Виктория Даркфей "Проклятие для ведьмы"

Дамирга в ответ лишь недовольно сверкнула взглядом, а потом сказала, как ни в чем не бывало:

– Святилище где-то в лесу. В деревне мы почти закончили. Оставили пару здоровых мужиков и всех баб, способных рожать. Дети собраны.

– Я разберусь со Святилищем. Сожгите тут все, – приказала Рраска Дамирге так, словно та была пустым местом. Пусть знает свое истинное положение! Они все лишь следуют за Рраской, она же – ведет их!

Не обращая больше внимания на Дамиргу, Рраска вышла из дома и направилась к дакору. Святилище дуба, действительно, было в лесу – это Рраска чувствовала ясно. В три минуты она долетела до опушки и приземлилась. Без страха вошла ведьма под темные покровы леса. Ее саму впору было бояться самому лютому зверю. Да что там говорить, ведьма чувствовала, как все живое вокруг нее сжимается и умолкает. Ни птица не пискнула пока она шла по Дриму, ни лист не шелохнулся… Чем дальше она шла, тем сильнее чувствовала биение совершаемого жрицей ритуала. Эта тварь серьезно выросла за последний год, раньше она не была способна на такое. Теперь этому придет конец, и последнее Святилище паскудного Торпа будет предано огню! А сколькие отрекутся от этого бога, узнав об участи, постигшей Вислу? Может быть, даже последние его приверженцы. При этой мысли Рраске захотелось торжествующе расхохотаться! Вскоре о нем совершенно забудут. Ведь намного проще жить, платя, кроме обычного оброка, скромную дань в виде пары младенцев в год и более ничем не рисковать. Скоро так будут думать в каждой деревне. А жрицы Торпа – если такие остались! – уже гонимы повсеместно!

Чутье не подвело Рраску. Она шла точно к Святилищу. Да и мудрено было здесь заблудиться – такой мощный поток силы фурия не встречала уже давно. Владычица будет довольна своей помощницей. Сердце жрицы полнилось силой и Верховной ведьме оно явно придется по вкусу. Королеве – королевское угощение! Эти грязные крестьяне уже настолько измельчали, что даже рядовой сестре их ведьминской общины сложно насытиться, съев сердце простого деревенского жителя. Ни силы в этих сердцах нет, ни жажды жизни. Преснятина, одним словом.

Вскоре она вышла на поляну, в центре которой горел большой шар света теплого желтоватого оттенка. В центре шара рос дуб и именно он издавал это дивное сияние. Рраска лишь брезгливо скривила губы – ей не слишком-то хотелось входить в освещенный круг.

Ведьма презрительно ухмыльнулась, подумав, что светлый бог так и не увидит сегодня россыпь горящих лучин на поляне у Святилища дуба. Ах, сколько молитв он сегодня не услышит… Зато ведьмы наслушались достаточно предсмертных воплей и бесполезных стенаний!

– Дерва! – крикнула она, остановившись на границе ореола.

Из-за дуба вышла немолодая женщина с мягкими чертами лица. Одета она была в длинное ритуальное одеяние белого цвета. Едва она появилась, как свет распространился дальше и накрыл пришедшую ведьму, открыв ее жесткие, хищные черты лица, кожаный доспех, копну спутанных волос и дикий взгляд фиолетовых глаз. Зрачки ведьмы сузились, превратившись в две вертикальные полоски. Если бы она могла видеть себя со стороны, то непомерно возрадовалась бы и возгордилась. Ведь это в ней проявилась мизерная капля сомгирской крови.

– Дерва, я убила твоего сына, – мстительно пропела она, впитывая в себя по крупице всю меру причиненной ее словами боли.

В ответ жрица ничего не сказала, и лишь сияние дуба немного померкло. Подбодренная ведьма сделала шаг навстречу женщине, схватила ее за горло и с дьявольской силой швырнула к корням дерева. Дерва упала, тихо охнув. Она смотрела прямо в глаза ведьме, и ее страх сменялся сосредоточенным смирением.

– Где твой бог, Дерва? – спросила Рраска, склонившись над поверженной женщиной. – Скоро о нем все забудут. Так же, как и о тебе!

Ведьма вытащила кривой раздвоенный кинжал и замахнулась, собираясь пронзить грудь Дервы, чтобы вырезать ее сердце. Неожиданно жрица поймала, занесенную для удара руку, и, глядя прямо в глаза Рраски, произнесла:

– Торпа не забудут. ТЫ не дашь этому свершиться. Я отдаю тебе свой дар, Рраска – дочь света.

