Глава 4.
Курсантские годы в Баку
Еще при оформлении личного дела для поступления в Казанское суворовское военное училище в родном городском военкомате в г. Альметьевске от моих родителей было взято письменное заявление о том, что их сын (речь, разумеется, обо мне) по окончании СВУ продолжит свое обучение в высшем военно-учебном заведении. Оно было собственноручно подписано отцом, а вот мама категорически отказалась то заявление подписывать.
Благо, что данная процедура была в домашних условиях. В итоге в заявлении оказалась подпись в строке «Мать», сделанная моей рукой. Успешно (на «хорошо» и «отлично») закончив в июне 1972 г. Казанское СВУ, мой дальнейший образовательный путь лежал далеко от родных мест.
Диапазон выбора высших военно-учебных заведений Советского Союза был огромен, но и он имел границы, очерченные разнарядкой Главного управления ВУЗов Минобороны. Если для поступления и дальнейшего обучения в военных академиях и высших военных училищах, имеющих пятилетний срок обучения, суворовцам-выпускникам требовалось сдавать вступительные экзамены, то в училища с четырехлетним сроком обучения этого не требовалось.
При этом необходимо подчеркнуть, что диплом о высшем образовании выдавался по окончании всех вышеназванных заведений. Характерно, что нагрудный ромбовидный знак белого цвета получали только после академий и училищ с пятилетним сроком обучения. Во всех остальных училищах выдавался «ромбик» зеленоватого цвета. Мой выбор военной специальности был сделан вполне осознанно. Когда первого командира взвода, офицера-воспитателя майора-фронтовика Н. И. Кацевича, уволившегося в запас, сменил в должности лейтенант Э. С. Насыбуллин, прибывший из прославленной гвардейской Таманской мотострелковой дивизии Московского военного округа, мы увидели перед собой выпускника нашего родного Казанского СВУ и Московского высшего общевойскового командного училища.
Подтянутый, стройный офицер, мастерски владеющий строевыми приемами и знанием многих военных премудростей, он сразу овладел умами мальчишек в суворовских погонах.
Поэтому было совсем неудивительно, что к выпуску из СВУ бо?льшая часть ребят нашего взвода пошла дальше учиться на мотострелков и танкистов, то есть в общевойсковые и танковые высшие военные училища, где по окончании они получали дипломы инженеров по эксплуатации колесных и гусеничных машин.
Выбор же Бакинского училища мною был сделан из-за друга Володи Гвоськова. Его родители тогда жили недалеко от Баку, а отец служил старшиной-сверхсрочником в авиаполку в Сальянах. Сам Володя грезил авиацией, но медкомиссия из-за его сердечного ритма «приземлила» мечту по небу.
Но, как говорится, стадное чувство никто не отменял. С нашего суворовского взвода изначально в Бакинское высшее общевойсковое командное училище (БВОКУ) поехало аж шесть человек! Из них двое на вторые сутки пребывания в Баку написали рапорты о нежелании здесь учиться. Они вернулись в Казанское СВУ и после головомойки у начальника училища получили новые направления уже в Челябинское высшее танковое училище. Свой отъезд из Баку они объяснили непереносимостью жаркой погоды. Да, жары в Баку, особенно в то лето 1972 г., действительно хватало. Столбик термометра достигал 36—390С. В итоге из суворовского взвода, кроме меня и Володи, продолжили учебу в Баку Борис Горлачев и Алик Айрапетов.
Выпускники суворовских училищ парадную курсантскую форму надевали уже по выпуску в Казани. Ведь до приезда в высшее училище мы свои отпуска проводили у родителей дома. По окончании отпуска наше прибытие в выбранные училища совпадали практически с завершением прохождения в высших училищах курса молодого бойца с поступившими вчерашними школьниками.
Суворовцы эту науку освоили еще в СВУ. На период прохождения курса, предваряющего принятие военной присяги, все роты и взводы нового курсантского батальона были уже сформированы и укомплектованы сержантским составом из числа поступивших из войск сержантов и солдат.
