной раунд своего разбитого сердца. И это накануне Нового года. Отличное завершение дня и года, ничего не скажешь.

– Простите, ваш спутник ушёл и не оплатил по счёту, – материализовалась рядом со мной официантка, которая, похоже, уже давно что-то мне говорила, но я не слышала. – Вы будете платить по счёту сейчас или закажете что-то еще?

– Скажите, а у вас есть водка?

Глава 3. Михаил

– Чё такой загруженный? Опять неделька на износ? – вместо приветствия поинтересовался только что пришедший Сергеевич. Накинул свой пуховик на спинку стула и сел рядом со мной, поочередно пожав мне и Сане руки.

– Да ладно неделька, – хохотнул Саня, который уже был в курсе дела. – Его опять биологичка затрахала.

– Чё, опять вызывала в школу? – хохотнул Сергеевич. – Так может, ты её уже трахнешь сам и по-настоящему, да баба успокоиться? А-то с начала года вызывает тебя, как проститутку, по каждому чиху малого в ее кабинете.

– Ты её видел?! – глянул я на друга. – Я только рыпнусь к ней, и она мне, на хрен, глотку своими очками перережет.

– Она ещё и очкастая? – присвистнул Сергеевич. – Как всё запущенно, однако. А лет-то ей сколько? Ну, чтобы знать уровень недотраха.

– Да хрен знает, – пожал я плечами. – Что-то между двадцатью и сорокетом.

– Это как?

– Это видеть надо. Там за бараньими завитками, веснушками и очками в пол лица, вообще, хрен что определишь. По бабкиной одежде ей точно за сорок.

– Пожалуй, такое трахать не стоит, – поморщился Сергеевич.

– Я о том же.

– Готовы сделать заказ? – подошла к нам девочка-официантка, которую чуть ранее мы просили подождать, когда к нам присоединиться третий.

– Готовы, – не глядя в меню ответил Сергеевич и в приятном предвкушении почесал круглое пузо. – Значит так, красавица, нам ребрышки-гриль – три порции; жареной картошечки с грибами – три порции; сырную тарелку – обязательно, и порцию жареных крылышек. А вы, мужики, что будете?

– Будем смотреть, как твоя харя по швам треснет, – произнес Саня.

– И пиво, – добавил Сергеевич. – Неси три большие кружки светлого.

– Мне безалкогольное, – уточнил я.

– Язва, что ли, зачесалась?

– Я за рулём, да и малого надо будет у родителей забрать.

– Ясно, трезвенник, – разочаровано махнул на меня Сергеевич и снова обратил всё свое внимание на официантке. – Ну, ты поняла, какая у нас тут ситуация?

– Поняла, – не отрываясь от блокнота, кивнула девчонка, успевая записывать наш заказ.

– Тогда неси. За добавкой – позовём. Только далеко не уходи, добавка нам скоро понадобится.

Где-то через полчаса нам принесли всё, что заказал Сергеевич. И это всё едва влезло на стол.

– Эх, надо было еще блюдо мясника заказать, – поджал Сергеевич губы. – Там такая нарезка, мужики…!

– У тебя сегодня точно рожа по бару разлетится, – хохотнул Саня.

– Что там по нашему маньяку? Есть что новое? – оперся Сергеевич о стол, когда понял, что вторая порция ребрышек в него пока не влезет.

– Спугнули мы его тогда хорошо. Жалко, конечно, что не успели взять, – отёр Саня рот салфеткой. – Но зато он сейчас залёг на дно. Уже почти месяц о нем ничего не слышно.

– Скоро вылезет, – предположил я. – Месяц тишины. С его предыдущими эпизодами – это для него многовато. Пора ставить наблюдение по городу и подкидывать «утку».

– Тоже об этом думал. Долго для него. Один хрен должен вылезти, но теперь будет еще осторожнее, что усложняет нам его поимку, – включился Сергеевич в наш разговор. – Только «утку», Камаз, нужно такую, чтобы по ней не было видно, что она мент.

– Где ты найдешь гражданскую, которая добровольно пойдет наживкой для маньяка? – спросил я скептически.

– Да любую бери. Хоть из бара этого. Кидай в парк и не говори зачем.

– Ага, вон ту, например, – усмехнулся Саня и кивнул в сторону барной стойки, на которую взбиралась какая-то пьяная вусмерть баба с микрофоном в руке.

– Она в мясо. Какая из нее, на хрен, наживка? – поморщился я.

– Чем тебе мясо – не наживка? – заржал Сергеевич.

В одно мгновение у всех посетителей бара чуть не лопнули барабанные перепонки, когда баба на стойке запела во всю плаксивую глотку:

– Я так привыкла жить одним тобой…

– Ох-йо! – смачно шлепнул себя Сергеевич по лицу. – Разведенка, походу. Это надолго.

К концу куплета, когда я начал жалеть о том, что не прихватил с собой табельное, чтобы шмальнуть по живой мишени, в этой «разведенке» я неожиданно для самого себя узнал биологичку своего сына.

Она и здесь меня достала…

Зажав зубами зубочистку, старался смотреть куда угодно, только не туда, где на барной стойке под улюлюкание не менее пьяных мужиков танцевала и пела биологичка моего сына.

– Во даёт! – хохотнул Сергеевич, что невольно заставило меня глянуть в сторону бара, где шальная императрица Олеговна каблуком в лоб оттолкнула очередного типа, желающего поймать ее за коленки. – А говорят, что пьяная баба своей… красе не хозяйка. Смотри, как отбивается.

Странно, что у нее, вообще, есть силы на то, чтобы отбиваться. Она микрофон-то держала едва-едва, но каким-то образом смогла оттолкнуть от себя сального борова.

