Переселенцы
Василий Андреевич Макухин
В 1794 году, когда был основан город Екатеринодар, войсковое правительство постановило заселить землю между Кубанью, Черным и Азовским морями куренными поселениями, переименованными в 1842 году в станицы. На основании этого постановления населены, в числе прочих, по реке Челбас: Деревянковский, Каневской, Крыловской и Леушковской курени. Таким образом, годом основания станицы Стародеревянковской нужно считать 1794.
Василий Макухин
Переселенцы
Предисловие
(Историческая справка)
«В 1794 году, когда был основан город Екатеринодар, войсковое правительство постановило заселить землю между Кубанью, Черным и Азовским морями куренными поселениями, переименованными в 1842 году в станицы. На основании этого постановления населены, в числе прочих, по реке Челбас: Деревянковский, Каневской, Крыловской и Леушковской курени. Таким образом, годом основания станицы Стародеревянковской нужно считать 1794. Названия куреням давались те же, какие были в упраздненной Запорожской Сечи.
Для основания куренных поселений предварительно посылались выборные, которые имели в виду больше экономические, чем военные условия, и потому выбирали места по течении степных рек, как, например, Ея, Албаши, Челбас и Бейсуг.
В 1802 году в Деревянковском курене насчитывалось только 35 дворов. В 1809, 1810 и 1811 годах сюда по распоряжению начальства выселено из губерний Полтавской и Черниговской 509 душ мужского пола и 504 души женского пола. По ведомости же, уцелевшей в делах Стародеревянковского станичного правления, от 5 марта 1811 года значится старожилых 208 душ мужского пола и 167 душ женского пола; переселенцев же – 460 душ мужчин и 462 женщин. Таким образом, при переселении жертвою лишений и климатических условий пало 101 душа обоего пола, что составит убыль 9 %.
Станица Стародеревянковская, в отличие от ст. Новодеревянковской, называется так с июня 1827 года, т. е. с основания последней; до 1827 года она именовалась Деревянковской. В 1793 году с Чепегою из Тамани к устью реки Еи пришли 15 куреней, а Головатый в это же время с остальными куренями оставался на реки Кубани.
В 1821 и 1822 годах из тех же Полтавской и Черниговской губерний прибыло еще 205 семей. Население Черномории также пополнялось беглецами от помещиков. Хотя начальство препятствовало поселяться таким беглецам в Черномории, но оно не могло бороться с этим неизбежным злом в силу того, что населения Черномории для борьбы с черкесами было не достаточно, а всякий беглец свободно укрывался. Сами чиновники скрывали их и употребляли для своих хозяйственных работ.
По семейным спискам Стародеревянковской станицы за 1883 года считается 487 казачьих семей, в числе их 56 дворов Александровского поселка и столько же самостоятельных хозяйств (дворов), которые составляют население в 1379 душ мужского пола и 1418 душ женского пола. Не казачьего сословия, имеющих оседлость, – 500 душ. На каждый казачий двор приходится жителей средним числом 5–7 душ. В казачьем сословии женское население превышает мужское на 2,1 %, а в не казачьем мужское население превышает женское на 13,4 %. Такое превышение мужского иногороднего населения над женским объясняется тем, что из России сюда приходят на заработки главным образом мужчины, оставляя свои семейства дома. Некоторые живут здесь по нескольку лет кряду в работниках, отсылая из своих, можно сказать, значительных заработков средства на поддержание семьи и хозяйства».
В. ЦВЕТКОВ. «Каневские зори».
3 апреля 2007 г.
В Малороссии
В 1756 году двадцатилетним парубком пришел на Сечь казак Кондрат Обломей и был вписан в Каневской курень. Славно участвовал запорожский казак Кондрат в борьбе с ляхами и турками, да и свои паны донимали, иногда приходилось давать укорот особо рьяным притеснителям. Смелость Кондрата удивляла иной раз даже видавших виды старых казаков. Когда кругом свистят стрелы, рубятся со всех сторон саблями, Кондрат не сгибался и не уклонялся от боя, все время находился в гуще драки. Не раз он выручал товарищей в кровавой сечи, да и его часто выручали от смертельной опасности запорожцы побратимы. Тело Кондрата покрылось шрамами. Делами своими заслужил уважение и славу.