После этих слов, сил сдерживать мощь ведьмы у жрицы не осталось, и кинжал опустился, пронзив грудную клетку слева от центра. Все было кончено – Дерва умерла. В ужасе Рраска смотрела на мертвую женщину, не в силах отвести взгляда от ее сияющих, даже после смерти, глаз. Дрожащей рукой выдернула она кинжал из груди жрицы, забыв о том, что хотела вырезать сердце. Сияние дуба меркло, ввергая окружающий лес во тьму. Постепенно он совершенно угас, и лишь труп жрицы немного светился. Рраска встала с колен. «Как она могла?» – вертелось в голове. «Она не могла достичь такого уровня. Это невозможно…» Лихорадочно ведьма ощупывала себя в поисках страшных изменений, которые могло навлечь проклятие, произнесенное жрицей перед смертью. Да-да именно проклятие. Ничем иным для ведьмы эти слова быть не могли.

Все оставалось как прежде и все же что-то изменилось. Страх. Страх, которого раньше не было, появился вдруг в темной душе ведьмы. Она гнала его от себя, но он не проходил.

Рраска быстрым шагом пошла обратно в сторону деревни. Выйдя на опушку, она увидела, что Висла уже догорает, а ведьмы ждут ее возвращения, готовые в любой момент сорваться с места и улететь к оплоту. Сделав над собой усилие, Рраска загнала появившийся страх как можно глубже, села на дакора и полетела к своим товаркам. Те при виде предводительницы взмыли в небо, и Рраска увидела маленьких пленников, привязанных к спинам дакоров. Ведьмы выстроились косяком и прянули в сторону оплота. Рраска же тем временем сделала последний круг над деревней. Зависнув прямо по центру, она уколола раздвоенным кинжалом палец и уронила каплю темной, густой крови на многострадальную землю.

– Проклинаю! – мстительно прошипела она, злобно сверкнув глазами, и направила ящера вслед за остальными ведьмами. Вскоре летучий отряд скрылся за горизонтом, оставив о себе несмываемую память внизу.

ГЛАВА 3

Прекрасный город Златоград раскинулся на холмах. Он был подобен златотканому парчовому покрывалу, и ясное утреннее солнце играло на нем яркими бликами. Поистине, это было великолепное зрелище, достойное ласкать взор самого короля – Его Величества Арния Второго Милдента. Но не только венценосным особам был приятен открывающийся вид. Со всего мира люди приезжали в столицу Молении лишь затем, чтобы насладиться волнующими пейзажами. Горожане, особенно те, что владели наиболее высокими постройками, уже давно приспособились пускать на крыши охочих до прекрасных зрелищ гостей столицы и брать с них за это немалую мзду. И надо сказать, что даже великосветские вельможи порой не чурались этого способа подзаработать, а используемые крыши не простояли пустыми ни одного, даже самого пасмурного дня.

А взглянуть действительно было на что! Не зря столица Моленского королевства называлась Златоградом, ведь добрая половина его старых построек, возведенных еще при прапрадеде нынешнего короля – Алфидуке, была покрыта золочеными листами железа, или черепицей, выкрашенной золотой краской. Такова уж была прихоть монаршего пращура, вернувшегося из очередного военного похода с обозом доверху наполненным, золотыми слитками и драгоценными камнями.

Знающие люди облекли исторические события в красивые словеса и получившуюся легенду рассказывали в многочисленных питейных заведениях все тем же гостям столицы, что по вечерам пропивали привезенные с собой денежки. Естественно за вознаграждение, а порой и под аккомпанемент какого-нибудь сладкозвучного музыкального инструмента. А суть истории была такова: так уж вышло, что в те времена еще не существовало ни Златограда, ни Гордона – королевского замка, и король, находясь в поиске места для новой столицы, натолкнулся на эти чудесные холмы. Произошло все это в ясный солнечный день, и Алфидуку, не склонному к какой бы то ни было чувствительности воину, так понравилось это место, что даже вышибло у него скупую мужскую слезу. Вроде как в лучах золотого солнечного света он узрел будущий город, раскинувшийся среди холмов… И так глубоко запала та картинка в сердце короля, что повелел он основать здесь свою столицу и назвать ее Зелтодол, что в переводе со старомоленского языка означало – Золотые Холмы. Ну, а во время очередного пира монарху вдруг пришла в голову мысль, что неплохо бы сделать холмы и вправду золотыми, чтобы тем самым и увековечить свое имя, и сохранить золоченость холмов, которые теперь, были покрыты множественными строениями. Тогда-то и повелел грозный Алфедук каждому верноподданному позолотить крышу своего дома. Его сподвижники, те которым посчастливилось вернуться из пресловутого похода, оказались столь же удачливы, как и их король. Каждый рыцарь привез с собой по телеге доверху набитой золотом, вследствие чего ни один из них не нашел достойной причины, чтобы отказать прихоти монарха. А спустя годы гордый своим творением король сказал: «Пусть в небе не будет солнца, вместо него будет сиять крыша моего замка!»

