Дария Булатова "Война Маллиган"

Перевернув тело, она оглядела его и вдруг замерла, остановившись взглядом на лице, отмечая их странное сходство с погибшей. У девушки были очень короткие рыжевато-каштановые волосы. Припухлые губы и некогда аккуратный носик, теперь сломанный в нескольких местах. Один глаз вытек, видимо, от удара о твердый предмет. Второй, зеленого цвета, был широко распахнут и сейчас казался ненастоящим, словно сделанным из стекла.

В голове завертелась какая-то назойливая мысль.

Ей повезло, обыскав покойную, она нашла документы во внутреннем кармане ветровки.

«Тай Хэм», – гласила надпись в удостоверении. – «25 лет. Нью – Калифорния». Значит, гражданка одного из независимых штатов, входящих в состав Внутреннего мира.

Женщина снова посмотрела на погибшую.

И впрямь миленькое личико, действительно, сходство есть, и немалое, правда, девушка помоложе будет. Но это не суть. Девушка мертва, а она жива, и что-то подсказывает ей, что рано или поздно на этот остров высадятся дружки Быка, потому как на связь ни он, ни остальные головорезы не выходят, а это значит, их станут искать. И если не справятся сами, то кинут клич местным, и тогда поиски примут поистине масштабный характер. Прочешут не только этот остров, но, если потребуется, и все остальные, каждый их уголок, сунутся в самые темные щели и непролазные чащи, она в этом не сомневалась. Другое дело, если найдут их трупы, Быка и ее. Сильно обезображенные, поеденные местной живностью, но все же… для нее это отличная возможность залечь на дно, выиграть время. Выиграть время, чтобы собраться с силами и нанести удар.

Женщина закрыла глаза, покачав головой. Хороши мыслишки, но купится ли проклятый Синдикат, купится ли Сол? Об этом можно было только мечтать. Если бы только мечты могли стать реальностью, она вмиг оказалась бы во Внутреннем мире, в их доме, рядом с Ромми, и тогда ни одна скотина не посмела бы их разлучить. А в жизни какие у нее шансы? Да, никаких. Уж точно никаких шансов на их встречу.

– Оставь ее, – прошипел кто-то из-за спины.

Женщина резко обернулась, готовая к чему угодно, даже получить пулю в лоб, но ошиблась.

Это был молодой парень, почти мальчишка. Один из приятелей девушки, кто же еще.

Увидев ее лицо, он простонал:

– О, Господи… вы… почему ты… вы так похожи…

Он лежал на песке в паре метров, привалившись спиной о здоровенный валун. Такой бледный, что раньше, бросив на него взгляд, она подумала, что он мертв. На его груди была очень нехорошая рана. Кровь стекала на белый песок, которую тот словно бы жадно впитывал. Не нужно быть гением, чтобы понять – долго он не протянет.

Она поднялась на ноги и, неотрывно следя за парнем, стала стягивать с себя одежду.

– Что ты де… делаешь? – простонал он побелевшими губами.

Она не отвечала. Сняв с девушки ее вещи, нацепила их, стараясь гнать подальше лезущие в голову нехорошие мысли. Затем надела на нее свои вещи.

– Почему… почему ты… помоги… – слышала она голос парня, слабый, похожий на шелест травы.

В небе над их головами кружили орущие чайки, ожидая своей очереди.

И впрямь, почему? Внутри нее поднялась волна злобы. Почему… конечно, она понимала, что так нельзя, что эти люди невиновны, они просто оказались не в то время не в том месте. Но у нее тоже было масса этих «почему». Например, почему именно ей, ради всего святого, выпадает это бремя? Какого черта ей приходится все это делать? Проходить через все это снова!

Она знала, что убьет парня. Не потому, что он был виновен в чем-либо, наоборот, не появись он с друзьями у берегов этого острова на своей дорогой яхте, возможно, она бы сейчас не была свободна, зато он и остальные ребятишки плыли бы себе домой вполне довольные своим существованием. И их линии никогда не пересеклись бы. Так почему одним даруется жизнь, а другим смерть, ведь она заслуживает смерть гораздо больше, чем он, но умрет он. Умрет сегодня. Она убьет его. И не только потому, что он свидетель, который и так долго не протянет и вряд ли успеет кому-то наболтать. Оставлять его умирать вот так мучительно она не могла, а возиться с ним тем более.