Нас, суворовцев, по прибытию в училище распределили по курсантским взводам. Всего прибыло из суворовских училищ на первый курс более 40 человек. Для коллектива курсантского батальона численностью около 300 человек эти 4 десятка, сплоченных общей кадетской идеей, составляли серьезную силу, с которой командованию нельзя было не считаться. К тому же на старших курсантских курсах было примерно такое же соотношение.
С первого дня пребывания в училище курсанты-суворовцы держались сплоченно. Видя на гимнастерке кадетский «крабик» выпускника СВУ, можно было не сомневаться в поддержке его обладателя в любой конфликтной ситуации.
Командиром курсантского батальона вначале был полковник Злодеев, а нашей второй ротой командовал выпускник Киевского ВОКУ капитан Ломейко, а нашим взводом – выпускник Бакинского ВОКУ лейтенант Фастунов.
Торжественное принятие Военной Присяги курсантами и первое знакомство с городом Баку у меня состоялось в последнее воскресенье августа 1972 г.
Отпущенные в город по увольнительным запискам до вечера после принятия военной присяги, мы со своими друзьями-кадетами ходили по Приморскому бульвару, старинным улицам города и с интересом впитывали как губки тот калейдоскоп новых впечатлений и знаний, которыми делился с нами старинный Баку.
Необходимо отметить, что в Баку тогда находилось и Каспийское высшее военно-морское училище, куда поехали учиться суворовцы-казанцы с нашего второго взвода Юра Лазарев, а с первого взвода – Виктор Тороп и Гриша Ерохин, которые в тот знаменательный день также приняли военную присягу. Их тоже отпустили в увольнение после принятия присяги в город, где и пересеклись наши пути-дорожки.
Наступившие учебные будни сразу начали прояснять ситуацию в состоянии реальной подготовленности курсантов. Если ребята поступали из войск, то они, конечно, успели подзабыть школьную программу, а пришедшие вчерашние школьники были в этом сильнее. Войсковой опыт солдат давал им преимущество в повседневной жизни.
Курсанты-суворовцы оказались более адаптированы к реалиям училища, чем вчерашние школьники и курсанты, поступившие в училище из войск. Подтверждением этого стали результаты сдачи экзаменов и зачетов по итогам первого семестра, а также по завершению первого курса обучения. Результатом стали замены многих командиров курсантских отделений-сержантов из войск на курсантов-суворовцев по завершению первого курса обучения в училище. В частности, командиром курсантского отделения после первого курса стал и автор этих строк. Так получилось, что первый курс я провел в отделении, где оказались сыновья командира курсантского батальона и его заместителя по политической части. Почти сразу после начала учебы на первом курсе у нас поменялось командование батальона и роты.
Командира батальона полковника Злодеева, уволившегося в запас, сменил подполковник Ельников, а командира роты капитана Ломейко, перешедшего на кафедру тактики преподавателем, сменил вновь назначенный командиром нашей второй курсантской роты капитан Радионов.
В моем отделении на первом курсе оказались сын нового командира курсантского батальона подполковника Ельникова Володя и сын замполита батальона подполковника Богданова Ваня. В этом же отделении был мой друг по Казанскому СВУ Володя Гвоськов. Кстати, и в «кадетке», и здесь наши койки стояли рядышком.
А еще в нашем отделении были и другие не менее колоритные личности: бакинцы Эдик Заславский и Гога Беридзе, приехавший из Смоленска Саша Полторацкий, из башкирского города Бирска – Андрей Петров, из Ростовской области – Володя Сухарев. Нашим командиром отделения на первом курсе был младший сержант Панин, поступивший в училище из войск. Заместитель командира нашего курсантского взвода на первом курсе – сержант Николай Даниленко. Он до армии успел окончить шахтерский техникум, поработать в забое и послужить в войсках. Будучи на три года старше нас, его авторитет был непререкаем. Кроме того, старшиной роты на первом курсе у нас был курсант-стажер с выпускного курса, бакинец, старшина Володя Каретин, а также стажеры-заместители командиров взводов с выпускной курсантской роты.
