Когда умы людей воспламенены мыслями о свободе и кровавый образ тирании еще не изгладился из памяти, люди полны ненависти к деспотизму и неусыпно следят за всеми происками правительства. При таких обстоятельствах осторожный государь остерегается пускаться в какие-либо предприятия: он, напротив, выглядит отцом своих подданных, а царствование его – царством справедливости. В первое время правительство даже еще настолько мягко, что, кажется, целью его деятельности является скорее расширение свободы, чем ее уничтожение.
Не имея, что отстаивать – ни своих прав, которых никто не оспаривает, ни своей свободы, на которую никто не покушается, – граждане все менее пристально следят за поведением своего вождя; понемногу они теряют бдительность и в конце концов освобождают себя от всех забот с тем, чтобы насладиться под сенью законов спокойной жизнью.
Так, по мере удаления от бурной эпохи установления государственного строя свобода неприметно теряется из виду. Для усыпления умов необходимо лишь предоставить вещам идти своим чередом. Не всегда, однако, наверху полагаются на одно лишь могущество времени.
Иной раз утверждение деспотизма проходит в веселье. Ничего, кроме игр и празднеств, плясок и песен. За этими играми, однако, народ не видит того зла, которое ему готовят, и предается удовольствиям, оглашая воздух радостными песнями.
Между тем как безрассудные предаются радости, мудрый уже провидит несчастья, грозящие отечеству, несчастья, от которых – придет день – оно должно будет погибнуть; он усматривает в этих празднествах первые шаги от сильной власти к деспотизму, он замечает увитые цветами цепи, готовые упасть на плечи своих сограждан.
Вначале государи всегда ведут народы к рабству по дорогам, усыпанным цветами. Сперва они не скупятся на устройство празднеств, но, поскольку эти празднества не могут продолжаться постоянно, если не располагаешь безмерной добычей, то государи стараются открыть постоянный источник развращения народа; они поощряют ремесла, стремятся добиться расцвета торговли и установления неравенства состояний, всегда влекущего за собой роскошь.
Государи ничем не пренебрегают ради поощрения роскоши, они выставляют ее на зависть другим, они первыми бросают в сердца семена разврата. Если не все из них проповедуют роскошь своим примером, они все-таки отказываются бороться с нею. При Августе сенат неоднократно предлагал реформу нравов и роскоши, реформу, над которой император вынужден был трудиться в силу своих обязанностей цензора; но он всегда искусно обходил эти докучливые требования.
Распространение торговли и роскоши всегда имеет слишком губительные последствия для наций добродетельных, чтобы не остановиться на их сущности.
Торговля требует, чтобы различные народы сносились между собой. Доставляя всем плоды различных стран, торговля делает их рабами новых потребностей и знакомит с новыми наслаждениями, она изнеживает, прививая вкус к излишествам, и развращает роскошью.
Смягчая грубые нравы, торговля портит нравы простые и чистые; изгоняя кое-какие смешные национальные черты, она вносит тысячу иноземных нелепостей; вытесняя вредоносные предрассудки, она разрушает и предрассудки полезные.
При подобном приливе и отливе пришельцев, обусловленном торговлей, каждый приносит нечто из своей страны: вскоре манеры, обычаи, правила поведения, верования и обряды смешиваются и сливаются. Понемногу мирятся со всеми государственными порядками и забывают те, при которых сами появились на свет. Торговец, привыкший общаться с иностранцами, начинает их глазами смотреть на своих соотечественников и кончает тем, что теряет с ними связь.
Торговля смешивает не только обычаи и манеры, но также и нравы всех стран: пьянство, роскошь, пышность, страсть к игре, распутство входят в моду, и каждый народ добавляет к своим порокам не один чужеземный порок.
Настоящий торговец – это гражданин мира. Алчущий богатств, он объезжает землю в поисках их, привязывается к странам, которые сулят ему больший барыш, и его отчизна всегда находится там, где лучше идут его дела.
