Олег Алексеевич Барышников "Посох Инорога"

Отряд беров, недавно присоединившийся к армии двигался в обход холма. Обойдя препятствие, колонна оборотней снова вливалась в общий строй. Беры несли с собой тяжёлые дубины, окованные железными полосами. Сражаться оборотни предпочитали в человеческом облике. Тяжёлая дубина в бою всё же лучше, чем когтистая лапа, несмотря на звериную силу и ловкость. Особенно против нескольких выставленных рогатин, да топоров. Что-что, а росы прекрасно умели охотиться на медведей.

Поэтому дубины были излюбленным оружием оборотней. Случайно один из беров неосторожно задел своей дубиной псиглава, идущего в колонне, параллельной берам.

– Стррожно! Стрри кда пррёш, хррыз, – пролаял псиглав.

Между собой псиглавы общались на своём, лающем языке, но многие знали и человечью речь. Правда собачья пасть плохо была приспособлена для этого. Поэтому людские слова они, скорее лаяли, чем произносили. Но бер его понял. Понял и то, что его только что оскорбили. «Хрыз» или «грыз» на языке псиглавов, означало низшее существо

– Это ты кого так назвал, пёс смердячий? – бер перекинул дубину в другую руку и, схватив псиглава за плечо, повернул к себе. – Ну-ка, повтори.

Оба остановились, что вынудило остальных обходить их, нервно оглядываясь, но, не рискуя вмешиваться. Псиглав оскалил огромные клыки и приблизил морду к лицу оборотня.

– Тбя, хрыз! – пролаял псиглав и показал жёлтые клыки.

Бер усмехнулся, отбросил дубину и, прянув назад, затрясся всем телом. Оборотень решил показать противнику, кто из них «хрыз». В мгновение ока его тело покрылось густой шерстью, а лицо превратилось в ужасную медвежью морду. Он раскрыл пасть. С клыков закапала слюна, и раздался тяжёлый рык.

Псиглав бросился на медведя, целясь топором ему в голову, но бер уклонился и ударом тяжёлой лапы, выбил топор из рук противника. Тогда псиглав просто схватил оборотня за густую шерсть и притянул к себе, намереваясь вцепиться клыками ему в горло. Бер тоже вцепился в противника, пронзив когтями кожаный панцирь псиглава и не давая тому вонзить клыки в свою шею.

Противники были равны по силе и потому, никому из них не удавалось взять верх. Так вцепившись, друг в друга, они и боролись посреди марширующей армии, пытаясь опрокинуть противника, рыча, лягаясь и мешая всем. Они даже не заметили, как вокруг них разом, словно по чьему-то приказу, образовалось пустое пространство.

Тугарин неторопливо пустил коня в их сторону. Воины расступались перед ним и, втягивали головы в плечи, стараясь не встречаться глазами со своим воеводой. Они даже отводили взгляд в стороны, только бы не смотреть туда, где происходила свара. Все и так понимали, что сейчас произойдёт.

И это произошло.

Тугарин неторопливо, даже лениво, слегка наклонившись в седле, без замаха, качнул топором. Оружие, описав короткую дугу, сверкнуло сталью, и начисто снесло звериные головы обоим. Оскаленные морды, кувыркнувшись, грохнулись в пыль, разбрасывая красные капли крови и ещё пытаясь шевелить челюстями, так и не поняв, что сомкнуть их уже не удастся. Вцепившиеся друг в друга, обезглавленные тела, ещё какое-то время стояли, качаясь, а затем рухнули на землю.

Тугарин, слегка мотнув кистью руки, стряхнул с лезвия топора успевшие зацепиться за гладкий металл редкие капельки крови. Ставшее вновь чистым и холодным оружие скользнуло рукоятью в петлю и вновь привычно закачалось у ноги хозяина. Воевода пустил коня вдоль строя.

Видевшие, столь скорую расправу своего командира воины притихли, и уже ни кому не приходило в голову затеять свару, какие бы причины к этому не возникли. Войско продолжало движение по степи, отматывая версту за верстой, молча, глотая пыль.

