Стас Кондаков "От А. Дети рок-н-ролла"

Сашка схватывал всё налету, и концерт прошел, в общем-то, неплохо, мы уже не тряслись перед выходом на сцену, как раньше, хотя, конечно, до полного спокойствия было очень далеко. И как-то само собой получилось, что Сашка стал с нами играть, а мы в свою очередь стали часть бывать в его квартире. Наш новый барабанщик оказался женат на милой женщине Ольге и имел маленького сына, что не мешало ему каждый день принимать многочисленных новых друзей. Он прозвал нас «лесниками» и даже прокол ухо, но не мог отрастить волосы, всё-таки служба. А из окна его маленькой кухни почти каждый день на всю улицу гремела музыка и наши стройные распевы. Больше всего нам нравилось раскладывать на несколько голосов «Огней так много золотых на улицах Саратова», и этот суперхит мы горланили несколько раз за вечер.

Порк, одолживший нам клавиши, стал часто приезжать к нам в Радугу из Владимира, всё-таки у нас была какая никакая репетиционная база, набор инструментов и свобода изъявления. Наша дружба завертелась стремительно конечно на почве исключительно музыки. Слушали мы все одно и то же, от «Кино» до «The Cure», понимали друг друга с полуслова, и вообще жизнь только начиналась, и впереди светило солнце. Хоть в общении Порк и оставался весёлым и общительным человеком, но в душе чувствовалась его жуткая тоска и одиночество. Я тогда не знал, есть ли у него друзья, кроме нас, вообще. Знал, что живёт он один с мамой и родственников на всём белом свете больше не имеет.

Так он у нас и «прописался». Приезжал из Владимира практически каждый день и даже стал «дружить» с одной из наших подружек. Постоянно что-то играли вместе, записывали кучу его и моих песен то у нас на базе то у него дома с помощью его синтезатора, вытащив оттуда только драм машину. Жаль, что из этих записей мало что осталось. Это стало понятно тогда, когда пришла эра цифровых технологий и Порк, можно сказать, спас две наших песни, случайно обнаружив у себя на кассете. Но тогда мы и не думали об этом…

Как-то раз Шурка, я и Порк поехали в Москву за новыми пластинками, в результате пластинки купил только Порк, а мы с Шуркой в «Давайке» на Проспекте Мира взяли по футболке, я с «Алисой», а Шурка с анархией и надписью типа «Sex Drug Rock & Roll». Крутая вещь, он потом только в ней и выступал. Порку ничего же не оставалось другого, как взять себе тоже с Кинчевым, и мы с ним потом долго ходили, как близнецы, в одинаковых майках.

В общем, компания наша росла, а музыкальные пристрастия постепенно расходились. Наверно, становились старше, умнее, и в каждом начинала просыпаться определённая личность. Если раньше мы даже думали одинаково, слушали одну музыку, то теперь такого уже не было. Я плотно подсел исключительно на русский рок, новую волну и брит-поп, а Шурка жутко увлёкся хард-роком, и его любимцами стали «Led Zeppelin» и «Deep Purple». Мне почему-то не нравился древний звук этих команд, хотелось что-то более современное и новое, со всякими модными штучками, хотя, конечно, против таких групп я ничего не имел. А Шурка же, в свою очередь, посмеивался над завываниями Роберта Смита, Боно и не понимал, как я могу слушать такую фигню.

Курлов всё-таки сдержал своё слово и познакомил нас с режиссёрами Владимирского ГТРК Ириной и Мариной. Они только что закончили снимать видеоролик группы «Бахыт Компот» и были готовы к новым экспериментам. Надо сказать, Вадим Степанцов часто приезжал из столицы во Владимир для подобной работы, наверно здесь было дешевле или у него были дружеские отношения с режиссёрами, не знаю, но Вовка Курлов, во всяком случае, с ним общался и получал свежие записи от лидера «Бахыт Компота».

Для начала нужно было записать фонограмму, к сожалению, пока только акустическую, так как на ТВ не было соответствующего оборудования для записи электрических фонограмм. Были лишь студийные магнитофоны, записывающие на 38 скорости с возможностью сделать несколько накладок, отличные микрофоны и суперпульт. Нужно было определиться с песнями, и мы выбрали: «Акустический лес», «Продолжая любить» и «Пожарку», последнюю я написал в память о былой репетиционной базе и лично для нашего нового барабанщика.

