Лариса Барабанова "Город дивных историй"

– Да ладно-ладно, я не претендую. Ты это, неплохой пацан. Придёт, скажу, чтобы не отдавала тебя. Вдвоём это… веселее, вот.

Так в многовековой истории Яги-кошатницы открылась новая страница. Оказывается, полезная всё-таки скандинавская-то ходьба. Да и от собачьей погоды бывает прок…

Возвращение легенды

Накладывая золотистые тени, Лина заметила, что рука у неё дрожит. А косметику, как выяснилось, давно пора отправить на свалку. Тени частично осыпались, частично залегли в складках век, тушь засохла (пришлось даже на неё поплевать, как когда-то мама на «Ленинградскую»), а любимая красная помада оказалась внезапно непоправимо исковерканной. Видимо, кто-то из детишек успел добраться до неё первым и до отказа вывернул, не снимая колпачка… Ну ничего, помаду можно добыть ватной палочкой. В целом, кто будет её макияж рассматривать? Ночью-то? Главное – Лина выберется наконец из своего гнёздышка, ставшего с лёгкой руки её бывшего мужа курятником. Всё остальное явно мелочи.

Звонок в дверь. А вот и няня! Совсем незнакомому человеку Лина деток не доверила бы, но это же её соседка ещё по старому, двухэтажному, дому. Случайно встретились, слово за слово… И вот уже забывшая вкус и запах свободы Лина, чмокнув клюющих носом сына и дочь, выбирается на улицу. Официальный повод, озвученный няне, – встреча с подругами. Но на самом деле она не дружит и не дружила никогда и ни с кем. На просторы ночного города Лину тянула жажда сильных ощущений.

Что и говорить, Заречку[10 - Заречка – центр Ленинского района Нижнего Новгорода.] было не узнать. Это раньше здесь приходилось пробираться чуть ли не наощупь, рискуя провалиться в люк или нарваться на весёлую (а то и, наоборот, мрачную) компанию. Теперь всюду были фонари. Да и публика стала куда чище. В этом была немалая заслуга самой Лины. Сколько асоциальных граждан она обезвредила! При этой мысли Лина почувствовала приятное покалывание в руках. Что ей сейчас действительно нужно – так это какой-нибудь одурманенный любитель «мадемуазелей». Она не торопилась и с предвкушением сворачивала в самые сомнительные переулки. Кажется, где-то тут была «капельница»… Надо же, закрыли! Но не успела Лина расстроиться, как вспомнила про баню. Вот уж куда не могла зарасти народная тропа!

И точно: в баре, расположенном сбоку от помывочного центра района, горел свет. Оттуда доносилась вечная классика 90-х и отзвуки мужских разговоров. Лина заглянула в это заведение, заказала какой-то пенный напиток, пригубив его только для вида, и достаточно быстро вышла, не забывая волнующе качать бёдрами. Её надежды оправдались: один из завсегдатаев последовал за ней. Оставалось только свернуть в тёмный переулочек…

– Мадам! – окликнул Лину на удивление трезвый голос.

Она, конечно, обернулась. Покалывание в руках превратилось из приятного в почти нестерпимое… Вот только мужчина и не думал нападать.

– Не губите! – при этих словах Лина замерла и попыталась вглядеться в лицо незнакомца. – Мы с Вами, мадемуазель… то есть, прошу прощения, мадам, уже встречались. Благодаря Вашей… скажем, процедуре я завязал с зелёным змием, и, хотя ноги по-прежнему несут меня в злачные места, я не могу проглотить ни капли алкоголя. И не я один!

– Не один?

– После пребывания в «жёлтом доме» я и мои… коллеги изменились, поверьте! Бармен был несказанно рад продать хотя бы Вам бокальчик пенного. Знаете, что пользуется теперь спросом в этом богоспасаемом заведении?

– Что?

– Лимонад. А ещё, представьте, кислородные коктейли!

Лина задним числом поняла, что показалось ей в баре таким странным. Запах, вот что! И разговоры, пожалуй, были нетипичными – слишком мирными, что ли…

– Так вот! Мадам, я хотел бы Вас искренне поблагодарить!

– На здоровье! – пробормотала Лина.

Покалывание в руках исчезло. А благодарный «клиент» между тем продолжал:

– Не могу пожелать Вам удачной охоты, мадам! Уверяю Вас: здесь обитают исключительно трезвенники. И преступлений нет. Со-вер-шен-но!

