Вор! Разбойник! Ярыга!
Из кухни выглядывает любопытная вихрастая голова мальчонки, она получает подзатыльник и прячется обратно.
Хандрыга! Шеромыга! Шушваль заморская![1 - У вас есть словарь В. И. Даля в четырех томах? Приобретите немедленно. Автору пришлось это сделать на определенном этапе, и словарь оказался источником неисчерпаемой радости. Тому, кто никогда не открывал его, не понять чувства восторга и узнавания, которое струится с его страниц. Думаете о подарке другу? Словарь Даля – это лучший из возможных подарков.]
БРАТ(сестре)
Оленька, прикрой свои нежные ушки, их не должна касаться грубая брань.
При этом БРАТ оставляет свои уши открытыми и любопытными.
ОТЕЦ (с издевкой)
Путешествия несказанно обогатили словарь сына нашего.
АЛЕКСАНДР(снова из дома)
Проходимец! Прохвост! Прохиндей!
СЕСТРА
Никак Архип что-то натворил, прибрал бумаги какие-нибудь нужные?
МАТЬ (насмешливо)
А может, у нас нежданные гости? Узнайте, Лев Сергеевич, что приключилось, сделайте милость.
ОТЕЦ (вдогонку)
Да скажи, что мебель ломать ни к чему, два приличных стула осталось.
АЛЕКСАНДР(через приоткрытую братом дверь)
Тевтонская шваль!
ОТЕЦ (иронично)
Как литератор Александр мог бы быть изобретательнее в своих нападках. Скажем, не просто «собака», а «пёс смердящий». Не просто вор, а «бессовестный, бесстыдный тать».
Раздается шум, возня и три лихорадочных выстрела.
СЕСТРА (вскакивая)
Боже мой, не стряслось ли чего?
На крыльце появляется БРАТ, разгоряченный и всклокоченный.
БРАТ
Александр в ярости перешиб своей железной палкой ножку кровати, теперь она у него хромоногая. Дело вот в чем: некий издатель Оделькоп, немец, тевтонец, отпечатал самовольно перевод «Пленника» на немецкий язык. Узнавши о том, Александр все крушит и стреляет по звезде на крышке погреба во дворе, словно в этого самого Оделькопа. Жаждет вызвать его, да только вряд Оделькоп потащится в нашу глушь, чтобы получить пулю в лоб[2 - На самом деле в адрес Оделькопа отпускались куда более жесткие ругательства, к примеру, «Оделькопу… его… в ж…», но упомянуть их в литературном тексте нет никакой возможности. См. письмо П. А. Вяземскому от 29 ноября 1824 г.].
МАТЬ (шутливо)
Немецкий язык и все, что с ним связано, никогда не давалось Александру.
ОТЕЦ
Что же в этом плохого, в немецком языке? Иноземный читатель должен быть в курсе литературных новинок.
БРАТ
Плохо то, что издатель Оделькоп – вовсе не иноземный издатель, а самый что ни на есть петербургский, он приложил к переводу на немецкий оригинальный русский текст и продает через книгопродавца Ширяева[3 - Университетская книжная лавка Ширяева А. С. работала в Москве с 1813 года (по некоторым сведениям, с 1810 года). Именно в ней начинал работать в возрасте 13-ти лет А. Ф. Смирдин, чья лавка на Невском Проспекте, а затем библиотека, впоследствии станет одним из важнейших культурных адресов Петербурга. Бизнес в сфере книготорговли в начале XIX был весьма прибыльным.]. По законам нашим, из-за приложения немецкой версии не должен автору ни копейки.
Двуязычный «Пленник» продается даже лучше простого русского текста и почти раскуплен. Все, кто хотели получить «Пленника», имеют его на двух языках сразу.
Александр может забыть о втором издании, которое он как раз планировал поручить Плетневу или Гнедичу[4 - Читателю придется привыкнуть к тому, что в тексте будет много отсылок и упоминаний лиц, которых он не знает. Не знает ПОКА. Он должен привыкнуть к ним и жить вместе с ними, как с родными.]. А также о денежном своем вознаграждении, на которое возлагал такие надежды.