Казацкая вольница причиняла много волнений русской царице, в ведении которой была и Малороссия. Запорожцы располагались и контролировали Левобережную Украину, где, иногда не замечая границ, наводили порядки справедливости и на землях принадлежащих Великороссии.
Запорожское войско поддержало восстание бунтовщика Емельяна Пугачева. По приказу царицы Екатерины, у которой кончилось терпение, летом 1775 года Запорожская Сечь была окружена правительственными войсками под командованием генерала Текели. Он вызвал к себе войскового атамана и старшин, арестовал их и отправил в Москву. Запорожцы без боя были вытеснены со своих земель. Запорожская Сечь была разорена вторично. Первый раз Запорожскую Сечь разорили войска Петра I. Запорожцы под предводительством гетмана Мазепы изменили России и перешли на сторону шведов накануне Полтавской битвы 1709 года.
После разгрома генералом Текели бывшее Запорожское войско рассеялось по югу России. Большая часть поселилась вдоль западного побережья Черного моря, по рекам Южный Буг и Днестр. Часть перешла Дунай, основав Задунайскую Сечь на территории Турции. Часть ушла в Румынию.
Сорокалетний Кондрат простился с верными друзьями и решил вернуться к родным, что жили в Левобережной Малороссии, недалеко от Конотопа. Стал Кондрат гречкосеем, так называли казаков, которые обзавелись семьями и стали хлебопашцами. Некоторые боевые товарищи Кондрата подались в гайдамаки, разбойничали, но это было не по нраву уже стареющему казаку. К тому же вскоре родился у него сын Степан. Присмотрел в свое время казак Кондрат пригожую молодицу, симпатичную по внешности и от природы работящую. Построил для нее хату на краю села, распахал немного земли, да и зажили они отдельным хозяйством, воспитывая сына и добывая хлеб тяжким своим трудом.
Крепким и озорным рос сын Степка, в юные годы был задиристым и шустрым. То собак наловит по селу и свяжет их в одну свару, то у богатого кочмаря прямо у ворот закопает толстый кол и посадит на него чучело, удивительно похожее на самого хозяина.
Со временем остепенился Степан и стал примерным семьянином и хлеборобом. Женой его стала скромная и работящая дивчина Олеся. Она была из бедной семьи и родители ее были рады, что нашелся жених, взял без приданого, в том, что было надето на тот момент.
Степан и Олеся мечтали разбогатеть, кроме своего надела, ходили работать по найму. Хотелось им детей, наследников, помощников. Бог не оставил молитвы Степана и Олеси без внимания. Родился у них сын Павло. Но был первенец хлипким и болезненным, не в пример отцу. Стал подрастать наследник, но со временем помощи от него так и не дождался Степан. Все больше и больше чах мальчишка, кашлял, испариной покрывался ночью, и не дожив до 15 лет, умер по весне. Долго горевал Степан, кручинился, уговаривал жену Олесю родить ему еще одного сына.
Будто смилостивился бог, понесла Олеся и стали Обломии ждать сына. Ночью, обнимая жену, мечтал Степан, что родится казак, получит он еще один надел земли и будут тогда жить припеваючи. Родилась дочь Наталка. А что девка? Придет время и придется отдать родное дитя в чужую семью. Сумрачно стало на душе у Степана, вроде не виновата Олеся, что родила дочку, а все одно бросит косой взгляд Степан на жену.