Дружина медленно покидала двор и колонной втягивалась в ворота. Марьяна провожала воинов, едва сдерживая слёзы. Собственно она даже и не пыталась их сдерживать. Коль пришла беда, и вместо свадьбы кровавая сеча грядёт, радоваться не приходится.

Уже и урожай собрали весь, народ жил в предвкушении знатного пира, а тут…. Вон даже столы заготовили, лежат теперь никому ненужные у стены, сваленные, как попало. Мужчины не в наряды, а в брони облачились, не кушаками, а мечами подпоясались. Ольгерд, жених, так и не стал её мужем, да и вернётся ли, чтоб стать, одним богам ведомо.

– Прощай, Марьяша, – Ярослав подошёл к девушке и положил руки ей на плечи, заглянул в заплаканные глаза, – Видишь, как всё получилось. Вот побьём врага, тогда и свадьбе быть.

– Да, отец. – Марьяна грустно посмотрела на отца.

Ярослав улыбнулся и провёл пальцем по щеке дочери, смахнув слезу. Девушка прижалась к нему, уткнув лицо ему в грудь. Князь погладил её по голове.

– Ну, ну, дочка. Не надо плакать. Ты же дочь князя Китежского. На тебе остаётся забота о тех, кто останется. Не уж-то не справишься?

– Я справлюсь, отец.

– Ну вот, и ладно. За хозяйством следи. Но ежели, что – уводи народ в леса. Не мешкая. И не думай о плохом. Боги нам помогут, ибо наша, правда, сильнее вражьей.

Марьяна кивнула и посмотрела на Ольгерда. Юноша стоял поодаль, переминаясь с ноги на ногу. Ярослав кивнул ему, подзывая, и пошёл к своему коню.

– Не грусти Марьяшка, – витязь обнял девушку, – Вот побьём Мрака, там и свадьбу сыграем.

– Ты себя береги, герой. Мрака ещё побить надо.

– Побьём! Обязательно побьём.

Марьяна улыбнулась и, притянув юношу за голову, жарко припала к его губам. Теперь они не стыдились, что не женаты и их могут осудить. Нечего было стыдиться. Хоть свадьба и не состоялась, но всё равно они муж и жена. А боги, глядишь, и простят. Ведь неизвестно увидятся ли они снова.

– Ольгерд, сынок, пора! – князь уже сидел в седле.

– Марьяна! С тобой остаются воевода Кукша с сотней дружинников… Мало ли, что.

Ярослав тронул поводья и, не оглядываясь более, выехал за ворота. Большая часть дружины уже покинула город, и надо было поторопиться. А то и не уедешь вовсе. Ольгерд прыгнул в седло, повернулся к девушке.

– Я люблю тебя, Марьяшка!– крикнул он и пустил коня, догонять остальных.

– Я тоже тебя люблю! – прошептала девушка вслед.

По щекам у неё катились крупные слёзы. Подошёл воевода Кукша. Этот воин уже давно не ходил в походы. Старый стал для этого, но руководить обороной города мог вполне успешно, благо опыта было не занимать. Положил руку девушке на плечо.

– Ну что, княжна? Пойдем, не то ли.

Чёрный ворон влетел в узкое окно и с хриплым клёкотом приземлился на краю чаши. Скосил глаз на тускло багровеющий туман внутри алтаря, и повернулся к чародею. Мрак пристально посмотрел на ворона. Ворон молча сидел перед ним и привычно ждал, когда колдун выудит всю информацию из мозга птицы, которую ворон собрал для него, летая с разведкой в земли росов.

Наконец колдун узнал, что хотел и жестом отпустил птицу.

– Прекрасно! Всё идёт, как я и задумал. Эй! Сим! Рагль! – колдун хлопнул в ладоши.

