– А я как-то выступал на зонах. Отправили по работе. Бывали и в поселениях. Где заключённые с семьями живут.
– Это хорошо, когда есть возможность жить семьями, – эмоционально перебила она снова, – у декабристок этого не было! Они виделись с мужьями раз или два в неделю. Всего на час! Удивительные женщины! Всё бросили: богатство, положение в обществе, родных, даже детей! Ушли за тысячи вёрст за любимыми.
– Меня тоже бросили, – признался Валера. – Когда я только родился. Мама ушла за отцом на фронт. Прямо, как декабристка!
В тоне Валеры не было того романтического, экзальтированного настроя, что только что звучал в высказываниях Нели. Это отрезвило девушку:
– И что с тобой стало?
– Живой, как видишь. А вообще мог и не выжить. Город оккупировали. Один немец чуть не пристрелил за кусок колбасы.
Неля растеряла вдруг весь пыл, с которым рассуждала о декабристках, и на Валеру смотрела простая девушка, искренне переживающая за него.
– А родители?
– Встретились. С орденами вернулись. Когда мне почти четыре стукнуло.
– Обижаешься?
– Нет. Это война. Да и… жена должна быть с мужем, иначе, какая это жена.
Валера помолчал и добавил:
– А ты бы поехала? Бегать к тюремному частоколу в сорокаградусный мороз? И все для того, чтоб пообщаться с преступником?
Он спрашивал серьёзно, без кокетства. И Неля откликнулась.
– Если б любила… Поехала. – Ответила с оговоркой.
Если б любила… Валера попытался пошутить, чтобы добиться какого-то признания:
– Мне бы декабристка не помешала. Чтоб ездила за мной по городам и весям.
Неля не отзывалась, молча куталась в пальто.
– Замерзла совсем, – пользуясь ситуацией, Валера приобнял девушку, чтобы согреть. Она не вырвалась, но напряжённо замерла. – Давай пообедаем?
Быстрым шагом повёл девушку в ресторан гостиницы «Центральная», где снимал номер.
– Так, – он вальяжно откинулся на спинку стула и сделал заказ, – борщ, жаркое и стакан минералки.
–Мне ничего не надо, – поспешила пресечь вопрос Валеры Неля. Она смотрела чуть испуганно, словно готовилась удрать.
– Бокал коньяка и шоколадку, – не отрывая плутоватый взгляд от Нели, попросил Валера официантку.
Неля сидела на краешке стула, раскрасневшаяся и насупившаяся, словно на что-то обиделась. Когда принесли обед, Валера принялся за еду с нарочитым аппетитом, словно не замечая витавшего в воздухе напряжения. Неля тоже демонстративно отодвинула бокал коньяка и попросила воды. Отмалчивалась, краснела, смотрела по сторонам.
В Валере вдруг зажёгся какой-то охотничий азарт. Захотелось обязательно затащить девушку в номер. Просто проверить, пойдёт она с ним или нет?
– Поможешь отнести другу обед? Я возьму поднос, а ты фрукты.
Она посмотрела на него, как кролик на удава, и через силу кивнула. В этот миг Валере стало её жаль: захотелось извиниться, что-то исправить. Однако волнение и страх, с которым девушка смотрела на него, прижимаясь к стенке лифта и отгораживаясь тарелкой с фруктами, будоражили. Валера чувствовал себя рядом с ней сильным матёрым хищником, тем, кто охотится, а не тем, кто оберегает и защищает. И совершенно искреннее чувство, будто всю жизнь он ждал и любил именно её, вдруг вылилось в слова, прозвучавшие растерянно, неубедительно:
– Я влюбился в тебя, как только из-за кулис увидел.
Неля помрачнела и посмотрела с недоверием. Это разозлило. Он целый день перед ней скачет, а она нос задирает и шарахается?! Почему не скажет напрямую, что он ей не нравится? А если не нравится, почему идёт за ним в номер, как покорная овечка?
В номер Неля не вошла. Испуганно протянула фрукты и отшатнулась назад в коридор.
– Я сейчас. Переоденусь, – закрыл дверь перед ней Валера.
Сел на кровать и словно очнулся. Наваждение схлынуло. Зачем устроил всё это? Привык, что женщины сами к нему бегут? Хотел пустить пыль в глаза рестораном? Доказать Гольдбергу, что Неля такая же, как все? А ведь совершенно не хочется, чтобы она была, как все! Эта мысль отрезвила, в коридор он вышел с безмятежным выражением лица, стараясь исправить то, что можно исправить.
