Посмотрев Эльвире в глаза, Рома заговорил:
– Мы не можем выйти отсюда, даже не попытавшись…
– Тогда я вызову охрану. – Говорила она серьёзно и угрожающе, так что в её слова пришлось поверить. Шёпот потолка и пола становился громче, и только сейчас Рома заметил, как начинает болеть голова. – Если вы не выйдите отсюда через минуту и не окажетесь на улице, я вызову охрану, обещаю. Думаю, Роман, вам будет неприятно смотреть на то, как чужие мужские руки будут проходиться по телу вашей возлюбленной. Я права?
Она выжидающе смотрела на него, но через некоторое время отвела взгляд, а карие глаза продолжали рассматривать её лицо. И хоть больше всего на свете Роме хотелось прямо сейчас выбежать из этого проклятого места, он оставался здесь, не смея поддаться желаниям.
Минуту все трое пробыли в тишине, затем другую. За это время Эльвира успела два раза снять очки и протереть их, делая это крайне медленно и с таким видом, будто обезвреживала бомбу. Рома не сводил с неё взгляда лишь по одной простой причине – он боялся увидеть, как на него движутся стены и опускается потолок. Когда наконец наступил тот момент, где Эльвира не выдержала тишину и открыла рот, чтобы заговорить, за неё это сделал Рома:
– Я вас услышал, Эльвира Рафаэльевна. Мы уйдём, раз вы того хотите. Прямо сейчас – он повернулся, подошёл к Насте, взял её за руку и направился к выходу. У самой двери остановился и произнёс последние слова, которые Эльвира услышит от него. – Если я как-то обидел вас, прошу прощения. Я говорил лишь правду и ничего более.
После чего опустил ручку и вышел из туалета.
5
Он не помнил, как прошёл по коридору.
Помнил лишь то, что ужасно испугался, когда голубые стены начали сужаться и тянулись друг к другу, становясь невероятно огромными. Помнил, как сильно сжимал ладонь Насти и тащил её за собой, пока сам с каждой секундой ускорял шаг, а в конце и вовсе бежал к той проклятой двери.
Он вышиб её плечом и ворвался в тихую ночь, воздух которой был невероятно свеж. Никогда прежде Роме не казалось, что воздух может быть НАСТОЛЬКО вкусным. Лёгкие трепетали от каждого вдоха, а прохладный ночной ветер заботливо охлаждал кожу и заставлял на теле появляться мурашки. Рубашка ещё сильнее облепила торс, подчёркивая рельеф мышц. И только когда слабые иглы холода кольнули Рому в грудь, он вспомнил, что Настя стоит в одном бюстгальтере, под тем же самым ветром.
Он взглянул на неё – съёжившуюся, втянувшую голову в плечи и постоянно стучащую зубами. Свет уличных фонарей играл бликами на её лице и мягко переливался на каплях пота. Ещё один порыв ветра заставил Рому начать снимать свою рубашку, но как только Настя увидела это, тот тут же пресекла:
– Не надо, оставь себе. – Она разжала пальцы и высвободилась из-под его хватки. Тёмные волосы ластились по ключицам и спине, стараясь скрыть от ветра обнажённую кожу. Но даже несмотря на царствующий вокруг холод, Настя непоколебимо стояла на улице, плюя на жадные взгляды проходящих мужчин. Её глаза вцепились в Рому, и взгляд, сквозивший в них, был взглядом разъярённой женщины, что сейчас же требовала ответа. – Я задам тебе только один вопрос, Ром. Один грёбанный вопрос. – Он услышал, как что-то щёлкнуло в её горле. – Что это было?
Вдали раздался автомобильный гудок и какой-то мужчина признался всему миру, как хорошо проводил время с мамой недоноска-мотоциклиста. Потом шум города вновь поглотил все посторонние звуки, оставив только гудение машин и бесконечный гомон идущих мимо людей. Но даже они поблекли на фоне заданного Настей вопроса, который эхом отозвался в сознании Ромы.
