Антон Мамон "Лютумвиль: Королевство огня и глины"

Лютумвиль: Королевство огня и глины
Антон Мамон

Лютумвиль – сказочное королевство, в котором все сделано из глины. Его правительница – Регина Де Люта. Властная, холодная, обескураживающе красивая, она сидит на престоле вот уже тысячу лет. Ей одной подвластна сакральная магия превращения неживого в живое. Словно опытный алхимик, владычица пробуждает скульптуры, дарует имена и предопределяет судьбы. Она успешно строит империю, а еще – сдерживает Дебри Ужаса – проклятые леса, что взяли королевство в кольцо и неустанно рождают чудовищ. Жизнь Регины предсказуема и даже немного скучна. Ей кажется, что этот покой продлится вечность… Но что, если ее собственные творения сунут нос за ширму идеального порядка? В роскошном шкафу королевы найдется немало скелетов. Бывшим марионеткам откроется секрет бессмертия Де Люты, а также – ее истинное лицо. Но сколько стоит правда и чем придется жертвовать во имя свободы? Любопытные куклы найдут все ответы, а Регина не раз заставит их об этом пожалеть…

Антон Мамон

Лютумвиль: Королевство огня и глины

Глава 1

Изящные женские ладони приземлились на поверхность шкатулки. Звонкий щелчок: ларчик распахнулся, обнажив содержимое и позволив тонким, проворным пальцам нырнуть вглубь, туда, где пряталась серьга из белого золота. Украшенная граненным сапфиром и россыпью бриллиантов, она вспыхнула, отражая пламя свечей, догоравших в канделябре. Описав несколько кругов в воздухе, украшение вернулось на место, разочарованно звякнув и тут же затерявшись среди прочих изысков ювелирного искусства.

Глаза с лукавым прищуром лишь на секунду показались в зеркале, но тут же их внимание привлекли настенные часы. Из крошечных кованных воротец выпрыгнула кукушка, исполнив незатейливую песню, она возвестила о наступлении полуночи. Сонный циферблат, вынужденный уживаться с шумной соседкой, продолжил неспешно двигать секундную стрелку. Пространство над ним украшал замысловатый узор, в котором далеко не сразу, но, все же, угадывались три буквы: Р. Д. Л.

Регина Де Люта была одним из тех неземных созданий, чья красота не поддавалась описанию. Самые талантливые художники со временем оставили попытки запечатлеть королеву на холсте – слишком неуклюже выглядели рисованные копии на фоне безупречного оригинала. Порой случалось так, что новый рисовальщик, ослепленный юношеским тщеславием, заявлял о желании провернуть то, на что не хватило таланта предшественникам.

Сколько же таких являлось во дворец… И каждый носил самодовольную улыбку, предвкушая триумф! Но первые же минуты у холста возвращали мечтателей на грешную землю. Штрих за штрихом, лица художников становились все напряженнее. Будто дерзкие мальчишки не рисовали вовсе, а бились над решением невыполнимой математической задачи. Иногда высыхающие палитры разбавлялись слезами, но куда чаще ломались кисточки – деревянные палочки не выдерживали напряжение пальцев.

Картинные двойники правительницы не вызывали восторга у случайных свидетелей. Единственное, что рождалось при взгляде на них – сочувственная улыбка. Итог оставался неизменным: неоконченные полотна отправлялись в печь, горе-творцы домой, а Регина – в свои покои, где ее ждала горячая ванна с лавандовым маслом. Только вода помогала правительнице успокоить боль в спине – единственный результат длительного позирования.

К слову, королева вовсе не нуждалась в услугах художников, а очередную попытку зарвавшемуся юнцу дарила лишь от скуки, заранее предвидя результат. Регина была лучшим памятником собственной красоте, не знавшей увядания. Никто не мог с уверенностью сказать, сколько лет было де Люте. Посему, ее подданные верили в то, что она существовала всегда, как Луна и Солнце, как воздух и вода, как сама жизнь или ее ненасытная сестра, смерть…

Монархиня знала, в чем заключается ее сила и не давала повода усомниться в собственном превосходстве. Ни одной из помощниц не довелось застать ее в врасплох. Никто не видел королеву заспанной или со спутанной копной огненно-рыжих волос. Со стороны казалось, что Регина – не живое создание, наделенное изъянами и слабостями, а стерильный музейный экспонат, помещенный за стекло во всем своем великолепии. Именно это превращало де Люту в недостижимый идеал женщины, которому безуспешно подражали.

