Владимир Романов "Мёд мёртвых"

– Пять золотых, – подтвердил старик, подняв раскрытую ладонь с деньгами к небу. – Такова воля богов. Этот человек невиновен. Можешь его забрать.

Ивану многое хотелось высказать этому честному народу, но он решил не искушать судьбу. К тому же напускное бесстрашие давалось ему с трудом. Иван отогнал насекомых, достал нож, разрезал верёвки, взвалил голого человека на плечо и пошёл прочь из жуткой деревни, ни разу не посмотрев назад. Но он спиной ощущал провожающие его взгляды. Руки тряслись: кто знает, чего можно ожидать от этих людей. Но ничего не произошло.

– Воды, – произнёс спасённый, когда они немного отошли от деревни.

– Прости, сразу не сообразил, – Иван протянул фляжку.

– Спасибо тебе, добрый человек. За всё.

– Одежда у меня есть. Но вначале отмыть бы тебя. Реку нужно найти.

– Река там, – слабая рука указала на север.

Иван помог Козьме, именно так он представился, вымыться и дал свою запасную одежду.

– Перекусить бы ещё.

– С этим беда. У меня все запасы вышли. Думал, в деревне купить, но здесь народ не дружелюбный попался. За что они тебя так?

– Не знаю, я, как и ты, просто путник. Вчера вечером зашёл в эту деревню. Хотел найти приют. Ночью сейчас не безопасно. Ходят слухи, что мёртвые поднимаются из своих могил. Может, врут. Но отдохнуть в тепле и уюте после долгой дороги всегда приятно, – складно рассказывал Козьма. – Они меня сразу и повязали. Ничего не спросили. Говорят, что убил кого-то третьего дня. Я им пытался объяснить, что только в этих краях объявился. Но меня и слушать не стали. Ты сам их видел. Они же помешенные. Экая дыра! Куда ты путь держишь?

– Пока на восток, – Иван наклонился к реке, чтобы наполнить фляжку. – А ты?

– Туда, где меня искать не будут.

Иван на мгновение ощутил боль в затылке и тут же потерял сознание. Очнулся он ночью, привязанный к дереву где-то в лесу. Голова болела. Волосы на затылке слиплись от крови. Тело затекло. Иван пытался вспомнить, что произошло. Странная деревня. Живая гора. Кому-то помог. Он наклонился. «Зараза! – куски воспоминаний собрались в одну картину, – Неужели я помог убийце? Хотя меня он не убил. Сразу. Но на смерть всё равно обрёк. Не чувствую тяжести сумки и кошелька, значит, ограбил. Что он сказал последним? Где его не будут искать. Значит преступник. Интересно, он убил пропавших сельчан? И почему не убил меня сразу? Захотел, чтобы я страдал? Но за что? Или просто боялся лично убивать? Тогда я спас не убийцу. А может это своеобразная благодарность, он решил таким образом отплатить за добро и дать мне шанс выжить? Тогда почему просто не оставил без сознания? Зачем привязал? Хотел выиграть больше времени? Какие у меня шансы, чтобы освободиться? Верёвки слишком туги. И откуда он раздобыл верёвку? У меня с собой не было. Мы не очень далеко отошли от деревни. Услышат ли сельчане мой крик? Да, в хорошей ситуации я окажусь, если они меня в таком положении обнаружат. Посмеются? Но у меня есть чувство, что эти люди давно разучились смеяться. А может, посчитают это за знак их богов, что я убил их людей. В любом случае, это единственная возможность, которая мне видится. Эх, кольцо жалко, только подарили. И нож, над которым я столько трудился. А книги-то! Ладно, это просто вещи – наживное. Главное как-то освободиться». От этих нахлынувших мыслей голова разболелась ещё больше. Иван крикнул несколько раз и решил оставить силы на попытки докричаться утром. «Если доживу». Прилетела и уселась на ветку сова. Она смотрела на этого привязанного к дереву глупца, и Иван был готов поспорить, что видел в её глазах насмешку. «Бурёнка! – вспомнил Иван. Косточка была на месте, он ощущал грудью. – Как же я мог позабыть? Но как её сломать?» Иван попробовал согнуться, но всё тщетно – косточка лежала в безопасном положении.