АЛЕКСАНДР(из глубины дома)
Сукин сын! Подлец! Каналья!
ОТЕЦ (нахмурившись)
А сколько мы могли выручить за «Пленника»?
БРАТ
От полутора до трех тысяч, как говорил Александр.
ОТЕЦ
Да, неприятно. Они бы очень и очень пригодились.
Снова раздаются выстрелы.
Кажется, весной Александр получил около трех тысяч за «Фонтан», но они до родительского дома так и не доехали. Скромному, добропорядочному молодому человеку, тем более холостяку, трех тысяч хватило бы на два или даже три года спокойной безбедной жизни. А наш сын спустил все в три месяца, да ещё должен всем остался. Все этот старый хрыч, окаянный Никита[5 - Тема денег и заработка красной линией проходит через всю переписку Пушкина 1824–1826 гг. Это позволяет говорить о том, что, начиная уже с издания «Бахчисарайского фонтана», Пушкин воспринимает литературную деятельность как источник дохода. В черновом варианте письма к Рылееву в августе 1825 года Пушкин пишет: «Не должно русских писателей судить, как иноземных. Там пишут для денег, а у нас (кроме меня) из тщеславия». Эту фразу можно понимать двояко: а) Пушкин единственный из литераторов пишет из меркантильных соображений, б) Пушкин пишет из неких иных соображений, помимо денежных интересов и тщеславия. Однако не будем забегать вперед.].
Дядька Никита Козлов в этот момент показывает внизу у реки мальчишкам, как надо ловить раков. Но раки не ловятся, и мальчишки смеются над Никитой.
БРАТ (оправдываясь за брата)
Нынче постричься у Гелио стоит очень дорого, 5 рублей[6 - Ю. Лотман. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Санкт-Петербург, 2014, с. 147.].
ОТЕЦ
Так это в Петербурге, а не в Одессе. В Одессе наверняка дешевле. К тому же Александр крайне редко стрижется.
АЛЕКСАНДР(снова из дома)
За моей спиной!
БРАТ(закашлявшись, оглянувшись и полушепотом)
Что хуже всего, Оделькоп распускает слухи, что договорился обо всем с отцом автора.
ОТЕЦ
С каким отцом?
БРАТ
С нашим, то есть с Вами.
ОТЕЦ
Со мной? Со мной никто не договаривался! Я не знаю никакого Одель-копа! Не враг же я сыну моему.
БРАТ
Боюсь, что убедить в этом Александра будет непросто.
МАТЬ(получив в руки от невысокой пожилой дворовой обглоданного Левшина)
Я выбрала десерт, вот смотри: из сдобного теста нужно раскатать лист, положить оный на оловянное круглое блюдо и ровно по краям оного обрезать; положить в середину оного пастилы, кусочками нарезанной, смочить немного патокою; наложить вместо крышки таковым же листом из теста, но тоньше поддонка. Сделать окраек из того же теста с украшениями, позолотить желтком яичным; поставить блюдо на сковороду и запекать в печи[7 - Левшин В. Русская поварня, или наставление о приготовлении всякого рода настоящих русских кушаньев и о заготовлении впрок разных припасов. – Москва: Типография С. Селивановского, 1816. – С. 25.]. Все проверь и попробуй сама. В деревне одно дело и есть – объедаться![8 - Из письма Надежды Осиповны Ольге Сергеевне.],[9 - Сохранять инкогнито более нет смысла. Да-да, Вы правы, деревней Зуево Пушкин в шутку называл Михайловское, по имени близлежащей деревни. Отец – это не кто иной, как Сергей Львович Пушкин собственной персоной, мать – это великолепная Надежда Осиповна Пушкина (Ганнибал), брат – Лев Сергеевич Пушкин, такой же кудрявый, как брат, только блондин, сестра – это Ольга Сергеевна Пушкина… Но для нашего героя это просто «отец», «мать», «брат» и «сестра». И для них Александр еще никакое не «наше все» и не «солнце русской поэзии», а источник многочисленных проблем.]
