– Какие слова? – Её брови сдвинулись домиком, что всегда вызвало у Ромы улыбку, но сейчас он оставался серьёзным и не позволял себе отвлекаться.
– Ты это сказала, когда надевала бюстгальтер и смотрела на солнце. Сразу после секса. Мы ещё тогда не взяли с собой ни полотенца, ни салфеток и вернулись ко мне домой липкие, после чего сразу погнали в ванную. Ты забыла уже?
– А, точно! – Настю прорвало на смех, и он был настолько искренним и лёгким, что просто не мог не заразить. – Я тогда чуть не поскользнулась. Ты еле успел меня поймать. – Смешинки потихоньку истощали себя и полностью исчезли, когда с лица Ромы пропала улыбка, а его прямой взгляд потребовал ответа.
– Так что ты тогда сказала?
– Я… Я помню, что мы болтали о нашем будущем, о наших мечтах, но… – На мгновение она запнулась, но уже через пару секунд вновь заговорила: – Я поняла, какие слова ты имеешь в виду. И вообще то тогда я надевала рубашку, а бюстгальтер мне надевал ты.
– Не суть.
– Да, не суть. Я тогда сказала: «Я обязательно стану актрисой, Ром. И не просто актрисой, а голливудской актрисой. Я буду сниматься в очень крупных проектах, а ты будешь заниматься своим бизнесом, и всё у нас будет хорошо».
– Ты сказала ещё кое-что.
Настя тяжело вздохнула и поправила волосы.
– Иногда я проклинаю твою память. «Я никогда не сдамся и ни перед чем не остановлюсь», – вот что я сказала.
Кончик её носа нежно поцеловали сухие губы, на секунду замерев при самом соприкосновении.
– Умничка. Ты всегда была такой. Я влюбился в тебя, потому что увидел в тебе верную, сильную женщину. Когда я пошёл учиться на архитектора, одна ты меня поддержала. Когда у меня совсем не было денег, мой бизнес называли хреновым стартапом, а моя мини-компания из трёх человек медленно и уверенно становилась банкротом, ты никуда не ушла, Насть. Ты всегда была рядом. Всегда. Ты переживала за моё будущее, наверное, больше чем я. Созванивалась с агентами, назначала встречи, пока я отсыпался, выбивала лучшую цену и никогда не опускала руки. Послушай, – он взял её ладони в свои. – Я ещё никому в жизни такого не говорил да и вряд ли скажу. Моё сокровище – это ты, Настя. И не уводи взгляд, чтобы при этих словах ты смотрела на меня.
Она так и поступила, хоть губы её дрожали, а слёзы были готовы сорваться с блестящих глаз. Но это были слёзы благодарности, и подтверждением тому служила невероятно искренняя улыбка, что тронула бы за душу любого мужчину.
– Ты делала для меня и моего будущего всё. Ты невероятно сильна для женщины, особенно такой молодой. И я не сомневаюсь, что тебя ждёт успех. Но если ты сейчас позволишь страху взять верх, – Рома выдержал небольшую паузу, – можешь забыть о себе как о личности. Ты зачастую решала мои проблемы, хоть я этого и не просил, но тем не менее ты справлялась с этим. Знаешь почему? Потому что это были мои проблемы. А вот свои решать всегда гораздо страшнее. Целеустремлённости и подготовки тебе хоть отбавляй. Тогда в чём проблема, Насть? Почему мы должны уйти?
Уличный ветер закрался ей под футболку, тут же заставив съёжится. Он поднял её волосы цвета молочного шоколада и секунду играл с ними, пока они ему не надоели. Проник в её лёгкие и наполнил каждую альвеолу запахом ночного Петербурга, красота которого не сравнится ни с одним европейским городом. Настя смотрела в эти карие глаза, и только сейчас до неё дошло понимание того, почему она влюбилась и до сих пор любит Рому.
Рядом с ним она могла быть слабой.
Могла спрятать свою гордость и хоть какое-то время не заботиться ни о чём, а просто жить и наслаждаться моментом. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности и была полна уверенности, что всё будет хорошо. Какой бы сильной ни была женщина, каким бы жёстким ни был её характер, в глубине души, даже под слоем самообмана, она понимает, что нуждается в мужчине, который сильнее её. Феминистки скажут, что это бред, другие скажут, что это природа, и правы будут именно вторые. Жизнь обжигает абсолютно каждого. Некоторые сгорают, некоторые становятся жёстче подобно стали. Но всем нам порой необходимы ласка и нежность. А истинное её проявление показывается только тогда, когда мы полностью открыты друг перед другом, с выставленными напоказ слабостями.
