Наталья Борисова "Поэзия и повесть. Я твёрдо верю в чудеса"

– Когда… когда… – пробубнел Саша, не глядя на него, и кляня тот миг, когда он занял у жены Василия тысячу, – верну, не боись!

– Судя по твоей роже, не скоро! – оскалился Василий, тоже облокотившись о косяк, – работёнка для тебя есть!

– Какая? – еле выговорил Саша, не глядя на него.

– Ты красить умеешь? – деловито осведомился Василий, – вроде соседки говорили, что мать тебя в своё время заставила какие-то курсы маляров пройти! Ну, говори! – с угрозой произнёс он.

– Вроде, да, – неуверенно проговорил Саша, трясясь всем телом.

Постепенно его начинало мучить похмелье.

– А на стройке сможешь? – так же угрожающе спросил Василий, – ну, там очистить каменную кладку, внутри уж будут специально нанятые люди делом заниматься!

– Наверное, смогу, – пробубнел Саша, поднимая на него тусклые глаза, некогда красивые серо-голубого цвета.

– Вот и ладушки, – потёр руки Василий, – и должок мне вернёшь, и деньжат сам подзаработаешь.

– А ты сам, что ж не воспользуешься? – спросил Саша, дрожа всем телом, – почему мне предлагаешь?

– У меня Машка с Дашкой, – спокойно ответил сосед, – куда я их дену? А там жить надо! Это под Нижним Новгородом!

– А… – неуверенно проговорил Саша.

– Ну, чего, согласен? – грозно осведомился Василий.

– Согласен, – вздохнул Саша, – но как туда добраться? И где денег взять на проезд? – его волновал самый главный вопрос.

– Группу рабочих транспортируют на автобусе, – и Василий протянул ему смятый клочок бумаги, – позвони по этому адресу, скажи, что по поводу работы и езжай, куда тебе укажут. Понял меня?

***

Утром следующего дня Саша в старой майке и джинсах сидел в светлом и уютном офисе около симпатичной молодой девушки, что-то методично оформляющей в компьютере.

Когда все формальности были соблюдены, и Саша очутился на улице, им вдруг овладело странное чувство, будто он окунается во что-то неведомое, совершенно неподвластное его разуму.

Майский день был наполнен возрождением всего живого, и, вдохнув полной грудью, Саша сел на пустующую скамейку.

Новое и непонятное ему чувство овладевало им с каждой минутой всё сильней и сильней, и он не понимал, зачем он это всё делает.

Он мог сказать Василию, что его не приняли, а потом просто искать подработку на рынке, перетаскивая ящики с овощами и фруктами.

Платили за это ему сущие копейки, но зато не надо было никуда ехать; в этой жизни Сашу уже ничего не интересовало.

Но по непонятным ему причинам он согласился на эту работу, пришёл сюда, чтобы оформить бумаги и завтра он уезжал в старинную усадьбу, расположенную в лесах нижегородской области.

Ночью его опять настиг кошмар, преследующий его уже много лет, и Саша уже и не знал, почему он его так мучает. Он долго сидел на кровати, раздумывая, почему он туда едет и что хочет сделать, но знал одно – что-то должно случиться!

Неизвестность волновала и тревожила его, внушая некоторую робость.

Раннее утро встретило прохладой.

Саша уже второй день не пил, он отчего-то всё время думал о предстоящей поездке, и, доложив Василию, что воспользовался его помощью, устроившись на работу, пошёл на автобус.

Была набрана группа молодых людей, так или иначе разбирающихся в строительстве, и свежим весенним утром из Владимирской области автобус двинулся в Нижегородчину.

Только один человек выделялся из всей компании.

Приятный пожилой мужчина интеллигентной наружности, и Саша с некоторым недоумением рассматривал его.

Копна седых волос, умный и пытливый взгляд, говорящий, что этот человек работает умом. Ровные горизонтальные морщины на лбу и треугольная на переносице, возникающие, как правило, у людей умственного труда. И выразительная подвижная мимика.

Он больше походил на учёного либо библиотекаря, нежели на рабочего.

Подталкивало к таким предположениям и то, что пожилой мужчина держал в руках книгу и сосредоточенно её читал, аккуратно придерживая пальцами страницы.

Саше было любопытно, как этот старик затесался в их компанию, и изредка поглядывал на него, что не укрылось от пожилого мужчины.

– Что такое, юноша? – негромко спросил он, закрыв книгу.

– Да так… – неопределённо ответил Саша, смутившись.

– Раздумываете над тем, что я тут делаю? – улыбнулся приятный старик, – меня зовут Николай Павлович Нестеров.

– Понятно, – кивнул Саша, – а я Александр, – и решил всё-таки задать волнующий его вопрос, – и зачем вы решили подработать на стройке? Вам же будет тяжело!

– Я прораб, – с мягкой улыбкой проговорил Николай Павлович.

– А что там за усадьба, вы не знаете? – спросил Саша.