Недостатка в прелестницах королевство не знало, но все они меркли на фоне Регины. Считалось, что все дело в коже: мертвенно-бледная, наделенная холодным сиянием, она выдавала благородное происхождение и натуральную аристократичность де Люты. Королева напоминала точеную фигурку балерины, из музыкальной шкатулки. Та же стройность, тот же грациозный прогиб в спине, одинаковая легкость движений и, конечно же, фарфоровое лицо, от которого было сложно оторваться. Добавьте к этому великолепные, редко повторяющиеся наряды, тонкие, кружащие голову ароматы и получите образ, на который молился каждый житель Лютумвиля, королевства, рожденного от союза огня и глины.

К сотворению главного шедевра своей жизни Регина подошла с изощренной скрупулезностью: Лютумвиль не был похож ни на одно другое государство в мире. Все здесь казалось преисполненным вкуса и внимания к деталям. Аккуратные домики, разбросанные в шахматном порядке, сливались в одно большое черепичное море, плескавшееся у берегов центральной площади. Пестрые цветочные клумбы, оживленные рынки и шумные ярмарки удивительным образом сочетались с парками, в которых всегда можно было найти немного тишины и живительной тени.

Сотни дорог, больших и маленьких, сплетались в огромный клубок разноцветных ниток. Чужестранцу, окажись он тут, легко могло показаться, что город погружен в хаос… и только местные видели строгий порядок во всем, что их окружало! Каждый переулок, проспект и бульвар Лютумвиля брали свое начало у сердца королевства, угрюмого готического замка, чьи острые шпили пронзали небесное полотно. Именно в нем рождалось все, чему было суждено стать частью Лютумвиля. Отсюда, подобно паутине, тянулись артерии города, преисполненного двумя чувствами: любовью и страхом – ощущениями, что возникали при виде центральной фигуры королевства.

Несколько раз в год управительница судеб встречалась с подданными. Каждый официальный выход в свет становился большим, обсуждаемым событием. Толпа замирала в молчаливом восторге, когда белоснежная карета останавливалась у балкона, возвышавшегося над широкой, неизменно людной площадью. Являясь своему народу, Регина каждый раз блистала, ослепляя восторженные пары глаз сверканием драгоценных камней.             Зачарованные горожане не всегда понимали, о чем идет речь в ходе выступлений. Как и всех мещан, их куда больше манила блестящая этикетка, нежели содержание. Женская половина Лютумвиля рассматривала королеву, в мелочах запоминая то, чему она будет подражать следующие полгода. Мужская часть королевства просто наслаждалась, мечтательно улыбаясь правительнице.

В королевстве не было церквей, да и религии, как таковой. Впрочем, местных жителей едва ли можно было назвать атеистами. Любить, обожать и боготворить свою монархиню – вот к чему стремился каждый лютумвилец. Полноценный культ личности, в котором не существовало других героев и творцов! Холодная и недосягаемая Регина… ее имя произносили в полголоса, с должным почтением и благоговением, так, чтобы не осквернить в суе образ той, кому поклонялись сотни и тысячи.

О неземном происхождении де Люты не говорили вслух. Как бы там ни было, даже дети знали, что секрет Регины заключался не только в ее красоте. Все, что составляло королевство Лютумвиль, от массивных, неприступных стен, определявших границы города, до изгиба улыбки новорожденного младенца, было творением рук королевы! И нет, это вовсе не преувеличение. Тонкие пальцы властительницы, хотя бы раз, но касались любого предмета и человека в государстве.

Это было таинством, от которого у особо впечатлительных замирало сердце. Явление необъяснимое, но вполне реальное. Регина, единственная в целом мире, владела пугающим искусством создания предметов и людей из глины… И если с вещами неодушевленными тут справлялся каждый второй (гончаров в Лютумвиле водилось с излишком), то вдохнуть жизнь в кусок грязи, которому придали человеческую форму, могла лишь ОНА. Эта способность обожествляла монархиню в глазах собственных творений, рождая безграничную преданность, питавшуюся суеверным страхом.

Этой магии не было объяснения, впрочем, его и не искали. Лютумвильцы просто были счастливы, что когда-то очень давно их королева появилась на свет, а после —помогла родиться остальным. Наверное, поэтому, именины королевы считались главным праздником, объединявшим богатых и бедных, молодых и старых, умных и тех, кто попроще.

Королевский праздник отмечали с размахом, растягивая его на целых семь дней. За торжественную неделю горожане проживали сразу несколько по-настоящему счастливых жизней, каждая из которых имела свою кульминацию – момент, которого стоило ждать, смиренно проглатывая все невзгоды и печали повседневности.

