Существо резко выдернуло конечности из тела, подбросив свою жертву над землёй. Руслан упал и какое-то время ещё пытался ползти с неразборчивым стоном, но существо сильно ударило его ногой.
– Руслан, – но из горла выходило лишь шипение, – ты, тварь, не трогай его…
Существо склонилось над уже почти не двигающимся телом, словно наблюдая, как кровь пропитывает песок. Тронуло его ногой, грубо, как кусок мяса. И, словно сомневаясь, уходить ли, отступило на два шага назад. Наконец, резко срываясь с места, оно унеслось прочь.
* * *
Триггер идёт – почему-то совсем легко, удерживая тяжеленный табельный автомат Мирового Правительства, как пушинку. Олег шагает рядом, они пробираются через какие-то завалы. Вокруг – ничего, лишь руины и камни. Где-то громыхают взрывы, далеко-далеко свистят пули. Триггеру – легко и совсем не больно. Вот только какое-то смутное чувство тревоги давит в груди.
– Скоро привал, – говорит Олег, слегка поворачивая голову, – сможем отдохнуть. Держишься?
– Держусь, – Триггер старается говорить как можно бодрее.
– Ну, вот и правильно… Только знаешь что? – Олег замедляет шаг и поворачивается к нему, – что-то нечисто с тобой, приятель.
Глаза его недобро сужаются.
– Сдаётся мне, ты, дружок, предатель, а?
У Триггера холодеет в груди. Он тянет руку ко лбу, чтобы вытереть проступивший пот. В руке – уже не автомат. В руке – перепачканный кровью плакат с лицом Дорожного.
– Эй, революционер, – из-за завалов выходит Ашкельдин с дружелюбной улыбкой и ведёт за собой всех: Джефа, Шульца, Боба, Линду.
– Ну, выбирай, предатель, как тебя убивать будем, – легко, в своей обычной манере, говорит Сергей.
– Нет, не надо, я умоляю, – бормочет Триггер, и на его груди расплывается кровавое пятно, – я не виноват, я просто пообещал родителям, что…
– Я очень люблю тебя, – качает головой Линда, глядя ему прямо в глаза, – лживая мразь!
И она стреляет в него в упор.
* * *
Сквозь пелену бреда и видений Триггер пришёл в сознание.
– Тихо! Лежи спокойно!
– Как больно, – простонал Триггер, пытаясь раскрыть слипшиеся веки, – болит…
– Ну, ещё бы, – над ним склонился потасканного вида мужчина в белом халате с нашивкой Сопротивления, – такое ранение, да ещё и так близко от сердца прошло! Не каждый вытянет, скажу я тебе. Тебе невероятно повезло, дружище.
Разъезжающимся взглядом Триггер оглядел свою грудь, которую терзала тягучая, давящая боль. Он был перевязан, на бинтах проступала кровь. На руках виднелись бесчисленные следы недавних уколов. Каждый стук сердца отдавал болью. Он – в старом гараже.
«Я жив… Вашу мать… Жив… Я обещал родителям… И я сдержал слово. Я сдержал слово, уроды! Жрите, сволочи! Ещё поживу, поживу, всем назло… Я ещё вас всех…». Мысли путались, голова кружилась так, что он откинулся на спинку старого автомобильного кресла, в котором лежал.
– Ты дыши ровнее, – посоветовал повстанец, – тебе сейчас нельзя много двигаться. Тебе, по-хорошему, отлежаться бы ещё недельку. Ну, а если серьёзно, то…
Не слушая, Триггер со стоном поднялся и соскочил на пол. На полу валялись тряпки, и он схватил первую попавшуюся промасленную фуфайку, накинув её на плечи. Его сердце билось всё сильнее. Он задыхался.
– Э, э! Ты куда собрался?! Ты не слышал меня что ли, – подскочил медик.
– Мне нужно на воздух, – пробормотал Триггер, – дышать…
И он, шатаясь, бросился к выходу, опрокинув по пути какую-то тележку с инструментами.
– Тебе ещё оправиться надо! Я что, зря тебя лечил? – Лэнс досадливо махнул рукой, сплёвывая на пол, – а, ну его… Пусть делает что хочет. Говорили мне, что он немного с приветом, да…
Триггер выбежал на улицу и замер, щурясь от солнечного света, который бил в глаза так ярко, что боль пронзала мозг. В его сознание разом ворвались десятки чувств. В нос ударили запахи машинного масла, пороха, вонь гнилых тряпок, благоухание цветов и травы. Его оглушали шум ветра, гомон бесконечных голосов – чей-то смех, весёлая брань, лязг, рёв каких-то моторов, пение, звон бутылок, карканье вороны. Ступни больно колол острый щебень. Мелькали лица, много лиц, знакомые и не очень.
