– Зачем тебе? Не надо ничего отсоединять! Нормально, сейчас долетим, вынырнем, – он потянулся и пошёл в спальню. – В общем, я прикорну на часа три, а то уже браслет разрывается. Арсен, ты – за главного.
– Есть, кэп! – кивнул Арсен.
У Арсена была фамилия Винникубов, родился на полу-обитаемой планете Миасс, а мать была родом с далекой планеты Кавказ – красивой, гористой, очень разнообразной по языку и с интересной реликтовой фауной. В роду со стороны отца были нигерийские беженцы, новгородцы и таймырцы – словом, кто только не был, настоящая дружба народов. Арсену тогда было двадцать восемь, но выглядел он всегда, сколько помню, на полтинник. Коренастый, длинноволосый, с кудрявой черной бородой. Он достался бате вместе с «Молотовым» и служил на корабле еще с прошлым экипажем, который в полном составе загремел в имперскую каторгу, попавшись на контрабанде редкоземельных на одной из лун.
Арсену тогда вдвоем с роботом удалось вывести корабль в нейтральные системы, за что его повысили сразу на четыре разряда, а робота перевели работать во флот.
Оставаясь за главного, он любил покомандовать. Но делал это весьма своеобразно, даже как-то неуклюже. Вот и сейчас он медленно повернулся ко мне и хитро прищурился.
– Ну что, расквитаться мне с тобой за прошлый раз, или пожалеть?
– Ч-чего??
Он медленно пошёл в мою сторону, засучивая рукава.
Глава 5. Азартные игры в рабочее время
Я помню, как увидел Арсена в первый раз – мне тогда было четырнадцать лет. Я уже закончил среднюю школу и поступил в “бурсу”, как её называли – в училище юнг.
Именно в тот год мама бросила нас и сбежала куда-то в Империю.
Батя переживал, сильно, собственно, как и я. Он всё ещё служил в Третьем Дефлюцинатном Флоте, сидел на достаточно низкой ставке для своего возраста и опыта – всего-то “капитан шестого разряда”. Да и грузовичок всё больше простаивал без дела. Нет, лезть в бутылку он бы и не подумал – не того воспитания и закалки. Да и община и многочисленные родственники исправно помогали нам – что с психологической поддержкой, что с трудочасами и бытовыми делами.
Но батю манили звёзды. Возвращаясь домой после учёбы, я прямо видел, что с ним что-то происходит.
– Куда-то умахал вчера вечером с Ильичом, вроде как в Иммигрантский, – ответила бабуля однажды, когда я спросил, где пропадает отец.
Информация эта сильно заинтриговала. Районный Союз Иммигрантских Автономий, распологавшийся на отдельном континенте в северном полушарии – место достаточно разношёрстное. Туда селили всех беженцев, которые прилетали в наши края целыми пассажирскими “ковчегами”. Сотни районов, в каждом из которых свой язык, своя архитектура и культура. Люди нашего круга общения катались туда разве что на культурные экскурсии. Вернулся он на флаере тогда поздно вечером – заметно повеселевший и загадочный.
– Заживём, сынку! – сказал он.
– Ты чего, на работу устраиваешься? – догадался я.
– Не суй нос ни в своё дело! – буркнул он и ушёл к себе в спальню.
Я попытался расспросить Ильича, но тот, как он это часто делает, ссылался на уровень секретности.
Тогда я совершил мелкое хулиганство. Проснулся ночью и вылез через окно в сад. Пробежал по уже знакомой аллее до стоянки флаеров, сорвав по дороге спелый кумкват. Ключ на доступ в кабину уже был в моём браслете, мне разрешалось сидеть в кресле пилота, и я успешно открыл дверь.
Вызвал журнал маршрутов. Оказалось, что батя летал в недра огромного логистического комплекса на самом севере иммигрантского континента – рядом с двухмиллионным микрорайоном ирокезов.
Наверное, об ирокезах я узнал именно в тот момент, до этого слышать не приходилось. Кого только не было в этих краях. Помню, что на уроке истории я был шокирован историей, как в наши края прилетели некие бразильцы: они проделали путь в два года, с пятью сотнями погружений и всплытий на сравнительно небольшом лайнере пятого класса размерности длиной всего семьсот метров. И было их там сто тысяч человек!