* * *
Трудно жилось казакам, мечтали запорожцы найти такую обитель, где не было бы притеснений и жилось как в былые времена свободно на свой земле. Были слухи, что даже хотели уехать запорожцы в заморские дали, в Австралию, собирали для этого сокровища несметные, выкупить хотели земли за морем. Старинные сказания говорят, что даже отправили часть сокровищ на Тамань, где хотели схоронить их до поры, до времени. Но получилась стычка запорожцев, сопровождавших караван с сокровищами, с донскими казаками-перевозчиками у Темерницкой таможни и, потеряв часть своих людей, запорожцы отступили. Обоз состоял из десяти арб, на каждой было по два бочонка с золотом и каменьями дорогими. Людей в охране осталось мало, и решили тогда запорожцы спрятать сокровища в укромном месте, на берегу реки Темерник, а при случае вернуться и забрать для нужд общества. Но сказания ничего не говорят, куда потом делось золото, слух прошел негромкий, что случай но нашли его монахи из числа армян, которых переселила царица из Крыма, спасая от татарской резни. Построили потом на этом месте армянский монастырь Сурб-Хач. И гласят предания, что часть сокровищ все-таки спрятали в подземельях под монастырем.
* * *
А в стране происходили большие перемены. Князь Потемкин взял под свое покровительство запорожцев, несколько раз обращался к царице с прошением переселить казаков на Тамань, где стояла неустойчивая граница с турками и горцами. До защиты границ вдоль Кубани граф Суворов строил крепости и военные городки. Но сил у русских было мало, привлекались донские казаки и солдаты-рекруты из царских войск. Но многочисленные крепости и фельдшанцы все рано не могли остановить воинствующих горцев, подстрекаемых Турецким пашой. Необходимо было создать плотный щит из постоянно проживающих поселенцев. Ко всем бедам и хлопотам, по территории Кубани постоянно кочуют ногайские орды, причиняя большое беспокойство русским. Нужно было вытеснить их с территории Кубани. Радением Потемкина атаманы запорожские получили Указ о переселении на Тамань с окрестностями оной. Хитрые казаки значение «оной» расширили до самой реки Еи, отхватив значительную часть правобережной Кубани.
В 1792 году собирались запорожские казаки, и по указу царицы уходили на Тамань, заселять кубанские земли. Екатерина этим указом убила двух зайцев – удалила подальше от России бунтовщиков-запорожцев и создала при их помощи заслон от воинствующих и грозных турецких завоевателей. Уж очень много хлопот доставляли постоянные набеги турецких и ногайских полчищ.
Все чаще в районе Конотопа ходили вербовщики, уговаривали переселяться на Кубань, обещая привольную жизнь и свободу от притеснителей.
Степан несколько раз бывал на сходах, что устраивали вербовщики, слушал их рассказы про вольную жизнь и вскоре загорелся уехать на Кубань. Стал советоваться с Олесей, ей тоже хотелось изменить судьбу, надоела беспросветная бедность. Но не все так просто как нам желается.
Олеся часто прибаливала и Степан побоялся с больной женой вербоваться в дальние края, в неизвестность. Не хватало еще решительности все бросить и ехать на край света. Красивые сказки говорили уговорщики о Кубани, о просторных землях, что нет там панов, не надо ни перед кем зависеть, одна обязанность – за блага эти нужно охранять границу, то есть воевать, а разве казаки никогда не воевали раньше?
В раздумьях и беспокойствах шло время. Степан и Олеся продолжали работать у себя на небольшом клочке земли и часто, чтобы заработать копей ку, подряжались к панам, изматывали себя непосильным трудом. По вечерам долго размышляли, стоит ли ехать в неизвестность. Кругом лютовали помещики, обирая хлеборобов до нитки, заставляли работать на себя за гроши.
Степан вовремя раздобыл бумаги у старшины, что он является казаком и род его испокон веков казачий. Таким образом он оберег свою семью от крепости. Бесправная жизнь была у крепостных крестьян. Работали от зари до зари, не имея никаких прав и возможностей вырваться из нищеты. Забыв гордость, горбатились на панов, падая в своем положении до уровня бесправных рабов.