И если какой-то человек оберегает ваши слабости, позволяет вам быть слабым или слабой рядом с ним, при этом не принижая вашу гордость, тогда он определённо заслуживает любви, ведь этот человек – тот огонь, рядышком с которым вы можете снять броню и погреться абсолютно нагим.
Рома был таким огнём для Насти, пусть иногда обжигающим. Лучше уж слишком сильное пламя, чем безразличный холод.
– Насть, ты здесь? – Она пару раз моргнула и снова встретилась взглядом с этими карими глазами. Мгновение её сознание застилал сплошной туман, но как только сквозь него выглянул вопрос Ромы, он тут же рассеялся и исчез.
Облизнув губы, Настя заговорила:
– Я боюсь… боюсь, что им не понравится. Да, я знаю, мне должно быть насрать на мнение других, да я и сама об этом постоянно говорю, но… я не знаю… это тяжело объяснить, Ром. Да блин, меня всю просто так трясёт! Чувствую себя девчонкой перед первым свиданием! О Господи… – Настя закрыла лицо руками и, простояв так несколько секунд, опустила их. – Ты прав. Свои проблемы решать гораздо страшнее.
– Просто напомни себе, для чего ты всё это делаешь. И сделай это! Назло родителям, которые в тебя не верят, назло всему грёбанному миру, но самое главное – для достижения своей мечты. Если ты сдашься сейчас, лучше не станет. Когда я только-только окунулся в бизнес, я понял одну вещь – удача любит лишь смелых. И в подтверждение этому слова Дуэйна Джонсона: «Когда стоишь перед дверью, за которой тебя ждут большие возможности, не стучи. Вышиби её на хрен, а потом улыбнись и представься». Видишь вон ту дверь? – Рома указал на возвышающееся крыльцо и вновь посмотрел на Настю. – Так давай вышибем её на хрен, улыбнёмся и представимся. Может быть, сейчас один из ключевых моментов твоей жизни, Рапунцель. Ты подобралась так близко к своей мечте, что не простишь себя до конца жизни, если сейчас струсишь. – Он взял её ладони в свои и почувствовал, какие они холодные. – Настало время строить будущее. Ты мечтала стать актрисой, так действуй и станешь ею! Зайди к ним и покори своим обаянием! Я знаю, ты можешь это сделать, и знаю, что ты сделаешь это. Так что соберись и пойдём уже, а то мы опаздываем.
Но Настя осталась стоять на месте, медленно вдыхая свежий воздух ночного города. Её кожа покрылась мурашками от окружающего холода, но внутри разгорался самый настоящий огонь. Рома высек искру в её душе, и теперь она начала разрастаться в пожар, усиливаясь с каждым словом, произнесённым любимым мужчиной. Их руки до сих пор продолжали держать друг друга и не расцепились даже тогда, когда мощный порыв ветра пробежал между ними.
Чувствуя, как успокаивается сердце, Настя спросила:
– Ты будешь рядом?
Её ладони с силой сжались, но тут же расслабились, когда она услышала ответ:
– Конечно буду. Я ещё зааплодирую тебе громче всех, так что не переживай. Мне же хочется посмотреть, как ты их всех порвёшь.
И она улыбнулась. Расплылась в благодарной улыбке, которую невозможно подделать. На щёчках снова образовались милые ямочки, а глаза засияли искренней теплотой. Вся она, казалось, будто светилась изнутри, и лучи этого света с молниеносной скоростью проходили по венам и всему телу в целом. Лёгкие перестали сжиматься и начали принимать воздух с благоговейным трепетом, наслаждаясь каждым вдохом. Мир теперь не был таким острым и колючим, так что можно было не переживать о том, что осуждающий взгляд жюри поранит сердце. Она покорит их, как сказал Рома. Покорит и заставит взять её на роль.
– Я люблю тебя, милый. – Настя обняла его и тут же зажмурилась, чувствуя, как из краешка глаза вытекает слеза. – Как же мне с тобой повезло, Ром, ты даже не представляешь.
