Слои
Ирина Ангелова
Никите остался всего год в опеке, и он освободится от бесконечной череды приёмных семей и социальных работников, которым нет до него дела. Надо же было именно сейчас оказаться в странном интернате, в где всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Руководство чересчур внимательно следит за своими подопечными, а за дверью за актовым залом происходит что-то сверхъестественное. А тут ещё эта оторва Влада со своими зелёными глазами и чумовой улыбкой – или она тоже замешана в ереси, которая здесь творится? Никита ещё не знает, что его ждёт смертельная опасность, погружение в другие миры и первая любовь. Героям предстоит открывать правду об этой школе и друг о друге постепенно – слой за слоем.
Ирина Ангелова
Слои
Глава 1: Новенький
– Диких собак ещё не хватало, – пробурчала Анна, строго глядя на чёрного кудлатого пса, пробежавшего мимо по лесной дороге. От женщины пахло тефтелями и луком, и Никита был согласен, чтобы она высадила его прямо здесь, посреди поля и дворняг, лишь бы распрощаться с этой офисной жабой, которой на самом деле было на него плевать.
Автомобиль остановился перед внушительными железными воротами. Выходя из машины, Никита запрокинул голову, чтобы оценить высоту ограды. Это и есть вход в его новую жизнь. То есть, жизнь-то останется старой – вместе с боязнью людей до холодного пота, самозабвенной любовью к коду и тёмными делишками, которые нужно тщательно скрывать – просто она теперь будет на новом месте.
Анна, полная женщина в сером костюме, опять повернулась к нему со своим луковым дыханием.
– Вот, Никит, здесь ты будешь жить, – без тени эмоций заявила она, протягивая пальцы к ручке чугунных ворот ограды, протянувшейся на сто с чем-то метров вдоль просёлочной дороги. Никита заметил домофон и камеру наблюдения и подумал, что следовало бы нажать кнопку вызова, но с той стороны тёмная фигура уже приближалась к ним навстречу. В груди у Никиты похолодело: его вот-вот передадут кому-то из рук в руки, словно счёт за коммуналку, за которую никто не хочет платить. И этот кто-то установит новые правила и будет заставлять Никиту по ним играть. Парень стиснул зубы: наступит ли тот момент в его жизни, когда приближающаяся тёмная фигура перестанет что-либо значить?
Дверь открылась, и Ник немного оторопел: он никак не ожидал увидеть женщину с изящной осанкой и длинными тёмными волосами, густо обрамляющими плечи. В рамке громоздких копий ворот девушка казалась хрупкой, как фарфоровая статуя.
– Добрый день, – приветствовала она голосом, который нёс в себе необычное сочетание тепла и власти, потом кивнула Анне и протянула руку Никите.
– Привет. Меня зовут Элла, я здесь управляющая.
Интонация, с которой это было сказано, показывала, что от Эллы зависит гораздо больше, чем могло вместить в себя слово “управляющая”.
В этот момент Никите вспомнились три последних года, проведённые в приёмных семьях. Мог бы он стереть эти воспоминания, сделал бы это без колебаний. Ему оставался всего год до совершеннолетия, и тогда он сможет идти, куда захочет, но пока его ждала очередная тюрьма. Скорее всего, этот последний год, проведённый здесь, ему точно так же будет хотеться стереть.
Интересно, как часто отсюда пытались сбежать, что им пришлось возвести забор в три метра?
Элла отступила, приглашая Никиту войти, и когда Анна попыталась следовать за ними через ворота, та остановила её, указывая на табличку возле кнопки домофона.
“Пропуск на территорию школы только с разрешения губернатора Каратовской области”.
– Ведь я должна увидеть, куда он будет определён, – возразила было Анна, судорожно хватаясь за железную ручку.
– Я ценю ваше беспокойство, но правила не я придумывала. Не волнуйтесь, Никита в надёжных руках, – тон Эллы оставался спокойным, а её слова несли непоколебимую твёрдость.
Анна настаивала на протоколе и бумагах, и в тот момент эмоций на её лице было больше, чем за все два часа пути. Элла взяла папку у неё из рук, открыла и черканула в трёх местах – как полагается. Прямо там, у входа.
Решимость “управляющей” победила, и Анна была вынуждена отступить – ни у кого не хватает храбрости бороться с губернатором, даже за жизнь детдомовцев.
Никита смотрел уезжающему развалюшному “форду” вслед и понимал, что назад дороги нет. Почти год ему придётся провести здесь, нравится ему это или нет. Ей-богу, последние одиннадцать месяцев до своего совершеннолетия он мог бы потерпеть у последних приёмных родителей, но социальная служба решила, что им было тесно в однушке вшестером. С “папашкой”, который вечно не просыхает.