– Давай провожу тебя? А то перед выступлением мне нужно отдохнуть немного, ладно?
Неля кивнула, словно обессилела, и Валере подумалось, что она растеряна намного больше, чем он сам. Это за ним женщины с утра до вечера бегают, а для неё, может, всё впервые. Вот и теряется, не знает, как себя вести и что говорить. А он злится, выдумывает себе что-то.
– Я надеюсь, – он решил выдержать паузу, чтобы слова прозвучали значимо, – ты придёшь сегодня вечером?
Как раз в этот момент она увидела автобус и побежала. Валера растерялся: повторить, догнать, кричать вслед? И тут из автобусного окошка замахала девичья рука, и Неля крикнула:
– Приду!
Всё-таки услышала! Валера радостно проводил глазами автобус, а потом бодрым шагом пошёл к кинотеатру «Художественный», возле которого видел букинистический киоск. Распахнув дверь в магазинчик, он спросил:
– А у вас есть «Путешествие из Петербурга в Москву?»
Глава XI. Исповедь
1964
Вернувшись в номер, Цуна лег на кровать и открыл книгу Радищева. Однако строчки проплывали мимо сознания.
Да что он вообще знает о ней? Может, этот парень с родинкой вовсе не парень подруги, а, к примеру, брат. И Неля его любит, а танцевать пошла, чтобы привлечь внимание. Вот, смотри, дурачок, я тут с артистом танцую. «А на свидание тоже ради внимания пошла?» – словно возражал сам себе Валера. На свидание пришла из вежливости. Обещала город показать? Показала. И адьё!
Дверь номера отворилась и в нее просунулась голова Валерика Гольдберга.
– Можно? – шепнул тот, спрашивая глазами.
– Входи, Валерик, тут нет никого, – Цуна лежал, высоко опираясь головой на подушки, с открытой по-прежнему на первой странице книгой.
– Чё это у тебя? – прищурился Гольдберг на книгу.
– Да, ничего. – Валера поспешил убрать Радищева в тумбочку.
– Ну, здрасьте. Так, я не понял. А где твоя новая пассия? Ты сюда книжки, что ли, приехал почитать?
– Я ее уже проводил.
– Что? Уже? Ну, ты шустёр! – пошутил гитарист.
– Да мы по Ангаре прогулялись, – сухо замял тему Валера.
– Ой, это ты бабушке расскажешь!
– Да я серьёзно!
– И шо? На фига я, как дурак, полдня под окнами гостиницы на пешкарусе ездил?
Валера вдруг повернулся и лихорадочно выпалил все сомнения разом:
– Ты знаешь, кажется, я ей до лампочки. Ну, вот кто я такой? Нищий артист с семью классами образования? Что я могу вообще, кроме пения? Даже гвоздь ей в доме прибить не сумею!
– Я тебя умоляю, Валерик! Ну, строит она из себя недотрогу. Как пить дать, играет. Ты же не просто артист. Такого больше и нет, никого. Лучший!
– Ты не понимаешь! – Валера вскочил и нервно зашагал по комнате. – Она из образованной семьи. У неё дядя подполковник! В трёх институтах училась. А я? – Валера вдруг представил лицо Нели, когда она узнает куда более страшные вещи он нём. – А я алкаш, который лечился в психушке!
Он деланно засмеялся, но внутри ощутил холодок от одной мысли о том, как Неля бросает его:
– Представляешь себе такой букет?
– Ну, мы ей этого не скажем. Так ведь? – подмигнул Гольдберг. – Да и было это сто лет назад. Зачем девочке знать?
А вечером был концерт. Валеру бросало из одной крайности в другую. То, увидев Нелю среди зрителей, он самодовольно думал, что никуда она не денется. Вон как поедает его глазами. То внезапно впадал в сомнения : а вдруг она просто пришла на концерт, не к нему – Валере, а к певцу Ободзинскому?
Когда выступление окончилось, и взволнованные посетители покидали места, Неля заоглядывалась по сторонам. Валера заметил её беспокойство и облегчённо вздохнул. Всё-таки ждёт, ищет!