– Так, всё, всё, всё, успокойся. Не надо нюни распускать, – он освободился из-под объятий и легонько сжал её плечи. – Возьми себя в руки. Вытри слёзы и соберись. Мы пришли сюда не для того, чтобы проиграть. Мы пришли сюда за победой, и ты её вырвешь зубами. Главное веди себя уверенно. Психологически доминируй. – Рома взглянул на часы и слегка поджал губы. – Так, времени вообще нет. Вот-вот случится то, чего ты так долго ждала, и я буду рядом, так что не волнуйся. Готова?
– Готова. – Настя вытерла слёзы и убрала упавшие на лицо волосы. – Вышибем на хрен эту дверь!
Рома улыбнулся и поцеловал её в кончик носа.
– Точно, точно. Улыбнёмся и представимся. – И, повернувшись к лестнице, он крикнул: – Встречайте новую звезду Голливуда!
3
– А ты говорил, мы опаздываем.
Они сидели в небольшом коридоре, освещённые флуоресцентными лампами. Голубые стены равнодушно взирали на них, но тем не менее этот мягкий тон успокаивал и расслаблял. Рома отметил это и проникся уважением к тем, кто принимал здесь желающих стать артистами. Они понимали, что в этом коридоре сердца у юношей и дам бьются сильнее, поэтому и выбрали мягкую голубизну стен, что ментально говорила тебе: «Эй! Всё будет хорошо! Не переживай, дружище!» Психология цвета работала здесь как нельзя отлично, и даже самые нервные чувствовали себя здесь спокойнее, чем перед той проклятой дверью.
Перед той дверью, которую Настя вышибла ногой и стыдливо засмеялась.
– Ты будешь импровизировать, так ведь? – Все стулья были пусты, и только на двух из них сидели Рома и Настя, ждущие, когда же из кабинета выйдет та молоденькая блондинка – либо в слезах, либо с сияющей на лице улыбкой. По-другому с актёрских прослушиваний не уходят.
– Я не знаю, буду ли я импровизировать или опять отыграю Мэрилин Монро. Они же командуют парадом, не я. Что скажут, то и сделаю. – Белые зубы показались из-под широкой улыбки, расплывшейся на её лице. Но сделаю это так феерично, что у них отвиснет челюсть.
– Ты всегда была такой чертовкой. Даже в школе. Я поначалу вообще тебя боялся.
– Да ладно?
– Серьёзно, честное слово. Когда мы встречались между этажами, я несколько раз перекрещивался, чтобы пройти мимо тебя. Там такие слухи о тебе ходили, ух! Можно было бы детей ночью пугать.
– Правда? И какие же это были слухи?
– Ну, что ты периодически избиваешь мальчиков и вообще психопатка, у которой не всё в порядке с головой. Ещё ты любишь разбивать парнишкам яйца, и удар у тебя не хуже, чем у Майка Тайсона. Многие думали, что ты лесбиянка. Любительница поиграться с чужими сисечками.
– Господи, ну и придурки! – Её глаза широко раскрылись, но уже через секунду удивление в них сменилось на озорное веселье. – Это из-за того, что я вдарила между ног одному негодяю? А не хрен было меня за задницу лапать! Я её не для него качала и не для его постоянно жирных скользких рук! Ну а по поводу лесбиянки… Пару раз я целовалась со своей подругой, и то в детстве. Мы были совсем девочками и только познавали…ну, знаешь, возможности своего тела.
– А ты…
– Нет, секса с девушкой у меня не было. Максимум – поцелуи в губы. Мне кажется, все девчонки в таком возрасте пробуют это со своими подругами. Из чистого любопытства и чтобы потом не опозориться перед парнем.
– Не знаю, мы в садике только письками мерились. – Настя взорвалась смехом, резко выпустив его наружу. Он разнёсся по всему коридору и отразился от голубых стен – такой приятный, греющий душу настоящим теплом. – У меня, кстати, была самая большая.