Красочный карнавал, тему которого выбирала сама Регина, каждый раз изумлял помпезностью! Платформы, украшенные гирляндами из цветов, ползли сквозь город, подобно гигантским змеям, оповещавших зевак о начале торжества. Каждый мог присоединиться к шествию и даже стать одним из его героев! Кукольно-красивые танцоры, передвигавшиеся на повозках, выполняли сразу несколько задач: во-первых, развлекали горожан своим искусством, а во-вторых – внимательно следили за теми, кто бежит следом, радостно выкрикивая: «Да здравствует королева Регина!».

Самые яркие и веселые персонажи, а также те, кому удавалось скроить симпатичный костюм, удостаивались особого внимания. Таких с легкостью могли выхватить из толпы и водрузить на платформу, позволив катиться на ней до самых врат королевского дворца. Их поили хорошим вином, им же вручали памятные подарки! Отчаянно желая выделиться, люди прибегали к различным ухищрениям, чтобы выглядеть лучше соседа. И пускай чаще всего результатом становилась безвкусица, порой фортуна улыбалась смельчакам и это окупало все разочарования предыдущих лет.

Красная неделя дарила бесконечные развлечения: конкурсы песен, ярмарочные забавы, выступления цирковых артистов, танцы, море бесплатного пива и сюрпризы, что никогда не повторялись! Все это погружало Лютумвиль в длинный сладкий сон, от которого не хотелось проснуться. В то же время, каждый жил в предвкушении заветного седьмого дня. Да, приходилось мириться с тем, что веселью наступит конец, но вместе с тем, приход Огненного Воскресенья давал старт главному событию, турниру имени Регины Де Люты! Даже наблюдать за этим событием считалось великой честью, ведь именно тогда можно было узреть настоящее чудо…

Победителю грандиозной битвы даровалось невиданное благо: возможность обрести бессмертие, шанс разделить целую вечность под одним небом с Региной. Стремление дать отпор времени подогревалась тем, что век обычного лютумвильца был сравнительно короток. Несмотря на то, что «рождение» новых людей стояло на потоке, каждая смерть становилась трагедией, болью, что принято делить на всех.

Перспектива навсегда распрощаться с умиранием, пусть даже призрачная, или промелькнувшая в фантазиях, приводила в экстаз любого, вне зависимости от пола и возраста. Стать бессмертным значило возвыситься, войти в клуб избранных, приближенных к самой королеве. За такое и умереть не жалко! К слову о смерти… именно ее, а не Де Люту, предстояло встретить большинству участников турнира. Но пожалеет ли хоть кто-то об этом в свой прощальный миг? Черта с два! «Попытать счастье и сгинуть – все же радостнее, чем струсить и все равно умереть, просто чуть позже!» – так рассуждал каждый из потенциальных участников сражения. Да, пропуск в бесконечность стоил дорого, но в данном случае любая цена казалась оправданной, а желающих попытать счастье год от года не становилось меньше…

До очередного состязания оставалось чуть больше месяца, а потому, о нем пытались не говорить. Ведь обсуждать то действо, что отправит тебя на тот свет или, еще хуже, в котором даже не сумеешь принять участие, было мучительно. Прекрасно осознавая это, лютумвильцы предпочитали общаться на другие темы, а еще лучше – готовиться к торжественному карнавалу, что пройдет в первый же день праздничной недели. Известно, что те выскочки, которым удавалось выделиться, имели куда больше шансов оказаться в состязании. С каждым днем напряжение, сгущавшееся в воздухе, становилось все заметнее – вот-вот пробьет заветный час и нескольким десяткам подданных короны приветливо улыбнется госпожа удача! Оказаться в их числе, это ли не счастье?!

Глава 2

– Матушка, что находится по ту сторону Великой Стены? – с неподдельным интересом вопросил худощавый мальчишка шестнадцати лет. Его глаза, на первый взгляд совсем еще детские и доверчивые, пытались уловить первую реакцию королевы в надежде выведать грандиозную тайну или, хотя бы, небольшой секрет. – Да, я слышал, что земли за пределами Лютумвиля прокляты, помню твои рассказы про Дебри Ужаса и Трехглавого Пса… Но, все-таки, что именно встретит на своем пути тот, кто осмелится покинуть город?

