Следующий день княжества Померецкого начинался привычно. Однако солнце еще не успело добраться до зенита, как по улицам начали сновать глашатаи, созывая горожан. К назначенному часу всякий, кого не застигли неотложные заботы, был на главной площади, которая приобрела свой будничный вид. Все украшения и ленты были сняты, столы убраны, и лишь одинокий помост напоминал о недавнем празднике.
Волнения и гам всё усиливались, покуда на дощатые ступеньки не начал подниматься князь. За его спиной стоял верный воевода Яровид, ближайший к Богуславу среди всех власть имущих. Его широкие плечи были скрыты под кольчугой, высокий лоб окольцевал простой железный обруч, сминающий рыжеватые пряди, а на суровом лице застыла задумчивость. Бояре из малого совета, пятеро почтенных вельмож, держались в нескольких шагах позади воеводы, и выглядели как на подбор настороженно, внимательнейшим образом сосредоточив своё внимание на правителе княжества.
Сам князь Богуслав был облачен в свой обычный наряд простого покроя из плотных тканей да крепкие сапоги, за его спиной развевался кроваво-алый плащ. Оглядев притихшую толпу холодным взглядом, он заговорил.
– Добрые люди! Два дня прошло с того часа, как мы радостно встретили равноденствие, принеся жертвы нашим богам. Здесь царило веселье. Но тем же вечером случилось страшное. Ваша княгиня, моя супруга, была похищена, – где-то в толпе раздались всхлипы, и князь сделал паузу. – Одними человеческими силам выкрасть её и скрыться злодеям бы не удалось. В этой беде повинна волшба.
Гудение голосов рассерженно наполнило площадь.
– В день праздника я и подумать не мог, что злые слова гостивших у нас нечистых духов из угрозы так скоро превратятся в попрание совести, – князь сокрушенно склонил голову. – Но они оказались жестоки и коварны. То, что случилось с несчастной княгиней Миляной, лишь первый шаг. Если мы хотим сохранить свои жизни, пришёл черед действовать нам.
Дождавшись согласных и одобрительных возгласов, Богуслав на мгновенье обернулся к воеводе. Увидев его твёрдый кивок, он словно получил дополнительную уверенность.
– С этого дня и впредь, в нашем княжестве мы не рады никому из нечистых. Гоните их прочь. Им нет места в нашем мире, всякий из них по-своему уязвим. Боги всегда ждут наших жертв и молитв, наши узы крепки. Нужны ли нам те, кто щедр на угрозы и злые дела? Всякого, кто будет помогать нечистым духам и существам, ждет наказание плетьми.
Толпа шумела словно улей диких пчёл. Кто-то уже яростно спорил с соседом, обвиняя в случившейся накануне неурядице.
– Княже, дозволь молвить! – выкрикнул мужик с окладистой бородой.
– Говори, – кивком дозволил князь.
– А дворовых и домовых тоже изволишь гнать? Как же мы без них? Кто поможет в доме тепло да порядок держать, кто за скотиной уход возьмёт? – недоуменно спросил он, и многие вокруг поддержали его выкриками.
– А ты сам, да жена твоя, вы калеки? – вперил в него взгляд Богуслав. – Все за вас делает домашняя нечисть?
Возмущенное бурчание мужчины сплелось с другими жалобами, но вперед никто выступить не рискнул. Было заметно, что далеко не всем понравилось это решение князя, однако открыто протестовать против него желающих не нашлось. Недовольные выказывали свой нрав, но и только, смиряясь с новым указанием.
– Я же говорил, поворчат и примут, – тихо сказал Яровид, подойдя чуть ближе.
Богуслав едва заметно кивнул в ответ своему ближайшему товарищу, после чего поднял руку, заставляя всех собравшихся умолкнуть.