Лина кивнула и пошла в никуда, спотыкаясь на каблуках, ставших вдруг неудобными.

– Мадам, Вам, может статься, стоит попробовать себя в шоу-бизнесе! – бросил ей вслед мужчина.

Лина только покачала головой: яркие птицы нынче не в чести. Изо всех утюгов звучат только невнятные завывания… Она ещё немного пошаталась по району, почти с ненавистью поглядывая на энергосберегающие фонари, и вернулась домой. Детки, конечно, спали, и Лине оставалось только отпустить няню. Без всяких переживаний о том, как та дойдёт до дома…

Собираясь смыть с лица косметику, Лина неожиданно издала какой-то приглушённый клёкот. Чёрно-золотые ручейки стекали к подбородку и капали в раковину. С ними, кажется, её покидало что-то важное.

На следующий день, отводя своих цыпляток (ещё одно дурацкое слово, оставшееся на память о муже!) в садик, Лина столкнулась с непредвиденным. Дети из разных групп, объединённые на лето, все как один замолчали и посмотрели на её Петю. И воспитательница с доброй фамилией громко произнесла:

– А вот и Петя, который всех бьёт!

Недоумению Лины не было предела. Её Петя был настолько миролюбивым, что не обижал даже свою сестру-двойняшку Настю, а та бывала иногда совершенно несносной. Правда, он очень любил обниматься… С разбегу. Наверное, это можно было бы принять за удар… Но неужели взрослый человек не видит разницы?!

– И меня бьёт! И меня! – заголосили дети, все как один старше Пети.

– А что, если тебя, Петя, сейчас побьют все эти ребята, которых ты обидел? – повысила голос воспитательница.

У Лины потемнело в глазах. На днях она читала новость о том, что в соседнем городе после точно таких же слов детсадовцы избили мальчика… Детей так легко настроить против кого-то! Первым её порывом было забрать Петю и Настю и больше никогда не приводить их в это, с позволения сказать, образовательное учреждение. Глаза защипало… Ну уж нет, она не будет плакать! И ей надо на работу, в конце концов.

– Петя, ты кого-нибудь стукал? – тихо спросила Лина, опустившись на корточки рядом с сыном.

– Мам, я тока онимай, – произнёс Петя.

Поцеловав взволнованного сына, Лина поднялась и произнесла, обращаясь к воспитательнице:

– Давайте-ка отойдём в сторонку!

«Милая» женщина только хмыкнула, но всё же проследовала за беседку, чтобы поговорить с «мамочкой», как того вообще-то и требует этика педагога, без свидетелей.

– Ваш Петя роняет детей! Что я скажу их родителям?!

– Он их бил? Кулаками? А может быть, ногами…

– Нет, но он так обнял Машеньку, что она упала! Это недопустимо! Сделайте что-нибудь со своим сыном! Я понимаю, он растёт без отца…

Никогда ещё Лина так быстро не покрывалась огненными перьями. Даже, кажется, в случае с Бьянкой в школьном туалете, когда девочка по прозвищу «Курица» узнала, что она на самом деле Жар-птица.

– Ещё раз обвинишь моего сына или ещё кого-то из детей в том, чего не было, тебе не поздоровится! Спалю! – пророкотала Лина, сверля воспитательницу золотым взглядом.

Та только кивнула и, поражённая увиденным, поспешила вернуться к детям.

– Мася, я не хотей тебя обидеть! – услышала Лина голос своего сына. – Я босе не буду так онимать!

Перья скрылись, клюв снова разделился на нос и рот. Вдох – выдох… Всё, можно выходить. Возле беседки бегали довольные и счастливые дети. Петя играл в песочке с какой-то девочкой (кажется, Машей), а воспитательница глядела на них с невероятным умилением во взоре.

«Я вернулась!» – подумала Лина, и улыбка тронула её губы.