***

Спустя столетия Зелтодол переименовался в Златоград. Город за это время значительно разросся, претерпев при этом существенные изменения. Без них обошлась только старая часть Златограда, которая теснилась вокруг королевского замка. А его громада, надо сказать, занимала целый холм, и не было лучшего места для услаждения своего взгляда открывающимся видом, кроме самой высокой башни Гордона – Смотровой. Но это место было открыто только самым почтенным гостям нынешнего короля – Арния Второго, например, посланцам соседних королевств, прибывших для решения дел государственной важности.

А еще Смотровая башня была излюбленным местом принца Орлиана, когда он был совсем ребенком. Особенно теплыми были те его воспоминания, в которых вместе с маленьким принцем в башню поднималась его мать – королева Лесания. Самым ярким из тех моментов был ее последний день рождения. Королева была прекрасна, хоть и сильно исхудала. Казалось, на ее лице остались только одни голубые глаза – настолько они были огромны и мерцали лихорадочным блеском. В тот вечер она оделась в бархатное темно-синее платье, которое удивительно сочеталось с цветом ее кожи и немного округляло ставшую угловатой фигуру. Из украшений королева отдала предпочтение любимой диадеме с голубыми топазами, да нескольким кольцам, которые едва держались на тонких пальчиках. После праздничного ужина она взяла сына за руку и повела его в место, где они больше всего любили бывать вместе. Это было только их время. Они поднялись в Смотровую башню, и ночной город оказался перед ними как на ладони. Платье Лесании сливалось с окружающей ночью, а диадема и глаза сверкали подобно звездам. Рядом с Орлианом мама не казалась такой печальной, какой ее видели в последнее время. Она ласково улыбалась и старалась рассмешить маленького сынишку. Принцу тогда не исполнилось еще и пяти лет, но мальчик очень любил мать и бережно хранил в памяти, связанные с ней воспоминания.

С тех пор Орлиан иногда приходил сюда. Это место навевало на него умиротворение, смывая все печали и невзгоды. К сожалению, в последнее время у принца все реже получалось появляться здесь.

Вот и сегодня у него никак не получалось посетить башню при всем его желании. День был в самом разгаре, в небе не было ни облачка, и солнце щедро изливало на землю свое тепло. Принц стоял в крытой галерее, выходящей на один из внутренних дворов Гордона. Стоило ему перевести свой взгляд вдаль, и он сполна мог бы насладиться чарующим видом Златограда. Орлиан задумчиво скрестил руки на груди. Принц давно привык не замечать золотую мишуру города, видя только то, что хотел увидеть: внутри стен замка, на плацу тренировались его солдаты. Это была его личная гвардия, в которую принимали лишь самых преданных и умелых воинов. Золотые орлы – вот как он назвал свою маленькую армию. Едва принцу исполнилось четырнадцать лет – возраст, когда мальчик начинал считаться мужчиной, отец сделал сыну подарок, отдав под его начало целую сотню солдат. Они были гордостью Орлиана.

С тех пор прошло одиннадцать лет. И теперь Золотые орлы превратились в элитное воинское подразделение, попасть в которое было далеко не так просто. И все же их численность за прошедшие годы значительно возросла.

Слишком многое изменилось с тех пор как принц был ребенком. Орлиан возмужал и превратился в отличного воина, радеющего за судьбу своего отечества. От отца ему передалась рослая стать, широкие плечи и пронзительные серо-стальные глаза. Многие узнавали в принце молодого Арния. Он был единственным сыном короля, а значит его преемником, и не мог не видеть, что в Молении уже давно правят не честь и благодетель, а корысть и продажничество. Его отец сильно раздобрел, не отказывая себе в заморских яствах, а о количестве его наложниц ходили легенды.

Арний Второй не позволял своему отпрыску заниматься хоть мало-мальски серьезными государственными делами, боясь, что Орлиан узурпирует власть. И единственное, в чем молодой принц мог отвести душу – это в муштре своих солдат. Но и здесь отец не смог не вмешаться. Харий, его советник и первый придворный льстец, надоумил короля ограничить количество Золотых орлов. Хотя это-то пожелание было вполне понятно, учитывая общее направление мыслей короля.