У него, без конца занятого обогащением, голова полна лишь предметами торговли, доходными спекуляциями, расчетами, способами накопления золота и отнятия его у других. Его сердце, чуждое всему остальному, закрывается для самых благородных привязанностей, и любовь к свободе угасает в нем вместе с любовью к родине.
Даже у людей наиболее честных меркантильный дух принижает душу и разрушает любовь к независимости. Все подчиняя голому расчету, торговец постепенно начинает оценивать в деньгах каждую вещь: для него все продажно, и золото служит для него столь же мерилом добрых услуг, героических действий, талантов, добродетелей, сколь и средством оплаты труда, плодов земли и ремесленных изделий.
Непрестанно с точностью рассчитывая свои интересы, он объединяет в своем характере строгую справедливость с жадностью, враждебной всякому великодушию чувств, благородству поведения, возвышенности души – прекрасным качествам, имеющим своим источником принесение личных интересов в жертву счастью своих ближних и собственному достоинству.
Поскольку меркантильный дух заставляет считать богатство высшим благом, жажда золота овладевает сердцами всех; и когда честных средств к приобретению его нехватает, нет таких низостей и подлостей, на которые люди не были бы готовы.
Эти последствия бросаются даже в глаза наименее зоркие; но имеются другие, доступные лишь более пытливым взорам.
Спекуляции всякого рода неизбежно приводят к образованию привилегированных компаний в некоторых отраслях монопольной торговли – компаний, всегда создаваемых в ущерб торговле индивидуальной, мануфактурам, ремеслам и работникам уже благодаря тому, что они устраняют всякую конкуренцию. Так богатства, которые могли бы течь по тысячам различных каналов, оплодотворяя государство, сосредоточиваются в руках нескольких объединений, пожирающих самое сердце народа и жиреющих на его поте.
Вместе с привилегированными компаниями рождаются всякого рода монополии, скупка изделий ремесла и продуктов природы, особенно предметов первой необходимости, скупка, ставящая под угрозу самое существование народа и отдающая его на милость министров, обычно являющихся главарями скупщиков.
По образцу системы монополий постепенно строится и управление финансами. Государственные доходы закрепляются за откупщиками, которые затем становятся во главе привилегированных компаний и обращают в свою пользу источники общественного богатства. Вскоре народ становится добычей сборщиков податей, финансистов, ростовщиков, взяточников – ненасытных вампиров, живущих только грабежом, вымогательством, разбоем, разоряющих народ, чтобы завладеть его имуществом.
Компании негоциантов, финансистов, откупщиков, ростовщиков и скупщиков всегда порождают толпу посредников, менял и биржевиков – рыцарей индустрии, занятых лишь распусканием ложных слухов с целью добиться повышения или понижения курса ценных бумаг на бирже, опутать свои жертвы золотой сетью и обобрать капиталистов путем подрыва общественного кредита.
Скоро зрелище огромных состояний стольких авантюристов начинает прививать вкус к спекуляциям, и всеми сословиями овладевает неистовство ажиотажа, и вот уж нация состоит из одних только алчных интриганов, устроителей банков и учетных касс, из сочинителей проектов, из мошенников и плутов, вечно занятых изысканием средств для ограбления глупцов и строящих свое личное процветание на развалинах процветания общественного.
Среди множества интриганов, цепляющихся за колесо счастья, большая часть низвергается вниз: жажда золота заставляет их рисковать тем, что у них есть, ради приобретения того, чего у них нет. И нищета вскоре делает из них гнусных мошенников, всегда готовых продаться и служить делу господина.
