– Да, что-то вроде того, – Сергей улыбнулся жене и постарался отвлечься от мыслей, роящихся в его голове.
– Ты очень много работаешь. На износ, – Олин голос теперь звучал серьезнее, – плохо! Тебе надо отдохнуть. Взять отпуск, например. Ты сто лет не был в отпуске!
– Солнышко, ты же знаешь, сейчас не самое подходящее время для того, чтобы уходить в отпуск. У нас тут один парень дело провалил только потому, что уехал на две недели в Турцию отдохнуть. А я плюс ко всему еще и партнер. Черт знает, что творится. Кризис, – Сергей вздохнул, – все друг друга подсиживают, гадят откровенно. Как будто не понимают, неважно, кто провалил дело – ты или твой коллега. Компания-то одна. В общую копилку работаем. Куда сейчас ехать. Да и вчерашнее дело будем подавать на апелляцию.
– Я понимаю, – Оля потрепала мужа по рукаву футболки, – потерпим.
И снова на Сергея навалилось ощущение, что кто-то на него смотрит. Он повернул голову налево, потом направо. Ничего, только незнакомые лица, улыбающиеся, смеющиеся, разговаривающие, жующие. Казалось, все вокруг хаотично двигаются, меняются местами, исчезают из поля зрения. Но Сергей был просто уверен: в толпе существовал человек, который постоянно за ним следил. «Плохо, – подумал он, – на самом деле, совсем плохо. Кранты. Я становлюсь параноиком!»
– Я помню, Солнце, у нас даже не было свадебного путешествия, – бросился, как в омут с головой, Сергей. – Посмотрю в понедельник все свои дела, поговорю с начальством и съездим куда-нибудь на недельку. Нам действительно необходим отдых!
– Не принимай резких решений, – Оля остановилась на минуту, чтобы внимательно посмотреть Сергею в глаза, – я подожду со свадебным путешествием, если надо. Год ждала и еще подожду. Просто я начинаю нервничать из-за того, что ты нервничаешь, – она снова мягко ему улыбнулась.
– Я не буду принимать резких решений. Обещаю, – Сергей улыбнулся в ответ, – давай поищем твоих любимых медведей. Где-то, по-моему, они тут были, недалеко от жирафа.
Они пошли по территории зоопарка, держась за руки и болтая о животных, которых Оля хотела посмотреть. Сергей пытался подавить в себе неприятные чувства, но время от времени он не мог не кидать быстрый взгляд вокруг, слабо надеясь все-таки кого-нибудь заметить. Он даже не знал, кого он хотел увидеть. Может быть ребенка, внимательно разглядывавшего всех проходивших мимо взрослых, полицейского, разыскивающего в толпе прохожих преступника, девушку, заглядывающуюся на мужчин… Сойдет любой из этих вариантов. Сергей очень хотел найти этого кого-то и расслабиться. И пусть он или она и дальше пялятся на него. Не жалко.
Оля смеялась, показывая на мишку, изнывающего от июльской жары. Мишке было явно не до смеха, и Сергею искренне стало жалко косолапого. Но, посмотрев на смеющуюся Олю, он тоже сделал вид, что ему смешно. Внезапно, несмотря на погоду, его прошиб озноб: чувство, что за ним следят, стало во сто крат сильнее, как будто этот человек совсем рядом. Сергей так резко повернул голову, что что-то аж хрустнуло у него в шейном позвонке. На него никто не смотрел. Рядом стояла молодая женщина невысокого роста, смотревшая на того же медведя, что и они. Сергею плохо было видно ее лицо, но он подумал, что ей, наверное, где-то около тридцати. У нее была точеная фигурка, на макушке красовался высокий густой «хвост», отливавший на солнце приятным каштановым цветом. Сергей перевел взгляд на Олю. Двадцатипятилетняя жена иногда казалась ему практически ровесницей. Ну нет, на сорок три она, конечно, не тянула. Но в ней отсутствовал задор, присущий молодости, живость и игривость характера. Оля даже если смеялась, то смеялась как-то солидно, что ли. Она никогда не делала себе такого вот задорного «конского» хвоста. Блондинистые волосы были тщательно отутюжены парикмахерским утюгом, и лежали вдоль спины гладкими прядями волосок к волоску. Иногда в постели они могли разметаться по всей подушке, и вот тогда Сергей обожал смотреть на свою жену, в которой вдруг наконец появлялось что-то более характерное для ее возраста.