Принц Тулип славился проницательностью. Хитрый и смекалистый, он убедительно выигрывал споры, красноречиво отстаивал собственную точку зрения, а еще – за версту чуял ложь! Не по годам смышленый юноша ловко дурачил окружающих, а потому – лучше многих видел чужие попытки ввести в заблуждение. Он любил повторять: «Одна фальшивая улыбка способна распустить любой, даже самый искусно сотканный узор неправды, нужно лишь вовремя ее заметить!».

Мнительные слуги двора, наблюдавшие взросление принца, до смерти его боялись. Им казалось, что он, не хуже матери, способен читать мысли, проникая в потаенные уголки сознания. Вот почему ему всегда говорили правду (по крайней мере, если обратного не просила сама владычица).

Как часто, уже понимая степень неискренности своего визави, принц продолжал имитировать неведение, вкрадчиво хлопая длинными ресницами в ответ на лукавство. Он не преследовал цели вывести лжеца на чистую воду, то был лишь один из способов развлечься, скоротать время. Играя с очередной гувернанткой, как кошка с мышкой, Тулип ликовал, испытывая справедливое злорадство. Порой одна ложь наслаивалась на другую и росла, подобно снежному кому, но наследник де Люты редко прерывал подобные забавы добровольно. Намного чаще за него это делали обстоятельства, в которые он загонял жертву. К счастью для королевской особы, слуги не отличались болтливостью, иначе – не избежал бы он хорошей порки за глумление над придворными.

Впрочем, все эти трюки работали исключительно с обладателями скромных умов, а в отношении королевы оставались бесполезными. Холодная, непроницаемая маска, которую Регина носила вместо лица, крайне редко пропускала эмоции. А, если уж это и случалось, то совершенно осознанно и подконтрольно. Как и в этот раз.

– Разве тебе плохо здесь, во дворце, мой драгоценный мальчик? – королева улыбнулась и вопросительно вскинула бровь. – Я думала, однажды придет день, когда ты станешь полноценной опорой и поддержкой, сможешь наравне со мной управлять тем, что я создавала столетиями… Не вынуждай поверить в собственную ошибку!

– Нет-нет, матушка! Лютумвиль – лучшее королевство на Земле! Я мечтаю о том счастливом миге, когда смогу занять место на троне рядом с вами! Поверьте, когда пробьет мой час, я присягну на верность своему народу, стану мудрым и справедливым монархом, сделаю все, чтобы не посрамить честь короны… – в какой-то момент Тулип замолчал и отдал поклон.

– Это очень мудрый ответ, мой мальчик. Не позволяй губительному авантюризму заполнять твою светлую голову. Разум истинного правителя прежде всего занят думами о судьбе государства, о том, что станет следующим ходом на грандиозной шахматной доске управления империей… В последнюю очередь его заботят чужие земли, особенно те, что населены злыми и враждебными силами. – спокойно произнесла Регина, стоя у высокого витражного окна, из которого открывался великолепный вид на Лютумвиль.

– Полностью разделяю ваше мнение, maman! Просто любопытно, с какими опасностями я могу столкнуться и от чего буду вынужден защищать народ, когда стану его законным правителем…

– Этого может не случиться, мальчик мой. Я не уйду на покой до тех пор, пока не буду уверена в тебе, как в приемнике. Сейчас я вижу любознательного ребёнка, которому до всего есть дело. Такой не годится на роль Великого Отца, а значит, рановато мне уступать трон, – Де Люта окинула принца строгим взглядом, от которого душа уходила в пятки. – Помни, ты – мое лучшее творение на сегодняшний день, но при всей любви к тебе, я по-прежнему несу ответственность за тех, кто находится там, за пределами замка… За тех, кто трудится во имя всеобщего блага и делает все, чтобы на твоем серебряном подносе каждое утро оказывались свежие молоко, яйца и хлеб. Подобная преданность не знает цены и, по моему твердому убеждению, она куда важнее традиций преемственности. Не заставляй меня сомневаться в собственных решениях, иначе нам обоим будет горько от последствий… – Регина провела ладонью по лицу Тулипа и неспешно покинула комнату.