Где-то в вышине зала произошло шуршание, и из темноты вынырнули два крылатых создания. Небольшие, чуть больше волка, создания сели прямо на пол перед колдуном и, сложив кожистые, как у нетопырей, крылья, уставились на своего хозяина. Один из них был чуть покрупнее второго собрата, и его шерсть была тёмно серая, в отличие от рыжей шерсти меньшего.

– Да, хозяин! Это мы! – заговорил тот, что был крупнее, – Мы здесь. Сим и Рагль – это мы, хозяин. Мы Сим и Рагль!

Эти существа называли себя семарглами, но люди называли их симураны. Эти симураны, полу-собаки с крыльями как у летучих мышей, были тварями хоть и разумными, но весьма недалёкого ума. Вреда от них было, в общем-то, никакого, но и пользы тоже. Люди не причисляли их род к нечисти, потому и внимания не уделяли. Живут себе и живут, не мешают и ладно.

Мордами они были даже похожи, скорее, не на собак, а на кошек, хотя и имели вполне собачьи глаза и мохнатые вислые уши. Цепкие передние лапы тоже были скорее похожи на обезьяньи, чем на собачьи. А вечное глуповатое выражение могло вызывать лишь улыбку, но ни как не страх. Вот и сейчас они, глупо скаля зубы, радостно кивали своему хозяину, высунув розовые языки.

– Д-да, хо-хо-зяин, – заикаясь, повторил рыжий, – М-мы и есть С-сим и Р-р-ра-ггль!

– Я знаю, как вас зовут, идиоты! – рявкнул колдун.

Он гневно посмотрел на них, и оба зверя втянули головы в плечи.

– Вы тотчас, отправитесь в земли росов. Летите в Китеж и доставьте мне девчонку, дочь тамошнего князя. И чтоб ни один волос не упал с её головы.

– Как скажешь, хозяин, – закивал серый.

– Пошли вон!

Оба семаргла, мешая, друг другу, устремились наружу. Мрак проводил их презрительным взглядом.

– И чтоб, не задерживались там!– крикнул он им вдогон, – Она мне нужна срочно! Шкуры спущу!

Глава 3

Глава 3

Ярослав не хотел отсиживаться за стенами Китежа, а решил принять честный бой в поле. Дружины скорым маршем шли к границе. Там их уже ждали скифы, и надо было поторопиться. Армия Мрака двигалась очень быстро, как бы скифам не пришлось одним битву принять.

Умеющие перекидываться в коней, скифы обладали преимуществом в битве на просторе. Особенно против пешего строя. В союзе с росами, скифы не раз использовали оборотничество и одерживали победы над более многочисленными врагами. Беря седоками пеших ратников, конница вклинивалась в ряды противника, разрезая строй и сминая конскими крупами врага. Человеческий разум позволял скифам легко уклоняться от направленных в грудь копий пешего строя. А если не получалось, то скифов спасала крепкая броня на груди. А дальше вступали в дело седоки.

Ратники на ходу слетали с коней прямо на вражьи головы, а скифы, тем временем, молниеносно перекидывались в людей. И несколько сот конных, вдруг в одночасье становились двукратно большим числом пеших, невесть каким образом, возникшим среди вражьего строя.

Скифы достигли в этом такого мастерства, что умудрялись выхватывать оружие прямо в момент переворота, ещё не до конца перекинувшись в людей. Эта скифская особенность, вносила смятение в души врагов и повергала их в ужас. А ратники, воспользовавшись замешательством, наносили врагу огромный урон.

Так же быстро, как и в момент атаки, скифы перекидывались в коней и, подхватывая седоков, исчезали, оставляя за собой лишь порубленные тела врагов. А уж конных врагов, скифы и вовсе не опасались. Будучи в родстве с лошадьми, они могли повелевать ими. И как бы ни были кони врагов обучены и вымуштрованы, они зачастую выходили из подчинения своих седоков, сбрасывая их на землю и не желая преследовать скифов.