В то время как богатства скапливаются в руках спекулянтов, несметной толпе торговцев, чтобы насытить свою алчность, не остается ничего иного, кроме их изворотливости. Между тем роскошь привила им много новых потребностей, а большое число ищущих счастья не позволяет найти средства для их удовлетворения. Поэтому почти все вынуждены изворачиваться и мошенничать. С этих пор в области торговли больше нет места доверию: чтобы разбогатеть или же избежать нужды, каждый старается обмануть других; торговцы предметами роскоши обирают граждан, расточительных сыновей, мотов; все сделки, даже на предметы питания, подложны, ростовщичество процветает, алчность не имеет границ, плуты не знают меры.
На смену добродетелям благим и сладостным, отличающим народы простые, бедные и гостеприимные, приходят все пороки отвратительного эгоизма, холодности, черствости, жестокости, варварства; жажда золота иссушает все сердца, и они замыкаются для сострадания, не внемлют голосу дружбы, кровные узы порываются, люди томятся лишь по богатству и способны продать все, вплоть до человечества.
Что касается политических связей этой орды спекулянтов, то в каждой стране компании негоциантов, финансистов и биржевых игроков, прожектеров, вымогателей, вампиров и пиявок общества, будучи всецело связаны с правительством, становятся его самыми ревностными приспешниками.
У народов коммерческих, где капиталисты и рантье почти всегда идут рука об руку с откупщиками, финансистами и биржевиками, большие города знают лишь два класса граждан, из коих один прозябает в нищете, а второй полон излишеств; один обладает всеми средствами угнетения, а другой не имеет никаких средств защиты. Таким образом, в республиках крайнее неравенство состояний гонит весь народ под ярмо горстки отдельных личностей.
В монархиях и богатые и бедные суть лишь слуги государя. Из класса неимущих он набирает легионы платных наемников, образующих сухопутную и морскую армию; тучи альгвазилов, сбиров, полицейских, шпионов и доносчиков, подкупленных, чтобы угнетать народ и держать его в узде.
Из класса имущих вербуются члены привилегированных сословий, титулованные особы, сановники, должностные лица и даже высшие чиновники короля; когда дворянство, земли титулованных лиц, высшие должности и звания продажны, то богатство гораздо скорее, чем знатность, приближает к трону, отворяет двери в сенат, возвышает на все почетные места – места, которые ставят низшие классы в зависимость от привилегированных сословий, тогда как те сами зависят от двора.
Вот каким образом торговля превращает граждан имущих и неимущих в орудие угнетения или порабощения.
Развращая всех своих агентов, торговля оказывает значительно более широкое влияние на общество в целом посредством роскоши, которую она влечет за собой.
С той поры как богатство становится мерилом всякого уважения и заменяет собой заслуги, способности, добродетели, каждый стремится к нему как к высшему благу. С той поры жадность наполняет все сердца своим смертельным ядом и, чтобы иметь золото, уже не боятся покрывать себя бесчестием.
О малодушии
Люди, объединенные свободой и для свободы, не могут быть порабощены: чтобы заковать их в цепи, необходимо разъединить их интересы, и время всегда предоставляет к этому возможность.
В обществе вновь созданном все граждане государства – дети одной семьи, они пользуются одними и теми же правами и выделяются лишь своими личными заслугами. Но вскоре государь начинает прилагать усилия к установлению различных сословий граждан, дабы возвысить одних над другими.
Если же он застает эти сословия сложившимися в государстве, он стремится разделить их на различные классы, которые отмечает своими привилегиями. За одним классом он закрепляет места в правительстве, за другим – чиновные должности; за этим – военные посты, за другим – церковные бенефиции, оставляя в удел самым низшим классам торговлю, искусства и ремесла.
Повсюду великие презирают малых, а малые ненавидят великих, или, лучше сказать, граждане, принадлежащие к одному классу, всегда презирают или ненавидят принадлежащих к другому классу.
Становясь господами слабых, сильные в известной мере становятся и господами государства. С ними государь и начинает разделять власть. Поскольку он не в состоянии обмануть их, он привлекает их на свою сторону, оказывает им все знаки уважения и почтения, предоставляет все высшие должности.