Принц задумчиво прищурился и записал что-то в небольшой блокнот, из которого торчала закладка. Парень был непрост. Его живой ум позволял обводить вокруг пальца первых людей государства: министров и советников матери. И пускай мальчишке не по зубам тягаться с мудрой и суровой королевой, свое будущее он видел четко, уже сейчас понимал, что не желает становиться очередной послушной марионеткой в руках Регины. Его жизнь начнется там, далеко за пределами Лютумвиля, в месте, где о его великой и всемогущей родительнице слыхом не слыхивали! Вот уж, где все узнают, из какого он теста…

Все, что стояло на пути к свободе было выстроено руками монархини. Она знала наверняка, зачем королевству понадобилась высокая стена, которую не решались преодолевать даже птицы. Мысль о том, что когда-то он сумеет выйти за пределы Лютумвиля, будоражила Тулипа и пугала одновременно. Но запретный плод всегда сладок, а любопытство, в случаях, когда речь идет о юных принцах, зачастую оказывается сильнее страха. Однажды мальчишка узнает всю правду. По крайней мере, ему очень хотелось в это верить.

Глава 3

Вечернюю тишину прервал глухой металлический щелчок. Гончарный круг начал ускоряющийся бег, в то время как Регина, повязав рабочий фартук поверх платья, опустилась в кресло мастера. Неуклюжему куску глины, кружившему в бессмысленном танце, не терпелось обрести форму, он изнемогал от желания узнать свое предназначение.

Королева погрузила руки в таз с мутной водой и задумалась. Приступать к работе она не спешила. Тело ее оставалось неподвижным, но мысли закрутил вихрь. Де Люта искала образ. Среди тысяч воображаемых фигур она высматривала того, кто пригласил ее в мир фантазий. Кто же это? Мужчина или женщина? Пухлощекий юнец или сгорбленная старуха? Министр, что возьмется управлять казной, или по пояс мокрый бездельник, собирающий монеты со дна фонтана? У Регины не было ответов на эти вопросы. Она, как и любой порядочный художник, наблюдала за творческим процессом со стороны, позволяя истории рассказывать саму себя…

Порой момент неизвестности затягивался, но кто считает часы, когда в запасе целая вечность? Регина давно не следила за сменой лет, в то время как ее подданные жадно смаковали каждое мгновение. Они суетились, будто мыши. Простые смертные с опаской поглядывали на календарь, а еще – неизменно верили в чудо, надеялись, что когда придет их час, потребности умирать исчезнет вовсе. «Как же это все гнусно!» – кривилась монархиня, наблюдая хлопоты смертных. – «И как закономерно» – тут же добавляла она, вспоминая, с кем имеет дело.

Несчастные куклы не были виновны в собственной ничтожности. Они лишь проживали отведенный срок и умирали по воле случая. Над головой каждого из них висел «Дамоклов Меч» под названием «Смерть». И осознание собственной недолговечности порой толкало големов на опрометчивые поступки. Де Люта знала об этом как никто другой, а посему, не осуждала глупых марионеток за вечную спешку. В конце концов, какое ей было дело до тех, кто сгинет завтра? Регина и сегодня не помнила их имен…

Впрочем, монархиня то и дело ловила себя на странном любопытстве: «Каково это, быть смертным? Как смотришь на мир, понимая, что в любой момент все может кончиться? Что есть базовая эмоция в таком случае? Вероятно, отчаяние. Но чему же тогда радуются куклы? Отчего улыбаются без причины и поют веселые песни? Порой Регине казалось, что собственные творения скрывают от нее что-то, но в тут же доводилось вспомнить, как отчаянно они сражаются за бессмертие и все возвращалось на круги своя…

Глупцы жаждут одолеть умирание, продлить счастливые мгновения, забывая о том, что всякая радость конечна. Вечная жизнь кажется даром лишь до тех пор, пока не откроешь ее секрет. Только тогда понимаешь, что любой, даже самый хороший спектакль интересно смотреть впервые, а для тех, кто застрял в зрительном зале навсегда, он становится пыткой – каждое действие знакомо, реплики заучены, а сюжет предсказуем и не нов.

Именно так считала королева, раз за разом играя свою роль. В дни особенно печальные она желала стать одной из болванчиков: удивляться каждой мелочи и совершать открытия. Казалось, будь на то ее воля, владычица поменялась бы местами с тем, кто на нее молился… Но даже в самых дерзких мечтах это было невозможно.

Закусив нижнюю губу, Регина тяжело вздохнула. Ей совершенно не хотелось утруждать себя лепкой, но еще больше не хотелось признавать очевидное: Лютумвиль умирает… не от болезней или голода, не в ходе войны с неприятелем и не по причине стихийных бедствий. Его убивает сама королева, ее стойкое нежелание возглавлять давно наскучивший цирк.