Принц глянул на небосвод – солнце приближалось к зениту. В полдень должен был состояться королевский совет, который созвал сам Орлиан, и принц, оторвавшись от своих невеселых дум, направился в сторону Малого Тронного зала. Его Величество изъявил желание совместить совет с трапезой.

Из восточных построек замка, в которых находились казармы и прочие служебные помещения, принц должен был попасть в южные башни, где располагалась резиденция короля. Все еще наблюдая за солдатами, Орлиан прошел вдоль галереи в сторону выхода. В этой части замка все было устроено намного проще, чем в других. Здесь не требовалась та показная роскошь, которой пестрели парадные залы и покои остального Гордона. Лестница без вензелей и завитушек привела его к застекленному переходу в южный предел замка. Слуги, что встречались здесь ему на пути, носили цветные ливреи и низко кланялись, подобострастно опуская глаза. Затем принц прошел серебряный пассаж, наполненный сверканием всевозможных поделок от зеркал и столиков, до миниатюрных фонтанов. Жеманные пересмешки придворных дам звучали здесь особенно звонко, но сегодня Орлиан был не в настроении обращать на них внимание. Хотя сам без оного не остался: высокого, широкоплечего принца женский пол принимал всегда благосклонно.

Пройдя анфиладу комнат и коридоров, принц оказался на месте. Малый Тронный зал был сравнительно небольшой и очень светлой комнатой. Два широких окна пропускали внутрь настоящие снопы солнечных лучей, а те, отражаясь от хрусталя и позолоты, озаряли пол, потолок и стены. Здесь стоял овальный стол и стулья. Королевский трон размещался во главе стола. Напротив него, на стене висела резная карта мира, на которой были изображены все известные страны: Моления, Ларьянмарское и Атамгадское княжества, Соран, Гитания, Лизия, Канай и Камкай, и другие более мелкие государства. За ними начинались малоизученные земли: на востоке плескался Бескрайний океан, на западе лежали Пустынные земли, с севера дышали холодом Студеные пустоши, а на юг простирались Дикие джунгли.

Убран зал был по последнему писку моды в Молении. Шелковые ткани виртуозно драпировали стены, а вытканные на них рисунки поражали воображение своей красочностью. Тут и там были расставлены живые экзотические цветы, которые издавали умопомрачительные запахи. На потолке лучший художник всех времен и народов – Лиин Соранский – изобразил Торпа за трапезой. Золоченые стулья с мягкими бархатными сидениями были готовы принять в свои ласковые объятия гостей короля. Десять прислужников готовились ловить каждое движение монарха и его приближенных, разнося яства, лакомства и напитки.

Когда Орлиан подошел к залу, в нем уже собралось большинство приглашенных советников. Сам принц тоже имел место в королевском совете – ведь он был наследником престола. Хотя едва ли у кого-то возникали сомнения по поводу его истинного влияния на короля. И все же в этот раз он сумел настоять на внеочередном собрании для решения одного очень важного, не терпящего отлагательств, дела. Принц долго шел к этому и, в конце концов, решил, что больше ждать нельзя. Слишком долго этим делом пренебрегали на самом высоком уровне, и никто кроме самого Орлиана поднять этот вопрос не стремился.

Итак, все шестеро приглашенных советников короля собрались за овальным столом и теперь тихонько переговаривались в ожидании. Принц по праву рождения сидел напротив трона и ему одинаково хорошо было видно каждого сотрапезника. Отцу надо было отдать должное – все шестеро были достойными людьми. Конечно, каждый из них в какой-то мере продвигал собственные интересы, и с некоторыми у Орлиана сложились довольно прохладные отношения. Несмотря на это здесь собрались самые мудрые и наиболее преданные Арнию мужи королевства. Государь не назначал в советники человека, руководствуясь его возрастом или древностью рода. Ему были важны его знания, может быть, связи или навыки в определенных областях, которые король на данный момент времени хотел развить в стране.

Отвлекшись от размышлений, Орлиан отметил, что король запаздывает. Наследник короны вновь бросил оценивающий взгляд на советников. Он подумал, что их реакция на его предложение будет весьма неоднозначной. Принц понимал, что едва ли среди них найдется кто-то столь отчаянный, кто безоговорочно поддержит его идею. Он готовился услышать массу критики, но важнее всего Орлиану было достучаться до отца.

Орлиан начал ловить на себе многозначительные взгляды советников – прошло уже довольно много времени, а король так и не появился. Когда принц был уже готов поверить, что совет не состоится, до Малого Тронного зала донесся приятный баритон Арния Второго, журившего свою фаворитку за нерасторопность, и ее мелодичное хихиканье. Двери распахнулись, и распорядитель объявил:

– Его Величество Арний Второй!