– Слушай, я не знаю, что это было. – После этих слов она пропустила краткий смешок и молча кивнула, как бы соглашаясь со сказанным. Её губы напряглись в фальшивой улыбке, будто бы говорящей: «Ну давай, продолжай, вешай мне лапшу на уши». Глаза внимательно следили за каждым его движением, пока их поверхность поблёскивала в лучах фонарей. – Сначала всё вроде шло нормально, а потом эти стены…и в общем…мне стало жарко…
– У тебя клаустрофобия, так ведь?
– Похоже, что да.
– И ты знал об этом?
– Я знал, но не думал, что приступ будет сейчас. Это не проявлялось уже несколько лет и…
– Если ты знал, какого чёрта ты полез вместе со мной? Кто просил тебя развязывать свой язык и заставлять меня краснеть перед той женщиной? Это… – Она запнулась, пытаясь подобрать нужные слова, но каждое из них выскальзывало под гнётом гнева. – Это не твои сраные переговоры, Ром. Не надо здесь изображать из себя крутого, понимаешь? Не надо! Просто дал бы мне выступить! Но нет же, нам надо повыпендриваться и показать всем своё красноречие! Да, Ром? Ты же привык делать именно так? Ты е бизнесмен! Постоянно идёшь по чужим головам! Но вот только по моей идти не надо. Если ты, конечно, хочешь семью. А если не хочешь, то пожалуйста…
Настя замолчала, тупо уставившись в глаза Ромы. Какое-то время она так и простояла, пока не тряхнула головой и не закрыла лицо ладонями.
– Чёрт, нет, нет, нет, нет… Мне следует думать, что говорить. – Руки опустились вниз и свободно повисли по бокам. – Я пойду домой, мне нужно всё обдумать.
– Давай поедем ко мн…
– Нет, – её голос был резким и не требующим возражений. – Никуда я с тобой не поеду. Видеть тебя не могу.
А вот это было обидно.
Рома аккуратно положил руки ей на плечи и заговорил максимально спокойным голосом:
– Давай зайдём в какую-нибудь кафешку, я куплю тебе мороженку…
– Руки от меня убери! – Настя мигом отшатнулась, и из-за упавших на лицо волос грозно блеснули два серо-голубых огонька. – Не смей трогать меня, иначе я за себя не отвечаю!
Мимо них прошло три смеющихся девушки, и все они смотрели на Настю, стоящую к ним спиной. Её чуть ли не обнажённый торс приковывал к себе взгляды прохожих, которые не были с головой утянуты в телефоны. Десятки пар глаз пробегали по её телу, и это взбесило Рому даже больше, чем резкое толчок Насти от его рук.
Сделав шаг вперёд, Рома мягко произнёс:
– прости, Рапунцель, если я что-то сделал не так.
– Что-то сделал не так? – Она залилась громким смехом, обратив на себя внимание абсолютно каждого – Да ты всё сделал не так! Всё! Я не твоя долбанная секретарша, с которой ты можешь вести себя как хочешь! Я твоя девушка! Девушка, мать твою! – С краешка правого глаза сорвалась одна слезинка и покатилась по пылающей щеке. – И я тоже могу сказать пару слов, а не просто молча стоять и чувствовать себя полной дурой! Хватит уже всё решать за меня! Ты не в бизнесе, а в отношениях!
Настя тяжело дышала, прорезая взглядом тёмно-карие, покрасневшие глаза её мужчины. Грудь судорожно поднималась и опускалась, обдуваемая ночным ветром. Воздух вокруг наэлектризовался и был полон напряжения, максимум которого мог взорвать всё окружение. Рома перестал замечать любопытные взгляды в их сторону и полностью отделился от мира, игнорируя его. Он смотрел только на Настю и с каждой секундой всё больше осознавал одну простую вещь: это не ЕГО человек. Это лишь женщина, что была рядом с ним самой собой и доверяла ему, изливала душу и любила, но никто не был вправе насильно сдерживать её. В любой момент она могла свободно уйти, потому что никому не принадлежала, а лишь дарила любовь и была любимой. И уход её зависел только от отношения к ней того мужчины, которому она позволяла наслаждаться своим телом.
И когда Рома понял это, он по-настоящему испугался, что может потерять Настю.
– Тебе вызвать такси?
– Не надо, я на автобусе доберусь.
– В таком виде?
