Макс Ридд "Ведьма окраины"

Ведьма окраины
Макс Ридд

В мире, который похож на наш, живёт Лотта. Она способна с помощью особых знаков – сигн – менять реальность. Поэтому все, кто знает о её способностях, называют её ведьмой.Однажды к дому Лоты приходит гражданская война, которая бурлит в её стране. Солдаты приходят её убить, чтобы заполучить нечто, о чём она и сама не знает.

Макс Ридд

Ведьма окраины

Утро

Сегодня ночью ей снова вырвали язык. Снова запах раскалённого метала плоскоубцев и вонючего обгоревшего пластика. Тот вояка держал плоскогубцы в костре, пока пластиковые ручки не оплавивились, оголив полностью раскалённые железки.

Лотта снова была там. Снова вопила от страха. Её держали трое человек. Резкими движениями она пыталась вырваться, хоть в какой-то момент казалось, что уже нет сил совсем.

Всё-таки страх заставляет человека быть сильнее.

Ей раздвинули челюсти, надавив на уголки рта. Она чувствовала, как грязные грубые перчатки сдирают ей кожу. Давили так сильно, что казалось, будто ещё чуть-чуть и плоть под нежной кожей треснет – улыбка станет гораздо шире. Как у того злобного клоуна из комиксов. Лотта почувствовала вкус крови.

Но её глаза были прикованы только к плоскогубцам.

Главный отряда выхватил их из огня, обернув какой-то тряпкой, чтобы обезопасить себя от ожогов (какая осторожность, вашу мать).

Мгновение. Ещё. Ещё.

Губы превыми почувствовали жар, который поднесли к её лицу. А затем…

Она ощутила, как плоскогубцы обхватили основание языка – металл был таким горячим, что невозможно было терпеть. Она кричала, она билась в конвульсиях беспомощности, она обмочилась.

Она пыталась вырваться, но руки извергов в форме держали её. Отвратительные, убогие люди, которым нравилось наблюдать за её мучениями.

Только когда она почувствовала, что её тошнит, а из носа брызжит рвота, она очнулась.

Всё это было «до».

Сейчас ничего такого с ней не происходит. Тогда её тошнило, тогда она испытала самый большой страх, который может испытать человек.

Сейчас же она в безопасности. Да, волны гражданской войны снова обивают порог её нового дома, но зато сейчас у неё есть Сила. Больше никогда и никому она не позволит сделать с собой подобное.

Тот вояка, который боялся обжечься, в полной мере ощутил боль от ожогов. Все, кто был тогда с ней, держал и пытал её в том подвале, все они поплатились.

Но всё равно липкое беспокойство охватило её. Она не могла избавиться от ощущения, что ей грозит опасность. В абсолютной темноте, которой она добивалась с помощью блэкаут-штор, мерещились фигуры одетых в оборванные лохомотья солдат.

– Успокойся, успокойся, – шептала она себе вырисовывая указательным пальцем успокоительный знак у себя на сердце.

Кажется, это была одна из первых сигн, которые она создала и та действительно сработала. И до сих пор работает.

Сердце перестало биться так натужно и стало возвращаться в привычное состояние.

Вдох. Ещё вдох. Выдох. Суетливое волнение отступило, оставив место для взвешеной настороженности. Страх – не просто страх. Это всегда предчувствие. Во всяком случае – если боится она, Лотта.

Она выкатилась из постели, чтоб найти то место, откуда может прийти опасность. Она хромала и прижимала одну руку к животу – разогнуть её не получалось.

«Они придут, они обязательно придут», – думала Лотта. Вчера, когда она разрывала очередных врагов на куски, было спокойнее, казалось, что она заканчивает всё, что могло ей помешать жить спокойно. Но у гидры тысяча голов.

В первую очередь нужно было проверить окна. Лотта отодвинула одну из штор, и немедленно ей в глаза ударил яркий солнечный луч.

«Чёрт!»