– Старинная усадьба, – ответил новый знакомый Саши, – она очень старая, и новый владелец хочет её отреставрировать. Ваша задача, молодой человек, будет заключаться в расчищении прилегающей территории, а уж там есть, что расчищать… – и он умолк.

Поняв, что собеседник более не настроен, продолжать с ним беседу, Саша стал бездумно рассматривать пейзаж, стремительно проносящийся мимо окна автобуса.

Богом забытые деревеньки и сёла, живущие собственным особым ритмом города, бескрайние поля и дремучие еловые леса.

Сколько они ехали, было трудно сказать, время протекало как-то неумолимо стремительно и, в тоже время, очень медленно.

Они подъезжали. Пейзаж Нижегородчины радовал глаз своей незатейливой живописностью, совершенно особой, таящей в себе таинственную атмосферу.

Саша вновь с любопытством взглянул на Николая Павловича.

– Говорят… – медленно проговорил Нестеров, – что нижегородская область таит в себе нечто мистическое и необъяснимое для обычного человеческого понимания… – и Саша усмехнулся.

– И вы в это верите? – со скептизмом спросил он.

– Я скажу только одно, молодой человек, – строго проговорил Николай Павлович, – надо не просто верить, а иметь представление о том, во что веришь! Слепо верить, основываясь на собственные пристрастия и интуицию, не совсем правильно, верить надо в то, с чем сталкивался сам, а домыслы в большинстве случаев противоречат реальным фактам, – и Саша потряс головой, пытаясь понять, кто он такой, этот Николай Павлович Нестеров.

Саша ещё раз ошарашенно взглянул на слишком умного старика, больше походившего на учёного со степенями, чем на прораба и вновь стал рассматривать пролетающие мимо деревья.

Это всё было странно – старая усадьба, этот старик и неведомое чувство, которое охватило Сашу, и от которого он не мог избавиться. Он не понимал, что вообще происходит…

Всё произошло так внезапно и стремительно, вот, он сидит в автобусе с рабочими и едет на работу, хотя работа его никогда не интересовала.

Он вполне мог подзаработать и отдать Василию деньги, но он почему-то послушался и поехал, куда ему предложили.

Отчего-то не хотелось алкоголя, к тому же было как-то тревожно…

Тихая зелёная улочка была наполнена красотами угасающего дня.

Времени было пятнадцать минут десятого, в воздухе витала лёгкая прохлада, и люди, вышедшие из автобуса, с удовольствием вдохнули терпкую вечернюю свежесть.

Завтра им предстояло начать работать, а сегодня они должны были разместиться в небольших вагончиках.

Саша прошёл немного вперёд, минуя густую зелень высоких кустов и часто посаженных берёз, и метрах в ста от села увидел красивый дом с высокой смотровой башней, откуда, он был уверен, должен был открываться великолепный вид на окрестные луга и лес.

Сгорая от любопытства, Саша подошёл ближе, чтобы рассмотреть необычное строение, и отметил, что усадьба в очень плохом состоянии, и, что работы тут предстоит не на один год.

Усадьба была тёмной, частично деревянной, построенной в странном, нетипичном для России стиле эпохи итальянского Ренессанса, как сообщил ему в автобусе Николай Павлович.

Что такое итальянский Ренессанс, Саша не знал, да и слово-то слышал впервые в жизни, но усадьба завораживала его своим внешним обликом, хотя она была немного мрачной…

Прошла неделя.

Работа по расчистке территории шла полным ходом, были выкорчеваны старые засохшие деревья, вырваны с корнем заросли крапивы, которая в изобилии росла во дворе дома.

Сам дом был окружён невысоким забором с кирпичной кладкой у основания, а столбы между прутьями забора являли собой произведение архитектурного искусства ничуть не менее чем, сам дом.

Старинные печи внутри дома были выложены изразцами, на которых были изображены красивые лилии, местами отколотые…

– Какое варварство! – сокрушался прораб Нестеров, – такую красоту разворовали! Ладно, хоть немного осталось…

– Но кому они нужны, эти… как их… изразцы? – вспомнил слово Саша, – что в них особенного?

– Всё, что создавалось человеком, юноша, – тоном учителя проговорил Николай Павлович, – тем более, в редком количестве, является антиквариатом, в том числе и эти печи, а потому уничтожать их, откалывать эти изразцы равно вандализму, насмехательству над титаническим трудом мастеров прошлого столетия.

Он говорил так тихо и уютно, хотя и сложно для невосприимчивого ума данного молодого человека, но слушал он Николая Павловича с удовольствием, завороженный его словами.

Это был конец рабочего дня.

Саша и ещё несколько парней расчищали остов старых конюшен, когда один мужчин вдруг присел на корточки и стал разгребать землю перед собой, а потом взял в руки что-то странное, издалека похожу на некую палку, а потом вдруг распрямился.

– Эй, мужики! – позвал он негромко, – идите-ка сюда!

Рабочие поспешили на зов, оставив своё занятие, и, когда Саша подошёл ближе, он увидел в руке мужчины пожелтевшую от времени кость, и невольно присвистнул.