Через год порадовала Олеся любимого мужа наследником. На этот раз родился крепенький, здоровый малыш. Назвали его Петром. И будто солнышко вошло в хату Степана и Олеси. Смышленый, работящий, не по годам развитый хлопчик рос прямо на глазах. Чуть научился ходить, а уже пытался помогать родителям. Пас гусей перед хатой, приглядывал за козами. Ростом от горшка два вершка, а уже бегал вслед за живностью с хворостиной, заворачивал от шкоды, не давал пробраться в огород.
Любознательный Петр внимательно познавал окружающий мир, наблюдал как растут травы, ползают разные букашки, как ведут себя животные. Постоянно приставал к родителям с разными вопросами. Степану нравилась любознательность сына и он как мог объяснял все, что сам знал об устройстве природы.
Исполнилось мальчугану восемь лет, и Степан решил обучить сына грамоте. Отдал его в услужение к дьяку, который за небольшую плату обязался научить Петра писать и считать.
Летели дни и годы, Петр окреп, превратился в широкоплечего, высокого, смышленого парубка. Был он не только грамотным, но и хозяйственным. Казалось, все может Петр, и пшеницу сеять, и в кузне выковать подкову, и хату сложить из самана. Золотые руки у парня. Всю нехитрую мебель в хате сам выстрогал, сам мог и сани к зиме сделать и телегу изготовить. В поле работал наравне с отцом. Жили в семье дружно, без хитростей, уважительно относясь друг к другу. Вместе с родителями Петр мечтал уехать в новые земли, хотелось вырваться из рутины бедной жизни.
Молодость брала свое, стал Петр ходить на вечеринки в другой край села, где собиралась молодежь со всей округи. Чуть стемнеет, а уже под плакучими ивами, что росли на окраине села, слышна музыка. То играет на бандуре одинокий хромой Пантелей. Ногу повредил он под Измаилом в бою с турками. Играть на бандуре научился у прохожих слепцов-музыкантов. Нанялся по бедности в поводыри и кочевал со слепцами два года, пока не стала болеть изувеченная нога. Пантелей знал много грустных песен, мог спеть так, что слезы наворачивались на глаза, но мог заиграть и так, что ноги пускались в пляс. Петру нравилось смотреть, как поет Пантелей, иногда он приносил ему немного еды, помогал по возможности. На вечеринки собиралось много молодежи, среди которых часто складывались пары и позже образовывались семьи.
Приглянулась и Петру девушка Арина, что жила на краю села с матушкой. Батько ее погиб где-то в дороге, когда с чумаками ходил в Приазовье за солью. Стали они садиться рядышком на бревнах, сначала просто переглядывались, потом сблизились и Петр однажды поцеловал Арину. Будто молния пролетела между ними, уже не могли влюбленные и дня провести друг без друга. Чуть освободятся от работы, чуть стемнеет, бегут на выгон под ивы, сначала со всеми посидят, а потом потихоньку уходили в кусты и целовались там до утренних петухов.
Молодица Арина, пригожая, красивая, с ямочками на щеках, очень нравилась богатому помещику. Работала она по найму в имении, помогала прибираться в доме, где и увидел ее пожилой, похожий на ворона пан. Свою жену он схоронил еще в молодости, потом как – то не случилось завести новую, вот и приставал частенько к молодым красивым работницам. Приглянулась ему новая служанка Арина. Сулил он ей золотые дукаты и монисты из дорогих камней за ласку, да лежало сердце красавицы к справному парубку Петру. Всячески избегала она ухаживаний богатея, но все наглее и наглее вел себя помещик. Пожаловалась Арина любимому, что не дает ей проходу хозяин. Петр только желваками поиграл, не те времена были, когда можно было укоротить норов пана, можно и на каторгу угодить по одному его слову. Сильно переживал парубок, думал как освободить любимую от посягательств. В конце концов решил Петр переселиться с Ариной на Кубань, подальше от носатого да наглого пана. Будто по заказу на этот случай прибыл вербовщик с Кубани.