Был конец лета и солнце ещё вставало рано и светило под самыми непрятными для её глаз углами. В отличие от глаз обычного человека, сетчатка её глаз воспринимала гораздо больший диапазон яркости. За десять лет она так к этому и не привыкла.

Ночь – её любимое время суток. Однажды она даже уезжала за полярный круг зимой, лишь бы вокруг всегда царила тьма. Но холод её добил. Ей не нравится холод. А все эксперименты с сигнами огня и тепла для неё всё время заканчиваются неприятно.

Она отползла от окна. На прикроватной тумбочке нащупала тёмные очки, надела. Распахнула шторы, уже не боясь увидеть свет. Окна были затянуты в узоры чёрных сигн. Солнце пробивалось сквозь них замысловатой вязью и ложилось округлыми пятнами на тело Лотты, заставляя её кожу покрываться мельчайшими мурашками от наслаждения.

Обнаженное тело самой Лотты, как и оконное стекло, было изрисовано замысловатыми знаками. Каждый из этих знаков Лотта подсмотрела у мира и научилась использовать. Благодаря им она чувствовала себя защищенной. Никакая одежда, никакое жилище сами по себе не обесечат её тем чувством безопасности, какое дают эти знаки.

Её дом стал для неё продолжением собственного «я» уже давно. Сигны для обороны жилища она собирала не один год. Каждый придуман через боль, страдания и опыты. Дом-крепость – звучит банально, но её дом был действительно таким. Крепостью, бункером. Ей казалось, что здесь она сможет выдержать хоть цунами, хоть 10-бальное землетрясение, хоть прямое попадание ядерной бомбы и апокалипсис.

Она жила на 6 этаже, в доме из прочного красного кирпича. Из её окон далеко проглядывался город, чтобы она всегда могла видеть, кто приближается к ней. Все жители дома давно стали её марионетками – послушными существами, которых она в любой момент сможет мобилизовать на сражение с любым врагом. Да, они оставались обычными людьми. Но они были – её людьми. Их разум прогнил, а сердца почернели. Таковы большинство людей. Те немногие добрые и светлые давно сбежали из дома красного кирпича.

Почему же она чувствует опасность?

Лотта посмотрелан на свою изуродованную, изломанную в нескольких местах и неумело зашитую, правую руку. Определенно, ублажать себя этой рукой она не сможет ещё несколько недель – с жалостью подумалось Лотте.

Дополняла образ её уродства огромная рваная и так же неумело заштопанная рана на правой икре. Всё это были отметины её вчерашней безумной ночи. Вдобавок к этому сильнейшая головная боль, как будто кто-то забивал её головой гвозди в бетон.

Хотя прошлой ночью она несколько раз знатно приложилась головой, причина всё-таки была другая. Головная боль – это плата за Силу.

Видимо, в этом были причины её чувств. Тело ощущало свою беспомощность. До того уровня формы, на котором она оказалась вчера, ей не прийти ещё несколько месяцев. Поэтому она чувстует себя уязвимой. Придётся всё это время сидеть в раковине своего дома, лишь изредко выглядывая из неё, подобно маленькому раку-отшельнику.

Вот если бы она научилась лечить свою плоть! Но все попытки оказались тщетны. Материя жизни была для неё пока что за гранью понимания и экспериментов.

Спокойствие. Безразличие. Небо. Течение времени. Водопад. Облака. Песок сахары. Синева. Снежинки. Прах.

Слова сами возникали в её сознании всё время. Она перебирала их. В её воображении это были не просто слова, то были образы с неясными очертаниями. Семантика слова воспринималась ею как некое облако.

Однажды она найдет идеальный образ, который можно будет воплотить в сигну излечения. Сейчас она ищет их в словах, связанных со спокойствием и умиротворением. Найти зерно излечения в семантике роста, радости, могущества, воды, воздуха, живого, красоты, величия, истоков и во множестве других областей так и не удалось. Но однажды… однажды, она подберёт слово, знак, с помощью которого сможет лечить. Как лечил Тот.