Рано летним утром, с тремя акустическими гитарами, я, Митёк и Шурка появились в студии телевидения в полной боевой готовности. Достаточно быстро был записан «Акустический лес», причём к трём гитарам накладывались ещё несколько, отчего получился полный струнный оркестр. Эта песня позднее вошла в наш первый альбом «Продолжая любить», а пока это была первая ласточка настоящей студийной работы.

* * * * *

Мы продолжали по-прежнему вариться исключительно в собственном соку, как говорится, ни себя показать, ни на других посмотреть, других музыкальных коллективов на горизонтах Радуги не было, а во Владимир мы как-то не торопились. Этот барьер разрушил Порк. Где-то случайно он познакомился с человеком по прозвищу Мумия, тот увидел Порка в алисовской майке и тут же подкатил:

– Алисоман?

– Да не так чтобы очень, ну, в общем, нравится.

– А я вот торчу от Костика! Ты, кстати, местный?

– Ну да.

– Тогда давай к нам, у нас тусовка большая, и даже несколько своих групп есть.

– А куда к вам? – спрашивает Порк.

– А мы на крыше тусуемся, на какой придётся, лишь бы повыше к небу, кстати, в эту субботу у нас там акустический концерт, ещё и с Нижнего Новгорода группа приедет, “Собака” называется.

– А если я с собой ещё группу приведу, “Акустический лес” называется, ребята – с Радуги, клёво играют, свои песни.

– Приводи кого хочешь, чем больше – тем лучше!

Мумия назвал адрес дома и пошёл дальше искать других неформалов. Как потом оказалось, Мумия ко многим подходил на улице и спокойно заводил разговор с абсолютно незнакомым человеком, создавая тем самым такие клубы по интересам. На следующий день, в субботу, Порк появился в Радуге и говорит:

– Поехали, я договорился. Выступите с Шуркой в две гитары, покажете класс!

– Куда? – спрашиваю.

– Ко мне тут на улице некий тип подвалил, по виду такой же раздолбай, как и мы. Мумией зовут. У них, говорит, целая туса, на крыше концерты дают. Словом – банда! У них завтра концерт на крыше. Поехали, я договорился, что и вы выступите и вообще познакомимся.

Я сначала замешкался. Нам было и неплохо в собственном радужном болоте, где все друг друга знают, а тут во Владимир ехать, мумии какие-то.

– Да ну, – говорю, – ехать куда-то к какой-то мумии и собакам, на крышу лезть.

– Да ты что? Там все нас ждут! Чуть ли не афиши висят, может быть…

Шурка принял сторону Порка, и я был повержен в неравной схватке с друзьями. По прибытию во Владимир, мы немного побродили вокруг указанного адреса и наблюдали за многочисленными группами молодых людей, сидевших на бордюрах и газонах. Сильно удивлял внешний вид, как парней, так и девчонок. На нас-то в Радуге смотрели, как на чокнутых, но по сравнению с ними мы просто отдыхали, сплошные феньки, булавки, нашивки и банданы.

Какой-то чудак стоял с картинами, как мы поняли – художник. Было у этого чудака две картины, одна называлась «Я хочу танцевать с тобой очень медленно», а другая «Поцелуй птицы», на обеих были только брызги, и я решил спросить:

– Слушай, объясни мне бестолковому, может, я тоже художник, только об этом никто не знает, но что-то мне ни хрена не понятно, какие птицы, ведь здесь как краску пролили!

А он спрашивает:

– Ну, вот ты видел поцелуй птицы?

– Нет, – говорю, – а ты что, видел?

– Ну да.

– Ну и как? – спрашиваю.

– А вот так, – сказал он, указывая на холст с брызгами разноцветной краски.

«Да, – думаю, – убедил! Публика тут в самый раз, лишь бы с крыши не скинули».