Закончив с телом девушки, она подошла к парню.

– Что… что ты делаешь…

Кажется, он начинал понимать. В глазах, выражавших боль, она увидела догадку. Камень подходящих размеров валялся поблизости. У нее было чувство дежавю. Еще бы. Только теперь убивать абсолютно не хотелось.

– Прости, парень…

– Нет… нет-нет-нет-нет, – он попытался поднять руку, защитить себя, но даже на это у него не было сил, – пожалуйста…

Его мольбы резко оборвались…. Наступила какая-то звенящая, давящая, почти невыносимая тишина, или это она оглохла?

Выронив окровавленный камень, она повернулась к телу девушки и, подхватив за ноги, потащила к прибрежным камням.

Подняв тело на руки, она вошла по колено в воду и опустила его меж торчащих валунов. Ее движения были осторожными, почти ласковыми. Все выглядело так, как если бы человека выбросило на камни во время шторма.

Выпрямившись и еще раз оглядев берег, она почувствовала дурноту. Но не от усталости или ран. Давненько с ней не случалось подобного. Казалось, это страшный сон, и она вот-вот должна проснуться. Проснуться и оказаться за много километров отсюда. Во Внутреннем мире. В тепле и безопасности, которые добивалась потом и кровью. Которые, буквально, выгрызла себе зубами, вырвавшись из ада Внешнего мира.

И ради чего? Ради того, чтобы оказаться в этом аду вновь.

Женщина усмехнулась. И усмешка эта была столь же жуткой, сколь и горькой. Еще будучи на борту судна Быка, она дала себе слово, что, когда все закончится – а все это дерьмо рано или поздно непременно закончится – она сделает все правильно. Она заплатит за свои грехи. Но сначала… сначала заплатят они.

Заплатят сполна…

***

Глава 2. Мертвецы

Похоже, одно из ее худших предположений подтвердилось: остров просто кишел зубастой живностью.

До наступления темноты она все-таки убралась с побережья, прихватив с собой все полезное, что удалось найти за эти несколько часов.

Пока пробиралась через джунгли, начало смеркаться. Видимость пока еще была вполне себе сносной, поэтому использовать и без того подыхавший фонарик она не стала. Что-то подсказывало – он понадобится позже.

Небо было ясным, заблудиться она не боялась. Что до самих джунглей, то с этим дело обстояло несколько сложнее. Джунгли были для нее привычны, но вызывали все те же эмоции, которые вызывали с первых дней, как она оказалась на Островах, когда ей исполнилось восемнадцать. Не то, чтобы колени тряслись от страха, просто было как-то не по себе. В дебри заходить она не рисковала. Хотелось просто подальше убраться от места крушения и от трупов. Ее родной папаша большую часть своей жизни проползал по таким вот местечкам на собственном брюхе, сначала на войне под вражескими пулями, потом – выискивая беглых преступников, за головы которых сулили немалые бабки, но, даже несмотря на это, он отзывался о таких местах не иначе, как о мракобесных. Говорил о всякой чертовщине, да куда уж там. Демоны и призраки из местного фольклора не могли причинить вреда или убить в отличие от хищного зверья, в изобилии обитавшего в этих краях. Именно поэтому, прежде чем окончательно стемнеет, нужно было позаботиться о сохранности своей драгоценной задницы. К тому же она чувствовала, что если в скором времени не сделает привал, то идти ей уже никуда не придется.

Ей повезло, подходящее дерево отыскалось довольно скоро. Такие называются баньянами – могучими исполинами. Это же могучестью не отличалось, но было достаточно высоким, чтобы до нее не добралось местное клыкастое зверье и в то же время относительно комфортным, с учетом сложившихся обстоятельств, конечно.