– Эй, а ты что за чудо?
– Откуда вылез, друг?
– Триггер! Очнулся, да? Поздравляю, парень!
– Эй, рад, что ты снова в строю!
– Чего встал на пути, блаженный что ли?
– Опа, Триггер выздоровел! Ну, Лэнс и кудесник, блин!
Его ноги подкосились, и он, со стоном зажимая уши, упал на колени.
– Тише, тише, мой хороший, – голос Линды был так близко.
– Линда…
– Всё хорошо, я здесь, успокойся, милый, – шептала она, обнимая его плечи. Линда говорила едва слышно, словно стеснялась своих чувств при всех.
– Ты здесь… Прости меня, – простонал Триггер, и у него потемнело в глазах от боли в груди.
– Ты такой дурак…
«Значит, она уже всё знает? Тогда – всё…».
– Дурачок ты мой, – улыбнулась Линда, – ну, зачем пошёл один? Почему не пошёл с нами? Тебя же могли убить. Почти убили… Я так волновалась за тебя, у меня чуть сердце не разорвалось, когда я увидела тебя всего в крови!
«Она не знает! Так… Так, отлично… Хорошо. Значит, ещё не всё, Триггер. Ещё не всё…».
– Прости меня, – вымученно улыбнулся он, – я за тебя тоже очень волновался. Но мне нужно было… Я увидел, как комбины незаметно обходят вокзал… Я хотел разведать.
– Я же говорю, дурак, – покачала головой девушка, – какое же всё-таки счастье, что ты успел убежать, успел на поезд.
– Я оставил тебе записку тогда… Положил её тебе в вещмешок.
– Я храню её. Я сохраню её навсегда.
– Что со мной было? Я совсем не помню…
– Тебя ранили, и ты побежал за поездом, который шёл из города. Тебя заметил Ашкельдин и помог тебе забраться. Тебя перевязали, но когда донесли сюда, уже было ясно, что ты ум… Даже боюсь говорить это слово…
– Всё в порядке, Линда, я жив, всё ведь хорошо!
– Я выпросила, чтобы тебя полечили в регенерационной капсуле Мирового Правительства, тут таких целых две штуки осталось с тех пор, как здесь базировались их солдаты. Тебя было очень трудно подключить к ней, они же не для людей, а для синтетов… Лэнс прогнал тебя по трём сеансам. Он говорил, что остался ещё один, и ты окончательно выздоровеешь.
– Да, он явно что-то не доделал, – сквозь боль усмехнулся Триггер, – спасибо тебе. Без тебя я бы погиб.
– Обещай, что больше никогда-никогда не оставишь меня, – в глазах Линды дрожали слёзы.
Он погладил её по щеке:
– Я обещаю тебе.
Слеза всё-таки сорвалась с её щеки. Но Линда смущённо провела по лицу грязной ладонью и улыбнулась:
– А теперь пойдём обратно к Лэнсу. Нам нужно долечить тебя.
И она, подхватив его под руку, с усилием повела в старый ржавый гараж.
* * *
У Олега не было мыслей. Он словно превратился в зверя, мыслящего лишь эмоциями и сиюминутными желаниями. Он чувствовал только невыносимую боль – в голове, в груди, во всём теле. Он рвался в своём капкане, рвался вперёд – к нему, глядя только на то, как его кровь течёт всё ближе и ближе. Он что-то кричал, это были даже не слова. Он уже не различал ничего перед собой.
Над телом Руслана стояло гигантское насекомое. Муравьиный лев, издавая стрёкот, словно обнюхивал тело. Нацелился, будто готовясь прыгнуть.
– Отойди от него, – прохрипел Олег, слабо дёрнувшись вперёд, – не трогай его!
Муравьиный лев не шелохнулся, ещё больше концентрируясь для прыжка. И тут же зелёная вспышка разорвала насекомое на куски. Олег слабо прищурился, его губы что-то шептали. Он отчётливо услышал до боли знакомые звуки. Хриплые, похожие на горловое пение, но странным образом складывающиеся в речь – речь нечеловеческую. Речь вортигонта.
Когда зелёные молнии опять пронзили воздух, послышалось мерзкое хлюпанье. Рядом с Русланом появился горбатый вортигонт, разминающий кисти в боевой стойке. Его тело заметно напряглось, по спине пробежали зелёные электрические разряды. Выпадом тощих трёхпалых рук вортигонт послал ветвистые молнии в сторону ещё одного подошедшего муравьиного льва.