В зал царственной поступью вошел король. С собой он сегодня изволил взять не одну, а двух фавориток. Обе были разодеты как попугаи и примерно так же накрашены. Казалось, они соревнуются между собой в желании больше угодить своему владыке. По правую руку от короля пристроилась высокая, рыжеволосая баронесса Ферлилия Рут. Слева, стараясь ни в чем не отставать от напарницы, хлопала глазами пока еще мало кому известная барышня, именем которой принц даже поинтересовался. Впрочем, большого будущего этой особе никто не прочил – таких провинциалок как она, в постели Арния побывало без счета.

Принц брезгливо опустил взгляд, не желая смотреть на размалеванных девиц. Отец явно хотел превратить совет в балаган, приведя сюда этих шлюх. Даже сам он не отзывался о них иначе. Король грузно уселся на трон, а фаворитки заняли посты позади него.

– Господа, приветствую вас! – сказал король после того, как отхлебнул из бокала золотистого южного вина. – Я предлагаю вам сначала отобедать, а затем заняться делами. Негоже заседать на пустой желудок.

Говорил король добродушным тоном, но едва ли кто-то посмел бы оспорить его предложение. Однако Орлиан хорошо знал своего отца и прекрасно понял его нежелание тратить здесь время, так же как и то, что король хотел под каким-нибудь предлогом уйти сразу после трапезы. Мол, вы тут посовещайтесь, а я потом подумаю, одобрить ваше решение или нет. Таким образом, он поступал уже не раз, когда не хотел затрагивать тот или иной вопрос. И естественно больше никто не спрашивал о деле, завалившемся в долгий ящик, ведь это было чревато большими неприятностями.

– Ваше Величество, позвольте, я начну – все равно я не голоден, – и, не дожидаясь позволения отца, принц встал и подошел к карте мира, висевшей на противоположной от короля стене. От такой наглости один из советников даже поперхнулся, но Орлиан предпочел этого не заметить, как и потемневший от гнева королевский взгляд. Сегодня он был намерен идти до конца.

– Господа советники, Ваше Величество! Сегодня мы собрались, чтобы обсудить вопрос о состоянии дел в Белсоши. Я начну с предыстории, чтобы перед вами предстала полная картина. Двадцать пять лет назад Белсошь являлась провинцией Молении. Там говорят на одном с нами языке и молятся тому же богу, что и у нас, – принц показал на карте те границы королевства, что были актуальны двадцать пять лет назад. В реальности же граница его страны выглядела так, словно кто-то откусил от нее хороший кусок. – Там живет наш народ. Двадцать пять лет назад, по никому не понятным до сих пор причинам, богатый и теплый край был безвозмездно отдан лорду Гарду, о котором уже много лет ничего не слышно.

– Довольно, сын! – терпению короля пришел конец, и он даже встал с трона. – Ты переходишь границы дозволенного!

В зале повисла мертвая тишина. Разряженные спутницы короля уставились на принца, пытаясь сообразить, как им вести себя в такой ситуации. Орлиан еще никогда не осмеливался настолько явно идти против воли отца, да еще и на виду у придворных. Каждый советник уткнулся в свою тарелку и делал вид, что усердно изучает ее содержимое, совершенно не замечая того, что происходит вокруг.

– Позвольте мне докончить, отец! Сегодня я ставлю вопрос не об этом. Позволь мне, прошу тебя!

– Хорошо, я выслушаю тебя, Орлиан, – король с большим трудом взял себя в руки и вновь уселся на трон. Фаворитки короля старались не дышать, стоя за его спиной. На их лицах явно читалась надежда, что Его Величество забыл об их существовании.

– Благодарю Вас, Ваше Величество! – церемонно поблагодарил Орлиан отца. Советники дружно выдохнули, стараясь, впрочем, чтобы их облегчение не бросилось в глаза королю. Между тем принц продолжил свою речь, – Граница Белсоши уже более двадцати лет напрочь закрыта для остального мира и, тем не менее, до нас доходят слухи о том, что там происходит. Даже если предположить, что хотя бы десятая их часть правда, волосы, господа, встают дыбом. Но у меня есть основания полагать, что правдивы они все.

– Неведомая ранее в нашем мире сила захватила там власть, – продолжил Орлиан, переведя дух. – Там правят ведьмы.

Вот он и произнес это запретное в Молении слово. И особенно оно было запретно в королевском замке, хотя отчего так сложилось, не знал, наверное, ни один придворный. Едва оно прозвучало, как солнце на небе закрыла туча, и в комнате необычайно потемнело. Сидящие за столом люди стали неуютно ежиться.