– Да, в таком виде! – Недалеко от них собралась небольшая толпа людей, головы которых были повёрнуты в их сторону. Оттуда доносилось слабое перешёптывание, разбавляемое редким смехом. Пара окон открылась, и из них выглянули сонные лица, желавшие узнать, что это за крики разносятся по улице. Казалось, вся она стала одной большой декорацией, а прохожие – дешёвой массовкой, на фоне которой Рома чувствовал себя каким-то чужим.
И что самое ужасное, смотря на Настю, он также чувствовал себя чужим.
А она продолжала смотреть на него, уже не сдерживая дрожь в губах.
– Не хочешь, чтобы на меня пялились? Но это же прибавит мне очков, правда ведь, Ром? – Из её груди вновь вырвался смешок, и на этот раз лицо осветила ещё более фальшивая улыбка. – Ты же всегда всё решаешь за меня! «Я знаю лучше, мне виднее…
– Настя, успокойся! – Он сжал её кисть и приблизился так близко, что ощутил на лице разгорячённое дыхание. – На нас смотрят.
Она оглянулась по сторонам и наткнулась на взгляды наблюдающих за ними людей. Один парень лет четырнадцати, стоявший всего в нескольких шагах от неё, достал телефон и начал снимать всё на камеру, конечно же, ехидно улыбаясь. Заметив это, Настя тут же сказал ему:
– Если ты сейчас же, говнюк, не уберёшь камеру, я подойду и сама засуну её тебе в задницу, понял?
Паренёк закивал и спрятал телефон в кармане, после чего вовсе скрылся за толпой. Серо-голубые глаза снова вцепились в Рому, и теперь слёзы текли по щекам ручьями.
– Я не хочу устраивать при всех цирк. Хотя ты это сделал. Но я не буду, я просто пойду домой. И… и хватит уже сжимать моё запястье!
Она дёрнула руку и отстранилась от него, сделав пару шагов назад. Вдалеке послышалось протяжное «Оу-у-у-у», но как только Настя посмотрела в ту сторону, все разом заткнулись и перестали издавать какие-либо звуки. Её взгляд снова сместился на Рому, и вместе с этим она произнесла:
– Иди ты к чёрту! – И уже тише: – Бизнесмен хренов. Отношения – это не бизнес. Здесь важна не прибыль или выгода, а отдача. Отдача, Ром. Научись отдавать, а не только брать и пользоваться.
С этими словами она ушла от него, всё с таким же обнажённым (не считая бюстгальтера) торсом, джинсах и кроссовках. Собравшиеся мужчины провожали её взглядом, а один даже громко присвистнул. Именно ему Настя показала средний палец и, подойдя ближе, что-то сказала, после чего все вокруг рассмеялись, а этот самый мужчина в мгновение ока залился краской. Сама Настя через пару секунд скрылась за углом дома, оставив Рому стоять в одиночестве. Незваные зрители взирали теперь на него и только на него. Среди них он увидел тех трёх смеющихся девушек, что прошли мимо, а потом наблюдали за происходящим.
– Интересно? – Все трое отрицательно покачали головой. – Ну тогда проваливайте отсюда! – И обращаясь уже ко всем: – Представление закончено, расходитесь по домам! Спектакль отыгран.
6
Он дышал под водой.
Втягивал её в свои лёгкие и наслаждался каждым вдохом, пока всё глубже опускался на дно. Солнечные лучи начинали утопать во мгле и полностью теряться – уже в самом низу, оставаясь где-то позади. Давление вокруг всё увеличивалось, но это было вовсе незаметно, так что погружение казалось приятным и расслабляющим. Мимо проплыла небольшая рыба с фонариком на голове, за ней – дельфин, а за ним – огромная стая жёлтых бабочек, крылья которых каждую секунду бились друг об друга.
Одна из них села на нос и, взглянув в карие глаза, по-дружески помахала лапкой, после чего улетела к стае.
Рома почувствовал накатывающие на тело вибрации и обернулся, задрав голову вверх. Прямо над ним, закрывая собой последние солнечные лучи, проплывал огромный кит, почти невидимый в темноте.
Но Рома его видел.