СЦЕНА 2. ТРИГОРСКОЕ
В комнатах соседской усадьбы невысокая полноватая женщина, хозяйка усадьбы ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА, прочитав полученное письмо, зовет дочерей.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА
Зизи!
Никто не отозвался.
Алина!
Тишина.
Анна!
Не отозвался снова никто из упомянутых барышень.
Маняша!
Опять тишина.
Прасковья Александровна подбирает платье и со следами недовольства на лице направляется в сад. Она быстро, но легко и бесшумно, решительной походкой идет вперед к реке по аллее, затем поворачивает в сторону яблоневого сада, где девушки собирают в бадьи спелые яблоки. Прасковья Александровна слышит аппетитный хруст спелой мякоти, подкрадывается к кружку девиц и успевает-таки схватить одну из них за косу, когда все бросаются врассыпную. Однако сегодня барыня в хорошем настроении[10 - У Прасковьи Александровны Осиповой было около 700 крепостных, а могло бы быть более 1200, если бы она честно не поделила наследство с сестрой Елизаветой, против воли отца вышедшей замуж за обедневшего… Якова Исааковича Ганнибала.Да-да, Прасковья Александровна не просто соседка, а дальняя родственница Ганнибалов. Мир тесен, а Псковская губерния и подавно. Для сравнения: у Пушкиных количество крестьян было не более 180 человек (и то – по документам, в реальности численность была куда меньше). Поэтому хозяйство Осиповых-Вульф в 4–5 раз превышало о объемам пушкинское и при том могло быть названо образцовым.].
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА
Ягоды сошли, так они яблоки жуют, негодницы. Ух, я Вас проучу. Ну-ка, подай голос. Спой, светик, не стыдись![11 - Соответствующие басни Крылова к 1824 году были уже написаны, изданы и выучены.]
ДЕВУШКА-ПЕВУНЬЯ(спешно проглотив кусочек)
Что спеть-то?
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА(властно)
Что можешь!
ДЕВУШКА-ПЕВУНЬЯ(поет на манер народной песни)
Гляжу-ууу, как безумный, на черную шаль.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА(удивленно)
Откуда ты песню эту знаешь?
ДЕВУШКА-ПЕВУНЬЯ
Мадмуазель Алина изволили давеча петь, я и запомнила.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА
Чтоб во время сбора урожая все четверо на голоса пели, а я через открытое окно слушать буду. Чуть кто замолкнет, значит, яблочки ест.
Прасковья Александровна подбирает юбки и идет далее по аллеям парка в сторону ели-шатра в поисках дочерей.
ПРАСКОВЬЯ АЛЕКСАНДРОВНА
Евпраксия!
Алина!
Девушки нестройно поют «Гляжу, как безумный, на черную шаль»[12 - А. Верстовский написал музыку первого романса к стихотворению Пушкина в 1823 году (само стихотворение датируется 1820 годом). Второй романс на те же стихи написан Иосифом Геништой (нотное приложение к «Дамскому журналу», 1823). Последовало еще более двадцати вариантов романсов, что говорит о головокружительном росте популярности Пушкина.Первым официальным исполнителем «Черной шали» Верстовского стал артист Московской императорской труппы Пётр Александрович Булахов. А. Н. Булгаков в письме от 12 января 1824 г. так описал первое исполнение кантаты «Черная шаль»: «Занавес поднимается. Представляется комната, убранная по-молдавски; Булахов сидит на диване и смотрит на лежащую перед ним шаль и проч…. Он поет: „Гляжу, как безумный, на черную шаль" и проч…. музыка прелестна. Занавес опускается, весь театр кричит „фора" – пел другой раз еще лучше»-. В журнале «Московский телеграф»– отмечалось, что «Песни Пушкина сделались народными: в деревнях поют его "Черную шаль"».].
СЦЕНА 3. ТРИГОРСКОЕ
На кухне той же усадьбы соседский кучер Пётр из Зуева, который привез хозяйке некое письмо, уплетает румяных жареных язей, а местный конюх Василий расспрашивает Петра*.