Небо было ясным. Словно пшено рассыпались звёзды. Иван вглядывался в эти крапинки, сияющие в кронах деревьев, и обращался к ним, ко всей вселенной: «Неужели я не должен был помогать этому человеку? Просто пройти мимо его страданий? Я не мог знать, что он плохой человек. Не мог? Но мне сказали, что он убийца, что лицо у него бандитское. Зачем я влез в чужие дела? Шёл бы сейчас дальше. А правильно, что влез! Это мог быть и хороший, невинный человек. И в следующий раз тоже влезу! Если доживу. Хорошо, что сегодня нет дождя».

Всю ночь Иван пытался безмолвно докричаться до вселенной. Но она во весь голос ему не отвечала. Что ей до твоих терзаний, Иван? Что ей до чьих угодно мук? Вселенной нет никакого дела до людей. На все вопросы ты можешь получить ответы только от себя самого. И Иван пытался найти ответ. Но не находил. Он то сожалел о своём поступке, то считал его правильным. Он находил аргументы, а потом сам их разбивал. Порой Ивану казалось, что деревья раскачиваются, как при урагане, но он не чувствовал ни мельчайшего дуновения ветра. А порой казалось, что слышит смех и чужие голоса. Он пытался окликнуть, но никто ему не отвечала. И он снова возвращался к своим мыслям, думая, что начал бредить от усталости. Солнечные лучи быстро склевали россыпь звёздного пшена и рассвет застал Ивана продрогшим, усталым, обессиленным и не получившим никаких ответов. Не сумев докричаться до вселенной, он попытался докричаться до людей. Но горло пересохло, и крик выходил слабым, больше напоминал визг. Но одно существо его всё же услышало. Маленький бельчонок остановился напротив Ивана и спросил:

– А я думаю, кто это орёт на весь лес. И как это ты в таком положении очутился?

Иван вздрогнул:

– Здравствуй, бельчонок. Я помог человеку, а он стукнул меня по голове, привязал к дереву и ограбил. Ты не мог бы мне помочь?

Бельчонок уже забрался на дерево, к которому был привязан Иван:

– Верёвка не толстая, быстро перегрызу. А ты пока расскажи поподробнее.

Не успел Иван закончить историю, как верёвка ослабла, его ноги подкосились, и он упал. Перевернулся на спину и уставился в небо: «Выжил».

– Это странная деревня, мы её стороной держимся. Зря ты в неё зашёл, в ней ничего хорошего не случается, – произнёс бельчонок, когда история была рассказана

– Я про неё ничего не знал.

– Да тут и знать не нужно, в таких развалинах разве будет кто хороший обитать? Думать нужно, Иван, думать.

– Да думал я. Хотел обойти, да заметили меня не вовремя. Что теперь говорить? Буду впредь внимательнее. Может, ты подскажешь, где здесь поблизости нормальное поселение есть?

– На востоке есть деревня Тихая. Не сказал бы, что нормальная, тоже странная, но ближе ничего нет. К вечеру дойдёшь. Могу показать поляну с ягодами, если хочешь поесть.

– Хочу. Но сначала к реке бы спуститься – попить, помыться.

Снимая рубаху, Иван обнаружил в кармане одинокую монету. «По крайней мере, смогу купить какой-нибудь еды в деревне». Он выкупался, напился. Бельчонок проводил его на поляну. Голод удалось немного утолить ягодами и корешками.

– Теперь иди прямо по этой дороге, не сворачивая никуда, – произнёс бельчонок, – Постарайся добраться засветло. И лучше больше не ночуй в лесу. Эти пропавшие люди… возможно, твой новый знакомый не убивал их. У нас, у зверей, тоже разные слухи ходят. Говорят, что видели мёртвых. И не обычных русалок или неупокоенных, а тех, что встали из своих могил. Береги себя, Иван.

– И ты себя береги. Спасибо ещё раз. Без твоей помощи, я погиб.

Глава третья. Традиция

До деревни с уютным названием Тихая Иван добрался, когда уже начало смеркаться. Из-за угла на него выбежал голый мужик, он сделал два раза колесо, затем какие-то телодвижения, как будто из какого-то странного танца и скрылся за домом, не обратив на Ивана никакого внимания. Такое приветствие не внушило Ивану доверия, но он был слишком усталым и голодным, чтобы искать приют в другом месте. Корчма стояла на краю деревни.

– У вас там мужик по улице голый бегает, – произнёс Иван, даже забыв про приветствие.