В общем, логистический комплекс меня несколько расстроил. Неужели снова скучная работа где-нибудь на погрузочных глайдерах?
Но всё встало на свои места ещё через неделю. Только я вернулся домой на выходные, как меня тут же поймала тётя Аурелия.
– Батька-то твой – работу сменил! Что-то секретное… Беги скорее, он как раз с Ильичом снова собираются!
Батя уже шагал по тропинке от одного из сараев, неся по две старые табуретки в каждой руке.
– Ага, сынку, ты-то вот мне и поможешь, – не здороваясь, он поставил передо мной парочку табуретов.
Шедшему навстречу Ильичу он скомандовал:
– Табуретки кончились, хватай ковёр и погнали. Чо, Гарь, с нами поедешь, что ли? Всё равно, если Куратор позволит, через пару лет тебя юнгой возмьём.
Я засиял от радости. Юнгой! Всё-таки, это корабль, и явно – большой!
Потом мы долгие три часа летели на север в тесном глайдере – мимо проносились сначала океан, потом горы, луга, пастбища, деревеньки, и лишь ближе к северному побережью начались промышленные зоны и многоэтажные кварталы.
Мы приземлились на верхнюю стоянку гигантского бетонного здания – наверное, оно было километров пять в длину – и располагалось вдоль обрыва на берегу океана. Я уже догадался, что это огромный эллинг для судов третьего класса размерности – таких было немного, ведь стометровые суда не так-то просто посадить на поверхность планеты. Волчки большинства пород, обеспечивающие подъём и гравитацию на борту, не могут садиться на землю – им нужна как минимум сотня метров, чтобы подлезть под брюхо такой крупной посудины. Поэтому либо суда поднимают швартовочные краны и буксиры, либо – они садятся на выдвижные рельсы-стапеля над здоровенным обрывом.
Но никаких непрерывно садящихся и поднимающихся судов не виднелось. По первому впечатлению, на крыше было слишком пусто для таких площадей – всего десяток флаеров на стоянках, пара человек и роботов, неторопливо что-то погружающих. Внизу, под обрывом, в момент снижения я заметил стоянку судов водных – несколько десятков небольших лодок, выглядящих достаточно старинными и резво покачивающимися на волнах.
– Какому предприятию принадлежит это здание? – спросил я Ильича.
– Сейчас портово-логистический комплекс “Чероки-5” находится на балансе Муниципальная микрорайонная артель “Лаврентийский консервный завод Союза Национальных Автономий”.
– Батя? Ты устроился на консервный завод? Реально?
– Помолчи! Сплюнь! Нет. Скоро всё узнаешь.
Мы вышли из флаера, похватали стулья и побежали к ближайшему лифту. Я взгляну в сторону моря. Ветер с океана дул жуткий, пронизывающи, лишь потом я понял, что над океаном в тот момент был настоящий шторм. Могло показаться странным, что для его успокоения тогда не призвали тюленера – огромную космосущность, способную перетаскивать астероиды по орбитам и гасить ураганы в атмосфере. Впрочем, Союз национальных иммигрантских автономий вечно был экономически-отстающим и производил очень мало трудочасов в год. Предприятия строились, но работать особо никто не хотел – менталитет у большинства переселенцев был совсем не коммунистическим. Конечно, действовал принцип “от каждого по способностям – каждому по потребностям”, и все они жили вполне комфортно, только вот заниматься улучшением климатических условий здесь тоже никто особо не торопился.
До того момента я не был в столь северных широтах и оделся очень легко. На дворе была осень, и после я долго шмыгал носом, пока тётушкин робот-врач не подобрал мне нужную инъекцию. Лифт, как оказалось, не работал, и мы пробежали ещё сотню метров – до лестничной площадки.