Не в ладу

Яблоня была невероятно, просто сказочно притягательна. Убранная белыми цветами, как непорочная невеста, она так и звала подойти – полюбоваться на её наряд. Поэтому Лада, путь которой через пустырь лежал направо, повернула налево. Пройти мимо такой красоты было невозможно! А какой аромат…

И тут Лада чихнула. Раз, другой, третий. В носу зачесалось, глаза заслезились, голова стала тяжёлой, особенно лоб. Не веря себе, девушка подошла поближе – и от чихания всё перед глазами закружилось. «Аллергия!» – ошарашенно прошептала Лада и, не оглядываясь на яблоню-невесту, побежала прочь. Прямо на высоченных каблуках, которые, конечно, подвели: девушка споткнулась и рухнула на землю.

К симптомам аллергии прибавилась саднящая боль от содранной коленки. Ладони были все в грязи, но, к сожалению, Лада осознала это уже тогда, когда принялась вытирать струящиеся по лицу слёзы. Девушка быстро огляделась. Никого! Это хорошо, но всё же стоит встать и попытаться привести себя в приличный вид. Ей надо на работу, в конце концов.

Зеркальце, которое Лада достала из новенькой бежевой сумочки, изрядно пострадавшей от падения, явило замарашку с растрёпанными волосами, которые она с такой тщательностью укладывала не один десяток минут – совсем недавно, когда день ещё не был потерян окончательно и бесповоротно. На щеках – грязь, глаза красные, из носа течёт. Не девушка – мечта! В изгвазданном плаще, разодранных колготках… Супер, один из каблуков сломан. Левый как раз – виновный в падении хозяйки. Рассматривая «павшего бойца», Лада случайно зацепила взглядом часы: уже почти девять! Ещё десять минут – и начнёт звонить администратор центра. Или директорша, с неё станется. Возвращаться домой было некогда, идти на остановку – тоже. В довершение всех несчастий оказалось, что и такси вызвать не удастся: смартфон приказал долго жить.

Лада усилием воли подавила желание разрыдаться в голос и доковыляла до дороги. Интересно, кто-то ещё сейчас голосует вот так – вытянув руку навстречу потоку машин? Впрочем, потока-то и не было никакого. Теряя последнюю надежду, Лада уже собиралась возвращаться домой («Пусть хоть увольняют, плевать!»), когда рядом с ней притормозило чудо отечественного автопрома. Водитель белой «девятки» приветливо махнул девушке, и ей ничего не оставалось, как забраться на переднее сиденье раритета для бедных и назвать адрес, по которому её ждал разнос за опоздание.

Сначала Лада не обратила внимания на то, как выглядит её спаситель, но, когда он молча протянул ей вынутую из бардачка упаковку влажных салфеток, всё же посмотрела ему в лицо. Молодой человек лет двадцати пяти, голубоглазый и русоволосый. Нос картошкой к тому же. Ничего особенного… Разве что молчаливый, что Ладе действительно понравилось. Другой бы на его месте забросал случайную пассажирку вопросами, а этот – ничего. Хотя его взгляды, явно заинтересованные, она на себе всё же ловила.

Доехали быстро: девушка едва успела стереть с лица грязь и пригладить волосы. «Спасибо!» – бросила она на прощанье, протянув водителю три сотки. Примерно во столько ей встало бы такси. Он пытался было отказаться, но Лада обожгла его взглядом, и деньги он всё-таки взял.

Администратор Алёна, конечно, принялась охать и ахать, увидев Ладу. Но разводить трагедию было некогда – перед кабинетом ожидала женщина «элегантного возраста». Оставив плащ Алёне, Лада натянула улыбку и пошла извиняться перед новой клиенткой за своё опоздание. Конечно, не лучшее начало первичной сессии, но не отменять же её? Директорша по головке не погладит!

Клиентка, назвавшаяся Прасковьей Никитичной, ободряюще улыбнулась в ответ на Ладино извинение, и немедленно перешла к перечислению своих бед. Они были вполне привычными и сводились к банальному одиночеству: дети живут своей жизнью в другом городе, звонят только по праздникам, муж давно умер. Одно счастье в жизни – любимая кошка Пуся, которая, как на грех, не так давно окотилась.

– Я почти всех раздала, один остался… Вот за него сердце болит. Стара я уж больно за двумя хвостатыми приглядывать, – закончила свой монолог Прасковья Никитична

– Вы ко мне пришли, чтобы поговорить о котёнке? – удивилась Лада и тут же одёрнула себя: это непрофессионально!