Народ никогда не предвидит бедствий, которые ему готовят. Можно отлично превратить его права в мнимые, можно подорвать самые основы свободы, он не замечает своего несчастья, пока его не почувствует, пока в его ушах не прозвучат имена осужденных, пока он не увидит, как течет потоками кровь граждан. Тогда, придавленный тяжелым ярмом, он, исполненный ужаса, смотрит в глаза своей судьбе.
Чтобы остаться свободным, нужно быть постоянно настороже по отношению к правящим; нет ничего легче, чем погубить того, у кого нет недоверчивости; слишком большая беспечность народов всегда является предвестником их порабощения.
Но так как постоянное внимание к общественным делам не под силу большинству, к тому же всегда занятому своими личными делами, важно, чтобы в государстве были люди, которые следят за действиями правительства, разоблачают честолюбивые замыслы, бьют тревогу при приближении грозы, пробуждают народ от летаргического сна, показывают ему пропасть, которую роют под его ногами, и торопятся указать того, на кого должно пасть общественное негодование.
Вот почему наибольшим несчастьем, которое могло бы выпасть на долю свободного государства с сильным и предприимчивым государем, явилось бы отсутствие открытых споров, общественного возбуждения партий. Все погибло, когда народ становится безучастным и перестает участвовать в делах, не беспокоясь о сохранении своих прав, тогда как свобода всегда возникает из огня возмущения.
Для сохранения свободы необходимо, чтобы народ всегда был готов принять сторону угнетенных против государя. Когда граждане разделены в своих частных интересах, их порабощают по частям, и тогда наступает конец свободе. Но не будучи склонными к решительному выступлению в защиту чужих прав, каждый, прежде чем подняться в их защиту, должен убедиться в многократном ущемлении своих собственных прав. Трудно поэтому даже представить себе, какие преимущества извлекаются правительством из этого недостатка мужества при отпоре его неправым действиям и как важно для дела свободы не быть столь податливыми.
Я вовсе не стремлюсь к тому, чтобы всякий раз обращаться к насилию; но под предлогом сохранения общественного спокойствия безмятежные граждане не замечают, что они не выигрывают благодаря своей трусливости ничего иного, кроме все более дерзкого притеснения, и открывают еще больший простор для тирании, так что, когда, наконец, они захотят пресечь ее дальнейшее развитие, будет поздно.
Кощунственное властолюбие толкает правительство к посягательствам на свободу общества; трусливость самих народов, вот что дает возможность ковать им цепи. Сколь ни честолюбивы государи, они были бы куда менее предприимчивы, если бы путь к самодержавию всякий раз был сопряжен для них с необходимостью насилия.
Внимательно пробегая летописи деспотизма, иной раз с изумлением видишь горсть людей, повергающую в трепет целую нацию. Неуместная умеренность народов, роковая склонность к разобщенности, – вот причины этого странного явления. Ибо откуда взяться гласу общества, когда каждый хранит молчание?..
О невежестве
Управляя как самодержцы, государи используют предрассудки. Сами они вполне отдают себе отчет в этом: даже если они предприимчивы, смелы, грозны, они все же не дерзают открыто попирать законы. Какие бы преступления ни совершали государи, они всегда стремятся прикрыть их какой-либо завесой и всегда заботятся о том, чтобы не слишком волновать умы.
Предрассудки основаны на невежестве, невежество же крайне благоприятно для деспотизма.
Это оно, держа повязку перед глазами народов, препятствует им познать собственные права, уяснить ценность этих прав и защитить их.
Это оно, скрывая от народов честолюбивые замыслы государей, препятствует предупреждать узурпацию со стороны неправой власти, мешает пресекать ее успехи и, наконец, низлагать ее.
Это оно, скрывая от народов черные заговоры, тайные происки и хитроумные уловки государей против свободы, постоянно толкает народы в одни и те же сети и ловушки.