Спускаться вниз пришлось очень долго – пролётов двадцать. Хоть мы и делали пару остановок, руки в конце спуска уже отваливались, а бате ворчал: дескать, знал бы, что так далеко, залетел бы со стороны въездов и сел поближе. И вообще – взял бы гравитележку. Ильич нёс больше всех груза – ковёр, какую-то тумбочку и пару мешков и шёл молча, в такие моменты мне казалось, что на его металлической морде выражение слегка насмешливое, даже злорадное – мол, я же говорил!
Потом мы спустились вниз и долго обходили здоровый, ржавеющий на стапелях эсминец. В длину он был метров триста, в высоту – сорок, не меньше. В куче мусора и металлических листов под колёсными тележками я увидел две пару глаз, сверкнувших из темноты – какие-то мелкие хищники свили себе там гнездо.
Наконец, мы вышли на внутреннюю “улицу”, шедшую вдоль всего комплекса и прошагали ещё два отсека – каждый в сотню метров шириной. И тут я впервые увидел его – гипотраулер “Молотов”. Он возвышался в эллинге ржавым угловатым утюгом, окружённый парой строительных лесов. Пара рабочих и тройка роботов что-то неторопливо красили и шумели инструментами. Затем один из мужиков – огромный, в чёрном строительном халате, помахал нам рукой, немного неуклюже спрыгнул вниз, подбежал и вытянулся по стойке смирно.
– Здравия желаю, товарищ капитан! – улыбнулась бородатая физиономия.
Он показался мне добродушным пиратом.
– Вольно, лучше вон возьми у хлопца груз, – сказал батя. – Это сын мой. Думаю его через пару лет юнгой взять.
Он подхватил у меня табуретки – одной рукой, удерживая за пару ножек.
– Спасибо, блин, – сказал я и принялся разминать затёкшие конечности.
– Ага! Арсен меня звать! – он протянул мне свободную руку.
Моя ладонь, и без того измученная долгим переносом тяжести, скрючилась и захрустела от его рукопожатия. Я стиснул зубы и выдержал – у меня аж пот проступил на лбу. В этот момент одна из старых табуреток, не выдержав крепкой ладони старпома, треснула у основания ножки, развалилась и упала на пол.
* * *
– И всё же, расквитаюсь! – сказал Арсен, прошёл мимо меня и подошёл к стеллажу, достал потрёпанную коробку с древней игрушкой. – Помнишь, как я тебе перед погрузкой продул? Давай в “Капиталисты-камикадзе”!
Да уж, у Арсена всегда было своеобразное чувство юмора. Я усмехнулся и кивнул, и на косоногий столик высыпалась колода разноцветных карт.
– Разрешите присоединиться? – предложил робот, но Арсен покачал головой.
– А чего бы нет? – спросил я. – Втроём веселее.
– Знаем мы его, – пробурчал Арсен. – Вечно выигрывает, а потом трудочасы на нужды профсоюза списываются.
– Мы что, на трудочасы опять играть будем? – вздохнул я. – Я думал – на печенье, или болтами. Ну, хорошо. До скольки побед?
– Давай до… до семи! И ставим по ноль-одному трудочасу.
Ну, хотя бы не пол-трудочаса – и то хорошо. Ноль-один трудочас был примерно стоимости стакана чая в орбитальной столовке.
Игра была простой. На большинстве карт были нарисованы предприятия и пузатые капиталисты, нужно было набрать по шесть карт в руку и скидывать или того же числа, или той же категории. Если нечего кидать – берёшь карту. Если замешкаешься дольше чем на три секунды – берёшь две. Выигрывал же тот, кто “взорвался”, то есть обанкротился быстрее.
В первой “катке” карты пришли не очень удачные.
– Шесть макаронных мануфактур! – начал Арсен.
– Пять макаронных мануфактур!
– Пять грабительских банков!
Я хмыкнул – не было ни грабительских банков, ни чего ещё с цифрой “пять”, пришлось взять карту.
– Пять рабских банановых плантаций!
– Одна рабская банановая плантация, – кинул я.
Арсен хитро прищурился.
– Капиталист-камикадзе! – рявкнул он и врезал ладонью с картой по столу.