На глаз оценив расстояние до цели, она закинула на плечо вещевой мешок и, подпрыгнув, уцепилась за крепкую нижнюю ветвь. Собралась с силами, подтянулась на руках (это оказалось труднее, чем обычно) и с пыхтением перебросила ногу, оседлав ветвь по-ковбойски, потом перевела дух и принялась высматривать следующую.

Сил совсем не осталось. Наконец, удовлетворившись результатом, она откинулась на гладкий ствол, примостив вещевой мешок между ног, и, старалась успокоить сердце, выстукивавшее бешеный ритм, задышала как можно более размеренно.

К этому времени окончательно стемнело.

Немного передохнув, женщина нащупала завязки на мешке, распутала их и запустила руку внутрь, нашаривая веревку. Минут пятнадцать-двадцать ушло на то, чтобы привязать себя к ветви. Убедившись в прочности узла, она надела лямки на плечи и расслабленно откинула голову.

Ночь была теплой, но, несмотря на усталость, уснуть все же не удавалось. Кожу холодил прохладный ветерок, а перед глазами проступали хорошо знакомые лица. Одни – любимые, другие – ненавистные.

Синдикат и ее семья. Живые и мертвые.

Сол. Она бы с удовольствием погрузила пальцы в его глазные яблоки. Его крик при этом стал бы для нее самой лучшей музыкой. Музыкой, которую она могла бы слушать вечно. Крик предателя и палача. Она жаждала этого крика больше всего на свете. И, казалось, могла его расслышать.

…крик оборвался так же внезапно, как и возник. Она открыла глаза, стараясь не шевелиться. Прозвучало совсем рядом. Кажется, кого-то сожрали. Если подумать, здесь совсем, как и в мире, который носит название «цивилизованный». Отличие лишь в том, что здешние хищники убивают только для пропитания, они не забирают чью-либо жизнь только потому, что хотят поразвлечься, потому, что жажда убийства стала для них навязчивой идеей. Хищники «каменных» джунглей другие. О да, это поистине совершенная форма убийц. Даже дикий зверь по сравнению с человеком кажется существом белым и пушистым.

Она поежилась. А все же спать в четырех стенах лучше, чем под открытым небом. Так даже папаша говорил. А уж он мастаком был по части выживания. Говнюком тоже был редкостным, но все же стоило признать – все, что она умела, она переняла от него. Все это помогло ей выжить, продержаться так долго, отделавшись до сего момента всего лишь парой глубоких порезов, тройкой ушибов, вывихом пальца, массой синяков, но это было несравнимо лучше, чем переломанные конечности и, уж тем более, шея. Хотя что-то ей подсказывало, что дело тут не только в навыках. В шторм стихия не выбирает, кого миловать, а кого губить. И то, что она спаслась, это скорее случайность или, если угодно, воля высшей силы.

Хотя папаша в этом случае попросту сказал бы, ну и везучая же ты сукина дочь! Впрочем, еще не все потеряно. Ни зверь, так пуля, ни пуля, так нож, ни нож, так какая-нибудь хреновина, вроде ловчей ямы или капкана. И тогда все…

Она невесело усмехнулась самой себе.

Мрачный реализм, переходящий в еще более мрачный пессимизм, с недавних пор снова вернулся к ней.

Возможно именно поэтому, включив сейчас рацию, она особенно не на что не надеялась. Выходила в эфир пару раз в день. Таким образом, вероятность услышать хоть кого-нибудь сокращалась практически до нуля, зато аккумулятор не расходовался зря. И хоть он и был заряжен, когда она сняла рацию с мертвого тела Быка, особых надежд не было. При таком расходе рация протянет максимум сутки, а потом… Потом ей придется вернуться на место крушения и поискать резервную рацию. И еще надеяться, чтобы ее граничащие с фантастикой мечты сбылись. Дальность действия этой малышки от силы семь-восемь километров. Слабовато, плюс имеет значение рельеф, поскольку УКВ-волны сильно поглощаются при распространении вдоль земной поверхности. А это значит, ей необходимо держаться на открытом месте и поближе к воде. Там, где может проходить судно. Если принять во внимание, что это остров, проходить оно может где угодно. Черт… такие мысли машинально наводили на другие – о самоубийстве. В глубине души все же витала надежда, что ей еще удастся отыскать что-нибудь полезное среди обломков. Ведь сегодня она исследовала далеко не все и далеко не так тщательно, как ей хотелось бы, поскольку… черт, что это?