На крышу шестнадцатиэтажного дома, чтобы не привлекать внимания прохожих и жильцов, мы заходил небольшими группками, а на крыше уже всё было в полном разгаре – выступала та самая нижегородская «Собака». Почему-то не одна песня у меня не осталась ни в одном месте, поэтому даже и сказать об этом коллективе нечего. А вокруг была забавная компания, человек пятьдесят на крыше, сидя на гудроне, пьют, курят, обнимаются, слушают и не слушают выступающих, в общем, душевно отдыхают. Было абсолютно понятно, что нас тут никто, конечно, не ждёт, да и вообще никто ни на кого внимания не обращает. Оказалось, что половина и друг друга совсем не знает, это Мумия натащил с улицы всех подряд, поэтому добрая половина сидела, как и мы, с пришибленным видом и ждала неизвестно чего.

После «Собаки» на «сцене» появились два парня, представляющих собой группу «Сансара». Первые строчки «Там, где свет городов – бродит моя смерть…» заставили всех затихнуть, видно этих ребят окружающая публика знала хорошо, да и дуэт звучал достаточно сыгранно. Похоже, они были знаменитостями в своих кругах, я даже заметил лёгкую звёздность в их манере поведения, как при выступлении, так и при общении.

Песни «Сансары» оказались очень близкими мне по духу, и в первый раз стало по-хорошему завидно. Почему не я это написал? В первый раз я понял, что нельзя нам больше быть одним, нужно выходить в свет, хотя бы и не совсем в белый. А ребята играли «Больничное танго, для тех, кто на костылях» и «Если бы я был колдуном, то б с неба достал звезду». Мазай, а так звали солиста этой группы, закончил своё выступление, и Порк попросил организаторов этого мероприятия разрешения на наш с Шуркой выход. Мы начали с моей новинки «Дети рок-н-ролла».

Когда померкнут звёзды, и погаснут огни

Кончилась ночь, и как всегда, я один

Жизнь покажет мне свой печальный взгляд

Но ты не молчи, не вижу правды в глазах

Пускай всё будет, всё как идёт

И пусть я не уверен, что меня кто-то ждёт

Но когда есть гитара, и когда есть слова

Хватило бы глотки допеть до утра

Вытри слёзы и брось меня жалеть

Я не умею лгать, я могу только петь

И нам не нужна чья-то печать

Никто не заставит нас замолчать

Мы будем петь, мы будем орать

Пускай кому-то из них мешаем мы спать

Пускай я сегодня пьян

Но не упади, ведь здесь так много ям

Ах, как прав Григорян, ведь существуют слова:

«Все мы не стоим мазни маляра»

Время скоро пройдёт, оно не станет нас ждать

Время, наше время летит вперед

Вытри слёзы и брось меня жалеть

Я не умею любить, я могу только петь

И нам не нужна чья-то печать

Никто не заставит нас замолчать

Жизнь перестала меня волновать

Лишь вот эти слова я записал в тетрадь

И не громко ли будет это звучать –

Но дети рок-н-ролла устали молчать!

Мне наплевать, кто, где и когда

Кому этот нужен лишний звон в проводах

Зачем это нужно? Но не в этом вопрос

Мы все уйдем, а с вас маленький спрос

Вытри слёзы и брось меня жалеть

Я не умею ждать, я могу только петь

И нам не нужна чья-то печать

Никто не заставит нас замолчать

Более-менее приличная гитара ленинградского производства, в зависимости от сложности соло, исполняемого моим другом, переходила из рук в руки от меня к Шурке и наоборот. Мы одним махом отыграли три песни и закончили лихим рок-н-роллом «Миру – мир и рок-н-ролл!!!»

Прошла зима – зазеленели помидоры

В окошках наших квартир

И на стене, а может, на заборе

Мы все напишем «Миру – мир!!!»

Вот такой пацифизм, ну а мы ждали рецензий на наше творчество.

– Это мы принимаем, – сказала девица по имени Бяшка, видно, имея в виду последнюю вещь, – а вы откуда такие нарисовались?

– Из Радуги, – ответили мы.

А между тем к нам подсел парень с внешностью молодого Егора Летова и говорит:

– Можно гитарку?

– Само собой, – говорю, – могу и подыграть, только тональность скажи.

– Да какая там тональность! Am, Dm, C, Е и всё.

Первая песня носила явно панковский колорит, с легким матом, а называлась она “Бросить всё и уехать в Урюпинск”, была там классная строчка – «Любовь измеряют пиздой». Этого парня все называли Крейзи, а на самом деле звали его Макс Кузнецов. Крейзи недавно вернулся из армии и привыкал к гражданской жизни. Группа, которую он представлял, называлась «НВП», что в переводе означало «Не Всё Потеряно» или «Новый Владимирский Панк».