– А ты что, Камаз, злой такой? Бывшая? – мотнул Саня головой в сторону бара.

– Это та биологичка, – ответил я и, пока мужики присвистывали и ржали одновременно, я языком перекатил зубочистку из одного угла губ в другой.

– Так и хер ли ты сидишь?! – возмутился Сергеевич. – Включай камеру, снимай компромат. Еще раз вызовет тебя, ты ей видос под нос, и твой Тёмка сразу нормальным пацаном для нее станет.

– Делать мне больше нехер, – фыркнул я, дёрнув плечами, и снова отвернулся к окну.

Когда-то же эта песня должна кончиться, нет?

– А что ты говорил, что ей между двадцатью и сорокетом? – спросил Саня. – Нормальная она. Вроде. Ну, больше тридцати точно не дашь. Смотри, какие ножки. В чулках еще, походу…

Нервно размял шею, не желая, слушать, знать или видеть хоть что-то связанное с любой учительницей моего сына, а особенно с биологичкой, безбожно вытрахавшей все мои нервы за неполные четыре месяца.

– Камаз, не хочешь снимать компромат на училку, так хоть с барки ее сними. А-то на ее зеленое платье мужики уже столько своих шаров повесили, что как бы ей потом лечиться от чего не пришлось, – подначивал меня Сергеевич.

Снова посмотрел в сторону поющей училки. Один из почитателей её «таланта» тоже просёк, что на ней чулки и достаточно активно пытался влезть рукой в разрез платья тысячерублевой купюрой.

– Может, у нее так каждый вечер пятницы проходит? Нахрена я-то туда полезу?

– Не хочешь сам лезть, скажи бармену, чтобы смахнул ее как крошку со стола. Ну, дура же пьяная. Да и видно по ней, что не злоупотребляет она алкашкой. Сейчас натворит или вляпается куда по-пьяни, – размышлял вслух Сергеевич. – Ладно. Сам её стащу, – решительно встал друг.

– Сиди, – положил я ему руку на плечо и посадил обратно на стул.

Вышел из-за стола и прямой наводкой направился к стойке, где училка отпихивала очередного «ухажера», подошедшего к ней слишком близко.

Песня закончилась, но Марина Олеговна не спешила спрыгивать с барки или отдавать микрофон кому-то еще. Похоже, я попал на сольный концерт вянущих ушей, что щедро раздавала биологичка моего сына.

– Иди ко мне, красавица! У нас еще осталось выпить и закусить! – тянуло к ней лапы пузо в свитере.

– Я не закусываю, – весьма уверенно и даже высокомерно заявила училка, поправив очки на переносице. Осоловелым взглядом прошлась по толпе своих «фанатов», в которой теперь, какого-то хрена, стоял я, и застопорилась, когда, очевидно, мое лицо показалось ей знакомым.

– О! – выронила она смачно в микрофон вместе с отрыжкой и указала на меня пальцем. – Поцелуйский! По-це… по-ли-це… Полицейский! И что вам от меня нужно, м? Приехали поглумиться? Шутки свои дурацкие пошутить?…

– Это ваша девушка? – спросил меня между делом бармен, пока училка от пения перешла к стендапу.

– Это? – дернул я скептически бровями, мазнув взглядом по зеленому платью и торчащим из выреза деньгам. – Сплюнь.

– Просто она всё еще не оплатила по счёту. Сумка и паспорт её тогда останутся у нас до момента оплаты…

– Сколько там? – достал я карту, уже откровенно психую, так как бармен привлек слишком много внимания посетителей ко мне.

– Вот, – вдруг над головой разлетелись купюры, что Марина Олеговна вытащила из-за оторочки чулок и щедро посыпала им бармена. – За себя я могу заплатить сама.

Гордая и неприступная Олеговна грациозно шагнула прочь от меня и промахнулась ногой мимо стойки, начиная падать.

Пришлось ловить, а потом отдирать ее от стойки, когда она снова попыталась на нее забраться.

– Откуда только столько сил берется? – ворчал я, обхватив ее талия, пока, как дедка за репку пытался стащить ее с личной сцены.

Тощая такая и резвая, что Смерть с косой на ее фоне – упитанная монашка.

– Я еще не всё сказала этим людям! – кричала Олеговна, пока я запаковывал ее в ее же пальто. – Думаете, раз вы запугали всю школу, то эти люди тоже вас испугаются? – пыталась она поймать мой взгляд, пока ее глаза были в абсолютном расфокусе за толщей линз. – А вот и нет! Я всё им про вас расскажу! Оборотень!

– Здесь не хватает, – перекричал музыку бармен, который собрал и пересчитал купюры.

Сколько же ты выжрала, Олеговна? И куда всё это в тебя, блять, поместилось?

Стиснув зубы так, что случайно перекусил зубочистку, о которой уже и забыл, я перехватил брыкающуюся училку одной рукой, а второй приложил карту к протянутому мне терминалу.

– Спасибо! – крикнул бармен и отдал мне сумочку и паспорт Марины Олеговны, которая опасно приблизила свое лицо к моему, открыла и зубами перехватила половинку зубочистки.

– Куда, блять?! – рявкнул я в сердцах, и, как у пса, который на улице тянет в пасть всякую дрянь, вырвал из ее рта зубочистку, швырнув ее в сторону. – Подавишься, дура.

– Сами дурак! – надула та обидчиво губки и встала ровно, что позволило мне одеть ее в пальто.

Пришлось оставить ее на месте, чтобы вернуться к столику с моими парнями и забрать куртку. Сумку и паспорт я ей не оставил.