Сергей перевел взгляд вниз: Оля стояла на огромных шпильках, стразы на ее босоножках блестели так, что глазам становилось больно долго на них смотреть. Ножки обладательницы каштанового хвоста зашлепали куда-то в своем направлении. Ярко-красные вьетнамки ритмично хлопали по аккуратным, миниатюрным пяткам.
– Пошли дальше, еще кого-нибудь посмотрим, – Оля взяла его под руку и потащила вперед. Она не обратила внимания ни на женщину, ни на внезапный интерес к ней своего мужа. Она в принципе не была ревнивой.
***
Это случилось чуть больше года назад. Сергей договорился встретиться со своим другом в китайском ресторане недалеко от дома. Они думали поболтать просто так в тесной мужской компании, что получалось в последние годы все реже и реже. Их жизнь была забита до отказа работой, то время, что оставалось свободным, тратилось на периодически сменявших друг друга женщин. Но вечер начался не так, как планировался – Влад пришел не один. Его спутницей оказалась троюродная сестра из Воронежа, приехавшая посмотреть Москву и остановившаяся соответственно у Влада. Оля только что окончила педагогический институт и думала о том, чем бы ей заняться дальше. «Конечно, – тихо говорила скромная воронежская девушка, – хотелось бы зацепиться в Москве. Но кому ж я тут нужна?»
«Мне», – неожиданно подумал в тот момент Сергей.
Оля казалась немного скучной, в отличие от москвичек, уверенных в себе, модно одетых и всегда готовых поддержать разговор. Но Сергей был очарован ее мягкостью, теплыми, голубыми глазами и еле слышным голосом. Оля терпеливо слушала говоривших мужчин, неумело тыкая в тарелку палочками. К концу вечера она так практически ничего и не съела. Сергей запоздало понял, что надо было бы попросить принести девушке вилку и нож.
Потом Оля уехала обратно в Воронеж, но они продолжали общаться, обмениваясь сообщениями и письмами по электронной почте. К концу лета Оля снова приехала в Москву, пытаясь все-таки найти работу в столице. Практически сразу она переехала к Сергею, который уговорил ее особенно с работой не торопиться, а пожить у него и осмотреться. В тот момент он еще не был уверен, что хочет прожить с Олей всю оставшуюся жизнь. Но как говорил один из его друзей, Оля была тем типом женщины, которые так хороши и непритязательны, просты в общении и совершенно ничем не раздражают, что ты просто не можешь найти причины с ними расстаться. А в какой-то момент Сергей начал понимать, даже если он с ней и расстанется, то будет выглядеть полнейшей сволочью в глазах всей общественности. Под всей общественностью понимались Олины родители, незаметно познакомившиеся с Сергеем, Влад, ну и сама Оля. И не то чтобы Сергей ранее не вел себя, как полнейшая сволочь. Но раньше женщины, с которыми он расставался, хотя бы частично тоже вели себя, как сволочи. И это его как-то примеряло с собственным поведением.
В Оле недостатков не было. Она никогда не ссорилась. Она всегда пыталась найти решение для любой ситуации. Сергею порой не хватало в ней озорства, звонкого смеха, искорки или изюминки. И это все. Оля прекрасно готовила. Сергея в принципе удивляло, что готовила, а уж тем более хорошо. Она убиралась в квартире и сама мыла посуду, упорно не пользуясь посудомоечной машиной. И Сергей сдался.
Практически одновременно с появлением в жизни Сергея Оли, появилась и слежка. Точнее, вот это противное чувство, что за ним все время наблюдают. Он понимал, здесь возможны лишь два варианта: либо он наступает кому-то из своих противников на любимые мозоли, и его хотят постепенно вывести из игры, либо он просто перегорел на работе, и психика начинает давать сбои. И это тоже сподвигло Сергея жениться: успокоиться, осев в тихой семейной гавани. Сергей давно успел устать от собственнического инстинкта активных, московских деловых женщин, от их громких голосов, от их вечной зависти к чужому успеху, от их жадности и постоянному процессу вытягивания из него денег, их привычки отдавать приказы и давать советы. Он встретил Ольгу, когда, с одной стороны, давно созрел для женитьбы, а с другой, полностью потерял надежду найти жену.