Он подался вперёд, приподнял занавес и приглашающе махнул рукой. Постояв некоторое время в нерешительности, девушка направилась к сцене. Подойдя ближе, радостно вспыхнула. Валера ликовал. Когда Неля поднялась по лесенке и нырнула за штору, он не дал ей опомниться. Притянул к себе и, крепко сжав запястья, поцеловал. Ему нужно было понять, нравится ли он ей. Неля не противилась. Даже напротив, страстно ответила, будто тоже терзалась сомненьями и ждала этого поцелуя, чтобы расставить все точки.
– Пойдешь со мной на банкет?
И когда Неля закивала, поцеловал еще раз.
Казалось, ещё недавно он с раздражением думал о предстоящем торжестве в честь восьмого марта. Теперь же спешил в ТЮЗ вместе с девушкой. Влюблённые, они плыли по запорошенным улицам, и снег весело скрипел под ногами.
– Как же красиво! – Неля остановилась возле уличного фонаря, вкруг которого роились снежинки, и подставила лицо навстречу розовому небу. Снег сыпался крупными хлопьями, и ярко освещённые серебристые деревья делали улицы сказочными. Светились окна зданий, в каждом кипела жизнь, и настроение становилось волшебно-предновогодним.
Валера прислонился головой к фонарному столбу, огляделся. А потом и вовсе, глупо улыбаясь, плюхнулся в коротком пальто прямо в сугроб. Хотелось поздравлять всех проходивших мимо женщин, и чтобы все вокруг были счастливы.
– Ваш Иркутск – просто заколдованный город!
– Почему? – удивлённо и весело спросила Неля.
– А ты не знаешь? – дождавшись, когда она кивнёт головой, обвёл руками улицу. – Март месяц! Март!
– Точно! А у нас Новый год!
– Садись рядом! – похлопал он ладонями по снегу.
– На тротуар? – засмеялась Неля, часто моргая слипшимися мокрыми ресницами.
– Последний раз живём. Хотя? Здесь время не движется. Все равно, садись, – упрашивал Валера, а она только топала ногами от холода и игриво качала головой.
– На тротуаре сидят только бомжи и алкоголики!
– Ну, они тоже люди, – неуверенно поспорил Валера. И как они свернули на опасную тему?
– Какие же они люди? – категорично отрезала Неля. – Слабые неудачники. Не работают, ничего не делают, только балдеют, да пьют целыми днями.
Каждая фраза казалась камнем, брошенным точно в него. Ощущение праздника мгновенно ушло. Неля поучительно говорила что-то ещё, но Валера лишь старательно улыбался, чтобы не догадалась, как ранят эти слова.
– А чтобы ты сделала, окажись я алкоголиком?
– Ты? Да никогда! – она звонко рассмеялась, но Валера не отступал.
– А ты представь на минутку. Бросила бы меня?
Неля не стала всерьёз обдумывать ответ.
– Если бы ты был алкоголиком, то лежал под забором, а не пел в концертных залах. И мы никогда бы не встретились.
–Не скажи. Музыканты. Там же через одного – пьяницы.
– Да зачем мне об этом думать? Ты же не пьяница, – доверчиво посмотрела на него девушка.
Валера молчал, вглядываясь в её лицо. Вот он момент истины. Именно сейчас так легко признаться. Не нужно никаких вступительных фраз, подготовительных речей. Да и Нелино «ты же не пьяница» звучит почти, как вопрос. Признаться сейчас? Признаться?!
– Нет, – прикрыв глаза, он помотал головой. – Бежим!
Отряхиваясь и держась за руки, они бросились к театру. Неля то и дело скользила каблуками по дороге и вскрикивала одновременно весело и испуганно. Знала, что Валера не даст упасть. Через несколько минут запыхавшиеся, вбежали в здание. В раздевалке не было ни души.
Неля присела на красную бархатную лавочку снять сапоги. И Валера неожиданно встал перед ней на одно колено и горячо прошептал, заглядывая в глаза:
–Самое почётное место мужчины, знаешь где?
–Где? – подыграла Неля.
–У ног любимой женщины!
Он поцеловал её, но не встал, а продолжал пристально смотреть, шепча про себя:
«Я алкоголик. В завязке. Два года назад лежал в психушке».
На миг показалось, что он всё-таки сказал это. Даже почувствовал пощёчину на щеке. Но нет. Показалось. Неля смотрела всё так же радостно и влюблённо. Он аккуратно расстегнул молнии на новеньких демисезонных сапожках, дождался, пока наденет «лодочки», встал и подал руку. Не скажу. Не поймёт. Зачем всё портить? Просто уеду через два дня. Пусть всё идёт, как идёт.