Тихий шелест отвлек ее от невеселых мыслей. Кто-то крался там, внизу, прямо под ней.

Женщина замерла, напряженно прислушиваясь и всматриваясь в темноту, одновременно благодаря и проклиная высшую силу.

Благодарность относилась на тот счет, что всю ее сейчас покрывал слой засохшей грязи, хоть как-то перебивавший запах тела, а проклятие – на тот, что у нее нет кошачьих глаз, и в темноте она не видит ни зги. Пойди – разбери, учуяли ее или нет. По ворчанию и шуршанию стало ясно, что это кто-то большой. Ягуар или тигр или еще, какая напасть.

До женщины донеслось шуршание, как будто там внизу о дерево кто-то потерся. Пахнула зверьем и мертвечиной. Что за…? Женщина вцепилась в ветви.

Снизу послышался хруст, и все на время затихло.

Когда лунный свет, наконец, пробил себе дорогу сквозь густую крону, женщина продолжала напряженно пялиться вниз. Ей почудилось, что она видит появившуюся из темноты человеческую пятерню. А за ней и остальную часть руки вплоть до локтя. Бледную, почти призрачную. Рука словно бы возникла из неоткуда. Растопырив пальцы, потянулась к ней, легла на ствол дерева и скользнула вниз, царапая его ногтями. Остального тела словно бы не существовало.

Внутри все похолодело Бред! Как она может видеть такое? Она понимала, что это всего лишь фантом, порожденный самым дальним уголком ее воспаленного мозга. Самая настоящая галлюцинация. Она прекрасно понимала это… но вот рука. Эта чертова рука была такой знакомой. По спине прошел противный холодок. Этого быть не могло. В темноте под ней не мог прятаться тот, кого она убила сегодня утром. Это был полный бред – Бык совершенно точно был мертв и не мог тащиться за ней с побережья через весь остров.

– Гюрза… Гюрза-а-а – засмеялся призрачный голос, – Гюрза, проснись!

Так и знала, что это сон.

Она медленно открыла глаза, сфокусировалась и тут же вжалась спиной в ствол. Замерла, нет, застыла.

Было раннее утро. Дул прохладный ветер, но теперь она чувствовала, что замерзла. Спина затекла и точно задеревенела, задница окончательно потеряла чувствительность, к тому же ей безумно хотелось помочиться. Но все это было ерундой по сравнению со змеей, обвившейся вокруг ее лодыжки и застывшей так, точно она находилась в каком-то предвкушении.

Женщина медленно выдохнула через нос. Сердце заколотилось быстрее, и она тут же постаралась его унять. По всей очевидности, она забрела на территорию змеи, и змейка решила проверить, кто так беззаботно расположился на ветвях ее баньяна.

Внимательно всмотревшись в рептилию, она перевела дух. Змея была пестрой, она даже назвала бы ее красивой. Золотистый древесный уж. Его яд не опасен. На людей он не действует, хотя, если копнуть еще глубже, и среди ужей есть пара тройка особо ядовитых.

– Ну, привет, подруга, – пробормотала женщина. – Надеюсь, твои дела лучше, чем мои.

Затекшие ноги невыносимо ныли. Змея оставалась недвижимой, разве что пару раз выпустила и потрепетала раздвоенным язычком.

Тогда женщина решила немного ее поторопить.

И точно, змея дернулась и, раскрутившись, плавно поползла вверх по ее ноге. Женщина уже гораздо спокойнее следила за тем, как змея взбирается по ее майке меж грудей и, потеревшись холодной кожей о ее плечо и шею, перебирается, наконец, на ствол дерева.

Вот и отлично. Женщина ухмыльнулась и тут же скривилась от боли в затекшей ноге.

С дерева скорее не слезла, а свалилась. Тело страшно ныло. Пришлось долго разминать конечности.