– И о нём тоже, дочка… Прости, что я так, по-простому. Сама-то я деревенская. Вместе с мужем в город перебралась, жили неплохо. Да вот одна осталась – и не радует меня ничего. На свет белый глазоньки не глядят. И у света-то ко мне, видать, счёты. Сколько годов живу, а такого ещё не было: выхожу тут из подъезда, а у меня слёзы градом. И чишу, как кошка. Аллергия, будь она неладна!

– Аллергия?! – вздрогнула Лада.

– Главное, никогда ведь не было… Вот думаю: может, в деревню обратно податься? Удобства там какие обустрою, денег хватит. К земле меня тянет…

– К земле? – автоматически переспросила Лада.

– К ней, родименькой! К корням своим, – с особой теплотой в голосе произнесла Прасковья Никитична.

Лада встала и, повернувшись к клиентке спиной, посмотрела в окно. Никаких яблонь. Вообще ничего, кроме асфальта, асфальта и ещё раз асфальта. И под окнами ни одного цветочка…

– Знаете что? А поезжайте! – неожиданно произнесла Лада, обернувшись. – Поезжайте, милая Прасковья Никитична, в деревню. Там и воздух, я думаю, лечебный.

– А котёнок? Кошку-то я с собой заберу, я к ней привязалась, а мальца – нет, не потяну, стара…

– Приносите его мне. Я как раз собиралась кого-то завести, – сказала неожиданно для самой себя Лада.

– Так я прямо сегодня, дочка, можно? – обрадовалась Прасковья Никитична.

– Я до шести работаю. Приносите к концу дня – сразу заберу его домой.

Ещё пять минут старушка рассыпалась в благодарностях, а потом ушла, пообещав оставить хороший отзыв в «Книге жалоб и предложений». Лада улыбнулась, подумав, что, пожалуй, это не она клиентке помогла, а наоборот. Наконец-то ей стало понятно, откуда она взялась, эта аллергия.

Конечно, мало приятного чихать от цветения деревьев. Но уж совсем за гранью – страдать от таких симптомов, будучи богиней плодородия. Лада вздохнула: устать считать века жизни и при этом выглядеть молодой и красивой девушкой – неправильно. Она пережила своего любимого – Сварога, а сын её Перун, казалось, годился ей в отцы. Теперь он жил один, если не считать Баюна, и Лада лишь изредка наведывалась к нему.

Когда-то у неё были крылья, которыми она могла закрывать глаза, а на голове сияла золотая корона. Как богиню земных плодов чтили Ладу… А теперь – что? Аллергия на цветение? Лада поняла наконец, что существование ей не в радость. А почему, почему? Она забыла про свои корни, про то, что она, Лада, и есть жизнь. Асфальт и бетон задавили её, высокие каблуки оторвали от земли…

Остаток дня у Лады было прекрасное настроение. В её голове сам собой составился план по возвращению себя – жизни. И когда Алёна в конце рабочего дня протянула ей котёнка (сама Прасковья Никитична, по словам администратора, ушла – опаздывала на поезд), Лада радостно прижала его к сердцу. И почему-то она совсем не удивилась тому, что у входа в центр её ждала белая «девятка». С тем самым курносым водителем, который – вот совпадение! – оказался Никитой. «Наверное, это судьба», – подумала девушка, садясь в машину. Если кто-то, несмотря на веяния времени, верен «Ладе», это определённый знак для богини, носящей то же имя…

***

Летом под окном у Лады и Никиты расцвели розы. Котейка, названный Прошей, рос с какой-то сверхъестественной скоростью. Светло-серый полосатый красавец был баловнем, но при этом удивительным умником. Когда же Лада, носящая теперь одежду ярких зелёных и жёлтых оттенков, убегала на работу в своих любимых балетках, а Никита уезжал на всё той же белой «девятке», Проша подходил к миске с водой, чтобы пообщаться со своей благодетельницей. В настоящем облике она теряла миловидность Прасковьи Никитичны, зато обретала шарм «всамделишней» Яги.

– Глянь, твой отпрыск вон как вымахал! – снова и снова говорила старая своему котяре, лениво развалившемуся на столе.

– Угу, – ответствовал тот.

– Чтобы больше без сюрпризов, понял?

– Это всё весна, март! И кошка такая пушистая была, беленькая… Сколько уже можно меня укорять?!

– Ладно-ладно, зато хорошему человеку помогли. И не просто человеку – целой богине. Проша, ты там приглядывай за ней!