На Кубань
Гонцы ходили по селам, уговаривали казаков переселяться в новые края. Говорили, что Кубань бескрайняя, много на ней земли и эту землю получит каждый, кто пожелает.
Говорили, что нет на Кубани панов да ляхов, которые выжимают малороссийским казакам все соки, превращают их в крепостное быдло. Все бы хорошо, но пугала неизвестность, да то, что придется воевать с черкесами, защищать кубанские степи. Но какой казак не воевал? Какой казак не умеет держать острую саблю в руках?
Посоветовался Петр с родителями, рассказал, что полюбил он гарну дивчину, да страшно ему здесь жить, бесправными были законы, у богатых вся власть в руках, справедливости не дождаться. Недолго думали Обломии. Действительно тяжко стало жить на Украине, всю кровь высасывают паны паразиты. Решили завербоваться в новые края, может там найдут свое счастье.
Отправил Степан сватов в дальний край села, недолго там вели разговоры и вскоре повенчал старый поп на развалинах церкви Петра и Арину. В 1821 году не успели записаться на переселение, а на следующий год как раз в середине весны прибыл новый вербовщик в село и, собрав небольшую партию семейных и вольных казаков, отбыл с ними в далекую Кубань.
Таким образом весной 1822 года из Черниговской губернии на Кубань отправился со своими родителями стариками и любимой женой молодой казак Петр Обломий. Вместе с ними поехала в поисках своей доли и сестра Наталка.
В арбе, запряженной волами, почти не было свободного места. Под пологом, который защищал от солнца и дождя, ютились домочадцы Петра, а сам он зачастую, сменяя отца, шел впереди, вел в поводу ленивых, медлительных волов. Остальное пространство в арбе, помимо полога было завалено всяким скарбом, край не необходимым переселенцу в дальнем краю. Лежала борона, деревянный плуг с железными наконечниками, в больших плетеных корзинах квохтали несколько курей, обреченных сложить свои головы в пути и попасть в котел переселенцев. В центре арбы, под рогожей лежало несколько мешков с мукой, посевной пшеницей и гречкой. В плетеном коробе разместилось несколько сотен вяленой рыбы, заботливо заготовленной в дорогу. Жена Петра, Арина, в холщовой тряпице как драгоценность держала несколько жменек соли.
Она была беременной на последнем месяце, и все время проводила в тени, под пологом. За арбой шла скотина, которую они нажили на Украине – корова, еще один бык и две лошади. Надеялись Обломии разбогатеть на Кубани и завести большое стадо коров, табун лошадей и остальную живность. Силы для работы еще были, пугала только неизвестность, что там впереди, какая она Кубань?
Рядом с арбой Петра шли другие люди, соблазнившись посулами вербовщиков, согласившиеся искать свою долю в новых краях. Скрипели колесами арбы, пахло разогретым дегтем и пылью, донимали жара и оводы. Любая речушка на пути была как праздник, не только ребятня, но и взрослые с удовольствием окунались в прохладные воды, смывая пыль и пот с просоленных тел.
Шли целыми днями, по вечерам сидели у общего с соседями костра, делились впечатлениями, строили планы на будущее. Никто не знал, что их ждет впереди, знали только одно, что будет трудно и опасно. На этот случай всегда под рукой лежало ружье с припасами, да сабля, остро отточенная для лихого времени.
По дороге казаки охотились, благо, что края степные были дикие, живность непуганая. Женщины тут же на арбе потрошили добытых дроф да зайцев. Изредка на горизонте выскакивали татарские дозоры, но останавливались, увидев несколько десятков казаков с длинным обозом. Как не заманчива была добыча, но ослабели татары, боялись нападать на большой караван. Навстречу им вылетал отряд верховых, состоящий в основном из молодых казаков, жаждущих проявить себя в бою. Татары, издалека увидев скачущий отряд, тут же рассыпались цепью по степи и растворялись в мареве. Петр всегда участвовал в преследовании татарских отрядов. Однажды он даже догнал худого, в облезлом малахае татарина, занес саблю, да в последний момент ударил его по спине плашмя. Взвизгнул татарин, оглянулся перекошенным лицом, на котором видны были широко раскрытые глаза, что-то крикнул и еще более припустил свою лошаденку.