– Ваше Высочество, при всем уважении, вы навлечете на нас беду своими разговорами, – как бы в шутку выразил всеобщее неодобрение Сагран Келто. Между делом он поправил свой накрахмаленный воротничок и смахнул воображаемую пылинку с рукава. Его серые глаза, блуждая, остановились на Орлиане. В свободное от заседаний в совете время, Сагран командовал полком королевских гвардейцев и, хотя с первого взгляд он мог показаться человеком легкомысленным, относился к своим обязанностям в высшей степени серьезно.

Между тем, туча прошла мимо, и солнце вновь осветило Малый Тронный зал.

– Вы ошибаетесь, почтенный граф, – ответил Орлиан совершенно серьезно. Высокий и статный, он словно олицетворял справедливость. – Эту беду мы уже навлекли на себя двадцать пять лет назад. А расплачивается за ту ошибку пока что только народ Белсоши. Но я уверен, что скоро придет и наш черед.

– К чему вы клоните, принц? – задал вопрос Зим Харий. Буря вроде бы миновала, и он откинулся на стуле, поудобнее устраивая на нем свой тощий зад.

Орлиан приготовился идти в наступление. Зим в стремлении усилить свое влияние на короля никогда не находил у Орлиана поддержки. Холодность принца раздражала его.

– Вы в курсе, какие именно вести приходят из Белсоши, советник? – Орлиан подался вперед, к Зиму. Его пронзительные серо-стальные глаза встретились с карими глазами советника.

– Нет, принц. В мои обязанности не входит следить за состоянием дел в Белсоши, – легкомысленно ответил тот и гордо вздернул свой длинный кривоватый нос.

– Вы не находите это странным, советник Зим? – напирал наследник престола. Он глянул на короля и продолжил, – А между тем это соседнее с нами государство. Ведь вы в курсе того, что происходит в Гитании или, скажем, в Соране?

– Таково было желание моего короля, – Харий затравленно посмотрел на Арния, явно ожидая от него поддержки. Король сидел мрачнее тучи.

– В таком случае, я расскажу вам о том, что знаю сам, – продолжал наступление принц. Сейчас он старался не думать о том, что все ниточки ведут к его отцу. – В Белсоши уже давно правят ведьмы. Мы не знаем, из какой преисподней они пришли, но они на нашей земле и это факт. Теперь ясно, что случившееся четверть века назад – результат хорошо спланированного заговора. Ведь Белсошь никто даже не пытался вернуть, словно ее никогда и не существовало. Ведьм очень много, и черная магия их постоянная спутница. Они уничтожают культ Торпа, взамен заставляя людей верить в своего бога. Бога смерти – Улана. Они убивают жителей городов и деревень, принося их в жертву, пьют кровь младенцев, сеют проклятия и смерть. И самое страшное – они множатся день ото дня, и скоро им станет совсем мало места. Я больше чем уверен – одной провинции им покажется недостаточно.

– Откуда у вас эти сведения, Ваше Высочество? – спросил лорд Гайни. Орлиан заметил, что слушал Уелей очень внимательно. В его доброжелательных голубых глазах сквозил искренний интерес. Уелей был ровесником Орлиана и славился своей честностью и благородством.

– Эти вести принесли те немногие беженцы, которым удалось вырваться из ада, что царит сейчас в Белсоши, – ответил Орлиан.

– Не буди лихо, пока оно тихо, мой принц, – задумчиво проговорил граф Келто, смотря в стол. На этот раз его голос был серьезен. – Ведь сейчас все спокойно. А что происходит в соседнем государстве… так, касается ли это нас?

– И это слова рыцаря?! – не сдержал негодования Орлиан, отпрянув назад. Предчувствия относительно графа его не обманули. – Господа, я предпочту сделать вид, что не слышал последних слов графа Келто. Я предлагаю начать освободительную войну в Белсоши. Сейчас весь мир находится под угрозой. Ведьмам удалось закрепиться, и, я боюсь, даже годы войны не смогут до конца искоренить эту заразу. Но если мы и дальше будем попускать им их безобразия, рано или поздно они поработят нас!

– Так уж сразу и войну! Ваше Высочество, вы не размениваетесь на мелочи! – выразил саркастическое одобрение Аскольд Ржавый. Он сцепил руки на объемистом животе. Аскольд был чуть младше Арния, они вместе воевали. Свой титул и место в совете он получил после того, как спас королю жизнь во время очередной битвы. Может быть из-за этого, а может просто в силу своего характера граф Коряжич мог, не страшась, поспорить с королем. К тому же он был сторонником войны, и Орлиан возлагал на него немалые надежды, собираясь на этот совет.