Проша важно кивал и шёл любоваться на цветы. Всё-таки это хорошо – жить под крылышком у богини плодородия. А уж быть в ладу с собой он ей поможет.

Светлый всадник

Благоухающая поджаренными на прогорклом масле пирожками автостанция глядела на Лину и притихшего Петю сварливой бабой. А может быть, дело было в хнычущей погоде, которая всё никак не решалась разреветься. На мокром месте были и глаза у Лины.

Дорога, которую протоптало приложение, огибала автостанцию и обширный зелёный полукруг. Путь лежал вдоль трассы, по чумазой обочине. Лина, крепко держа Петю за руку, обходила самые грязные участки и поминутно сверялась с картой. Скоро должен быть поворот налево… А вот и он – с видавшим виды указателем.

Ипподром предстал перед Линой во всём своём вели… убожестве. Казалось, жизнь, которая когда-то бурлила здесь, навсегда покинула это место. Всё, что не заросло, покрылось ржавчиной. Будка КПП была заперта, зато ворота, как оказалось, просто отодвигались. Надо было идти вперёд – куда-то, где их дожидались готовые прокатить лошадки. И тренер, который не откажется заниматься с Петей… При этой мысли Лина почувствовала, как щиплет глаза.

Против непонятного недуга, который внезапно делал её сына, такого ласкового и нежного, неуправляемым, не могла помочь ярость Жар-птицы. Плакать, конечно, тоже было бесполезно, тем более что слезы, едкие до невозможности, прожигали в щеках дорожки, которые очень сложно было потом вывести. Последняя, быть может, надежда таилась здесь и отбивала копытами успокоительный ритм.

Нервно теребя лямку экосумки, хранящей в своих недрах мелкие яблоки, воду и – на всякий случай – запасную толстовку для Пети, Лина шла вперёд и вперёд. Слева одна за другой тянулись конюшни, возле которых можно было увидеть прохаживающихся в загонах лошадей. Получается, ипподром всё же не вымер. Хотя явно знавал лучшие времена…

Пара-тройка встреченных людей на вопрос о катании на лошадях развела руками. Звонить не хотелось. Лина загадала про себя: если она найдёт искомое место без дополнительной подсказки, всё сложится.

Ряд конюшен закончился. Оставалось любоваться на поле, которое когда-то было ухоженным и использовалось, наверное, для скачек. Вон и трибуны вдалеке – печально понурившиеся, как нищие на паперти. Лина прикрыла глаза и представила это место полным азарта, блеска, эмоций. Вспомнились кадры из фильмов про скачки. Захотелось, пряча от солнца лицо под широкими полями невесомой шляпки, болеть за любимую лошадку, в порыве страсти прикладывая к губам пальцы в изящной перчатке…

Но тут Петя потянул Лину за руку:

– Мам, кататься! Кататься!

Пришлось стряхнуть с себя приятный морок и двинуться в обратный путь – мимо конюшен, где их, кажется, никто не ждал.

У последнего здания, расположенного ближе всего к воротам, Лина решила попытать удачу ещё раз. И – о чудо! – вышедшая оттуда именно в этот момент девушка подтвердила, что они пришли по адресу.

Внутри конюшни в стойлах было столько лошадей, что Лина даже растерялась. Пете предложили познакомиться с некоторыми из них. И покормить, конечно. Опасения, что он будет баловаться и кричать, быстро рассеялись: Петя не боялся красивых, грациозных животных, но и не панибратствовал, изо всех сил стараясь правильно держать ладошку с яблоком и счастливо смеясь, когда тёплые губы осторожно брали лакомство.

И девушка, которая сопровождала новичков в конюшне, решила, что этому смелому и доброму мальчику можно немного прокатиться на самой послушной лошадке – белой красавице Зарянке. Петя, замирая от восторга, позволил надеть на себя большой чёрный шлем. Со всей серьёзностью он учился чистить бока лошади и причесывать ей гриву.

Лина с Петей вышли из конюшни раньше, чем Зарянка, и познакомились с тренером. Он оказался длинноволосым блондином с удивительно яркими голубыми глазами. А что самое главное – он излучал уверенность в себе. И в том, что всё получится.

– Зови меня Свят, – пожав Пете руку, произнёс тренер, и мальчик в ответ прошептал своё имя.