– Да знаю я, что ты мне рассказываешь? – Её грудь всю сотрясало от смеха, а ладони прикрывали слишком широко раскрытый рот. Многие мужчины привыкли к тому, что девушки должны смеяться эстетично, чуть похихикивать и игриво улыбаться, но никак не ржать подобно самим мужчинам, когда те сидят в кругу своих. Увы, но суровые реалии другие: Если тебя разбирает настоящий смех, ты именно ржёшь, и абсолютно плевать на выражение своего лица. Потому что так смеяться мы можем только рядом с теми, перед кем мы не боимся быть настоящими. И красота для этих людей заключается вовсе не в аккуратной улыбке во время смеха, а в его искренности и чистоте. – Божечки, ну ты и сказал! Письками мерились! Я, похоже, сейчас помр…
Слева от них распахнулась дверь, и из-за неё вылетела та самая блондинка – вся в слезах и с гримасой истинной ненависти на лице. Она промчалась мимо, не обратив никакого внимания ни на Рому, ни на Настю. Стук шпилек удалялся по коридору и полностью исчез, как только хлопнула входная дверь.
– Ром, ты видел её глаза? – Из голоса Насти пропало всё веселье, и теперь с лёгкостью могло показаться, что он чуть подрагивает.
– Видел, но тебе не надо об этом думать. Вставай, – он подал ей руку, и они вместе поднялись, после чего медленно пошли к распахнутой двери. – Давай, Рапунцель. Я в тебя верю.
– Ты будешь рядом?
– Буду.
– Хорошо. – Настя расправила плечи и, улыбнувшись, зашла в кабинет.
4
Он был совсем небольшим. Можно даже сказать – маленьким. Не больше обычной кладовой, только здесь из мебели стояли лишь чёрный стол и два стула, один из которых в гордом одиночестве грустил в углу. Роме не понравилось, что комната для прослушиваний была такой маленькой. Если стены нежного голубого цвета и вызвали в нём какое-то уважение, то эта клетка сразу же вернула всё на свои места. Да, именно клетка. Люди заходили в неё показать своё талант в надежде, что их возьмут на роль, и если они чертовски волновались, то тогда замечали, как вдруг начинают сдвигаться стены. Эта комната давила и, казалось, играла с нервами выступающих, заставляя их всё чаще заикаться и заливаться краской.
Рома чуть напрягся, но на его лице продолжала играть счастливая, ни капли не фальшивая улыбка. После того, как при входе поздоровалась Настя, поздоровался и он, закрыв за собой дверь.
Она податливо щёлкнула, отгородив клетку от остального мира.
За столом сидела женщина лет пятидесяти, которой явно не помешало бы сбросить пару десятков килограммов. Слегка небрежное каре доходило лишь до того места, где должны были быть скулы. Цвет волос никак не мог определиться с собой и остановился на чём-то, отдалённо напоминающим блонд, хоть кое-где и просматривались полосы тёмного каштана. На лице застыло выражений как-же-я-хочу-домой, а в глазах читалось полное безразличие ко всему происходящему. Даже толстые линзы очков не смогли скрыть этого равнодушия. Укоризненный взгляд переметнулся на Рому с Настей, когда те вошли, пока пухлые руки гоняли туда-сюда, судя по виду, тяжёлую и дорогую ручку.
Женщина вскинула подбородок, и маленькие глазки за оправой очков стали внимательно изучать вошедших гостей.
– Кто пришёл пробоваться на роль?
– Я, – Настя подняла руку, чуть выйдя вперёд.
– Отлично. Просто прекрасно. Тогда молодой человек может подождать вас в коридоре.
– Нет, – Рома подошёл к столу, прошёл мимо и вернулся уже со стулом, после чего поставил его у самого стола, рядом с той женщиной, в чьих руках сейчас могла быть судьба Насти. Он аккуратно присел и положил одну руку на поверхность чёрного лакированного стола. – С вашего позволения я останусь здесь. Знаете ли, я с детства очень боюсь коридоров, особенно с голубыми стенами. Одному мне там будет страшно, поэтому я посижу с вами.
Он смотрел на неё, выдерживая взгляд мутно-зелёных глаз. Спустя пару секунд молчания она протянула руку и сказала:
– Эльвира Рафаэльевна.
Рома пожал её и, удивившись столь крепкой хватке, ответил:
– Роман Андреевич, но для вам могу быть просто Ромой. А эту красавицу зов…
– Не надо. – Эльвира пресекла его речь жестом, после чего продолжила: – Пусть сама себя представит.