– Это решение я принимаю для нашей защиты, – продолжил он чуть более мягко. – Я знаю, что это меняет привычный уклад, и каждому из нас нужно время, чтобы принять это. Люди беззащитны перед выходками нечисти, которой чужды законы, разве это правильно? Разве мало людей пропадает в лесах, когда леший в злобе заводит их непролазную чащу? Мало тонет, утянутых на дно русалками под хохот водяного? А уж дивьи духи, вилы, те едва ли не хуже всех. Им дана огромная сила, подчиняющаяся их желанию – неугодных они могут убить всего одним взглядом. Они умеют насылать болезни, неурожай. Лишь вызови неудовольствие этих духов, и последствия будут чудовищны.
Он замолчал, позволяя памяти людей поработать. Вспомнить страхи, терзающие их, лишения и невзгоды, пережитые и едва совершившиеся.
– Разве в таком мире вы хотите и дальше жить? Или же вы пойдете за мной?
– Мы с тобой, княже! Правильно говоришь! – тут же одобрительно воскликнул Неждан, торговец, потерявший прошлой весной сына. Мальчишка утонул в бурном течении реки, но сам отец был уверен, что это проделки русалок, невзлюбивших его лодки, нарушающие покой речных вод.
Богуслав кивнул купцу, слыша, как его слова находят отклик среди других горожан, разбегаясь между ними подобно волнам. Он сохранял величественную позу, а лёгкий ветер развевал полы плаща, обрисовывая мужественную фигуру. Расположившиеся вблизи помоста жрецы торопливо кивали, перебрасываясь словами. Вперед выступил рослый детина, чью могучую фигуру одеяние плотно обтягивало. Он значительно отличался от прочих представителей своего братства, да к тому же едва принял свое место от почившего старика Ратмира, служившего княжеству множество лет.
– Мы с тобой, князь, – молвил жрец Белбога, чьего имени князь так и не запомнил. – Но…Княгиню следует вернуть и разобраться, кто же действительно виновен. И судить виновного, пред людьми и богами.
– Княгиня все равно, что мертва, – оборвал его князь. – А нам пора сделать так, чтобы закончились беды, творимые этими нелюдями. Я сказал вам свое решение, таков наш новый закон. Поблажек не будет никому.
Гневно сверкнули серые глаза, взвился алый плащ, и князь Богуслав стремительно зашагал прочь. Бояре, приободрившись, засеменили следом. Яровид тяжело осмотрел спорящую толпу и жестом подозвал к себе десятника.
– Следите, чтобы не разошлись до драк, – тихо указал он. – Кто зачинит бунтовать – под руки забирайте, да хоть в погреб, хоть в темницу садите, пока не остынут. Ясно?
Дождавшись ответа, он отпустил воина. Выждав, пока тот удалится на десяток шагов, воевода стремительным жестом нырнул рукой под помост, с торца заколоченный досками крест-накрест. Раздался вопль, и на свет показалось зажатое в крепких пальцах покрасневшее ухо, а следом и его обладатель. Растрепавшиеся волосы блеснули рыжеватыми всполохами, а мужчина обреченно вздохнул, вылавливая мальца. Тот попытался вырваться, но быстро понял безуспешность и, перебирая ногами, засопел.
– Деян, – Яровид покачал головой, отпуская ухо мальчишки. – Ну и почему ты здесь? Я же велел тебе держаться подальше от площади.
– Потому что интересно, – потирая пострадавшую часть тела, молвил тот. – Всех созывали, никто не говорил, что детям нельзя. Отец, а князь взаправду это всё говорил?
Волнение отразилось на лице Деяна, а смеющиеся глаза смотрели непривычно серьёзно. Мужчина дурашливо растрепал волосы сына. На душе его было неспокойно, но он скрыл свою тревогу за смешком.
– Слово князя – закон, сынок. Не растравляй себе душу.
– Но…Даже если княгиню похитил кто-то из существ, почему их всех приговорили, как виновных? Разве они все плохие?
– Пока тебе непонятно, почему князь повелел это. Но когда ты станешь старше, ты поймёшь, – тихо сказал Яровид.
– Ты всегда так говоришь, когда у тебя нет объяснения – упрямо вперил в него взгляд Деян. – И я думаю, что ты сам считаешь, что князь ошибся.