– Да, у нас много странных вещей творится, – корчмарь пытался скрыть свою широкую улыбку за вуалью длиннющих усов: наконец-то он может кому-то поведать об этих вещах, но ему явно хотелось, чтобы его попросили рассказать. – Обед, мёд, постель?

– Если есть, то пирог с ревенем и просто воды. Я бы хотел попросить ночлега, но меня обокрали и эта монета единственное, что случайно осталось при мне, – честно признался Иван и протянул монету. – Я могу предложить помощь за ночлег: убраться, дрова наколоть – что угодно.

– Обокрали? Разбойники? Где? Далеко от нашей деревни? – взволновался корчмарь.

– Только один. Я думал, что добрый человек – помог ему. А он меня по затылку ударил да кошелёк забрал. Но это дело наживное. Главное сам цел остался. Так что же у вас за странные вещи происходят?

– Много украли? – корчмарю хотелось сначала утолить свой голод любопытства. – Если это не секрет.

– Немного. Сумку с вещами. Несколько золотых монет да кольцо. Кольцо жалко – подарок.

– Как выглядело кольцо?

– Золотое, старое, всё в царапинах.

– Хм, погоди, – корчмарь скрылся за дверью, вернулся, и положил на стол перед Иваном кольцо. – Твоё?

– Похоже, – удивился Иван, – вроде моё, я его только раз и видел, вчера подарили. В кошелёк убрал и не доставал больше. Откуда же? Расплатился кто-то им? Лысый, высокий, со шрамом на щеке?

– Он самый. Не совсем расплатился. Славный подарок. Держи обратно, и за обед и ночлег с тебя ничего не возьму, – корчмарь протянул кольцо и монету и, видя, что Иван хочет возразить, сказал. – Мы хоть и небогатая деревня, но не бедствуем, путники у нас редкость, и мы привыкли им помогать. Традиция, значит, наша такая. А вот и пирог. Спасибо, Дуня. Иди-иди, работай. А ты не смущайся, угощайся и слушай, много интересного поведаю. Начнём с твоего кольца. Приходит вчера вечером мужик, тот которого ты описал. Сразу вижу: бандитская рожа. Заказывает медовухи, всякой еды много. Комнату просит. Достаёт кошелёк. Чёрно-красный – твой? Ага. Но его он с собой унёс. Высыпал монеты, а вместе с ними и кольцо. Мне так и показалось, что он удивился. Монеты отсчитал, скупо считал, жадно. У меня уже на это глаз намётан. Я двадцать лет эту лачугу содержу. Они любят так золото высыпать – мол, смотрите все, как много. А у самих над каждым медяком руки трясутся. Монет-то много было, не несколько.

– Наверное, ещё кого обобрал, у меня немного было.

– Видимо так. Эх, надо было его задержать. Видел же, что разбойник. Ну, что теперь судачить. Расплатился он, значит, остальные деньги убрал, а кольцом начал играться, пока еду ждал: вертит на столе, подбрасывает, а потом вздумал надеть. А как надел, так палец вместе с кольцом и упал, словно топором отсекли. Крови-то было. Я полночи всё тут отмывал. Он орёт благим матом. Совсем взбеленился. Мужики к нему подбежали, помочь хотели, перевязать. Но он ничего не соображал. Растолкал всех и умчался, только его и видели. Утром пытались по кровавым следам найти, но у речки они пропали. Видно кольцо тебе зачарованное подарили, как раз против воров.

– Видно, – с сомнением проговорил Иван.

– А что же я сразу-то не сообразил. Он же заплатил, но успел только полкружки медовухи выпить. Я тебе сейчас деньги-то как раз и верну. И ни слова не говори. Вся наша деревня на взаимопомощи и держится, традиция, знаешь такая.

– Но за еду тогда оплату возьми и ночлег. Есть какая-нибудь каша? Пшённая? Сойдёт. Я, признаться, голоден, – Иван готов был расплакаться от такой необъятной доброты. Нет, доброта не была для него чем-то новым. Многие крестьяне и ремесленники у них в государстве тоже держались друг друга, всегда старались помочь, выручить. Эмоции нахлынули на него на контрасте событий. Сначала он помог человеку, а затем этот человек его ограбил и чуть не убил, теперь другой человек пытается помочь ему.