Он видел всё. Видел продолговатые шрамы на гигантском белом брюхе, непроглядную мглу в открытой пасти и свободно дрейфующий по воде хвост. Тень кита покрыла собой весь мир и нависла над ним, окунув всё вокруг в густеющий мрак. Каждую секунду по телу Ромы проходились небольшие волны, вызванные любым движением кита. Он не спеша продвигался сквозь воду, и в какой-то момент, когда солнечные лучи показались из-за краешка хвоста, сумасшедших размеров пасть открылась ещё больше, и из глубин её раздался низкий, невероятно громкий крик.
От этого крика хотелось тут же закрыть уши и спрятаться где-нибудь в другом месте, в котором бы царствовала тишина. Рома начал судорожно плыть прочь от кита, ещё глубже на дно. Его тело встретила мгла и приняла в свои объятия, но безумный крик отчаяния всё ещё трезвонил в ушах. Рома поплыл быстрее и уже ничего не видел – просто чувствовал, что идёт ко дну. И сердце его забилось спокойнее только тогда, когда вопль наверху стал утихать.
Он почувствовал, как по коже прошлись мурашки от близкого тепла, и обернулся.
Недалеко от него, сияя, плавала медуза.
Она была прекрасна. Вода вокруг неё отливала мягким голубым цветом, так сильно выделяющимся на фоне глубокого мрака. Её строение напоминало широко раскрытый зонтик, понадобившийся какой-то мадам, чтобы укрыться от дождя. И чем ближе Рома подплывал к медузе, тем яснее он видел, как что-то пульсирует внутри неё. Что-то там билось в определённом ритме, затухало и зажигалось вновь, обдавая всё своим сиянием. Неугомонный огонёк трепетал в медузе, подзывая к себе нежными лучами. И он в самом деле манил. Притягивал Рому подобно жалкой скрепке под действием магнита, но тот даже не сопротивлялся, просто плыла навстречу. Тоненькие щупальца медузы тоже пришли в движение и одним слабым рывком направились к протянутым рукам.
И только когда Рома вплотную приблизился к медузе, он увидел, что сияние её не просто голубое. Он светилось серо-голубым.
Ловкие щупальца мгновенно обвились вокруг шеи и с силой сжали её, натянув себя подобно жёстким струнам. Внезапно вода стала водой и тут же залилась в нос и в открытый рот, но дальше не пробралась. Рома попытался ухватить медузу за что-нибудь, но руки его онемели и перестали слушаться, решив висеть бесполезными кусками мяса. Ноги вдруг потяжелели и прибавили в весе пару тонн, так что теперь они с огромной скоростью тянули тело вниз. А проворливые щупальца продолжали пережимать шею, заставляя кожу рваться и пуская в воду льющуюся кровь. Рома закричал, но не смог произнести ни звука, потому что рот его был забит сотнями червей, что копошились внутри и начинали грызть ещё свежую плоть. И после того, как он ещё раз в ужасе взглянул на медузу, она вогнала в его глаза острия щупалец и услышала, как те лопнули и брызнули на неё, стекая теперь склизкой жижей.
Но Рома всё ещё чувствовал мёртвую хватку на своей шее и проклинал этот мир за то, что он не дал ему умереть.
Медуза в мгновение ока прижалась к лицо и запустила…
– Мужчина! Молодой человек! – Кто-то тряс его за плечо. – Просыпайтесь, конечная!
Веки кое-как поднялись вверх и тут же прогнали мерзкую медузу, кинув Рому в реальный мир. Перед ним стояла пожилая женщина, на лице которой беглой строкой читалась озабоченность. Прямо над головой, подобно нимбу, сияли лампы, и из-за этого чересчур яркого света Рома зажмурил глаза, тихо простонав.
– Мужчина, выходим! Иначе вы уедете в депо. Всё, давайте, выходим, выходим!
Он машинально встал и поплёлся к выходу из вагона, всё ещё потирая глаза. Мир иногда покрывался чёрными точками и начинал уплывать, но после пары пощёчин вновь обрёл свои контуры. Голова была совершенно пуста, и это не могло не радовать. Никаких мыслей, никаких проблем и никаких забот. Только идущие к эскалатору люди и плиты под ногами – больше ничего. Сознание ушло на покой, решившись отдохнуть после небольшого, но крепкого сна.