Он думал, Оля поможет. Сергей не рассказывал ей о своей проблеме, но надеялся, она разрешит ее каким-то волшебным образом. Сначала, вроде так и было, но потом Сергей заметил: его ощущения остались прежними. Иногда его отпускало. Были периоды, когда «слежка и наблюдение» исчезали. Плохо, что они потом появлялись снова.
Одно время Сергей подумывал обратиться к психологу. Но, поговорив однажды с одним из своих знакомых, очень крупным бизнесменом, он осознал, что делать этого не следует. Его друг попал в лапы профессионала, который с помощью разных наводящих вопросов, гипноза и прочих штучек, выведал у него все, что смог, и слил информацию нанявшим его людям. Бизнесмен остался после этого гол, как сокол. Он пытался свести счеты с психологом, но тот исчез в одночасье, как будто его и не было вовсе.
Время от времени Оля предлагала съездить куда-нибудь на море или в какой-нибудь город. Но они не сумели даже выбраться в гости к Олиными родителями в Воронеж. Туда Оля иногда ездила одна.
***
– Жара сегодня более или менее терпимая, – неожиданно Сергей услышал Олин голос, и понял, что они все еще в зоопарке. Оля говорила с ним уже какое-то время, но он услышал только последнюю фразу про погоду.
– Да, да, – ответил он, – сегодня не так жарко. Вполне выносимо.
Про себя Сергей чертыхнулся и вспомнил приятную прохладу автомобиля, квартиры и офиса одновременно.
– Давай поужинаем сегодня в китайском ресторане, – предложил он, пытаясь поскорее найти предлог, чтобы покинуть заполненную людьми обитель животных.
– Конечно, пойдем, – Олин голос звучал, как хорошо смазанный двигатель, ровно и гладко. А ведь китайский ресторан она не любила. Сергей знал, что ей доставляет массу трудностей еда палочками, к которым она все никак не могла приспособиться. Да и кухня не совсем приходилась ей по вкусу. Но она никогда не отказывалась туда идти. Как никогда не брала там нож и вилку, пытаясь бороться с треклятыми палочками.
«Я пошел в твой несчастный зоопарк. Ты помучайся в моем любимом ресторане, – Сергей сам удивился злости, проклокотавшей у него в душе, – В отпуск, срочно. Пусть следят, пусть делают, что хотят». Он почувствовал, как немного успокоился.
В ресторане было, как всегда, темно и прохладно. Красные фонарики периодически вздрагивали от дуновения кондиционера. Народу сидело совсем немного. В отличие от посетителей зоопарка, завсегдатаи этого заведения на выходные обычно разъезжались по загородным особнякам. Сергей сделал заказ и у него вдруг проснулся волчий аппетит. «Это хорошо, – подумал он облегченно, – отпускает». Оля вынула палочки из упаковки.
– Принесите, пожалуйста, нам приборы, – Сергей впервые проявил подобное великодушие к жене. Она удивленно вскинула брови:
– Я постараюсь. Надо же когда-нибудь научиться есть этими проклятыми палочками, – Оля улыбнулась, – я постараюсь.
Сергею стало ее жаль.
– Сегодня у тебя каникулы. Выходной. Едим человеческими приборами, – он посмотрел на улыбающуюся Олю, и похвали себя за правильный выбор жены. – Обязательно поедем отдыхать. Обещаю.
Сергей на минуту прикрыл глаза, уставшие за неделю от беспрерывного чтения документов, распечатанных или набранных на компьютере. Он представил себя в отпуске. Шикарно! Он и забыл, как это – не думать о делах. Совсем не думать. Просто лежать на берегу моря, ни о чем не думая. Сергей машинально взял палочки и начал накручивать на них лапшу.