Это оно, приучая народы наивно верить стольким лживым уверениям, вяжет им руки, склоняет под ярмо и заставляет молча внимать произвольным указам деспотов.
Это оно, коротко говоря, приучает народы с покорностью выполнять все те повинности, которые налагают на них тираны, и в то же время в тупом легковерии почитать их как богов.
Чтобы подчинить себе людей, сначала лишают их зрения. Государи, уверенные в незаконности своих притязаний и понимающие, что от народа, просвещенного в своих правах, можно ожидать всего, ставят своей целью лишить его самой возможности получать образование. Убежденные к тому же в преимуществах власти над народом темным, государи всячески тщатся сделать его таким. Какие только препятствия не воздвигают они распространению знаний! Одни изгоняют из своих государств литературу, другие запрещают своим подданным путешествия, третьи не дозволяют народу размышлять, постоянно развлекая его посредством парадов, зрелищ, празднеств или же предавая его азарту игры. И все государи поднимаются против тех мудрых мужей, которые возвышают голос в защиту свободы или служат ей своим пером.
Если же они не в силах воспрепятствовать людям говорить и писать, государи противопоставляют просвещению заблуждение. А в том случае, если кто-нибудь поднимет свой голос против их поползновений, они сначала пытаются привлечь крикунов на свою сторону и угасить их пыл посредством подарков, а еще более – обещаний.
Если же добродетель недовольных не поддается подкупу, государи выдвигают против них наемные перья подлых писак, всегда готовых оправдывать угнетение, клеветать на друзей отечества, чернить со всем присущим им искусством защитников свободы, которых они объявляют нарушителями общественного покоя.
Если же этого оказывается недостаточно, государи прибегают к наиболее страшным средствам – тюрьмам, оковам, яду.
Заткнуть рты недовольным означает только помешать народу пробудиться от летаргического сна. Именно за это хватаются стремящиеся его поработить. Но главная забота в том, чтобы не дать пожару захватить все, а это достигается путем создания препятствий для сношений между отдельными частями государства. Потому-то столь важно для государей стеснение свободы печати.
Слишком трусливые, чтобы начать с открытого нарушения свободы, они ждут, пока граждане не дадут им подходящего предлога. А как только он представится, они уж не преминут им воспользоваться.
Если книга содержит какие-либо ясные понятия относительно народных прав, какие-либо вольные мысли относительно предела королевской власти, какие-либо резкие выпады против тирании, какие-либо яркие картины, рисующие прелести той свободы, которую государи стремятся предать забвению, немедленно же эту книгу изымают из обращения как содержащую положения, подрывающие будто бы религию и добрые нравы.
Они поднимают гонения против всякого литературного произведения, способного укрепить дух свободы, называют пасквилем всякую книгу, в которой имеются попытки раскрыть темные замыслы правительства. Под предлогом борьбы против распущенности они душат свободу, свирепствуя против авторов.
Больше того. Чтобы удержать народы в невежестве и преградить всякий доступ полезным знаниям, государи устанавливают должность инспекторов печати, ревизоров и цензоров всех сортов – гнусных аргусов, неусыпно бодрствующих ради деспотизма против свободы.
В странах деспотических печать призвана служить только тому, чтобы ковать цепи. Издание печатных произведений дозволяется только агентам и ставленникам деспота и лишь в целях восхваления его власти.
Когда какой-нибудь народ доходит до подобного состояния, опыт уже больше ничему его не учит. Ни печальные воспоминания о прошлом, ни горечь настоящего, ни страх перед будущим не способны исцелить народ от его неразумных предрассудков. Тщетно доказывать народу, что его обманывают. Он не делается от этого более мудрым: неизменно доверчивый и всегда обманутый, он избавляется от одного заблуждения только для того, чтобы немедленно впасть в новое, и глупость его так велика, что он постоянно попадается в одну и ту же западню, лишь бы только она называлась по-иному.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70458187&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