Да, она читала Великую Книгу о земной жизни Бога много раз. Читала и истории его последователей, которых называют святыми. Но Лотта так и не поняла, в каких словах пряталось заветное излечение и воскрешение.

Как часто бы ни называли её саму Мессией, она не верила в то, что сможет совершать такие поступки, которые совершал Тот. Она – всего лишь… ведьма…

Да, гораздо больше людей называли её именно так, потому что чувствовали опасность в её лице. Боялись и пытались её уничтожить. Некоторые просто видели в ней конкурента… Не повезло тем, кто не догадывался о её способностях.

Те, кого она уничтожила вчера, они знали, но не были готовы по-настоящему.

При одном лишь воспоминании, красные всполохи снова били ей в глаза – извергающиеся фонтаны крови из тех мест, где секунду назад ещё была голова. Чувство ярости и возбуждения одновременно. Она снова ощущала вкус крови на губах.

Ах да, вкус крови был неслучайным. Оказывается, вспоминая, она прикусила губу. Хотя этого делать было необязательно – губы (вернее, то, что от них ещё оставалось), как и всё лицо, было в ранах. Одно неостороженое движение и они готовы были раскрыться.

Вчера она была очень сильной… но это было вчера…

«Нужно проверить все комнаты»

Нужно удостовериться, что ей ничего не угрожает.

Она похромала в соседнюю комнату, которую Лотта использовала в качестве кабинета. Повсюду в ней были разбросаны тетради, подписанные разного качества подчерками. Да, в свободное от убийства людей время Лотта работала учителем в школе.

Проходя мимо зеркала, она взглянула на себя – в отражении она всегда выглядела идеально.

Посмотрите, дети, это ваша учительница по креативному письму. Также она выполняет функции школьного психолога, так что если у вас есть какие-то проблемы дома или вы просто хотите обсудить свою жизнь, смело приходите к Лотте.

Разумеется, никто в школе из детей не называл её просто Лоттой, все знали её как Лотту Старкин, дети и малознакомые учителя обращались к ней уважительно – гражданка Старкин. Так принято в их небольшой независимой республике. В соседних странах, говорящих на том же языке, с обращениями так и не определились.

Лотта прошагала к столу, пытаясь понять, ощущает ли она здесь какую-то угрозу. Достаточно быстро поняла, что угрожают ей только своими тяжёлыми чугунными словесными оборотами только тетрадки школьников.

На самом деле, она даже была бы рада засесть за тетрадки, но никому сейчас не до учёбы. Большинство детей уехали вглубь страны или переехали за границу, остальные живут в бесконечном ожидании то ли очередной сирены, то ли окончательной окупации города.

Тяжело вздохнув, Лотта прошагала к окну, распахнула шторы, вновь взглянула на открывающиеся виды, которые удавалось разглядеть за чёрной вязью защитных сигн. Всё было спокойно и с этой стороны тоже – редкие машины разъезжали по городу, во дворе было пусто.

Только один человек ковырялся у своего спортивного зеленого мотоцикла. Его звали Стёпа. Он жил в её доме и скрывал от всех, что ради мотоцикла несколько лет занимался очень плохими вещами, от которых волосы его родителей вмиг покрылись бы седеной. Стёпа был её человеком. По одному её зову он с огроным мачете завалится в квартиру Лотты, чтобы искромсать любого.

Окно и вязь неразборчивых для чужого глаза знаков подтверждали, что она находится в безопасности. Панцирь её дома крепок как никогда.

Осталось проверить лишь ещё одну комнату – просторную кухню-гостинную. При одной только мысли о кухне, ей захотелось выпить. Чувство было внезапным и очень сильным.

Сладкий красный вермут, сухой джин и биттер-ликер. Проверенная классика, которая поможет ей вернуться в чувства.