Солнце к этому времени уже практически взошло, похоронив все ночные кошмары и до неузнаваемости изменив казавшийся жутковатым ночью лес. День обещал быть хорошим, как раз то, что нужно, потому как сегодня ей предстоял длинный путь.

***

Второе неприятное предположение нашло подтверждение ближе к обеду и состояло оно в том, что раньше на этом острове действительно жили люди. Было это много лет назад, пока некое событие не прервало их существование в этих местах. На подступах к деревне женщина еще затруднялась сказать, было ли это вмешательством человека извне, природным катаклизмом или болезнью? Причин могло быть множество. Но она все же склонялась к одной из них. Самой отвратительной.

Женщина стояла на поляне в самом центре заброшенной деревушки и мрачно скользила взглядом по ветхим хижинам и всевозможному мусору, который некогда использовался местными жителями и мусором вовсе не являлся.

Обломки нехитрой мебели, сети, плетеные корзины, самодельные игрушки, осколки посуды и какие-то тряпки, бывшие когда-то, вероятно, чей-то одеждой – все это было перемешано с грязью и землей, размокающей в сезон дождей и превращающейся в болото, поглощающее все и вся на своем пути. С уходом дождей и наступлением засушливого сезона болото засыхало, оставляя после себя такие вот причудливо-жутковатые формы.

Хижины из тростника и бамбука, стоявшие на высоких сваях, построенные так для того, чтобы защитить своих хозяев от воды и ползучих гадов, теперь были абсолютно пусты. Крыши обвалились, черные провалы окон и дверных проемов наводили на неприятные и тревожные мысли… мысли о смерти.

Со всех сторон поляна была окружена лесом, нужно было сильно постараться, чтобы отыскать ее. Женщине это удалось совершенно случайно, она набрела на нее спустя пять часов пути и, честно говоря, лучше бы она прошла мимо.

Такое ощущение, что в этом месте время застыло, сохранив все самое отвратительное и ужасное, что скрывала в себе человеческая природа.

Теперь уже она могла с точностью сказать: здесь случилась бойня.

В том, что это была именно бойня, она убедилась сразу же, как только переступила порог ближайшей хижины. Во рту тут же появился отвратительный кисловатый привкус. Картина была привычной, но не одной из тех, что упорно преследовала ее в кошмарах из прошлого. Если остров (если, конечно, это был остров) и казался ей знакомым, то это место было чуждым. Нет, здесь ей бывать не доводилось. И как только женщина это поняла, у нее словно камень с души свалился.

Как и на поляне, в хижине повсюду царил беспорядок. Горы хлама, скарба и прочего дерьма. Все это лежало здесь очень давно, практически в полном мраке. Из-за высоких деревьев деревушка в любое время дня и ночи и в любую погоду выглядела весьма мрачно.

Среди всего этого мусора она заметила череп.

Пожелтевший, маленький… череп ребенка.

Сжав рукоять ножа, она медленно приблизилась к жутковатой находке. Под ногами хрустело и трещало. Все, на что она наступала, обращалось в пыль.

Сколько же все это здесь лежит? Годы… долгие годы.

Она обошла гору мусора, опутанную паутиной и покрытую слоем пыли и увидела их. Семь или восемь скелетов, сваленных в кучу, один на другого, брошенных здесь среди всего этого мусора и грязи.

Она с замиранием сердца осмотрела кости, не прикасаясь к ним. Среди костей были те, которые действительно принадлежали детям.

Женщина подняла глаза. Один из маленьких черепов смотрел прямо на нее и словно улыбался. Отделенный от тела. С дыркой аккурат по середине лба.

Ей послышался едва различимый шепот.

Тряхнув головой, женщина поспешно отступила на шаг – что-то громко и неприятно хрустнуло – и тут же отдернула ногу. Так и думала. Все-таки наступила на кость, и та раскололась и распалась на мелкие части.

Ей показалось, что она услышала всхлип, словно она случайно кого-то напугала или сделала больно.

По спине пробежал холодок. Теперь понятно, что имел в виду отец, когда, напиваясь до скотского состояния, рассказывал о таких вот мертвых