Здание школы, открывшееся его взору, походило на поместье Дракулы, не меньше. И что же это за тюрьма такая?
Элла посмотрела на него, и выражение лица, которое минуту назад сумело отвадить жабу Анну, смягчилось.
– Добро пожаловать в нашу школу. Давай постараемся, чтобы тебе здесь было хорошо.
И лишь тогда Никита заметил, что на территории не только нет снега, но и трава сочного зелёного цвета, какой она бывает в июле.
На дворе стоял ноябрь.
***
– Ты чуть её не утопил, клоун!
В холле эхом раздавались голоса. Кто-то спорил.
– Мне нужен был трофей, ради этого мы все здесь, разве нет?
– И какого твой трофей делал рядом с ней?! – отвечал первый голос, низкий и шероховатый.
Элла решительно зашагала вперёд, и Никита последовал за ней, чтобы найти источник шума. Они обогнули стол для пинг-понга, дартс… Это явно было комнатой отдыха: тут и там виднелись коробки с настольными играми, кубики Рубика, гитары, флейты и микроскоп. Гляди-ка, совсем даже не тюрьма…
Никита увидел за углом двух ребят, которые рьяно грызлись. Один, высокий и злой, обладатель того низкого взрослого голоса, почти что набрасывался на второго, рыжего, поменьше ростом, но ещё более злого. Рыжему явно был не по силам его оппонент и всё, что он мог – пепелить его взглядом. Судя по заполняющим пространство позе и жестам, “длинный” был лидером в этой школе. Вот и он, предводитель обезьян. Держаться подальше, – куда бы это записать?
Ясно было: они что-то не поделили, а вот что? И почему оба выглядели так, будто только что с заплыва? Волосы мокрые, одежда тоже, запыхавшиеся… Если в этой тюрьме и бассейн найдётся, или окажется, что она стоит на берегу озера, то можно будет перестать называть это место тюрьмой.
– Так трофеи не добывают, тупая ты скотина! – продолжал высокий.
– Эй! – прикрикнула на них Элла, пресекая разборку. – Новенький приехал, а вы тут орёте. Марьян, – ещё более строго добавила она, – без сцен посреди гостиной никак не обошлось?
Двое парней уставились на Никиту, лица у них в тот момент были не слишком радушные. Вдруг из-за ребят показалась ещё одна фигура: девчачья. Совсем низкого роста, почти вполовину ниже того дылды.
– Это Никита, он будет с вами учиться, – сказала Элла и после указала на “лидера”. – А это Марьян, он здесь старший и всё знает, проведёт тебе экскурсию чуть позже.
– Вот когда “старший” звучит, как клеймо…, – почти равнодушно отозвался Марьян.
Но женщина демонстративно прочистила горло, игнорируя его, и представила второго:
– Это Паша. А вон там – Влада, – заключила она, оценивающе глядя на мокрую одежду девушки. Никита тоже смотрел, ему даже стало неловко: вода стекала с чёрных прядей Влады прямо на плечи и на грудь, делая белую майку прозрачной и демонстрируя чёрный облегающий топ под ней. Ещё немного – и то, что под ним, тоже бы перестало быть секретом, ведь топ был таким тесным…
Никита затаил дыхание, боясь выдать, что кровь стала стремительно приливать к лицу. Но покраснеть парня заставили не только чёткие очертания груди и возникшие в голове образы купавшейся в одежде девушки. Ещё эти озорные глаза цвета лесных елей и задорная улыбка, появившаяся на лице Влады, пока она оглядывала новоприбывшего. Так улыбаются, когда точно знают, что готовы вляпаться в миллион разных историй, потому что признают в человеке “своего”.
Долгий и тягучий обмен взглядами прервала Элла, увлекая Ника на второй этаж:
– Я покажу Никите его комнату, а вы быстро приведите себя в порядок. Обед через полчаса.
Парень поднимался по лестнице, улавливая в воздухе запах лакированного дерева и уже начавший проклёвываться аромат томатного соуса и неминуемых неприятностей.
Глава 2: Стены говорят
– Вас будет двое, – сказала Элла, открывая дверь в одну из комнат на втором этаже. – Паша с нами уже полгода. Вам необязательно ладить, но драки здесь запрещены, учти.
Элла вздохнула, оглядывая кровать, заваленную вещами – очевидно, Пашину. Затем достала из кармана яркую пачку бумажек, которые оказались наклейками, и нарочито громко налепила её на дверь снаружи, добавляя:
– Бардак тоже не приветствуется.