– Да, войну! Именно войну! – пылко откликнулся Орлиан, с надеждой взглянув на графа Коряжича. Но Аскольд лишь неопределенно помялся и тоже посмотрел на короля – тот сидел все такой же мрачный и переводил взгляд с одного советника на другого. Похоже, с годами старый вояка стал куда более осторожным, чем прежде.

– В словах принца есть зерно истины, господа. С этим нельзя не согласиться, – внес свою лепту во всеобщее обсуждение старый лорд Монмар. Его седые волосы стали совсем редкими и чахлыми, а пальцы он держал сцепленными, чтобы было не так заметно, как они трясутся. Мудрость Лески Монмара не подлежала сомнению и чаще всего его советы были дельными. Но иногда он, словно забываясь в каком времени живет, предлагал совсем уж несуразные вещи. Впрочем, Арний до сих пор не отправил его на покой именно из-за его огромного опыта, нажитого за долгую жизнь. – Но давайте взглянем на ситуацию с экономической точки зрения. Может ли сейчас Моления позволить себе войну? Как заметил сам принц, войну, которая может затянуться на годы?

– И что же вы предлагаете, Монмар? – с наскоком спросил Харий. Ему хотелось отвоевать утерянные позиции.

– Начать с малого. Послать гонцов для начала. Возможно, все не так страшно и с ними вполне можно договориться!

– Договориться с ведьмами?! Ну, это вы хорошо пошутили! – воскликнул герцог Нагайский. Это был рослый мужчина в самом расцвете сил. Его лицо носило печать многолетнего политиканства, но в целом он производил приятное впечатление. Советник Эддам Нагай от души заботился о благе Молении. По крайне мере, Орлиан искренне убежден в этом, а негодование герцога лишний раз подтверждало его уверенность.

– С ними нельзя договориться! – горячо поддержал Эддама Орлиан. – Их надо выжигать каленым железом. Если начать разговаривать, можно последние минуты жизни провести, крутясь на вертеле!

– Ваше Величество, а что вы на все это скажете? – решил обратиться к молчавшему доселе королю Уелей Гайни, и тем самым положить конец разгорающемуся пустому спору. Арний сидел все такой же угрюмый, и даже его вездесущие фаворитки куда-то испарились. Видимо он отослал их, чтобы не мозолили глаза при серьезном разговоре. Несколько минут Арний Милдент молчал. Все ждали, что же скажет король.

– Я прошу оставить нас с сыном наедине, господа. Нам предстоит нелегкий разговор, – сказал он совсем не то, что от него ожидали услышать.

В Малом Тронном зале повисла мертвая тишина. Советники с несмелым недоумением переглянулись. Затем, скрипя стульями по полу, они стали покидать свои места и молча выходить за дверь. Лишь граф Коряжич, да лорд Монмар встали из-за стола как ни в чем ни бывало, сохраняя достоинство. В течение одной минуты отец и сын остались одни.

– Орлиан, сядь, – приказал король. Когда принц исполнил пожелание отца, Арний встал и подошел к карте. Мельком он кинул взгляд на нее, словно проверяя, не изменилось ли там чего с прошлого раза. Карта осталась прежней – взгляд короля скользнул дальше.

– Ты помнишь свою мать, сын? – Арний задал весьма неожиданный вопрос.

– Матушку? – удивился принц. – Конечно! Как бы я мог забыть о ней?

– Она… – король сделал над собой усилие, – она не могла иметь детей, Орлиан.

Сказав это, Арний словно согнулся под тяжестью произнесенных слов. Королева Лесания умерла около двадцати лет назад. Для короля, да и для самого принца, воспоминания о ней остались одними из самых светлых и дорогих.

– Что? Отец, что вы говорите? – Орлиан помолчал. – А я?..

– Дослушай меня и не перебивай, – в голосе Арния зазвучали стальные нотки. – А впрочем, нам лучше будет пройти в мой кабинет – разговор предстоит непростой.

Король развернулся и, не дожидаясь сына, прошествовал через весь зал к маленькой потайной дверке, спрятавшейся среди гобеленов и стенных ниш. Ключи от нее были только у самого Арния Второго, да у его камердинера, к которому король испытывал абсолютное доверие. Сеть междустенных тоннелей соединяла самые отдаленные уголки Гордона. До этого случая Орлиану еще не приходилось путешествовать тайными ходами южного предела Гордона – секреты королевского замка надежно хранились до поры до времени даже от него – наследника престола. Созывая этот совет, принц готовился к разным вариантам развития событий, но к такому повороту готов не был.