Сна…
Рома коснулся ленты поручня и ощутил, как маленький червяк укусил его с внутренней стороны щеки. Он невольно сморщился и высунул язык наружу, заставляя исчезнуть фантомные ощущения. Перед глазами мелькало серо-голубое пятно, но и оно уже растворялось в свете настоящих, вполне реальных ламп метрополитена. Мимо по лестнице промчалась куда-то спешащая девушка. Рома инстинктивно засмотрелся на её виляющие, обтянутые лосинами бёдра…
…и вспомнил Настю.
Воспоминания нахлынули на него подобно мощному потоку воды. В память врезался фрагмент, на котором оба они смеются, сидя в небольшом коридоре и отшучиваясь перед прослушиванием. Он помнил, какой красивой была Настя, когда злилась на него из-за выходки с соплёй. Подумав об этом, Рома расплылся в горькой, но тем не менее тёплой улыбке.
Внезапно лента поручня эскалатора превратилась в перекладину невысокого заборчика у самой Невы, а сам он придерживал за талию ту, что смогла покорить его сердце. Она смеялась. Смеялась искренне и непринуждённо, и смех её временами пропадал в сладостных поцелуях. Она улыбалась. Улыбкой своей она грела душу и будто бы обещала, что всё будет хорошо. Ямочки на её щёчках хотелось целовать вечность, а чувствовать тепло дыхания на своём лице – и того дольше.
Рома вспомнил их первый секс, случившийся на даче её мамы. Вспомнил, как долго мучился с застёжками бюстгальтера, уже еле сдерживая бушующую внутри страсть. Вспомнил, каким счастливым себя чувствовал, засыпая рядом с ней и прижимая к себе. Той ночью он поклялся, что никогда не отпустит Настю. Неважно куда и с кем – просто не отпустит.
А что сегодня? Он позволил ей уйти одной. Одной в чёртовом городе, когда половина её груди была выставлена всем на обзор! Да это находка для маньяков! Подойди и возьми, бесплатная акция! Товар сам идёт к тебе без сопровождения мужчины! Всё в исправном состоянии, ещё не поступало ни одной жалобы.
– Твою мать, – Рома сошёл с эскалатора и уже через несколько секунд оказался на улице, задержавшись лишь для того, чтобы подержать дверь еле идущей старушке.
Вдохнув ночной воздух и полностью отойдя от сна, он достал телефон, сразу же нашёл номер Насти в недавно набранных и позвонил.
Поднёс телефон к уху и стал ждать.
Мир вокруг заполнили гудки, будто бы назло так долго тянущиеся. Прошла почти минута, и когда Рома решил сбросить звонок, на другом конце трубки ответили.
– Чего хотел? – Голос был резким и даже слегка пренебрежительным.
– С тобой всё в порядке? Ты дома вообще?
– Я почти у дома. Уже вижу свою парадную. А что?
– Я волнуюсь. Ты всё так же без футболки?
– Ну а как ты хотел? Не надо было её выкидывать. Не понимаю, как ты вообще до этого додумался?
Рома подошёл к пешеходному переходу и, отойдя в сторону, совсем тихо спросил:
– Ты не обижаешься?
Ответом ему послужила тишина – настолько долгая, что создалось впечатление, будто звонок сбросили, но нет, абонент был на связи. Светофор успел поменять мигающий красный на жёлтый, а затем – на зелёный. И только на другой стороне дороги в динамиках телефона раздался ответ.
– Иди в жопу, – после чего связь оборвалась.
Рома приложил все усилия, чтобы сдержаться и не разбить телефон об асфальт. Он сжимал его в руке с такой силой, что мог бы кому-нибудь сломать кисть подобной хваткой. Но прохладный ночной ветер остудил его пыл и прояснил разум, заставив успокоиться.
– Я тоже тебя люблю, зай. – Телефон скрылся в кармане джинсов, и вместе с тем потух внезапно возникший в груди пожар.