Эта практика стажировок в сержантских должностях на младших курсантских ротах широко практиковалась и в последующие годы учебы в училище. Могу честно сегодня признаться, что первые два года учебы в училище лично для меня были весьма комфортны и не обременительны. Общеобразовательная программа и военно-специальные предметы в основном были для курсантов-суворовцев не новы. Здесь могу повторить свой тезис о заложенном твердом фундаменте знаний в суворовском училище.
Особо отмечу нашего суворовского преподавателя химии – майора Мельникова Льва Борисовича, кроме химии, научившего нас вести конспекты! Участвуя в химических олимпиадах в БВОКУ, мне без усилий удалось заработать отличную оценку в диплом. И это относится не только к химии!
По завершении первого курса обучения в нашем батальоне была проведена реорганизация, в ходе которой сформировали спортивный взвод. В него вошел весь спортивный цвет нашего батальона! Он стал четвертым курсантским взводом нашей второй роты. В моем третьем курсантском взводе заместителем командира взвода стал сержант Валера Кондрашов. Я же стал командиром второго курсантского отделения, мне было присвоено звание «младший сержант» и затем на 3 курсе – звание «сержант».
Ушел на повышение лейтенант Фастунов, его сменил выпускник нашего училища лейтенант Кокшаров, который стал командиром также и четвертого спортивного взвода. А этому взводу довелось немало поездить на соревнования по всему Советскому Союзу! Не один спортивный кубок за призовые места в этих соревнованиях они привезли в Баку. На них, кроме учебы, лежала ответственность отстаивать спортивную честь нашего училища. И они не подвели!
Курсантский взвод делегировал в спортивный четырех человек – Борю Горлачева, Гогу Беридзе, Володю Сухарева и сержанта Панина. Наша вторая курсантская рота располагалась на втором этаже казармы, справа от центральных в то время ворот училища, где в этом же подъезде на первом этаже располагались командования нашего, а также четвертого батальонов, а над нами, на третьем этаже, размещалась 12-я выпускная рота.
Должен отметить, что взаимоотношения с выпускным курсом были очень почтительные, то есть с нашей стороны очень уважительные, а с их – покровительственные и довольно снисходительные. К тому же в нашей роте старшиной и заместителями командиров взводов были курсанты выпускной роты.
С представителями же второго и третьего курсов отношения были совсем другого рода. Этакое пренебрежение и желание доминировать «сквозило» во многих случаях пересечения интересов. Такое могло проявиться, например, в летнем кинотеатре, где скамейки перед просмотром кинофильма могли стать камнем преткновения для дележки или же в курсантском буфете.
Часто в такие моменты положительную роль в миротворческом плане играли в первую очередь взаимоотношения с курсантами-суворовцами старших курсов. Как правило, они были мудрее своих однокурсников-школьников и имели опыт «гашения» конфликтов на ровном месте.
Учеба на старших курсах требовала более вдумчивой подготовки и усидчивости. Очень показателен пример сдачи экзамена нашим взводом по предмету «сопротивление материалов». Старожилы говорили, что если сдашь успешно экзамен по сопромату, то можно и жениться. Когда первый раз наш взвод попытался «наскоком» сдать этот экзамен, после 18-й двойки полученной в ходе ее, экзамен был остановлен и перенесен на воскресенье следующей недели. Пришлось погрызть гранит науки, вторая попытка оказалась удачнее. Экзамен был великолепно сдан взводом!
Жизнь не стояла на месте. Ее новшества внедрялись и в курсантский быт. К середине нашего третьего курса в училище была завершена стройка и отделка нового курсантского общежития. В отличие от казармы проживание в ней предусматривало размещение курсантов в комнатах по четверо и двое человек в отдельных комнатах. Решением мудрого начальника училища генерала Александрова в середине нашего третьего курса мы из казармы переселились в новое общежитие. В итоге нам повезло прожить там целых полтора года (полгода на третий и весь четвертый курс)!
К тому же мы оказались счастливчиками. Нам довелось воспользоваться услугами вновь построенного клуба училища и нового учебного корпуса. Эти два объекта значительно помогали учебному процессу. Хотя они и стоили много нервов и здоровья для руководства училища. Финансирование этой грандиозной стройки – заслуга Первого секретаря ЦК компартии Азербайджана Г. А. Алиева. А вот отделкой и вводом в строй довелось заниматься и курсантам нашего курса!