– Джум! Джалла! Гулалаба!
Расслабившись и сгорбившись ещё сильнее, вортигонт склонился над телом Руслана:
– Воу!
Вортигонт сокрушённо покачал головой и поджал к себе третью руку. Его правую кисть охватило зелёное свечение, и он несколько раз провёл ею над Русланом.
– Руслан Авинов, – его хриплая речь плавно превратилась в осмысленную человеческую, – что же за беда приключилась?
– Друг… Помоги, – прохрипел Олег, машинально шаркая пальцами по песку.
Вортигонт поднял голову. Его большой, горящий рубиновым светом глаз упёрся в Олега.
– А, Ахатинов, – проговорил вортигонт, – ты цел, и это доставляет мне радость. Но вот Руслан Авинов попал в беду.
– Помоги…
Вортигонт замер, словно собираясь с силами. Сделав шаг к домику, пришелец выпустил из рук зелёные молнии и просто разнёс на куски провисшую бетонную плиту, не дававшую Олегу пролезть. Олег вдруг понял, что чувствуют звери, когда их освобождают из капкана. И почему они тут же бегут, бегут прочь, что есть сил. Почувствовав свободу, он, не выпуская из рук грави-пушку, судорожно пополз наружу по пропитанному кровью песку. Наконец, Олег склонился над Русланом. Вортигонт присел рядом, и его обе руки снова охватило зелёное свечение. Он ещё несколько раз провёл ими над ранами.
– Состояние Руслана Авинова очень тяжёлое…
– Он что, жив? – Олег с трудом и хрипом открывал пересохший рот.
– Да, – прохрипел вортигонт, – но его сущность угасает с каждой минутой.
Олег выпустил из рук грави-пушку.
– Он жив?! Его же… Насквозь… Ты должен что-то сделать… Пожалуйста…
– Моих сил не хватит исцелить его, – покачал головой вортигонт, – я позову на помощь соплеменников.
Вортигонт повернулся в сторону и издал громкий дребезжащий крик, многократно отразившийся эхом, от которого у Олега аж защекотало в ушах и носу. Через несколько секунд похожий звук послышался откуда-то издалека.
– Мои соплеменники ждут нас в нашем подземном укрытии, – сказал вортигонт через секунду, – надо отнести его туда.
Олег потянулся к Руслану, но трёхпалая рука остановила его.
– Мы будем поддерживать в нём жизнь, если Ахатинов согласится прокладывать нам путь.
Поборов себя, Олег кивнул и отступил на шаг. Вортигонт руками, охваченными зелёным свечением, подхватил тело Руслана.
– Тогда идём. Только умоляю, скорее. Друг…
Вортигонт, осторожно придерживая Руслана, решительно двинулся вперёд – через те самые ворота, ради которых Олег загнал сам себя в ловушку. Олег не отставал. Он до боли в суставах сжимал в руках своё оружие. Бледный, с выступающими каплями холодного пота, он смотрел только на бледнеющее лицо Руслана.
– Долго нам идти?
– Нет.
Вортигонт шёл чуть впереди, и они явно пошли в обход, куда-то за здание цеха.
– Поторопимся, Ахатинов, – прохрипел вортигонт, – в глубине шахты нас ждёт помощь.
От волнения инженер начал забегать вперёд, особенно, когда они дошли до входа в очередную шахту. Здесь всё было куда чище и цивилизованнее. Почти сразу же им попался старый, но на вид исправный механический лифт. Перед входом в него на полу лежало то, что Олег никак не мог пропустить.
«Монтировка… Совсем как та, моя… И чего у меня тяга ко всякому мусору? Привык я к ней что ли… Возьму. Каждый раз, когда теряю монтировку, начинается полоса невезения. Может быть, хоть теперь начнёт везти?».
И он повесил монтировку-гвоздодёр на пояс.
– Может, Ахатинов придумает, как вернуть лифт в рабочее состояние, – сказал вортигонт.
– Сейчас! – Олег оглянулся на спешащего за ним вортигонта и шагнул в лифт.
С диким скрежетом пол на миг ушёл из-под ног. Инженер со сдавленной руганью упал на пол кабины лифта, которая стремительно пошла вниз, словно сорвавшись с тросов. Он ещё не успел понять, что произошло, как кабина резко остановилась, достигнув дна.
Судя по всему, ему очень повезло – лифт упал, но глубина его шахты была небольшой, метров семь. Ушибы и боль – слишком малая плата за такую беспечность. Чихая от поднявшейся пыли, Олег поднялся на ноги, мысленно ругая себя за безрассудность. Которая теперь может стоить Руслану жизни.