– Дуня, пшённой каши подогрей! А потом постель приготовь. Да не спи ты на ходу, разиня, – дал указания корчмарь и снова обратился к Ивану, – Я бы тебя в любом случае ночью за порог не прогнал. Да и никто никого не прогнал бы. Сейчас такие времена… но как раз к этому и подхожу. Голый мужик, что успел тебя поприветствовать, – это Фролка. Он всегда был себе на уме, но человек хороший. С месяц назад русалки шалить начали по ночам. Они у нас всегда водились, но из лесу никогда не выходили и никого не обижали, даже помогали. На каких полях они ночью пляшут, там урожай обильный бывает. А здесь повадились в деревню ходить, в двери стучат, поют, мужиков пытаются выманить. С одним так и случилось. Парнишка молодой, только семнадцатый год пошёл. Утопили. Вот Фролка и решил их образумить. Пошёл к ведьме, узнал, как и что делать. Ночью в лес – утром вот таким и вернулся. А всё потому, что тот, кто увидит, как русалки на их шабашном месте голые свои танцы пляшут, тот сам и… ну ты видел, что с ним стало. Но это дело обыденное, много мужиков так пострадало. А вот я тебе сейчас историю почище расскажу.

Жили у нас два брата, близнецы – не отличить. Балагуры, весельчаки те ещё. Всю жизнь вместе. За чтобы ни взялись, всё вместе делают. Как-то один из братьев на гвоздь наступил. Неделю страдал, встать не мог: нога живьём гнила. Так и помер. Второй долго горевал. Но траур вечно не длится. Где-то через год, одиннадцать лет назад, значит, это было, решил он жениться. Невеста – такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. В ночь перед свадьбой, сидел он здесь, пил и всё по брату тосковал. И чем больше пил, тем мысли его мрачнее становились. Встал он и говорит на всю корчму, что пойдёт на могилу к брату и позовёт его на свадьбу, мол, обещание дал. Так и ушёл. И одиннадцать лет его никто не видел. Мы много чего передумали: утонул, может: в медовом угаре – не хитрое дело, аль просто от невесты сбежал, – корчмарь, словно матёрый актёр, выдержал интригующую паузу и почти шёпотом продолжил. – А два месяца назад он вернулся. Ни капли не изменился, не постарел! Даже в той же одежде был, что ушёл. Я-то помню ту красную рубаху, что он купил для праздника. В корчму он ко мне заходит и просит дать опохмелиться. Я у него спрашиваю, где он был. А он мне: «С братом всю ночь свадьбу праздновал в Царстве мёртвых». А я сдуру и сказал, что одиннадцать лет прошло. Не надо было так сразу, но к такому я готов не был. А был ошарашен знатно. Коленки так и тряслись. Думал, может он мёртвый и меня сейчас с собой и утащит. Он сначала не поверил, но потом ко мне пригляделся, к корчме – видит, что всё изменилось. Выбежал тут же. Я за ним. Мало ли что. Побежал он к своей бывшей невесте. Но одиннадцать лет срок не малый, сам понимаешь, она уже давно замуж вышла, второго ребёночка ждала. Да и возраст. Она перед домом сидела как раз, взяла что-то. Увидела его – и в обморок упала. А он совсем ума лишился, – корчмарь снова замолчал.

– Так что с ним стало? – не выдержал Иван.

– Он так и ходит по деревне, словно в бреду. Только что-то про брата говорит. Больше никого не узнаёт, ничего не понимает. Мы его кормим, место на сеновале для сна соорудили. Но он вроде как совсем не спит. Ест мало. Отощал, словно скелет. Недолго ему осталось. Да поскорей бы. Не жизнь это потому что. Так я считаю. А девчонка. Что девчонка? Они с мужем сразу вещи собрали и уехали. Неделю назад пришла весть, что ребёночек мёртвым родился. Вот такие страсти в нашей деревне водятся. Не под стать названию. Тихая!