– Прекрати, – резко сказал мужчина. – Думай, что ты говоришь и кому. Оставь при себе эти мысли. И живо домой, мать наверняка тебя потеряла.
Нахмуренный Деян подчинился, но всем своим видом показывал, что разговор не окончен. Он нарочно медленно поплелся к крепостной стене. Положение отца позволяло им жить в самой защищенной части столицы, в непосредственной близости от хором княжеской семьи. Воевода проводил его взглядом, и, развернувшись, вернулся к своим обязанностям.
– Эй, Деян! – из-за угла соседнего дома вдруг раздался громкий шепот, после чего высунулась темноволосая голова.
Княжич – верный друг Деяна с малых лет – вновь сбежал из-под присмотра нянек и дядек. Велимир отличался нетерпимостью к любым личным ограничениям и упрямо делал, что пожелает. Слушался старших он только тогда, когда это совпадало с его желанием. Единственный незыблемый столп его мира – отец – также был единственным, чьё слово княжич почитал выше своих прихотей.
– Что, поймал тебя дядя Яровид? – насмешливо спросил он. – Я же говорил, надо просто в толпе подальше встать.
– Ты очень мудр, великий княжич, – хмуро ответил Деян. – Врешь не краснея, дурак! Если бы успел, сам бы влез под помост, но ты слишком медленный.
– Ах так, – недобро ухмыльнулся Велимир. – Тогда тебе повезло. Беги, а как догоню, получишь тумаков!
В крови закипел огонь, унесший плохой настрой прочь. Деян прищурился и быстро рванул вперёд. Мимо мелькали лавки, редкие прохожие с руганью отстранялись с его пути, а за спиной раздавался смех друга. Велимир почти догнал его, но вдруг впереди возник благообразный старец в длинном парадном одеянии, вышагивающий с важностью упитанного гуся, без оглядки по сторонам. Не иначе как чудом Деяну удалось свернуть в сторону, а Велимир все же сильно толкнул жреца плечом, едва не сбив того с ног. Устояв на ногах, старик разразился отборной руганью. Мальчишки скрылись в подворотне, выжидая, пока сердитый старик не перестанет потрясать своим увесистым посохом.
Они уже позабыли о своей гонке, и шикали друг на друга, стараясь удержаться от хохота. Гнев заставил жреца растерять всю его важность, а его метания вызывали усмешки у зевак. Наконец старик выдохся. Бросив очередной грозный взгляд, он оправил одежду и двинулся прочь.
Мальчишки чуть погодя вышли из своего укрытия и неспешным шагом отправились в противоположную пути жреца сторону. Внутренние ворота распахнулись перед ними, стражники, добродушно хмыкая, не задавали вопросов.
– Ты же всё слышал, что сказал князь? – тихо спросил Деян.
– Ага. Только странно это, – с неохотой ответил Велимир. – Уж нашего Митрича равнять со злыми лешаками?
– Вот и я о том думаю, – воодушевился сын воеводы. – Кажется, князь погорячился. Может, он передумает? Представь, и та вила, что наши руки исцелила, её тоже во враги записали?
Поморщившись, Велимир потёр свою ладонь, недавно красовавшуюся глубоким порезом. Тонкая кожица нещадно чесалась.
– Дурацкая идея была, а всё твое любопытство, – упрекнул он друга.
– Мы побратались, на крови, – тон Деяна стал серьёзным. – Это не шуточки.
– Если бы ты не мечтал узнать, какова эта волшба вил, ты бы не придумал брататься. Именно в тот день, – отмахнулся княжич, привыкший к тому, что его друг мог тихо добиться любой своей задумки.
– Это удачное совпадение, – хмыкнул Деян. – Будет тебе. Ты мой друг и побратим, остальное мелочи.
Велимир растянул губы в улыбке, и протянул руку. Деян крепко пожал её, ощущая, как тонкая свежая линия, рассекшая ладонь, натягивается. Это была тайна, которая крепко связала их. Лицо княжича вдруг помрачнело.