Особой отличительной чертой выпускника Бакинского ВОКУ был его внешний вид. Как правило, это подчеркивала шитая на заказ в военном ателье офицерская фуражка и шитые сапожником училища Яшей хромовые офицерские сапоги и туфли. Конечно, и то, и другое выдавалось на вещевом складе перед выпуском. Но эти предметы, именно шитые на заказ, зрительно выделяли нашего выпускника!
Пошивом офицерских хромовых сапог и туфлей в училище занимался сапожник Яша. К нему была специальная очередь, расписанная почти на год вперед! Стоили его сапоги тогда в 1976 г. 70 рублей, цена же складских сапог (типовых) была 47 рублей.
«Бакинские» заказные офицерские фуражки имели большую в отличие от складских фуражек площадь и более крутую тулью. А назывались такие фуражки «бакинские аэродромы»… Когда мне довелось в 1981 г. в советском Заполярье встретить в своем полку большую группу лейтенантов-выпускников, я безошибочно сразу выделил из них офицеров-выпускников Бакинского ВОКУ!
С пошивом хромовых сапог в училище связана история выигрыша в лотерею. Получку в училище нам выдавал ежемесячно старшина роты. Однажды она была выдана вместе с лотерейными билетами. Старшина от комроты получил задачу: вместе с получкой распространить лотерейные билеты по 50 копеек за штуку. Вместо 1 рубля в получку были включены по 2 лотерейных билета. Тогда разыгрывались билеты какой-то журналистской лотереи. В тот раз мне очень повезло: один мой билет выиграл. Это была библиотечка общественно-политической литературы стоимостью 50 рублей!
Я совсем тогда не скучал по библиотеке, тем более общественно-политической литературы. Но тут ко мне обратился курсант нашей роты Володя Сухарев. Он попросил продать ему этот лотерейный билет. Я с огромным удовольствием уступил тот за 50 рублей! Добавив к этим деньгам еще 20 рублей, я тут же сделал заказ на пошив к выпуску моих первых офицерских сапог у сапожника Якова. Сапоги шились на очень удобной колодке-«лодочке» с почти зеркальными голенищами «бутылочкой». Не сапоги, конфетка! В последующем, они мне прослужили верой и правдой почти пять лет, ведь надевал я их только в воинской части и городе, оберегая их от полигонов.
О курсантских годах много воспоминаний, как веселых, так и печальных, порой даже трагических. Если рота заступала в наряд, то один из взводов нес караульную службу по охране училищных объектов. Это в первую очередь пост №1 – Боевое Знамя училища, посты по охране складов, а также парк боевых машин училища.
Парк боевых машин располагался вне общей территории училища, на удалении пары жилых кварталов, в обособленной выгороженном высоким забором зоне. Караульное помещение располагалось в самом училище. Часового для охраны парка боевых машин выставлял разводящий, а для усиления смены караула в парке разводящий брал еще одного вооруженного караульного. Команда из трех человек во главе с разводящим следовала каждые два часа в парк боевых машин по улице, согласно утвержденному маршруту, туда и обратно. Маршрут пролегал вдоль улицы с несколькими поворотами на перекрестках.
В тот злополучный день заступил в караул от нашей роты второй взвод. В три часа ночи разводящий повел смену в парк. Решив ускорить процесс, он повел смену не по улице, а кратчайшим путем – напрямую по дворам. В одном из дворов со сменой поравнялась группа мужчин из трех человек. Выхватив из рукавов металлическую арматуру, они набросились на караульных, одновременно нанеся удары арматурой по головам курсантов, сумели завладеть оружием и скрыться!
Поднятый по тревоге караул так никого и не задержал… Раненым была оказана первая медпомощь, предприняты экстренные меры по розыску преступников и пропавших автоматов. Результатов никаких! В итоге этих трех курсантов отчислили из училища и отправили в войска дослуживать до первого приказа Министра обороны о демобилизации. Не зря нам говорили офицеры-наставники, что все положения уставов писались кровью. Ведь одно нарушение-отклонение от установленного маршрута, а повлекло такие тяжкие последствия. Где-то, наверняка, эти стволы проявились, кому-то они принесли горе, и пролилась кровь! Для многих из нас это стало уроком на всю оставшуюся службу. Многие сделали из этого правильные выводы.