Неимоверным усилием воли она привела руки в движение. Словно две крупные рыбины, они заметались по дну посудины и через мгновение на поверхности оказалась тяжелая от воды губка. Кусок черствеющей глины, исполнявший монотонный танец, был аккуратно смочен, после чего, умелые кисти вернули ему пластичность. Алых губ Регины коснулась улыбка. «Ну вот, стоило только начать…» – подумала она, ясно представив того, кто получится в итоге.

Ловкие движения ладоней творили чудеса. Всего за несколько минут грубый шмат грязи обрел форму идеального овала на ножке, будущая голова вращалась на гончарном круге, в то же время голова Регины наполнилась тоскливыми думами. Формируя прекрасное юное лицо, королева попыталась вспомнить о своих ранних летах, но тщетно. Картины далекого прошлого сгорели дотла, а владычица по прежнему касалась пепла в попытке угадать их сюжет.

Иногда дни минувшие отправляли скудные весточки под личиной смазанных, неразборчивых снов. Королева просыпалась в слезах, повода которым не знала. И чем больше проходило времени, тем хуже Де Люта понимала, кто она и от кого происходит. Ей казалось, будто она все дальше уплывает от родного берега, постепенно теряя очертания земли, на которой выросла. Мысленно натолкнувшись на глухую кирпичную стену, правительница зажмурила глаза, словно от боли, не остановив при этом работы.

Новый глухой щелчок остановил механизм. Нехотя и с едва заметным скрипом, металлический диск притормаживал до тех пор, пока не замер полностью. Выдержав недолгую паузу, королева продолжила, вновь смочив болванку посеревшей губкой.

– Что же, новый глашатай мне не помешает, – вслух произнесла Регина в тот момент, когда ее проворные пальцы оформили нос. – Будешь прекрасным, словно девушка и холодным, как лезвие ножа. Никому не удастся отогреть твое ледяное сердце даже за тысячу лет, ведь полюбить ты сможешь только себя…

Лик юноши стремительно обзаводился чертами. Пухлые губы, устремлявшие вверх свои уголки, рождали надменную ухмылку, а большие глаза с легким прищуром и вздернутые брови лишь дополняли образ эгоиста и гордеца. Внешность действительно привлекательная, но, как это часто бывает с красивыми людьми, картинная, не наделенная природными изъянами, а потому – слегка отталкивающая во всей неестественной правильности.

Нащупав в полумраке леску, Регина провела ею по дну болванки и сняла голову с «постамента». Взгляд королевы упал на стеклянные шкафы. Именно там она хранила заготовки тел, созданные ее помощниками, братьями-близнецами Лариксом и Лаурусом. Они мастерски справлялись с порученной обязанностью, избавляя предводительницу от кропотливой и до ужаса скучной работы. Завернутые во влажные тряпки, готовые туловища оставались свежими, покорно дожидаясь своей очереди.

Роль братьев в процессе создания новой жизни не была секретом. Каждый в Лютумвиле знал о привилегии, что выпала близнецам, а потому, в редкие моменты, когда их добровольное затворничество прерывалось, горожане изводили помощников королевы вопросами. Но их суровые одинаковые лица, походившие на посмертные маски, сохраняли величественное спокойствие. Ларикс и Лаурус не жаловали без толку любопытствующих. Между собой они давно решили, что Де Люта оживила их для дела, а молоть языком могут и другие. Монархиня ценила преданность братьев, а потому, они не знали нужды…

Неторопливо шагая вдоль стеклянных гробов, выстроенных в ряд, Регина рассматривала каждое тело, замирая на секунду, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. «Нет-нет-нет» – шептала она, не прекращая поиски. Замереть ей пришлось у предпоследнего шкафа. «То, что нужно!» – сорвалось с губ.

Королева открыла прозрачную дверцу и приблизилась к заготовке. Уверенным, но аккуратным движением, она приставила голову к туловищу. – «Последние штрихи, мой дорогой!». Мягко скользнув большим пальцем по уродливой линии на шее голема, Регина заставила ее исчезнуть.

Фигура по-прежнему оставалась бездыханной и лишь королева могла это изменить. Одним движением поместив металлический коготь на указательный палец, монархиня обошла голема со спины. Оставив на затылке три загадочных символа, значение которых скрывалось даже от близнецов, она часто задышала. После – вернулась на исходную позицию, вновь оказавшись лицом к лицу с истуканом. Немного подавшись вперед и, словно в поцелуе, приоткрыв рот, королева пустила легкую струйку своего дыхания в разомкнутые губы.