Смеялись потом в лагере над Петром, подшучивали добродушно, но зла особого на татар не имели, пока еще никто в караване не пострадал от них, а старые грехи давно уж были прощены, забылись.
Вечером любимая жена Арина обнимала, ласкала Петра, да шептала жарко, какой он храбрый да отважный. А у Петра от этих слов все больше наполнялось сердце гордостью и лаской к любимой. Прижимался ухом к животу любимой и слушал, как толкается ребенок изнутри. Он никак не мог поверить, что такая красавица любит его, что она будет матерью его ребенка.
Вскоре караван подошел к границе Войска Донского. Как-то выскочил из-за кургана на передовое охранение каравана отряд донских казаков. Стали пытать куда, да зачем идут переселенцы.
Вышел от запорожцев старшой, показал грамоту для беспрепятственного проезда через земли русские и кордоны. Пошептался старшой с донскими казаками, потом велел переселенцам табаку отсыпать казакам, на том и разошлись. Рассказал донской казак, что не первая партия малороссов прошла через эти края на Кубань. Да постращал черкесами, вроде злые они и режут всех без разбору. Заголосили бабы, да крепче пистоли сжали казачьи ладони.
Через несколько дней вышли к переправе через Дон у станицы Аксайской. Устроили отдых, да припасами запаслись, хотя старшой обещал через неделю доставить их до места. Последние гроши спустили в лавках аксайских, набрали отрезов для одежды, да припасов оружейных. Подивились малороссы на одежды, и обычаи аксайских жителей. Вроде казаки, да больше на купцов похожи яркими нарядами, да речью прямой.
Обещал старшой переселенцам, что по прибытию на место куренного поселения выдадут денег подъемных, и грамоты охранные на землю. Но не все верили в эти посулы. Привыкли полагаться только на свои руки.
На левом берегу Дона травы росли по пояс и дичи стало побольше. Дрофы, зайцы прямо перед караваном перебегали дорогу, а рыбы в реках было столько, что можно руками ловить. Радовались переселенцы изобилию дичи и рыбы и еще больше торопились добраться до места окончательного поселения.
Татары теперь не беспокоили, иногда попадались кочевые, семейные кибитки ногаев, но они хлопот не доставляли.
Петр все больше времени проводил в повозке, под пологом, рядом с Ариной. Тревожилось его сердце, как обустроиться, чтобы беременной жене было удобно.
Переправились у Черного Брода через реку Ею, и повернули на юг. Где-то там располагался Деревянковский курень, куда и направлялись переселенцы.
Через два дня караваном переправились через реку Албаши. Старшой объявил переселенцам, что до куреня теперь осталось еще два дня пути. После этой реки некоторые семьи стали присматривать себе участки под хутора.
В одной из балок с арбой Петра случилось несчастье. Волы потянулись к высокой сочной траве на дне балки, арба перекосилась, попав в яму колесом, и передняя ось сломалась. Старшина сказал Петру, что до Деревянковки совсем недалеко и, объяснив подробно дорогу, увел караван дальше.
Петр вместе со своим батькой стали разгружать арбу, остальные домочадцы помогали устроить временный лагерь. Запасной оси, конечно, не было, нужно было ехать на лошади до поселения и там заказывать в кузнице новую.
С утра Петр верхом ускакал по следам обоза и вскоре прибыл на окраину куреня. Странную картину представляло собой селение. В разных направлениях разбросаны землянки и турлучные хаты. В центре селения размещалось куренное правление, канцелярия и деревянная церковь. Дороги, идущие с разных направлений, были покрыты толстым слоем пыли и сходились к кладбищу, что располагалось на северной части поселения.