Это была специальная карта. Тот, кто хлопнет по столу последним – должен будет брать три карты. Много копить карт в руке было плохо, но пришли неплохие, в том числе две специальных – “картельный сговор” и “спекулянт-казнокрад”, их я решил приберечь напотом.
– Три плантации, – Арсен приземлил карту на столик, пододвинув мизинцем расползающуюся колоду.
– Четыре плантации, – кивнул я.
– Четыре чернильных заводика!
Я молча положил в ответ “картельного сговора”, подходящего по цвету. На карте было нарисовано три карикатурных мужичка в имперских ливреях, заговорщически прикладывающих палец ко рту – после такой карты полагалось три круга молчать. Обычно Арсен в этих случаях попадался и что-нибудь говорил, но тут не попался. Кивнул и молча взял карту. Я ответил семью чернильными заводиками и приготовился уже следующим ходом скинуть “спекулянта-казнокрада”, чтобы отдать две карты в руку сопернику. Но Арсен снова хлопнул ладонью по столу, оставшись всего с двумя картами, а я распрощался с надеждой выиграть этот раунд.
– 0,1 трудочас.
Накоплено трудочасов: 192,75
В следующей партии я отыгрался – ни разу не брал карты, а Арсен мало того, что трижды брал лишнюю карту, так ещё и замешкался и словил за это пару карт.
Получен 0,1 трудочас от Винникубова Арсена Артуровича.
Накоплено трудочасов: 192,85
Третья партия вышла сложнее – шли почти ноздря в ноздрю, постоянно не попадали в масть, но в конце удалось сыграть “спекулянта” и избавиться от двух карт сразу
Получен 0,1 трудочас от Винникубова Арсена Артуровича.
Накоплено трудочасов: 192,95
– Так, ещё четыре осталось? – с надеждой сказал Арсен, тасуя колоду, когда наши браслеты вдруг синхронно пискнули:
Обнаружено занятие азартными играми в рабочее время!
Штраф: 1 трудочас.
Накоплено трудочасов: 191,95
– Вот же ж с…! – нахмурился Арсен и тут же хлопнул по рту ладонью.
Я уже знал, что написано в его браслете – “Штраф на нецензурную брань – 1 трудочас”.
– Ладно, не печалься, ты хорошо играл, – попытался я приободрить старпома.
– Пойду отчёты железок на пульте посмотрю, – кивнул он.
Дожевав сухпаёк, я стал думать, чем себя занять. Мысль о том, что на корабле есть ещё один пассажир, да ещё и женского полу, никак не выходила из головы. Первой идеей было спросить у Арсена, что он думает по этому поводу. Но потом я подумал, что он запросто может об этом ничего и не знать. Что, если это задание, которое никак не согласовано с нашим Куратором? Контрабанда, которая контрабанднее всех контрабанд? В таком случае, хранить эту информацию в тайне для получения различных “плюшек” от бати – это вполне разумно и интересно.
Был и ещё один, совершенно безумный, но вполне рабочий вариант – что это часть какого-то безумного социалистического соревнования с конкурирующей контрабандной бригадой. Таковых на нашем Четвёртом направлении было не менее трёх – из тех, про которые знал батя, я же был знаком только с бригадой моего одногруппника, Бальтазара Селассие, который служил на новеньком контрабандном сухогрузе “Полковник Чур”. Противнейший тип, успевший обогнать меня на целый разряд!
Батя рассказывал ещё год назад про задание, в котором нужно было первым из двух бригад выйти на заданный квадрат и подобрать нелегала-разведчика. Цсофика тоже весьма походила на разведчика, но момента, когда её жилой модуль могли незаметно воткнуть в борт за почти три месяца службы я вспомнить не мог. И зачем тогда скрывать это от команды?
В общем, вопросов было много, и никому, кроме как самой Цсофике, я задать их не мог.
– Сбегаю на склад, – соврал я Арсену и тут же упёрся в грудь “Ильичу”.
Робот преградил проход в коридор, ведущий к складу-балкону.
– Твои показатели психологического возбуждения превышены. Я рекомендую тебе совершить кратковременный отдых.
Я напрягся – поведение робота было нетипичным. Неужели узнал?