Настя слегка замялась, но как только встретилась взглядом с карими глазами, обрела в себе уверенность и заговорила:
– Меня зовут Анастасия, я пришла покорять этот мир девятнадцать лет назад и собираюсь сделать это прямо сейчас. – Левый уголок губ Эльвиры еле заметно потянулся вверх. – Я увидела в интернете, что вы ищите актрису на главную роль в новом фильме. Меня это заинтересовало, но также смутило три вещи.
– И какие же, дорогая?
Настя выдержала двухсекундную паузу, продолжая смотреть в мутно-зелёные глаза, пока те, в свою очередь, вглядывались в её серо-голубые.
– Во-первых, там не было указано ни названия фильма, ни имя режиссёра, ни характеристики подходящего актёра и вообще толком ничего про сам проект. Признаться честно, я слегка насторожилась.
– Но вы всё-таки пришли, Анастасия.
– Да, но я пришла не одна, а со своим мужчиной. – Она посмотрела на Рому, и он тут же улыбнулся ей. И от этой улыбки – от этой чертовски приятной улыбки! – Насте чуть полегчало. Она вновь перевела взгляд на Эльвиру Рафаэльевну и когда заговорила, в её голосе не было и намёка на дрожь. – Перед тем как показать свои способности, я хочу знать, на что претендую. Расскажите мне о фильме.
О да… В игру вступила чертовка. Наконец-то.
Рома расслабился и начал просто наслаждаться тем, как его девушка потихоньку разгорается, чтобы вспыхнуть ярким пламенем и доказать всему миру, что пламя это должен увидеть каждый во всех кинотеатрах этой огромной планеты.
После слов Насти в кабинете (в безумно маленьком кабинете) повисла тишина, но не тягучая, а наоборот – выжидающая, будто была этаким затишьем перед бурей. Прерывал её только мерный стук ногтей по металлической ручке, которая у Эльвиры, похоже, была самой любимой. Это постукивание со временем начало успокаивать и даже слегка убаюкивать Рому, так что его веки вдруг показались тяжелее обычного, а подруга-усталость массировала плечи, предлагая немножечко поспать.
Спустя несколько секунд молчания Эльвира заговорила:
– Вы хотите знать о филь…
– Дайте мне пощёчину. – Рома чуть наклонился к ней, смотря прямо в глаза.
– Что?
– Дайте мне пощёчину. Пожалуйста. – Впервые с её лица спала маска безразличия, и теперь на нём читалось искреннее замешательство. Флуоресцентные лампы просвечивали в глазах удивление и лёгкую потерянность, которая просто не могла быть у такой серьёзной, всегда знающей, что делать, женщины.
Но она была.
– Эльвира Рафаэльевна, просто влепите мне оплеуху, чтоб мозги ударились об череп и я перестал хотеть спать. А то вы так убаюкивающе стучали по этой ручке. – Он дотронулся до неё и ощутил тепло настоящей стали.
Маленькие глазки цвета забытого всеми болота внимательно изучали его лицо, но в них всё так же проглядывал тот самый испуг, возникающий, когда тебя поймали за чем-то постыдным, за чем-то очень и очень личным.
Рома сдерживал этот взгляд, пока его не ударили.
Голова тут же откинулась вправо, а левую щеку обдало жаром. На миг перед глазами взорвалась армия чёрных точек, рассыпавшихся по всему миру. И уже через секунду контуры реальности стали чётче, будто бы вгрызались в глаза и наполнялись более яркими цветами.
– Так сойдёт?
– Сойдёт, – Рома приложил к щеке ладонь и почувствовал, как горяча кожа. – Ещё как сойдёт. Спасибо большое, теперь я точно не засну дня два.
Эльвира перевела своё внимание на всё ещё стоящую Настю, скулы которой слегка тронула кровь. Она вновь начала постукивать ногтями по ручке, но почти сразу же перестала и отложила её, сцепив ладони в замок. Подбородок вновь вскинулся, а в глаза вернулась уверенность, что всё идёт под полнейшим контролем.
– Я хочу знать про два других аспекта, которые смутили вас, Анастасия.
– Но вы не рассказали мне о филь…
– Милочка, – Эльвира подалась вперёд, не переставая сверлить взглядом юную красавицу, внезапно решившую, что она может быть актрисой, – вы сейчас не в том положении, чтобы ставить мне условия. Вопросы здесь задаю только я, так что не думайте…