– Я же говорю, никогда я не научусь так ловко орудовать этими китайскими столовыми приборами, – Оля воткнула вилку в кусок утки и, не воспользовавшись ножом, отправила очередной кусок в рот…
***
В дальнем углу ресторана сидела женщина. Лицо ее совсем не было видно Сергею, но он то и дело поглядывал в ее сторону. Казалось, какие-то воспоминания о ней покоятся в памяти и не могут всплыть на поверхность. Казалось, он знает ее откуда-то, может быть, она пришла из прошлой жизни, может прилетела с другой планеты. Сергей посмотрел в щелку плотной портьеры, закрывавшей окно. На небе ярко светила полная луна. Может быть, она прилетела с нее. Одинокий женский силуэт за дальним столиком не отпускал и манил, притягивал к себе Сергея. «Если бы я не был женат, я бы подошел к ней познакомиться», – мелькнуло у него в голове.
– У тебя так не бывает, смотришь на человека и думаешь, что где-то его видел, а где, никак не вспомнить? – неожиданно обратился Сергей к жене.
– Бывает, – напряженно ответила Оля, – а что?
– Да вот сейчас подумал, что знаю одного человека. А ведь даже лица его не разглядел.
– Бывает, – вдруг Оля неестественно громко расхохоталась, – а знаешь что?
– Что? – опешил Сергей.
– У меня был случай. В Воронеже встретила на улице очень пожилую женщину. Она со мной разговаривает, а я не пойму, откуда она меня знает. Оказалось потом, это моя учительница из начальной школы. Та-а-ак постарела. Не поверишь. Но тоже показалась знакомой. А вначале – ну никак не понимала, кто это со мной говорит, – протараторила Оля, сделала глубокий вздох и затем внимательно посмотрела на мужа.
– Ага, – кивнул Сергей.
«Ничего интересного, ничего. Единственный выход – уезжать в отпуск. Если и это не поможет, то, видимо, придется идти к специалисту. Пусть там рассказывает все мои секреты кому угодно. А то уже знакомые женщины с луны стали мерещиться», – Сергей опять намотал лапшу на палочку. Потом не удержался и снова посмотрел в дальний угол ресторана. Там никого не было.
Глава 2. Вера
В воскресенье утром я проснулась в отличном настроении и прямо из постели побежала к мольберту. Я внимательно посмотрела на изображаемое мной лицо, отошла подальше и увидела совершенно точно, чего там не хватает. Надо поймать это прямо сейчас, пока не забылось, не улетучилось совсем из головы. Я открыла шторы, отворила балконную дверь и выключила кондиционер, за ночь прилично охладивший квартиру. Мне было даже немного холодно, но я так и не стала ничего на себя надевать, чтобы подольше сохранить ощущение ночной прохлады.
Сбегав в душ и включив кофе машину, я начала готовить поле для деятельности: вода, краски, мольберт поудобнее к свету, кисти… Кофе уже был готов. Туда сахар, сливки. Есть не хотелось. Только кофе и за работу. Я осторожно выглянула на балкон, посмотрела вниз на оживающую улицу и отхлебнула немного кофе. Он медленно потек куда-то вниз внутри моего тела, оставляя приятное послевкусье во рту. Я поводила голой ногой по теплой плитке и вернулась обратно в комнату.
Надо бы что-то надеть – я выбрала одну из мужских рубашек, которые висели в шкафу, засучила рукава и вновь посмотрела на портрет.
Через два часа я была голодная, как волк, и при этом совершенно недовольная объемом выполненной работы. То, что утром виделось таким ясным и понятным, сейчас опять ускользнуло из-под моей кисти. Конечно, портрет немного стал живее, ближе к оригиналу. Но в нем по-прежнему отсутствовало то, что я видела в своем муже. Казалось, на меня смотрит другой человек, а сходство с реальным персонажем было каким-то вымученным что ли, притянутым. Как если бы я рисовала по описанию, которое мне дали. Как будто я никогда не видела его, а только представляла в своем воображении…
Я убрала краски, сменила запачканную рубашку на футболку и пошла на кухню.