* * * * *

После знакомства с владимирскими рокерами мы с Шуркой пригласили их в Радугу. Мы уже давно вынашивали план большого концерта с участием нескольких групп, благо у нас появились такие возможности. Авторитет «Акустического леса» в Радуге постепенно рос, администрация ДК нам доверяла, и мы обладали достаточно большой долей свободы выбора в принятии определённых решений, оставалось только приурочить задуманное мероприятие к какому-либо поводу.

Подходил к концу июль, и ближайшей датой, самой известной в нашей рокерской жизни, оказалось 15 августа, день гибели Виктора Цоя. В этот день мы и решили устроить концерт памяти лидера «Кино». А чтобы не было проблем с погодой, решили не рисковать и устроить концерт не в «клетке», а в клубе.

Никакой особенной подготовки к такому грандиозному мероприятию мы не проводили, разве что с Шуркиным отцом съездили не репетиционную базу наших новых знакомых за хорошей барабанной установкой «Tama». Вся «крыша» репетировала на рыбозаводе, и как оказалось, у них было три группы: уже знакомые нам «Сансара» и «НВП» и пока не знакомая «Невод». Все три группы имели одного на всего барабанщика Олега, одного на всех басиста Вовку и одного на всего гитариста Славку. Менялись только солисты, которые пели свои песни, тем самым и олицетворяя собой свою группу.

Было ещё и достаточно большое количество поклонников молодых талантов, поэтому в день концерта, в Радуге, можно было наблюдать интересную картину. Толпы молодёжи одетых не по стандартам приличного человека околачивались около клуба и пивного ларька. Длинные волосы хиппарей вызывали неописуемую радость радужной шпаны, и она с чувством, что скоро начнётся самое интересное, почёсывала кулаки. Администрация клуба же призадумалась, может зря всё это, и от греха подальше испарилась, возложив всю ответственность на нас, а конкретно на Шурку, ведь он был официальным работником.

Мы тем самым приступили к настройке аппарата. Опыта подобных солянок у нас никогда не было, поэтому, как не бились, выжать из «Эстрады» приличный звук не удавалось. Мазай, с видом суперзвезды, требовал приличного звука и мониторов, чем вызвал наше с Шуркой возмущение, мол, не нравится – валите вообще все в сад, можно подумать, мы с мониторами играем.

Толком мы так и нечего не отстроили, а только вымотались, как черти и ждали, когда всё это закончится. А между тем всё началось, и первой на сцену поднялась группа «Невод». Во время их выступления продолжалась настройка аппарата, поэтому понять хоть что-то было сложно. Одно можно сказать, что ритм-секция в лице барабанщика Олега и басиста Вовки заставила проникнуться уважением. Вовка был большим поклонником басиста «Аквариума» и «Кино» Александра Титова и играл, как и тот, на безладовом басу. Было видно, что с Олегом они вполне сыграны.

Когда «Невод» закончил выступление, его солиста Серёгу сменил Мазай и объявили «Сансару». В зале и за кулисами рекой лился портвейн, а публика между тем разделилась на две полвины, одна оттягивалась на полную катушку, другая сдержанно ожидала самого худшего. В фойе мелькали милицейские фуражки, видно наши хулиганы уже успели кому-то засветить по морде.

«Сансара» в электричестве звучала намного хуже, чем в акустике на крыше. Гитарист Слава всю дорогу настраивал гитару, кругом всё свистело и заводилось, басист Вовка пытался подглядеть у Мазая аккорды песен, словом, полная лажа. Те песни, которые мне так запали раньше, были просто убиты отвратительным звуком и несыгранностью группы. На самом деле оказалось, что ритм-секция имела прямое отношение только к «Неводу», а остальным просто помогала, так что будет в данном случае с выступлением третьей командой «НВП», я уже знал.

Поскольку Славка играл на Шуркином «Треаксе» и всячески его перестраивал, переключал датчики и все пытался залезть вместе с ней в колонку, надеясь себя услышать, то иногда можно было слышать Шуркин вопль из-за пульта:

– Хули ты его дергаешь!!! Оставь все, как есть и отвернись от колонки, заводиться не будет! Вот и давай таким гитаристам гитару!