Рома зашагал дальше по улице, опустив взгляд вниз и полностью окунувшись в собственные мысли. Пару раз он плечом пихнул нескольких мужчин и молча продолжал идти, когда позади раздавались крики недовольства и фальшивые угрозы. Машины проносились мимо одна за другой. Одна за другой над головой пролетали птицы, обсуждая свои птичьи дела. Хоть в Петербурге и была ночь, а часовая стрелка на циферблате подкрадывалась к двум, всё же город не спал и шумел, но делал это эстетично, даже слегка гармонично.
Бывает, с каждым из нас случается невероятное открытие в сознании во время обычной прогулки, пока мы предоставлены только сами себе. Такие вещи шокируют и запоминаются больше всего именно тем, что к их понятию мы приходим сами, без навязывания кем-либо. И когда это происходит, в наших головах яркой вспышкой что-то взрывается, проливая свет на непонятные до этого вопросы. Конечно же, свет этот просачивается и вперёд – освещает нам полную препятствий дорогу жизни.
Рома остановился у входа в одну из кафешек и осмотрел улицу, по которой шёл. Под звёздным небом, отливающим тёмно-синим в самом верху и голубоватым на горизонте, куда-то вдаль выстроились чудеса Петербургской архитектуры, именуемые жилыми домами. Меж них простиралась широкая автомобильная дорога, освящаемая сиянием уличных фонарей. Воздух сотрясали бесконечные разговоры прохожих, сливаясь в один нескончаемый поток речи. Жизнь здесь била ключом и вовсю бурлила. Каждый был чем-то занят, чем-то обеспокоен, куда-то спешил. Никто не обращал внимания на одиноко стоящего Рому, наблюдающего за всем этим. В его глазах появилось понимание одной простой вещи, додуматься до которой было невероятно сложно. И заключалась одна в одной непоколебимой истине: если он сейчас умрёт, мир продолжит жить своей жизнью. Его гибель повлияет лишь на судьбы нескольких людей, но уличный фонари всё так же будут сиять как и сияли, официанты будут разносить заказы ждущим клиентам как и разносили, а планета не прекратит вращаться по орбите и даже не замедлиться. Пейзаж ночного города, на который сейчас взирал Рома, ничем не будет отличаться после его смерти. Проще говоря, миру плевать на смерть какого-то Романа Арфеева. Поэтому и стоило жить своей жизнью, наслаждаясь ею и не заботясь ни о чём другом.
Сказал бы он так, не будь собой.
С детства Рома был мечтателем и мечтателем рьяным. Всю жизнь он верил и верит до сих пор, что предназначен для нечто большего, что ему отведена отдельная роль в истории мира. В школе над ним смеялись, мать элегантно улыбалась, когда слушала его полные амбиций речи, но тем не менее Рома продолжал верить. Верить в то, что мир узнает, кто такой Роман Арфеев, и запомнит его имя надолго. Он много говорил о бизнесе и о своих грандиозных планах, только потом поняв, что о них стоит молчать. Но он всегда старался подтверждать слова действиями, чем занимается уже последние три года. Первые четыре стартапа, которые и стартапами назвать сложно, с треском провалились, и произошло это за один год. За один, мать его, год. Все деньги Ромы умещались в одном кармане джинсов, и свободного места там оставалось ещё очень много. Друзья продолжали насмехаться, но Рома не прекращал работать, сидя бессонными ночами за ноутбуком, копя на бизнес-курсы и проходя их в интернете, записывая всё самое важное огрызком карандаша на страницы блокнота.
Единственной, кто поддерживал его, была Настя. Она успокаивала его в минуты гнева, проводя по плечам своими ладонями. Она заставляла его подниматься, когда очередная идея проваливалась, а все внесённые деньги исчезали со светов. Только она не позволяла ему расслабляться, хоть руки так и опускались после стольких неудач. Настя была чудесной девушкой. Золотой. Сначала Рома влюбился в её тело, но потом полюбил душу, зная, что подобной не сыщешь и на всей Земле. Настя была не только шикарной любовницей, но и отличным другом, на которого можно смело положиться. Она являлась самым дорогим Роме человеком наравне с матерью. Но то, что в отличие от матери она верила в него, в его идеи и в его бизнес с самого начала, значительно прибавляло очков в её пользу.