Вообще в войсках офицеры, выпускники Бакинского ВОКУ, имеют высокий заслуженный авторитет. И этот авторитет не голословен, а подтверждается на государственном уровне. Так, в докладе Главного управления кадров Министерства обороны России приводятся следующие факты. За время существования общевойсковых командных училищ из их стен вышло 57 Героев Советского Союза, из них 28 человек – выпускники Бакинского ВОКУ!
И это очень характерный штрих. Говоря о доверии высших должностных лиц государства, приведу лишь пример Республики Беларусь. Здесь выпускники Бакинского ВОКУ были в руководстве Генштаба Вооруженных Сил: начальник Генштаба генерал-майор П. Н. Тихановский, начальник главного оперативного управления – заместитель начальника Генштаба генерал-майор Якутенко, госсекретарь Совета безопасности Республики, а ныне – генеральный секретарь ОДКБ генерал-лейтенант Зась!
Курсантские годы в Баку заложили лично мне солидный фундамент знаний, навыков и умений. Разве можно забыть время, проведенное за городом в учебном центре училища?
Уч-тапа – это такая кузница кадров молодых лейтенантов, что даже захочешь – не забудешь никогда. Преподаватели тех лет сумели донести до нашего сознания то, что можно научить солдата в тылу, и это многократно окупится и сохранит жизнь на передовой ему и окружающим. Ведь впереди был Афганистан и другие горячие точки… Моему выпуску, к сожалению, не досталось горной подготовки, а вот брат Сергей, поступивший в училище в 1977 г., уже прошел ее полный курс.
Особая благодарность офицерам кафедры огневой подготовки, преподаватели которой сумели не только научить нас отлично стрелять, но и дать методику обучения этому подчиненных. Коньком лейтенантов-бакинцев в войсках была подготовка снайперов и гранатометчиков. Помню нашу подготовку к государственным экзаменам по этому предмету. Мы стреляли из всего, что стреляло! И при этом классно выполняли все положенные нормативы!
Результат всех госэкзаменов – отличный! И поэтому, когда в войсках на вопрос старших командиров: «А какая твоя, лейтенант, путевка в жизнь?» – не смущаясь, с гордостью отвечал: «Диплом с отличием!» Из 36 оценок в дипломе – две «четверки», остальные – «пятерки».
Глава 5.
О близких людях
О бабушке Фаине
Ее присутствие в нашей жизни было постоянным в родительском доме. Мои детские ассоциации с бабушкой связаны с мягкими пальцами, которые очень вкусно пахли! Она тогда пекла булочки с ванилью, их в семье очень любили. Слово «детство» автоматически подразумевает в своей основе бабушку Фаину. С двух до пяти лет мне довелось спать с ней на широкой кровати в большой комнате нашего «финского» домика.
Родительский домик был незначительных размеров, пока из-за рождения третьего сына папа не сделал пристройку из бревенчатого трехстена. В результате появилась кухня, а у нас со старшим братом Володей – детская комната…
Бабушка Фаина была из зажиточной семьи витебских мещан. Ее родители до революции 1917 г. имели свой конный выезд – четырехколесный тарантас, запряженный двумя лошадьми. Она родилась в 1901 г., 16-летней девушкой восторженно встретила революцию. Будучи атеисткой, верила только в революционное сознание и советскую власть. Была очень начитанным человеком. Уже со своей пенсии выписывала годовую подписку «Роман-газеты». Напечатанные на тонкой газетной бумаге в мягком переплете, они поступали по почте. По просьбе бабушки наш папа сшивал в сборники годовые подписки. Там печатались очень известные писатели советских времен. Многие из них бабушка перечитывала по несколько раз. Благодаря ей я уже в четыре года знал все буквы алфавита, а к первому классу умел читать по слогам и даже немного писать.