Кажется, даже шаг стал уверенней, когда она зашагала в последнюю оставшуюся комнату, к холодильнику, который был забит разного рода бутылками с алкоголем. Знали бы её коллеги по школе, сколько она выпивает, как она порой просыпается заблёванная на полу ванной, не в силах вспомнить, как тут оказалась. Знали бы её враги…

Плевать на всех. Здесь, в дали от чужих глаз она может быть какой угодно.

Тьма. Покров. Одеяло. Тепло. Нежость. Жадность. Наслаждание. Удовлетворение.

Она буквально увидела знак в воздухе, который можно было бы использовать, чтоб прийти в состояние опьянения моменатально. Она много раз его использовала для других, чтобы быстро их обезвредить. Как же забавно было смотреть на бодрых врагов в мгновение ока начинавших запинаться, теряться в пространстве, мочиться под себя и захлёбываться от своей блевотины.

Ей самой ничего подобного не требовалось. Вся прелесь алкоголя для неё заключалась именно в постенном онемении сознания, которое ощущаешь с каждым глотком. Возможно, она даже не станет доходить до последних стадий – просто остановится на уровне «Лотте пора баиньки». А возможно – нет. Сегодня её день.

Попкорн, сыр, ещё какая-нибудь простенькая закуска, которую удастся найти в холодильнике, скрасят её бесконечный просмотр стареньких ситкомов на стримингах под главную скрипку отдыха – горьковатый крепкий коктейль.

Лотта доковыляла до окон кухни-гостинной уже в полной уверенности своей защищённости от всех опасностей мира. Распахнула шторы и здесь. Но, разуеется, сразу увидела то, что её встревожило вновь: зарево пожаров и столбы дыма на горизонте за макушками леса, расположившегося прямо под её окном.

Повстанцы уже близко. Они точно захватят город. Только это не её дело. Ей плевать, кто будет владеть городом и сколько человек они отправят на эшафот. Лотта будет недоступна. Никакого общения с солдатами. Она ненавидит всю эту бесформенную массу людишек, не способных мыслить своей головой. Если потребуется, с ними будут общаться её люди.

Она закрыла глаза под очками и ощутила передвижения энергии. Движение усилилось по сравнению с тем, что было ещё вчера вечером. Перед началом её похода на врагов, она ощущала, как трупы и раненные стекаются в город с передовой. Те, которые остывают быстре – это трупы. Раненные… большинству из них не долго осталось до полного остывания.

Кому всё это по-настоящему нужно?

Ответ Лотта прекрасно понимала. Это нужно тем, кто жаждет власти. Тем, у кого нет Силы, чтобы научиться контролировать людей. Им приходится прибегать к этим мерзким способам. Сама Лотта ни за что бы ни стала так расточительно использовать людские биомассы. Она бы подчинила их своей воле.

Вдруг ей вновь вспомнился сегодняшний сон, вспомнился день, когда она сама стала жертвой войны. За опущенными веками образы всплывали сами собой, как будто кто-то заставля её смотреть это в очках виртуальной реальносит, а она была неспособна снять эти очки.

Плоскогубцы. Смеящиеся раззявленные кривые зубы солдат. Вонь.

– А-а-а-а! – вырвался вой из её горла. Настоящий звук, а не то, что она привыкла изображать последние десять лет. Звук из её изуродованного настоящего рта, а не от искусственно созданной с помощью сигн версии её лица.

«Уроды! Сволочи! Твари! Надеюсь, вы горите в аду!» – хотелось кричать, но высвобождать получалось только уродливые гласные, как у средневекового деревенского идиота, за которым гоняются дети.

Вот и пришла пора выпить!

Уверенными шагами она направилась к холодильнику. Боль в правой ноге сразу напомнила ей о пределе возможностей, но Лотта не замедилась – всем своим видом она показывала невидимому зрителю, что эта ведьма сегодня напьётся вдрызг.

«Надо пережить начало окупации. После этого мне станет спокойнее».

Очевидно же, что причина её страха – война, которая через несколько часов окажется прямо на её пороге.