Анастасия Головкина "«Назначь мне свиданье» Марии Петровых. Истоки замысла"

«Назначь мне свиданье» Марии Петровых. Истоки замысла
Анастасия Головкина

Кто был подлинным конфидентом Марии Петровых и к кому обращено знаменитое "Назначь мне свиданье"? На эти и другие вопросы, касающиеся биографии М. Петровых, отвечает автор настоящей работы, основываясь на документальных источниках. Большинство материалов публикуется впервые.

Анастасия Головкина

"Назначь мне свиданье" Марии Петровых. Истоки замысла

Анастасия Головкина

«НАЗНАЧЬ МНЕ СВИДАНЬЕ» МАРИИ ПЕТРОВЫХ:

ИСТОКИ ЗАМЫСЛА

Уже давно традицией стало считать, будто бы стихотворение Марии Петровых «Назначь мне свиданье» обращено к писателю Александру Фадееву. И, несмотря на отсутствие авторских посвящений в известных нам публикациях и рукописях, эта версия мало-помалу из предположительной превратилась в бесспорную. Сыграли свою роль и синие глаза лирического героя, и мнение авторитетных источников из окружения М. Петровых, которым они щедро делились с заинтересованной аудиторией. Но то, что лежит на поверхности и ярко блестит, нередко оказывается миражом.

Ирония судьбы заключается в том, что романтическая история, послужившая толчком к рождению знаменитого любовного стихотворения, действительно началась с вмешательства Александра Фадеева в жизнь Марии Петровых, когда он, употребив свое влияние, помог ей получить отдельную квартиру [1]. В июне 1950 года Мария Сергеевна с семьей въехала в уютную двушку на Беговой. Ей стало легче жить, свободнее дышать, и это несомненно благоприятствовало переменам на личном фронте. Но уже без участия Александра Фадеева.

О реальных событиях, произошедших в жизни М. Петровых летом 1953 года, мы узнаем главным образом из ее переписки со старшей сестрой, Екатериной Сергеевной Петровых-Чердынцевой, которая с малых лет и до гробовой доски оставалась ближайшей ее подругой и конфиденткой. Среди осведомленных оказались также Вера Клавдиевна Звягинцева и Елена Васильевна (Леля) Резникова-Гурштейн.

Распространению домыслов о романе Марии Петровых немало способствовал уединенный образ жизни, который она предпочла в начале 1950-х годов под влиянием семейных обстоятельств. После недолгой передышки на семью Петровых обрушилась новая череда несчастий. В марте 1952 г. в муках скончалась мать Марии Сергеевны, Фаина Александровна, а в декабре 1953 г. самая старшая из сестер Петровых, Елена Сергеевна, потеряла единственную дочь Тату. Весной 1954 года Мария Сергеевна впервые рассказала Арише правду об отце. К разговору она была не готова, но обстоятельства вынудили: Арина хотела поступать на филфак МГУ, а для дочери репрессированного путь в учебные заведения такого уровня был закрыт. Мучительная личная драма, постигшая Марию Сергеевну в этот период, тоже усилила ее потребность в затворничестве.

«Нигде не бываю, никого не вижу, кроме Маршака», – с раздраженной угрюмостью сообщает она сестре в середине августа 1954 г. [14:15].

Но если мы вернемся в уходящий 1951 год, то увидим, что перемены в жизни Марии Сергеевны обещали быть только к лучшему, о чем свидетельствует в своих мемуарах Давид Самойлов.

«Я впервые увидел Марию Сергеевну через несколько лет после войны, в обстановке для нее необычной: в Литовском постпредстве нескольким переводчикам вручались грамоты Верховного Совета.

За банкетным столом напротив меня сидела хрупкая большеглазая женщина лет сорока, бледная и как будто отрешенная от всего происходящего. Впоследствии я узнал, как мучительны были для нее многословные чествования и официальные мероприятия. Она чувствовала себя здесь чужой.

Она была хороша, хотя почему-то трудно ее назвать красавицей. Во внешности ее были усталость, одухотворенность и тайна. Я попробовал с ней заговорить. Она ответила односложно.

Мы встречались иногда в Клубе писателей, раскланивались. Никогда не заговаривали друг с другом.

Однажды в Клубе Павел Григорьевич Антокольский подозвал меня к столику, где сидел с Марией Сергеевной. Она протянула мне руку, маленькую, сухую, легкую. Назвалась. Назвался и я.

Павел Григорьевич любил оживленное застолье. Еще кого-то подозвал, заказал вина.

Возник какой-то веселый разговор.

Павел Григорьевич был особенно приподнят, остроумен, вдохновен. Мария Сергеевна говорила мало, негромко, мелодичным приятным голосом. Она была другая, чем в Литовском постпредстве. В ней чувствовалась внутренняя оживленность, внимание ко всему, что говорилось, особенное удовольствие доставляли ей речи и шутки Павла Григорьевича» [34:282].

Позволим себе лишь прояснить временные границы воспоминаний Самойлова. Награждение переводчиков в Литовском постпредстве состоялось в феврале 1948 года, а сцена в ЦДЛ относится ко второй половине 1951 г.

Поздней осенью на Беговой Павел Григорьевич был представлен Екатерине Сергеевне, с которой у него сразу же сложились доверительные отношения. Уезжая к себе в Алма-Ату, она даже не постеснялась занять у него триста рублей.

«Мои долги, – пишет она Марусе в январе 1952 года, – насколько я помню, такие: маме – 300, Петрусе – 300, Павлику – 300, тебе – просто не знаю, сколько. Знаю только, что очень много. Мне кажется, что в первую очередь надо отдать Петру и Павлу. Маме я пошлю из следующей получки» [14:1].

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/anastasiya-golovkina/naznach-mne-svidane-marii-petrovyh-istoki-zamysla-70413685/chitat-onlayn/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.