А между тем, король вел его, освещая дорогу свечой, взятой из Малого Тронного зала. Принц предполагал, что отец хочет срезать путь до своего личного кабинета, но оказалось Арний направлялся в тайный покой, известный исключительно узкому кругу лиц, в который, до сегодняшнего момента, Орлиан не входил. Они шли по узким простенкам, кирпичные стены которых были покрыты пылью и паутиной. Изредка свет свечи выхватывал из темноты факел, закрепленный на стене или провал бокового хода, уводящий в непроглядный мрак.

В покое, куда они пришли, тоже было темно. Окна здесь предусмотрены не были, вместо них во множестве стояли канделябры с потухшими свечами. Арний зажег несколько, и принц увидел нехитрую обстановку комнаты. По ней, по духу, что здесь царил Орлиан без труда узнал своего отца, каким он был еще до смерти королевы. И, по которому, на самом деле, принц безумно скучал.

Рядом с камином, лежала стопка дров, заботливо приготовленная Ронаем – камердинером. На противоположной стене висела любимая картина матери Орлиана, которая запропастилась куда-то сразу после ее смерти, и которую маленький принц потом долго искал. На ней был изображен единорог, пасущийся при луне. Его рог исходил серебряным сиянием, а глаза казались двумя сапфирами, в которых плескалась тоска по чему-то далекому… и нежность. Непонятная нежность.

«Вот, значит, куда она делась. Это отец ревниво спрятал память о любимой супруге, спрятал даже от собственного сына!»

Орлиан постарался запрятать всколыхнувшуюся обиду подальше и сел на стул, в ожидании, когда отец продолжит рассказ. Он потихоньку оглядывался в надежде увидеть еще какие-нибудь вещи, принадлежавшие Лесании, но с первого взгляда ничего примечательного не усмотрел. В ближнем углу стоял старинный комод из цельного дуба. На нем небрежно валялось несколько безделушек, но принадлежали они королю.

А тот не торопился начинать рассказ. Арний стал растапливать камин, словно вовсе и не был королем. На дворе стояло лето, здесь, в самом сердце замка, было довольно прохладно. В движениях короля сквозила простота и законченность. Он будто бы со сменой обстановки сбросил все ненужное и наносное, что заставляла носить его жизнь. Арний предстал перед сыном самим собой: просто мужчиной, облеченным властью, но от этого не ставшим менее человечным. У принца возникло ощущение, что он совсем не знает своего отца.

Огонь разгорелся и осветил почти не видимый при тусклом свете свечей красный ковер, и истертые малиновые гобелены, сохранившиеся еще со времен молодости Арния.

Его Величество уселся в большое, удобное кресло и продолжил начатый им рассказ. За разжиганием камина он собрался с мыслями, и стал говорить бесстрастно, словно события, о которых он говорил, касались совсем не его.

– Мы были молоды, Орлиан, и безумно любили друг друга. – Арний еще раз глубоко вздохнул. – Но со времени нашей свадьбы прошло несколько лет, а наследник так и не появился. Десятки лекарей осмотрели королеву, и все как один заключили, что она не способна к деторождению. Королевский совет настаивал на нашем разводе. «Королева бесплодна! Династия прервется!» – кричали они. Я же не мог решиться на такой шаг – я любил твою мать и не хотел с ней расставаться. Редкий дар для короля жениться по любви. Если честно, я больше таких примеров не встречал… Я сопротивлялся, как мог. Говорил, что они сами, вместе с отцом выбрали для меня невесту. Что они хотели, чтобы она была из знатного королевского рода и принесла короне богатое приданое…

Я сейчас вспоминаю, с каким равнодушием ждал собственной свадьбы. Что я знал о ней? Третья дочь гитанского короля… Золотой рудник шел к ней в довесок… Я никогда ее не видел…

Но все изменилось, когда это миниатюрное создание с весенней улыбкой и небесными глазами предстало передо мной. Она улыбалась смело и открыто, хотя каждому было понятно, как ей страшно. Лесания первая распахнула свое сердце для меня, как бы приглашая прожить нашу совместную жизнь с любовью и радостью…

Она сама уговаривала меня развестись. Предлагала сделаться моей наложницей, а будущую королеву использовать один раз – для продолжения рода. Лесания ужасно переживала, но старалась не показывать вида. Весь двор был наслышан о перипетиях нашей семейной жизни. Да что там двор! Соседние государства тоже не остались в стороне. Ведь каждому королю или императору хотелось породниться с Милдентами. Да они и сейчас хотят…