Когда в первом классе меня отправили на третью четверть лечиться и учиться в Малаховку (детский санаторий в Подмосковье), я оттуда написал домой свое первое письмо родителям в шесть предложений, где рассказал, что хорошо учусь, лечусь и скучаю по дому. Это мое письмо еще долго хранила мама в шкафу.
В Малаховку меня отвозила и забирала бабушка Фаина. В семейных делах она очень уважала отца, а в спорных вопросах всегда занимала его сторону. Обиженная мама часто задавала риторический вопрос: «Ты чья мама: моя или моего мужа?»
Бабушке Фаине довелось хлебнуть лиха. Оставшись без мужа с двумя детьми на руках, она работала до войны в городской больнице кастеляншей. В июне 1941 г. была эвакуирована с детьми из Витебска ж/д эшелоном. Под Рязанью их разбомбила немецкая авиация. Выживших людей пересадили на конные подводы и в течение недели везли за Волгу. В глухой деревне Клявлино на границе Куйбышевской области и Татарии разместили в семьях колхозников… Жизнь в эвакуации, работа в колхозе, – через все трудности военного лихолетья пришлось пройти бабушке, но она поставила на ноги дочку и сына. С открытием нефтяных месторождений в Татарстане в 1943 г. геологоразведка и разработка нефтяных месторождений дали работу многим. Дочка стала работать в отделе кадров геологоразведки, а сын Борис закончил 8 классов и нефтяной техникум. Бабушкину помощь молодой семье дочки после свадьбы в 1950 г., как и после рождения сына-первенца в декабре 1951 г., трудно переоценить.
Даже имеющиеся в те годы детские сады не могли принизить роль и значение бабушки. Все три сына Свиягиных были окружены заботой и любовью. Вклад бабушки в наше детство был огромен. Когда наступало лето, семья обязательно ездила на море или реку Каму по путевке или «дикарями». Довелось несколько раз побывать с родителями в Евпатории и Анапе. Неоднократно были по путевке в доме отдыха «Берсут» на реке Каме в Бакирово.
Пока младшие братья были маленькими, бабушка оставалась с нами на время отпусков. Родители были спокойны, что детям с бабушкой будет комфортно. А когда подросли, неоднократно ездили с бабушкой на ее малую родину в Витебск и к родственникам в Москву.
Для меня ее обнаруженная болезнь (рак желудка) и внезапная смерть после операции в 1964 г. были настолько неожиданными, что в голове никак не укладывалось: как можно жить без бабушки Фаины? Это было первым близким соприкосновением со смертью в еще совсем короткой жизни. Именно тогда я начал понимать, что у жизни может быть и окончание…
Тем не менее роль бабушки Фаины в нашей детской жизни была настолько велика, что я не уверен, стали бы мы без нее теми, кем стали в этой жизни. Прошли десятилетия, и я сейчас с уверенностью могу сказать по собственному опыту, что стержень человека, закладываемый его родителями в детстве, при наличии достойных бабушек и дедушек в разы крепче и многограннее, что позволяет человеку добиваться в жизни поставленных перед собой целей.
О старшем брате Володе
В нашей семье три брата. Я, родившись средним, уже с момента осмысленного восприятия окружающей действительности имел перед собой пример брата Володи. Он старше меня на три года. В детстве это было большим порогом, такой гранью, за которую мне тогда невозможно было переступить.
Его авторитет был совершенно непререкаем. После родителей он был первым, кто мог влиять на мои поступки. Его действия в играх и житейских делах в детстве порой были на грани фола, не раз становились поводом для родительского вмешательства. Но при этом никогда для меня не казались неверными. Ни когда он ставил меня, мелкого, на ворота хоккейной площадки (большого толка от меня в наступательных действиях с клюшкой не было), ни когда он отправлял меня вечером домой с улицы якобы за чем-то, зная, что из дома поздно родители меня уже не отпустят.
Поэтому известие о поступлении Володи после окончания школы в высшее военное авиационное училище летчиков-штурманов дало мне, семикласснику, такой пример, что мысли о будущем другого допустить просто не могли! Приехавший на февральские каникулы Володя в курсантской авиационной форме окончательно укрепил в мысли, что мое будущее – только в погонах. Результат – через год я стал суворовцем!