По мере продвижения китежских дружин, к ним присоединялись дружины окрестных соседей и ополченцы местного населения. В мирное время простые крестьяне да мастеровые, сейчас это были оружные воины, сплочённые общей бедой.

К тому ж каждый из них, хоть и уступал дружинным в бою, всё ж мог довольно неплохо владеть боевым оружием, сменив на него плуг, да плотницкий топор. Дело-то привычное. Почитай в каждом доме, что в деревнях, что в градах, были и кольчуги и боевые топоры, да палицы с мечами. Да и другое оружие сыщется. Да и опыт ратный тоже был.

Не раз уж народу приходилось облачаться в брони – то упыри из болота повылезают, то кочевники в лихой набег на Рось придут. Да и многие в дружине да на заставах бывало, службу несли, порубежье охраняли. Особенно зимой, когда времени свободного не в пример больше.

Древляне, так те вообще непревзойдёнными лучниками считались. Они своей дружины не имели, жили-то всё в чащах непролазных, враг туда не шибко-то сунется. Сейчас, вона, тоже, с дружиной идут, неся за плечами ужасающей силы луки. Хмуро зыркают по сторонам, да руками дубины сжимают.

Войско как раз огибало оконечность древлянского леса, когда из него вышло ещё два рослых детины, в меховых безрукавках. Один нёс на спине огромный пук стрел, завёрнутый в рогожку, а в руке держал круглый щит, да излюбленную дубину. Второй же, кроме оружия, нёс на спине плетёный короб, в котором сидел жилистый седой старик.

Странная компания поравнялась с колонной войск, вызывая недоумённые взгляды воинов. Только когда древляне приблизились на достаточное расстояние, всем стало видно, уродливые ноги старика. Уважительный шёпот пронёсся вдоль колонны. Об этом старике все слыхали. Это были Груздь с сыновьями Лехом и Лёном.

Будучи ещё молодым, этот древлянин потерял возможность нормально ходить. Напоролся зимой в лесу на шатуна. И хоть ему удалось, тогда, одолеть зверя, тот всё ж покалечил Груздя сильно. Одну ногу сломал, так что висела на одних жилах, а другую и вовсе чуть не оттяпал. Как тогда древлянин сумел развести огонь, да прижечь раны, да ещё не помереть до прихода помощи, никто не знает. Ноги свои, как мог, он перевязал и закрепил в лубок, но как уж там они срастутся, только богам было ведомо. .

С тех пор он и живёт с такими ногами, с которыми, почитай, что без ног. Но, коль скоро, руки есть, то стал он развивать их, занимаясь стрельбой из лука. И таких высот он в этом достиг, что стал не просто лучшим, а невообразимо лучшим. Руки его, хоть и жилистые да не шибко мускулистые с виду, обладали такой силой, что любой лук в них просто ломался, стоило тому натянуть тетиву. Поэтому смастерил он себе лук такой, что кроме него никому не под силу согнуть.

Тетиву для него сплёл из нескольких жил (обычная-то тетива, сразу рвётся, как только на лук натянешь), да и стал охотой промышлять. Выносят его сыновья в коробе на берег, садят поудобнее, и только успевают стрелы ему подавать. А тот сидит себе и посылает их, одну за другой, на противоположный берег, шагов за полтыщи или того более. Утку бьёт. Ни разу не промахнулся.

Как-то, на торжищах в Китеже, куда его принесли сыновья, Ратибор взялся, было, пустить стрелу из его лука. Взялся-то, взялся…. С трудом сумел накинуть тетиву, а уж пустить стрелу…, чуть все жилы себе не порвал, но даже на палец не смог оттянуть. А старик легко, не напрягаясь, оттянул до самого уха, и отпустил, усмехаясь в усы. Тетива загудела и ударила так, что с дальних крыш попадали воробьи, а все кто рядом стояли, почувствовали, как поднялся ветер.