Лицо создания задергало мускулами, ноги согнулись в коленях, руки пришли в движение. Мальчишка неловко касался тела, клацал челюстями, по очереди моргал глазами и раздувал ноздри. Так новый житель Лютумвиля познавал дарованное ему тело и привыкал к подвижности. Немного освоившись, парень заглянул в глаза Регины и тут же рухнул на одно колено.

– Ваше величество! – сипло воскликнул он.

– Дитя мое… – вкрадчиво произнесла королева, опустив ладонь на плечо новому слуге.

– Не сочтите за дерзость, но я бы хотел узнать свое имя…

– Твои светлые волосы не оставили мне выбора, Нарциссус! Носи это имя с неприкрытой гордостью… – Регина плавно взмахнула над головой юноши, отчего лицо его резко изменилось. Робкий и кроткий мальчишка, что еще минуту назад боялся заговорить, уверенно возвысился. Самодовольная улыбка расползлась по его завораживающе прекрасному лицу.

– Буду рад жить и умереть с вашим именем на устах! – произнес он, закинув назад непослушную прядь волос, ниспадавшую на левый глаз.

– Живи покуда можешь, наслаждайся, а о смерти не думай… по крайней мере пока! – Регина указала глашатаю на дверь.

Свою работу Де Люта выполнила на совесть и сейчас ей не терпелось остаться в одиночестве. Нарциссус склонил голову и незамедлительно вышел. Очень скоро жителям Лютумвиля предстояло встретить новое творение королевы.

Глава 4

С самого утра на центральной площади королевства яблоку было негде упасть. Люди изнемогали на солнцепеке, устало опираясь друг на друга. Они изредка поглядывая то на старинные башенные часы, то на балкон с трибуной – тот самый балкон, с которого вещает ее величество, Регина Де Люта. До полудня оставалось чуть больше двух часов. Несмотря на это, стояло настоящее послеобеденное пекло. Жадное до облаков небо раскалилось добела, а гигантский солнечный диск, подрагивающий в раскалённом воздухе, уверенно застыл в зените.

С минуты на минуту ожидалось появление вестника ее превосходительства – его речь открывала праздничную неделю. Зеваки шептались, что в этом году роль глашатая досталась совсем молодому парнишке – слухи об этом давно облетели весь Лютумвиль. Чего ждать от сегодняшнего дня – одной Де Люте известно! Одно известно наверняка, с последним словом герольда дворцовая стража разомкнет щиты, и монархиня, словно львица, уверенно двинется к самому краю площадки, откуда поприветствует свой народ благосклонным кивком.

Этот момент – тоже часть традиции. Не произнося и слова, королева срывает овации. Словно буйные морские волны, они бьются о каменное возвышение, не стихая до тех пор, пока правительница не подаст знак. Тогда собравшиеся замирают, понимая, что в следующую секунду Регина бросит по ветру белый шелковый платок. Он достанется самому высокому, наиболее проворному или предельно везучему лютумвильцу…

Еще до рассвета к площади стягивались десятки безумцев. Они занимали удобные места близь трибуны, желая попытать счастье. Ослепленные мечтой заполучить личную вещь королевы, они много часов проводили в лучах беспощадного солнца. Уставшие и голодные авантюристы беззвучно повторяли тихую, лишь им известную молитву, еле шевеля потрескавшимися от жары губами и высасывая последние капли из опустевших фляжек.

Так представители «авангарда» занимали несколько первых рядов у балкона. Не всем однако удавалось выстоять до конца. Лениво переминаясь с ноги на ногу, лютумвильцы, то и дело, падали без чувств. На помощь никто не спешил. Напротив, слабаков дружно и не без удовольствия выталкивали из толпы, избавляясь тем самым от конкурента в борьбе за ценный трофей.

Удивительным было то, что завладеть вещицей мечтали все без исключения, и даже знаменитое «проклятие королевского платка» не отбивало этого желания. Число счастливчиков за время существования турнира перевалило за сотню, но далеко не каждому фетиш приносил счастье. Странное стечение обстоятельств частенько становилось причиной гибели везучих пройдох. Это порождало темные легенды и суеверия…

Впрочем, того, кому становились интересны обстоятельства трагедий, ждало разочарование. Никакой чертовщины и темной магии, обычная человеческая беспечность. Поцелованные удачей принципиально не желали расставаться с заветным кусочком ткани, всюду носили его с собой, демонстрируя окружающим. Неудивительно, что рано или поздно, хвастунов настигали завистники. Кровь бессмысленно проливалась на пол дешевой таверны, или брусчатку темного переулка, а платок исчезал без следа, словно улетал прочь, не в силах больше терпеть заточение в засаленных карманах грязной рубахи.