Успешно окончившего три курса высшего летного училища в Ставрополе, Володю направили на летную практику в авиаполк под г. Грозный. Здесь уже ему довелось самостоятельно, без инструктора, совершить 11 вылетов на реактивном самолете «Л-29».
Но жизнь внесла свои коррективы в его судьбу. Из-за возникших проблем с одним ухом стал пропадать слух… Врачи отстранили от полетов. Был оформлен отпуск по болезни. Володя с мамой полетели в Ленинград в Военно-медицинскую академию на консультацию к ЛОР-светилам. Итог консилиума был неутешителен! Возможна операция, но без каких-либо гарантий, очень большая вероятность осложнений, из-за которых можно остаться полностью глухим… Если не делать операции – второе ухо останется здоровым и будет слышать. Время на размышления – сутки. Мама с Володей оказались перед дилеммой: или в 20 лет оказаться полностью глухим, или хотя бы с одним слышащим ухом. От операции они отказались. Как известно, летчиков наполовину глухих не бывает! Ноябрьским Приказом министра обороны СССР Володя был демобилизован из Советской армии и приехал к родителям.
В этот драматический период жизни, когда решалась судьба старшего сына, мама настояла, чтобы он пошел на подготовительные курсы нефтяного института, которые открывались в нашем городе с начала декабря. Эти курсы относились к Институту нефти и газа им. Губкина в Москве, так называемой в народе «керосинке». Успешно окончив полугодовые курсы, он был зачислен на очный факультет этого института. В Москве прошли пять студенческих лет.
Выпуск знаменитого нефтяного института в 1977 г. открыл много ныне известных имен нефтяников (Алекперов, Маганов, Джапаридзе, Забелин и другие). В институте была военная кафедра, которая готовила офицеров запаса трубопроводных войск. Выпускникам присваивалось воинское звание «лейтенант трубопроводных войск». Мне офицерские погоны достались по окончании Бакинского высшего военного командного училища за год до выпуска Володи из института в Москве.
В заключительный студенческий год мне довелось его материально поддержать. Моя лейтенантская зарплата составляла более 200 советских рублей. Отец получал тогда мастером цеха оклад 133 рубля, а мама – оклад инженера-сметчика, 140 рублей… По распределению Володю направили на Север в город Усинск (Коми АССР). Здесь довелось окунуться в самую гущу трудовой жизни. Открытие и освоение новых нефтегазовых месторождений и профессиональный рост, женитьба и рождение трех дочек-красавиц, развал СССР и возрождение России, – все это вместило более трех десятилетий до выхода на пенсию.
Увольняясь начальником отдела концерна «Лукойл» в Усинске в должности капитана запаса трубопроводных войск, он решил продолжить пенсионные будни с супругой Ольгой в городе Невинномысске Ставропольского края. Будни на даче, помощь дочкам в уходе за внуками, борьба с болячками, – эти нехитрые заботы и сегодня составляют основу жизни брата Володи.
Как генерал Александров помог осуществить мальчишескую мечту моего младшего братишки
Окончив с отличием (две «четверки» из 36 оценок в дипломе) Бакинское высшее общевойсковое командное училище в 1976 г., приехал по распределению служить в солнечный город Нахичевань на границе с Ираном. В марте 1977 г. отправлен в очередной отпуск. Поехал к родителям на малую Родину – в столицу татарской нефти г. Альметьевск. К тому времени младший брат Сергей заканчивал 10-й класс средней школы.
Довольный и счастливый пацан поведал мне, что горвоенкомат уже отправил его документы в военное училище. На мой вопрос: «В какое?» – он сообщил, что в город Серпухов. В военкомате сказали, что это такое же училище, только под Москвой. В Бакинское училище разнарядки не было. Мальчишку развели на раз-два.