Тогда, Груздь, велел одному из сыновей отнести подальше щит, да закрепить на дереве. А до дерева там более полтысячи локтей было, может даже, и все шесть сотен было. Сын отнёс, как было велено, и дал сигнал из рога, мол, закрепил. Народ тогда недоверчиво качал головами, а некоторые даже крутили пальцем у виска, как, дескать, можно послать стрелу так далеко, да ещё попасть. Почти с человечий рост, красный каплевидный щит, на таком расстоянии смотрелся размером едва ли с угольное ушко.

А Груздь наложил стрелу, да пустил её над полем, даже не взяв поправку на ветер. Стрела взлетела и быстро скрылась из глаз. А, несколько мгновений спустя, с той стороны раздался сигнал рога. Попал! Когда принесли щит, все так и ахнули. Стрела засела точнёхонько посерёдке, пробив окованный щит насквозь, почти по самое оперение.

Народ тогда даже подумал, что не иначе сам Стрибог ворожит стрелку. Так и закрепилось за Груздем прозвище Стрибожич. И теперь сыновья несли его на себе, чтоб старый Груздь со своим грозным луком, общему делу послужил, посылая во врагов свои, не знающие промаха, стрелы.

Ярослав ехал во главе колонны вместе с Ратибором и ближниками. Вчера он послал Ольгерда с Всеславом на встречу варягам. Те уже должны были к Светлояру подходить. Дядька Ольгердов-то, Сигурд, обещал непременно к свадьбе поспеть, да и дружину свою привести. Ещё, когда Ольгерд зимовал у варягов, решено было заставы росов варягами усилить. Да и на свадьбе родича пусть бы погуляли. Вот теперь Ольгерд и отправился им на встречу, дабы перехватить.

Потому князь и приподнимался порой в стременах, всё вглядывался в виднокрай, не идут ли варяги. Своих-то сил может и не хватить, каждый меч да топор сейчас дорог. Разведчики скифов сообщают, что войско колдун дюже огромное собрал.

– Что, княже, – Ратибор подъехал ближе, – Варягов высматриваешь?

– Варягов, друже, варягов. Что-то сердце не на месте, как бы чего не случилось.

– Да, что с ними случится-то? Варяги воины справные, отобьются ежели что.

– Да не это меня беспокоит, воевода, – князь в задумчивости кусал губу.

– А, что?

– Тугарин этот, воевода Мрака, дюже толковый, говорят. А ну как решит на нас порознь нападать. Ни к чему ему, чтоб мы объединились, да силу в кулак собрали. И он это наверняка понимает.

– Твоя, правда, княже. Да только не выйдет у него ничего. Я разведку вперёд и в стороны разослал, чтоб сигнал дали, ежели что.

– А ну как перебьют твоих пластунов?

– Это вряд ли, – Ратибор усмехнулся, покручивая ус. – Таких даже берам не просто одолеть, а уж людям и подавно.

– Это что ж за воинов ты нашёл таких? – князь повернулся к воеводе.

– Не воинов. Берегинь попросил.

– Берегинь? Когда это ты успел? Откуда? – Ярослав удивлённо вскинул бровь.

– Да ночью, на привале. Мне не спалось, ну и сидел я у костра. Так они прямо на меня и вышли. Семеро их было.

– А как же они тебя не усыпили? Они ж обычно к не спящим….

– Вона, оберег висит на шее, видишь? Дед ещё дал, когда я малой бегал. Я почуял их, ну и притворился, что заснул. А когда они вышли, так перед ними и встал. Ну, отступать-то им уж поздно было….

– И чего они хотели?

– А то ты не знаешь, князь, что берегиням надобно от людей. Своих-то мужиков у них нет. Детей-то надо ж откуда-то брать.

– Ха! Ну, ты хват, воевода, – князь ткнул соратника в бок, – И как ты один-то их усластил?

– Да не я вовсе. Вона, скока воев справных идёт. Нашлись добрые души и без меня. Да к тому ж, знаешь ведь, что они сами выбирают, кого им надобно. А я уже однажды у них побывал. А, как известно, дважды берегини одного человека не выбирают.