Стикер гласил: “уборка или трофей”. Что это значит, Никита спросить не успел, ведь Элла стала показывать ему, где он будет жить. Вторая половина комнаты так и напрашивалась быть заполненной вещами. Пустая кровать, тумбочка, шкаф, и даже сейф. Сейфов в его распоряжении раньше не было.
– Это чтобы тебе спалось спокойно, – пояснила она и кивнула на его рюкзак. – Можешь запирать туда свой ноутбук, телефон или тро…, – она откашлялась. – Или другие ценные вещи, когда спишь или отсутствуешь.
Элла хоть и была на вид хрупкой дамой с тонкой, почти прозрачной кожей, во всех её движениях и словах угадывалась сила. Неясно, только где в таком субтильном теле ей находилось место.
– Туалет и душ там.
В каждой комнате своя ванная? Вот это поворот. Всё это напоминало больше номер в отеле из фильмов про богачей, чем спальню в приюте.
– А… можно вопрос? – неуверенно спросил Никита.
– Ну, наконец-то ты подал голос! – бордовые губы Эллы тронула улыбка. – Спрашивай.
– Сколько всего детей здесь живёт?
– Тринадцать, ты четырнадцатый. Шесть девочек и восемь мальчиков.
– Где они все?
– Хм…, – она взглянула на тонкие золотые часы на запястье, – наверное, по комнатам, готовятся к обеду. Ты можешь разложить вещи. Услышишь звонок в коридоре – это приглашение на обед. Пожалуйста, не опаздывай, на еду даётся час. Опоздаешь – следующий приём пищи только в шесть вечера. Я думаю, ты не откажешься от спагетти болоньезе, верно?
Ещё бы. Это вам не пачка чипсов на ужин.
Никита коротко кивнул. Завтрак он пропустил, и желудок уже напоминал о себе неловким урчанием.
– Оставлю тебя осмотреться. Располагайся.
Дверь за Эллой закрылась. Парень постоял несколько минут, не зная, с чего начать, пока не понял, что сейчас распаковывать вещи ему совсем не хочется. Он забрался на кровать, которая пахла свежим постельным бельём, и стал осматривать комнату с этой точки – именно отсюда ему предстоит на неё смотреть чаще всего. Вон там будет спать Паша, туалет здесь, совсем рядом, обувь будет стоять там…
Никита вздохнул и потёр лицо руками. Стены давили, он вдруг понял, что хочет быть где угодно в мире, лишь бы не в этой комнате. Обои… Эти извилистые узоры цветов и листьев, переплетающихся в коричневую паутину, словно пробирались к нему в мозг.
Он уже видел такие цветы раньше.
Ему лет пять, дома холодно. Родители дома, но в квартире очень-очень тихо, даже когда Никита просит есть, и желудок предательски урчит, как сейчас, и когда он переходит на крик и плач, и зовёт свою маму – всё равно дома невыносимо тихо. И тогда он поворачивается к стене и засыпает, глядя на извилистые узоры цветов и листьев, переплетающихся в коричневую паутину…
Сердце застучало быстрее, и Никита похолодел оттого, что воздух в комнате загустел, вот-вот превратится в кисель, и он утонет. Сцены из детства заполонили ум, стены наклоняются, дом рушится, заваливая Никиту кирпичами и балками, он застрял в теле маленького мальчика, и никогда ему не вырасти, и никогда мама не услышит его, как бы громко он ни кричал…
– Эй, ты чего? – вдруг раздаётся голос, и Никита открывает глаза, тяжело дыша. Это тот рыжий снизу, Паша, кажется. Они ведь соседи по комнате.
Никита вдруг понимает, как жалко выглядит, и присаживается в кровати, пытаясь выровнять дыхание.
– Паническая атака? – догадался Паша. – У меня тоже такие были, когда я въехал.
Он закрыл дверь и прошёл к своей кровати.
– Ненавижу это место, – буркнул рыжий, роясь в вещах, разбросанных по его половине комнаты. На нём была мокрая одежда, и Никита вспомнил сцену внизу, и что Элла наказал всем переодеться к обеду.
– Ненавижу, аж блевать охота, – бормотал Паша.
– Так плохо, а?
– Само место норм, но эти придурки просто бесят!
– Ты про того главного?
– Марьян? – Паша обернулся к Никите, позволяя обиде сверкнуть в карих глазах желтизной. – Никакой он не главный! Он просто старше всех, и возомнил себя главарём банды. Он никто, ясно?!
Никита промолчал. Паша переоделся, с силой швыряя мокрые вещи в кучу на полу, и с каждым броском он освобождался от слоя гнева.