– Но брат…Моя матушка, – он скривился, словно от сильной боли. – Может, отец все же прав? Мы не знаем, где границы волшбы. И не только моя мать от неё пострадала.
– Может и прав, – пожал плечами сын воеводы, мрачнея. – Но может и ошибаться. Лишь бы не было вреда невиновным.
– Отец такого не допустит, – горячо возразил Велимир.
В княжеском тереме и ближайших постройках бурлила жизнь: сновали слуги, бегали дети челяди, с ранних лет приставленные к простым делам, на псарне зашелся лаем один из псов, а следом разошлись и остальные хвостатые. Мальчишки чуть старше побратимов помогали с чисткой конюшни, а конюх неторопливыми размеренными движениями вычёсывал княжеского жеребца. По левую руку от мальчишек раздался громкий грудной голос, от которого они вздрогнули и одновременно постарались изобразить на своих лицах смирение.
– И где же вас двоих носит, бесята? – спросила их высокая женщина, скрестив руки на груди. – А? Сыновья воеводы и князя, которые не слушают своих родителей?
Её крупная фигура лучилась здоровьем, тяжелая коса, уложенная вокруг головы, была прикрыта платком, но в глазах наряду с досадой затаилось беспокойство. Дивна – супруга воеводы Яровида – носила на редкость подходящее ей имя, призывавшее в её жизнь благополучие. Родив пятерых детей, как на подбор одних мальчишек, она оставалась полной сил и кипучего движения. Она всегда относилась к княжичу так, словно он тоже был ей сыном, шестым по счету, и легкие затрещины за свои шалости он получал наравне с родными детками.
– Матушка, не серчай, – пряча глаза, начал Деян. – Уж очень хотелось услышать, что князь повелит.
– А то от вас, обормотов, можно это утаить? Все равно сегодня и узнали бы. Ты мне не юли, сынок, – сурово взглянула она.
– Тетушка Дивна, простите, что убежали, – предпочёл покаяться княжич. – Я так волнуюсь из-за матушки, и Деяна я попросил со мной сходить.
Переведя взгляд на него, женщина ощутимо растеряла грозный настрой. Плечи расслабились, тень сочувствия пробежала по её лицу. Уверенным жестом притянув мальчишку в крепкие объятия, она погладила его по непослушным волосам.
– Досталось тебе, бедный ты мой, – едва слышно сказала ему она. – Но мы рядом, и княже, батюшка твой тебя не оставит. Боги помогут, ты верь только.
Велимир кивнул ей в плечо, вдыхая успокаивающий аромат дома, настоящего дома. Он никогда не ощущал такого в холодных лощеных руках матери, и каждый подобный миг грубоватой заботы был для него истинным даром.
– Спасибо, тётушка, – он мягко отстранился от неё, благодарно склонив голову.
Коротко попрощавшись с тётушкой и Деяном, Велимир отправился к княжескому терему. Многострадальное ухо сына воеводы вновь схватили уже пальцами матери, выговаривавшей ему за непослушание. Понуро кивнув, мальчик отправился к своему дому в её сопровождении.
Велимир вбежал по крыльцу, шустро поднявшись по внутренним лестницам. Задумчивость поглотила его, и он не обращал ни малейшего внимания на встреченных, кланяющихся ему слуг. В покоях было пусто. Внимательно оглядевшись, княжич тихо позвал:
– Митрич! Дядюшка-домовой!
Из тени соткался малорослый мужичок, приосаниваясь и поглаживая бороду. Он слегка склонился перед мальчиком, сохранив важный вид, и молчаливо ожидал.
– Дядюшка, вам бы куда спрятаться, – прошептал Велимир. – Отец всех нелюдей гнать велел.
Глаза домового удивленно расширились, и он хмыкнул себе в бороду.
– Меня попробуй ещё выгони, княжич. Но за твое предупреждение благодарю. Ценный дар, запомню твоё добро.
Митрич шагнул в тень и растворился в ней, словно его и не было.