Кто-то из мужиков перекрестился, кто-то покачал головой.

– Похоже, кто-то тут кого-то когда-то шлёпнул, – с чувством сказал нашедший, и кивнул на землю, – там, похоже, ещё есть этого… Череп человеческий точно виднеется, и ещё какие-то кости…

– И чего с этим делать-то? – озадаченно проговорил другой.

– Надо прораба позвать, – неуверенно проговорил Саша.

– Да, блин! – кивнул нашедший, – а он позвонит хозяину, тот примчится с историками, и горела наша работа синим пламенем! Нет уж, надо их выбросить где-нибудь неподалёку, и дело с концом!

Все разом поддержали эту идею, но в Саше всё вдруг воспротивилось такому нечестивому поступку, и он решил сделать всё по-другому.

– Давайте, я их где-нибудь закопаю, – предложил он, с надеждой взглянув на остальных, – хотя, я молитв не знаю, но видел церковь неподалёку, куплю книжонку, прочту молитву, так и быть.

– Как-будто остальные знают! – усмехнулся нашедший, – забирай тогда скорей эти кости и уноси подальше, чтобы прораб не засёк.

Они выкопали оставшиеся кости, которые Саша сложил в непрозрачный полиэтиленовый мешок, и унёс как можно дальше в лес, и, стараясь быть незамеченным, закопал их под повислой берёзой.

Он постарался утрамбовать землю, чтобы ничего не было видно, и закидал ветками полыни, которая росла тут в изобилии.

Он взял лопату и пошёл по тропе, но вдруг остановился, задрал голову и замер, глядя на макушки берёз, листву которых качал ветерок.

Казалось, ветер что-то нашёптывал молодому человеку, и он, тряхнув головой, избавившись от наваждения, медленно пошёл назад, к дому.

В церковь он решил не заходить, просто перекрестил погребённые кости и вернулся назад, на работу.

Николай Павлович не заметил его отсутствия, и работа продолжилась в том же темпе, казалось, словно ничего и не было.

Вечером после ужина рабочий, который нашёл кости, подошёл к Саше и потихоньку спросил его:

– Закопал? – и тот кивнул, – в церкви был? – но, увидев отрицательный кивок, сдвинул брови, – а почему? Надо бы…

– Знаешь, Андрей, – вдруг с пылом проговорил Саша, – я во всю эту церковную ерунду не верю! Мама всегда говорила – Бога нет! Да и я, когда, став взрослым, подрабатывал на одном кладбище, и увидел, как священник за пять минут чтения молитвы взял пятьсот рублей, при этом, не утруждаясь, а я за эти пятьсот рублей иной раз по двое суток пашу… Где справедливость? Монахи – другое дело, они постятся, ведут аскетический образ жизни, они работают руками на огороде… А святые отцы могут и вина выпить, и сало съесть в пост, а помочь своим родителям не считают нужным! Большинство священников просто богомолы, грехи свои отмаливают, хотя, буду справедлив, есть действительно хорошие святые отцы, но они, как правило, несут это в себе в детских лет, храня веру в душе.

– Ну, ты и сказанул! – закатил глаза Андрей, – священники – тоже люди!

– Вот именно! – кивнул Саша, – либо ты отказываешься от всего, живёшь согласно установленным канонам, помогаешь родным и близким, наставляешь их на путь истинный, никого и никогда не оскорбляешь, и не считаешь себя лучше других… Но, когда ты салом водку в пост закусываешь и разъезжаешь на джипе, при этом ставишь себя лучше других, потому что носишь сан приближённого к Богу, или позволяешь своим родным оскорблять других людей, злясь на порядочность того человека, потому что им это не дано… Грош цена такому святому отцу! Извини… Это моё личное мнение! Я не знаю точно, если ли Бог, и я не могу понять, почему гибнут и мучаются дети, почему столько зла происходит, но, если я с ним встречусь в ином мире, я признаю, что был неправ, и соглашусь понести за это Божье наказание! – и Андрей удивился, – вера должна быть в душе!

– Тебе чего, наш прораб мозг промыл? – с ехидцей спросил Андрей.

– Да нет, бабки рассказывали, – пожал плечами Саша, – а сейчас всё это вдруг всплыло в памяти, да и вообще, неприятно как-то, что мы его так вот зарыли в лесу, но выхода-то не было…

– Вот именно! – кивнул Андрей, – а то понаехали бы…

В следующую ночь была сильная гроза, а дождь лил стеной.

Саша сидел в своём вагончике один, он взял книгу у Николая Павловича, и теперь читал, желая себя хоть чем-нибудь занять.

Лёгкий холод прошёлся по его ногам, и он, подняв глаза, услышал странный звук, будто кто-то скрёбся по стеклу.

Саша посмотрел в окно, но ничего не увидел, лишь струйки дождя, стекающие по стеклу, да раскачивающиеся ветки старого клёна.

Взяв книгу, он вновь углубился в чтение, но сам не заметил, как уснул, и мучивший его душу кошмар повторился.