Недалеко от речки Челбас Петр нашел кузницу, обговорил работу и пошел искать пристанище на ночь. Остановился у знакомых переселенцев, прямо на улице под арбой. На землю настелил подсохшего сена, на него бросил попону, сверху укрылся дырявым кожухом и провалился в сон. Снилось Петру, что идет он за плугом. Земля черная, жирная и конца ей не видно. А вдали будто ждет его Арина с ребенком на руках. Проснулся Петр, вскинулся, и первой мыслью его было, что с женой, как она там? Близок был уже срок, да и Арина все чаще в последние дни замирала, будто прислушивалась к себе.
В это время в лагере на дне балки разворачивались события. Повечеряли у костра старики с Наталкой и невесткой, собрались было укладываться спать, как вдруг Арина схватилась за поясницу и застонала. Случилось то, чего боялись более всего, роды начались прямо в пути. Олеся велела мужу ярче разжечь костер, поставить казан с водой на огонь, а Наталку послала приготовить чистую одежду. Сама же уложила Арину удобнее и стала читать, приговаривать молитвы. Наталка металась меж костром и матерью. То воды принесет, то еще чего. Суматоха у костра встревожила и волов. Они фыркали и мычали за арбой.
Арина испугано смотрела на свекровь. Боль и неизвестность беспокоили ее, но видя, что Олеся совершенно не боится, не волнуется, Арина тоже успокоилась. Схватки волнами накатывались, вызывая боль, но Арина терпеливо пережидала. К полуночи у одинокого костра раздался детский крик. Изнеможенная, вспотевшая, но счастливая Арина прижимала маленький сверток к груди. Родился мальчик, наследник Рода. Старики с Наталкой уснули лишь к утру.
За день Петру выковали ось, пришлось отдать в залог старинный, еще дедовский кинжал, потому что денег рассчитаться с кузнецом не хватило.
Перекусив немного, прихваченными из арбы пышками и кислым молоком, Петр собрался ехать на ночь, но знакомые отсоветовали ему выезжать в малознакомую дорогу.
Петр послушался и остался на вторую ночь. Но в этот раз сон не приходил. Встал, походил он по селению, осмотрелся. Вроде понравилось ему здесь, но хотелось жить не в тесноте среди землянок, а на краю своего поля, чтобы все время видеть свои владения. Да и вид кладбища на окраине поселения немного тревожил. Слишком много было свежих крестов и могилок. Говорили жители, что недавно чума была, да и холера с лихоманкой иногда заходят в курень. Душа тревожилась о жене, что осталась с родителями в балке.
Пора было уже пахать и сеять пшеницу и гречку, да и огородные работы край не срочно надо начинать. В курене у многих уже в рост пошли озимые, а на огородах зацвели кабаки и картошка.
Утром, чуть заалело на востоке, Петр взнуздал лошадь и поехал к своим. Еще хорошо были видны следы недавно прошедшего каравана переселенцев, и находить дорогу не представляло труда.
Тревога в сердце подгоняли Петра, и лошадь казалось, тоже соскучилась по арбе и быкам. Сноровисто бежала рысью, даже не надо было ее подгонять. За полдень Петр прискакал к балке, где находились его родные.
Издалека увидел, что на кургане стоит его сестра и смотрит из-под ладони в его сторону. Увидела, замахала руками и побежала навстречу. Петр галопом погнал лошадь. Явно что-то случилось. Еще не добежав, Наталка закричала:
– Сын, у тэбэ сын!
Петр доскакал до арбы и сразу бросился под полог-шатер. Там Арина, улыбаясь, протянула ему сверток с ребенком. Бережно, будто тонкое стекло, взял Петр сверток, отогнул краешек пеленки и увидел своего первенца. Радость, нежность и восторг переполняли Петра. Он внезапно почувствовал, что руки его задрожали и слезы наполнили глаза. Отдал Арине сына и вышел на свет. Счастливая улыбка не сходила с лица. Он объявил, что сына назовут Якимом.