Как же было приятно снова оказать в кровати после нескольких дней в пути. Ивану уже приходилось спать в лесу, но это был короткий дневной отдых. Ночи он всегда проводил в своих покоях, в царской кровати. А сейчас и эти доски, на которые был положен тюфяк с сеном, казались Ивану царским, королевским ложем. Перед сном он выкупался в небольшом тазу (было уже слишком темно, чтобы идти к реке), переоделся. И теперь, лёжа под тёплым одеялом и слушая, как капли дождя разбиваются о крышу, Иван чувствовал себя превосходно, физически. Психологическое состояние оставалось сложным. Он долго при свете лучины рассматривал кольцо, гадая, обманул ли его сам-с-локоток. Что будет, если он наденет кольцо? Отсечёт ли палец? Может это и правда защита против воров, а может Хозяин леса просто над ним посмеялся, отомстил за обиду, которую Иван мог случайно нанести ему. Иван думал, как это можно выяснить. Или стоит просто зарыть кольцо глубоко в землю, чтобы оно никому не навредило? Но любопытство было сильнее. Возможно, какая-нибудь ведьма сможет сказать, что за чары лежат на кольце? Ведьма! Корчмарь сказал, что Фролка посещал ведьму. Возможно, она живёт где-нибудь недалеко. А заодно у неё узнать о русалках, которые донимают жителей Тихой. Он слышал, как они бегают по лужам и смеются. Корчмарь предупредил, что они могу заявиться, но он закроет корчму – ни выйти, ни зайти будет нельзя, – так что пусть не переживает. Но всё равно лучше в их слова и песни не вслушиваться: порой у одержимых появляется такая сила, что дубовые двери ногой вышибают. Возможно, Иван сможет отплатить за доброту корчмаря и поможет справиться с бедой. Правда, его пугала участь постигшая Фролку. Совсем не хотелось терять рассудок. Когда Иван готовился к путешествию, он ставил перед собой две главные цели: познавать мир и помогать людям. Да, первая помощь обернулась против него. Это огорчило Ивана, но не ожесточило молодое сердце. С этими мыслями Иван и заснул.

Проспал наш молодец до самого полдня. Иван чувствовал себя полностью отдохнувшим. Все горести и печали остались в мире снов. Иван потянулся, сел на кровать и улыбнулся. Он был готов делать этот мир лучше. Хороший отдых порой обладает чудодействующими свойствами. Корчма была пуста, сам хозяин сидел на лавке снаружи.

– Долго же ты спал, – добродушно усмехнулся корчмарь.

– Сложные дни выдались. Ты вчера говорил, что ваш Фролка к ведьме ходил, чтобы о русалках разузнать. Не подскажешь, где её можно найти?

– Чего это ты надумал?

– Помочь вам хочу.

– Ты же видел Фролку, неужели хочешь таким же стать?

– Может он ошибся в чём-то. Я сначала просто хочу разузнать насколько сложное дело. Я уже не первый раз о русалках слышу.

– Дело молодое. Отговаривать не стану. Только это, значит, изводить их не надо. Только успокоить, чтобы не баловались. Они ведь помогали много. Пусть всё станет, как было. Поможешь – в долгу не останемся. Мы народ благодарный, традиция у нас такая, значит. А мы традиции блюдём, в нашей деревни всякие новые веяния не водятся. Но если пропадёшь, на нас не серчай. Ведьма живёт недалеко в лесу за деревней. Дуня тебя проводит. Мы корзинку для неё соберём, за спасибо она помогать не станет. Но ты хоть позавтракай сначала, не годно на тощий живот день начинать.

Деревня была ухоженная и такая же уютная, как её название. Хотя тихой при этом она совсем не была. Дети носились вокруг, играли, смеялись. Женщины были все в заботах. Мужики возвращались с обеда в поле. Фролка усердно демонстрировал своё естество, но никто не обращал на него внимания. Мычание, лай, блеяние, кудахтанье – деревня кипела жизнью. Нигде не было видно зарослей, воздух был наполнен запахом свежескошенной травы. Избы – ровные. Даже покосившегося забора не видно. Дуня провела Ивана почти через всю деревню, нигде никакого запустения. Всё говорило об обеспеченности и усердности жителей. Царила деревенская идиллия. Или такое впечатление у Ивана создалось в сравнении с предыдущей деревней? Лишь человек из прошлого выделялся на этом утопическом фоне. Не человек, а скелет. Он с совершенно безжизненными глазами прошёл мимо Ивана. Ивану пришлось посторониться, чтобы тот не наткнулся на него. Что-то бубнил, но Иван смог расслышать только слово брат. Иван хотел остановиться, послушать, но Дуня нетерпеливо дёрнула его за рукав. Дуня была конопата, с косичками, в сарафане – образцовая деревенская девчушка. Сначала она показалась Ивану веселой, но как только они вышли из деревни, она стала серьёзнее и стала держаться ближе к нашему молодцу. Около леса она почти прижалась к Ивану:

– Дальше только прямо, недалеко. Можно я вернусь?