Одна из самых жутких историй приключилась с местным кузнецом. Никто не знал, каким чудом хромой на обе ноги, подслеповатый старик оказался самым шустрым в толпе долговязых юнцов. Но, как говорится, Господь бережет убогих и, судя по всему, иногда помогает им. Малус обскакал самых резвых и тренированных соперников! Его жена, Камелия, с долей здравого скепсиса смотрела на желание мужа оставить ни с чем крепких, здоровых ребят. Женщина повторяла: «Этот жеребец свое отскакал! Он и с кровати-то без посторонней помощи встать не может! Шансов у него не больше, чем у бедолаги Сорбуса, потерявшего обе руки, угодив под экипаж».

В тот момент, когда глава семейства, ступил на порог, пошатываясь от выпитого, Камелия облегченно выдохнула. Страх, что несмолкающим комариком вился за ней весь день, отступил. Тогда ей подумалось, что на дне стакана муж нашел утешение, после вполне предсказуемого поражения. Впрочем, торопиться с выводами не стоило, ведь уже через мгновенье Малус, громко икнув и слегка поморщившись от удовольствия, вынул из-за пазухи платок. Белоснежный кусок материи бросился в глаза. На фоне общей серости, поглотившей дом кузнеца (все здесь было выковано из железа), изящный предмет казался парусом одинокого корабля, заплутавшего в северных водах.

Едва осознав случившееся, Камелия ахнула и попятилась назад, словно предчувствуя беду. Незамедлительно, эта степенная и покладистая женщина попыталась вернуть мужа с небес на землю – выживание целой семьи стояло на кону! Ее не смутило даже то, что муж был пьян, как сапожник (с ним-то, наверняка, и праздновалась победа). Упав на колени и закрыв лицо руками, Камелия натурально разрыдалась. Она заклинала супруга избавиться от вещи.

– Продай, отдай, подари или закопай в землю! Сделай с ним что угодно, только не оставляй себе! —кричала женщина, страшась отвести ладони от намокших глаз.

В тайне она надеялась, что эта истерика отрезвит благоверного во всех смыслах и он, следуя совету, придаст огню проклятую вещь. Увы, все случилось с точностью до наоборот.

– Дура! Мне выпала великая честь! Ты должна гордиться мною… Встань сейчас же и приготовь пожрать! – прозвучало в ответ.

Камелия, едва не лишившись чувств, схватилась за холодный угол. Подняться стоило неимоверных усилий. Ноги подкашивались, словно серьезное несчастье уже приключилось с ее семьей, а в ушах звенело, как от выстрела. Осознав полное бессилие перед волей мужа, несчастная утерла слезы потрепанным рукавом ночной рубашки и направилась в кухню. Меньше всего ей хотелось быть поколоченной за ослушание.                               Женщина наполнила металлическую чашу похлебкой и робко взглянула на Малуса, в глубине души желая распознать в его глазах хоть капельку сочувствия. К несчастью, внимание мужа приковал чертов платок, на котором алели три заветные буквы: Р. Д. Л. Вблизи они казались искусным узором, но издалека инициалы ее величества представлялись брызгами крови и дурным предзнаменованием.

Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Камелия, как обычно, трудилась по дому и воспитывала семерых детей, а Малус вечерами напролет праздновал свой триумф. На радостях мужчина забросил дела и теперь не вылезал из таверн, где его поили бесплатно. Словно герой эпосов, удачливый старик купался в лучах славы и восхищения. По-крайней мере, он сам в это свято верил, опрокидывая новую кружку пенного. Все это жутко не нравилось Камелии, но права голоса она не имела. Все, что оставалось – подчиняться. В конце концов, пьяный муж – это по-прежнему живой муж, а значит, все наладится, как только в его сердце поулягутся страсти.

Как ни странно, исполнив мечту всей жизни, Малус потерял нечто более важное. Среди прочего – тепло домашнего очага, рядом с которым в былые времена собиралась большая семья. Нет, мужчину нельзя было назвать романтиком… Каждый, кто его знал, мог подтвердить: кузнечество – его стезя! Ведь Малус и сам походил на кусок железа: твердый, холодный и тяжелый, в гневе он раскалялся докрасна, поразительно долго и неохотно остывая после. В целом, невозможно было представить его где-либо еще, кроме как за наковальней. Ну, если только за шатающимся столом в прокуренной питейной (если бы за это платили, мужчина стал бы богатейшим жителем Лютумвиля).