В Серпухове выпускали лейтенантов для ракетных войск стратегического назначения, так называемых «шахтеров», которые несут службу в шахтах рядом с ракетами. Мое посещение начальника 2-го отдела военкомата оказалось безрезультатным. Расстроенный, я возвращался в Азербайджан через Москву. Задержался там на сутки и съездил на электричке в Серпухов в военное училище. К тому сроку документы туда еще не прибыли. В отделе кадров пообещали сразу отправить документы братишки при получении на них запроса. Прилетев в Баку, сразу поехал в родное училище.
Добившись приема у начальника училища, изложил ему просьбу отправить запрос в Серпухов на документы братишки. Боевой генерал, добродушно улыбаясь, дал мне чистый лист и сказал: «Пиши свою челобитную!» Встал из-за стола, сел напротив меня и на моем рапорте написал свою резолюцию: «Начальнику отдела кадров. Срочно отправить запрос!» Затем вызвал по телефону начальника отдела кадров и отдал ему рапорт. Затем, похлопав меня по плечу, сказал, что помнит по выпуску: «Ведь тебе красный диплом вручал первый секретарь ЦК КП Азербайджана Алиев?» – «Так точно!» Генерал Александров засмеялся и говорит: «Кто из его рук получил красный диплом, все остались в Азербайджане! Это была просьба командующего 4-й армии генерала Кирилюка помочь с кадрами отличников-выпускников!» Свое слово генерал Александров сдержал. Вызов на сдачу экзаменов братишка получил из бакинского училища.
Больше помощи оказать братишке я не смог, так как в июне уехал из округа в длительную командировку на выполнение правительственного задания по уборке урожая 1977 г., а вернулся только 20 ноября. Довелось побывать в Ставрополье, Казахстане, Украине… А уже 7 декабря приказом командующего армией был назначен командиром мотострелковой роты (развернутой) за успешную целинную командировку.
Братишка успешно окончил в 1981 г. БВОКУ, по распределению попал в приграничный с Афганистаном г. Термез, которому отдал 5 лет своей офицерской службы. Так генерал Александров принял участие в осуществлении мальчишеской мечты брата стать офицером.
Низкий ему поклон и светлая память!
Глава 6.
Служба в Закавказье
Лейтенантское начало
У каждого молодого лейтенанта – выпускника военного училища, служба стартовала по-разному, но первые дни офицерской жизни начинались в основном с прибытия в часть, указанную в командировочном предписании, представлении командованию, принятию должности и обустройстве своего быта. Таков знакомый алгоритм, через который довелось пройти каждому выпускнику, закончившему военное училище или прибывшему служить в войска из запаса офицеру после окончания гражданского ВУЗа, где имелись в советское время военные кафедры.
Не минула сия чаша и автора этих строк… Мой выпуск в 1976 г. из Бакинского высшего общевойскового командного училища им. Верховного совета АзССР пополнил 29 лейтенантами 75-ю мотострелковую дивизию, штаб которой размещался в городе Нахичевани, на границе с республикой Иран.
С ним нас разделяла горная река Аракс. Отмечу, что Нахичеванская АССР была автономной республикой Азербайджана, не имеющей с ним общей границы, но граничащей с Армянской ССР.
Наша дивизия дислоцировалась в приграничной полосе, по боевому предназначению участвовала в прикрытии госграницы СССР, и это накладывало особый отпечаток на офицерскую службу. Из положительных моментов подчеркну, что тогда действовало положение, согласно которому офицерам и прапорщикам этого региона за удаленность доплачивалась надбавка в размере 15% должностного оклада. Так, командир взвода в денежной ведомости расписывался за итоговую сумму (до вычетов на подоходный налог, налог на бездетность и т.д.) в 215 рублей. По меркам того времени совсем немаленькая сумма! Уборщица тогда получала 60—70 рублей. Еще для сравнения: мой отец, токарь-универсал 6-го разряда, выполняя обязанности мастера цеха, имел оклад в 133 рубля, а мама, инженер-сметчик, – 140 рублей!
В штабе дивизии получил новое предписание прибыть уже непосредственно в свой полк. Надо сказать, что эти места мне довелось посетить за полгода до этого. В марте 1976 г. наш курсантский батальон, согласно программе обучения 4-го курса, в полном составе побывал в этой дивизии, принимая участие в тактическом учении в должностях командиров взводов.