– Так русалок боишься? – улыбнулся Иван. – День на улице, не тронут. Но беги домой, я сам доберусь.

Дуня отдала Ивану корзинку и помчалась вниз по склону, свежескошенная трава вылетала из-под её лаптей. Иван пошёл вглубь леса. Путь и правда оказался коротким. Домик стоял на небольшой прогалине. Он выглядел не таким ухоженным, как деревенские, но и в нём чувствовался уют. Иван постучал. Послышался старушечий голос:

– Кто пожаловал?

– Здравствуй, бабушка. Я принёс корзинку с дарами.

Дверь бесшумно открылась. Старушка была совсем низенькой, едва достигала пояса Ивана. Но, несмотря на свой рост, Ивану казалось, что старушка смотрит на него сверху вниз пытливым, изучающим взглядом. Как это ни удивительно, волосы были не седые, а чёрные, такие же чёрные, как глаза, в которых трудно различить зрачок. Она опиралась на тросточку.

– Корзинка – это хорошо, а на вопрос-то ты не ответил. Кто таков?

– Просто путник. Иваном зовут. Вчера пришёл в эту милую деревню, заночевал, узнал об их проблемах…

– Нашли дурака со стороны, молодцы. Фролку видел уже?

– Видел. Я сам предложил помочь. Меня корчмарь вчера тоже сильно выручил. Но я прежде хотел разузнать, что нужно сделать, а потом уже решу, смогу ли.

– Разумно, если истину глаголешь, хорошо, что не отчаянная голова. Заходи, на пороге дела не делаются, разговоры не ведутся. Взвар травяной будешь?

– Спасибо, не откажусь, – Иван согласился только ради приличия, он первый раз видел ведьму и немного побаивался её. – На этом кольце лежат чары, можешь сказать какие именно?

Старушка бросила взгляд на кольцо:

– Это чары дикие, я их не знаю. Да и в такие дела я не суюсь.

Она отвернулась и поставила кастрюльку на огонь:

– Да не бойся ты меня, в печь не посажу, не съём.

Ивана её слова не успокоили, даже наоборот, его тревожило то, что ведьма почувствовала его страх. Запахло зверобоем и душицей.

– Ну и чего молчишь? Говори, зачем пришёл.

– Так ведь ты уже знаешь.

– Я-то знаю. Но сказать нужно. Таковы обряды. И вежливость.

– Я бы хотел узнать, как можно помочь жителям?

– Помочь можно по-разному. В поле поработай, дров наруби. Говори яснее.

– Как успокоить русалок, чтобы они не тревожили сельчан? – Ивану не нравилась эту словесная игра: для чего проговаривать то, что и так понятно?

– Успокоить, чтобы не тревожили. Дело – нехитрое, несложное. Но Фролка вот сумел напортачить. Слушай, Иван, внимательно и запоминай. Здесь обряд нужно совершить. Самое главное – с русалками ни в коем случае не заговаривай и не смотри, как они хороводы водят, а то будешь вместе с Фролкой бесноваться. Раздобудь вещи нескольких утопленниц. Ночью приди на место их шабаша. Здесь, за лесом, течёт речка, они около неё хороводят. По шуму легко найдёшь. Затем сложное: иди к ним опустив вниз голову, глазами в землю. Ни в коем случае не смотри на русалок. Фролка тот ещё любитель девушек молоденьких был, явно не удержался и на титьки засмотрелся, вот и стал дурной. Берёшь вещи утоплениц и сжигаешь рядом с их местом хоровода. Вот и всё. Разворачиваешься и уходишь. Пока у тебя их вещи – не нападут. А после сожжения и подавно. Не бойся.

– Так просто?

– Ну, где ж просто. Вам мужикам только дай на титьки-то поглядеть.

– Тогда почему женщина не пошла, чтобы обряд совершить?

– Больно ты умный. Боятся все. Кроме Фролки никто и не пришёл даже разузнать, как их отворотить. А если бы и разузнали, легко ночью в лапы русалочьи пойти.

– Ты же говоришь, что не тронут.

– У страха глаза велики.

С тем и ушёл Иван от ведьмы. Он прогулялся по деревне. Попытался найти Фролку и парня из прошлого, Ивану хотелось попытаться поговорить с ними, хоть что-нибудь разузнать, но ни того, ни другого нигде не было видно. Поэтому он вернулся к корчмарю: