Мир за кромкой
Евгения Мулева
Черная вода сомкнулась на головой царской разведчицы Терии Лорис. Княжий клинок пришёлся вскользь. Она не смогла, не выдержала удар, потеряла доспех, столицу и дом. Она давно уже не там, но всё ещё тонет. Брумвальдский престол занял князь-захватчик. Говорят, он служит черному богу. Говорят, он сам отрубил голову прежнему царю, и нет во всем двумирье силы, способной одолеть его. Во время решающей битвы в небе над Брумвальдом взорвалась далёкая сверхновая звезда, и в Астрис Пилим двадцатилетней докторке, проснулась древняя магия. Люди и боги по обе стороны Кромки охотятся за этой силой. Терия Лорис хочет защитить подругу, увести её подальше от князя и потерянного Брумвальда. Для этого им придётся пересечь Кромку, зачарованный Линьский лес, отыскать забытый горский народ, спуститься в темницу к безумному Змию, первому царю Брумвальскому, и встретиться со своим главным кошмаром во снах и наяву.
Евгения Мулева
Мир за кромкой
Посвящается всем тем, кто потерялся в темном лесу.
Мы обязательно выйдем к свету.
Пролог
Брумвальдский мёд
В далёком царстве, в великом государстве, в дворце брумвальдском давали бал.
Пять лет назад закончилась война. Люди танцевали и славили царя. Играла музыка. Во главе огромного стола сидел коронованный брумвальдским железом князь-захватчик, князь-предатель, князь-освободитель, черный мечник – царь всея двумирья, его глаза – горный лёд, его пальцы венчают медвежьи коготки, его жена – птичья чародейка, отмеченная лесом.
Царь поднимается, и музыка стихает. Красное вино играет в гранях тонкого хрусталя. «Во славу двух миров!», – говорит он громогласно, и зал тотчас наполняется довольным гулом, смехом, перезвоном.
Без малого семь лет страну терзали междоусобицы. Княжества и графства по обе стороны Кромки отправляли своих людей на смерть. Старый царь медленно сходил с ума. Сгорали города, войска пропадали в тумане Кромки, и дети рождались, отравленные магией. Мало кто помнил, с чего началась эта война. Мало кто видел, как вели на плаху, вступившегося за свой народ наместника, с той стороны от царя. Мало кто знал, отчего все повторяется вновь и вновь: правители сходят с ума, простые люди теряют кров, хлеб и любимых.
Пять лет назад князь из Кирии, из дальнего холодного края, завершил войну и объявил себя царём.
Царь встал, он вышел из-за стола, кудрявый, статный в кафтане из черного бархата, расшитого золотыми нитями, на голове острозубая железная корона, с короны на маленьких цепях стекают, одетые в металл слёзы-камушки полупрозрачные, а на каждом камушке да над каждым зубцом клубится-нависает тьма.
Царь говорит и люди слушают его, и люди верят, ведь он принёс им мир, и новый день принесёт им свет. Но сквозь торжественную музыку во дворец натекает страх.
Царь снимает с головы венец. Он медленно идёт по залу. Застыл в безмолвии народ. Лишь царица следует за ним. Всюду пахнет хвоей и железом. Они выходят на балкон. Темный город полон праздничных огней. На площадях танцуют люди и льётся пряное вино. Но воздух полон горьких чар, и тьма лежат на царских плечах, и тьма стекает с железных зубьев царского венца: украденная мощь, магия, некогда переплавленная в корону, корона, долгие столетия, сводившая царей с ума. Он смотрит в ночь, царь помнит, что обещал у самой кромки дремучего Линьского леса, когда три дороги сошлись в одну, когда отмеченная птичьей магией приняла его.
Она берёт его за руку и говорит: всё будет хорошо и улыбается, как он когда-то ей улыбался. С безлунного черного неба на них смотрят белые звёзды.
«Пора», – объявляет царь и отпускает корону, и магия стекает с его рук. Он дышит быстро, холодный воздух обжигает и чары обжигают. Он больше ничего не видит, кругом темно, а где-то шумит лес.
«Дыши! – просит она. – Во имя Рьялы, открой глаза!». Он открывает.
Корона.
Корона тянется к нему. Но нужно отпустить. Он знает, нужно. Он опускает, и магия отпускает его. Корона падет на плиты, а в городе гремит салют. И неужели ничего не вышло? Но как давно ему не было так легко! Так тихо. Тихо-тихо. И ничего не давит на виски. Он снимает с шеи амулет, что все эти годы хранил его от безумья. И ничего. И тихо, и тихо-тихо кругом. Только из зала слышится музыка, хохот и звон.
«Свободен?» – спрашивает он.
«Свободны, – соглашается она. – смотри!». Но он не смотрит, он привлекает её к себе и целует.
Железная корона разбилась, выпуская в небо потоки золотого света, и воссияла над дворцом брумвальдским полная луна.
Глава 1
В трактире у Чёрива
Терия Лорис
– Лорри!
Боже. Я прислонилась лбом к шершавой стене, втянула сырою смесь плесени и известки, открыла дверь и выкричала в коридор, что скоро буду.
– Лорри, – позвали меня из комнаты.
Я дернулась на голос. Меня трясло, но Ника этого не замечала. Увидела только расквашенные костяшки: на левой поменьше, а с правой капает на её покрывало, но это скорее всего не моя кровь или вообще не кровь. Кажется, я опрокинула чьё-то пиво.
– Я ненадолго. – Я вытерла ладони о юбку. – Запрись и придвинь тумбочку к двери. – Это глупость, никто к ней не полезет. Ника закивала быстро как болванчик, светлые пряди липнут к мокрым щекам. – Когда закончу, постучу три раза.
Когда закончу, она скорее всего уснёт.
– Спасибо, – сказала и шмыгнула носом.
– Пустяки. Повезло, что я поменялась сменами с Асей.
Снова называть Астрис Асей странно. Полгода уже прошло, а я всё не привыкну.
– Спасибо, – повторила она. – Лорри?
Я почти уже вышла, почти ушла. Чёрив опять орать будет. Ну что ещё?
– Что? – сказала я куда спокойнее чем хотелось, хотелось рявкнуть. Не на неё, на Чёрива, на тех уродов или просто в окно.
– А как твоё полно имя? – Она убрала волосы с лица, силится улыбнуться. Будто мы в сказке, будто я её герой, который в конце подарит красавице имя. Я поморщилась. – Лорейн?
– Терия. А Лорри от фамилии.
– А-а, – протянула она. Она понятия не имеет кто такая Терия Лорис, а если и знала когда-то, навряд ли догадается. – Спасибо. Спасибо, Лорри.
Ну вот, не так уж и нужно ей моё полное имя. Выдыхаем, царский ворон, мёртвый ворон, кто там я ещё? Выдыхаем и выходим в коридор.
В зале грязно и малолюдно. Главное представление на сегодня уже случилось, можно и по домам.
Толстый сварливый Чёрив точно тяжелый воробей на веточке восседал на барном стуле. Стул куда меньше его задницы, но Чёрив сидит и ему удобно, кажется.
– Успокоила? – Чёрив не то осклабился, не то сощурился. Голос у него вроде ровный, не орет, по нему не разберёшь. Мясистые щеки под бородой как-то подозрительно мнутся. Шея красная. Седые брови вздёрнуты. Борода черная, а брови седые. Какие интересно у него были бы волосы? Который раз думаю.
У меня нет сил ему отвечать. Кивнула. Иду к подсобке. Из зарплаты точно вычтет и за стул, и за тарелки, и за пиво. Сначала нужно стекло смести, потом уже буду драить и завтра буду. Встану в семь, до лесорубов должна успеть.
– Ну ты, Лорри, даёшь конечно! – не орёт, хохочет в бороду и туда же подливает бухла. – В жизни б не подумал, что в такой соплячке столько сил!
Меня колотит от этих слов, от его взгляда на моей заднице, но я молчу.
– С такой как ты, Лорри, и вышибалы не нужны. Может пойдёшь ко мне в вышибалы? Что думаешь, Лорри? – Он так любит повторять это дурацкое «Лорри», не имя, кличка собачья.
– Я подумаю.
Чёрив расхохотался.
– Пива хочешь?
А вот это неожиданно. Жадный Чёрив захотел угостить меня пивом?
– Нет, спасибо, я не пью.
– Какая ты барышня! Из благородных небось?
Нужно молчать, иначе рявкну чего-нибудь, чего рявкать не стоит. Молчу, ссыпаю осколки в урну. Ботинки прилипли к полу, запахов уже не чувствую – благословенье Рьялы. Чёрив хохочет.
– И всё-таки знатно ты его. Надоели эти арлунцы. Ходят как к себе домой, никаких манер, скупердяи.
Мужик был арлунцем? А я не заметила. Я ничего вообще не заметила кроме его рук на горле Ники и в паху. Я знаю, что два месяца назад вот так же в зале изнасиловали Лёну и Чёрив ничего не сказала, точнее сказал, что сама напросилась.
– Хочет шлюху, пусть платят, – выплюнула я, глядя в пол.
Чёрив одобрительно прикрякнул.
– Это ты права, пусть платит. А что с твоей Асей?
– Она в лазарете.
– Врачиха. Слушай, – он подмигнул мне левым глазом, а правый косит, – может ну её? Всё равно ты работаешь за двоих, а она пусть врачует.
– А платить вы будете мне за двоих?
– Ха, – оскалился, – ха. Смелая ты, Лорри. Ух девка ты, Лорри, огонь. Сам бы взял, да старый уже. Ну ты подумай, обмозгуйте там.
– Да, – проще с ним согласится. Боги, свалил бы он уже.
– А зачем ей платок, – он постучал по затылку, будто платки носят на затылке.
– Так модно в Лесенках.
– Лесенки, лесенки, – принялся бормотать Чёрив. Он понятия не имеет, где это, думает деревушка в горах Линя, – лесенки-чудесинки, – поднял пиво, сполз со стула и наконец уволокся прочь.
Слава богам. Я вздохнула и проложила скрести пол, руки, конечно, саднило, да ещё и плечо ноет. Что ему ныть? Давно уже всё зажило. На улице дождь, значит Астрис ночевать не придёт, вернётся не раньше обеда. Может Чёрив и прав, устроилась бы она хоть медсестрой, если врачом не возьмут. Без документов не возьмут. А какие у нас документы? Царским гвардейцам в изгнании такого не полагается. За бывшей цветной гвардией охотятся прихвостни черного мечника, нашего нового царя, владыки двумирья и далее, далее, далее. Зют бы его побрал.
Нет, здесь мы надолго не останемся. Я уже успела скопить кое-что на новую жизнь не хватит, но хватит на дорогу до настоящих Линьских гор. Как только Асин блондинчик поправиться, мы уйдем. Я найду для неё благословенный край, я самого Рьялу для неё найду.
***