Мужа дома нет, я одна. Настроение такое радостное утром сменяется грустью. Вчера в ресторане он был так близко, так рядом. Он искал мой взгляд, а потом уже вроде посмотрев на мое лицо, быстро отводил глаза в сторону. Он смотрел в щелку, которую приоткрывала тяжелая портьера, он наматывал и наматывал свою китайскую лапшу на палочку, снова поднимал глаза и пытался смотреть в мою сторону. Я знаю, его раздирало желание коснуться, дотронуться до меня, как он это делает обычно вечером. Я знаю, потому что мне тоже хочется протянуть руку к его лицу, и пусть даже она там зависнет в воздухе, но она почувствует что-то, ее как будто ударит током, но после ей будет хорошо и она вернет это полуприкосновение ко мне, к моему лицу. Мне станет легче дышать, то, что весь день сжимало там меня внутри, отпустит… Но он все время гасит в себе желание не то, чтобы дотронутся до меня, он пытается даже на меня не смотреть. Не может, но очень старается, и от меня ускользает что-то, и тиски не разжимаются, и не отпускает, и дышать не легче.
Утром мне было лучше. Сейчас я не хочу есть и сижу на кухне в тупом ступоре, глядя на картину неизвестного художника, которую я купила когда-то, до всего этого, в Париже под мостом. На ней обнаженная женщина спиной к зрителю сидит на постели, а мужчина на заднем плане лишь угадывается. Его силуэт будто размыт, ее лица не видно, но от картины идет безумная энергия любви, аж трещит все вокруг. Сейчас трещит все во мне. У меня закладывает уши, голова становится ватной, а там внизу живота вместо бабочек летает черный ворон. Я достаю из холодильника вино, сил встать и взять бокал нет. Хочется заплакать, но слезы застряли в пробке по дороге к глазам и сидят там где-то невыплаканные.
Я хочу снова пойти в китайский ресторан. Наш любимый. И может быть, мы опять там посидим вместе так же чудесно, как вчера. Я понимаю, что надеяться на такое было бы странно, и вряд ли все повторится. Но меня тянет туда и тянет, как сильнейшим в мире магнитом.
Я все-таки встаю и беру бокал. На нем остался отпечаток моей помады, я плохо помыла его в пятницу вечером. Надо было засунуть в посудомоечную машину. Она бы отмыла. Она все отмывает. Я стерла салфеткой остатки помады и налила вино. В морозилке лежал белый виноград. Я оторвала несколько ягод и бросила в бокал. Они красиво распределились по фужеру, начав охлаждать напиток. Зазвонил мобильный. В трубке весело верещал Ритин голос:
– Вера, мы решили ехать к морю.
– Вы же только что оттуда, – я схватилась за Ритин звонок, как за спасательный круг. Черный ворон начал потихоньку исчезать из моего живота.
– Тут предложили ехать за сущие копейки в Болгарию. На три недели. Вер, это вилла, представляешь? Чудно! Люди ее давно забронировали, но не смогли получить визу. Сама знаешь, сейчас все с ними стало сложно. А у нас пока наша не закнчилась. Теперь нам предлагает знакомая из турагентства туда поехать чуть ли не бесплатно. Поехали с нами, – неожиданно в конце позвала меня с собой Рита.
– Ой, что ты! Меня в банке в отпуск вообще не отпускают уже года три, – действительно, все это время я спасалась только праздниками, которые наше государство щедро объявляло выходными днями или поездками в командировки, во время которых, кроме сидения на выставке, можно было еще и прогуляться.
– Я помню, помню. Так жить нельзя, Верочка. Отсюда все твои депрессии и фобии. Как тебя там только со всем этим чудным набором муж терпит? – Рита периодически выступала Чипом и Дейлом в одном лице, спеша мне на помощь, когда уже оставалось только лезть на стенку или прыгать с балкона моего семнадцатого этажа. В такие моменты она заставляла меня ехать к ней за город. Бывало, мне хватало одного дня, чтобы два ее мальчика, беспрерывно бегая вокруг нас с безумными криками, ставили мозги на место.
– Когда он рядом со мной, все в порядке. Ему не много-то и терпеть приходится, – сказала я чистую правду, – да и у Сережи, знаешь, работа – один большой кусок дерьма, – я усмехнулась, – у него своих депрессий хватает. Фобий, правда, вроде нет.
– Короче, одна или с ним, вырывайся. Пусть даже всего на несколько дней, – Рита «замяукала», – Верочка, я там сдохну с мальчишками и мамой. Приезжай. И тебе хорошо, и мне. Вера, отпечатай у себя в голове: это вилла на берегу моря!
– Курица не птица, Болгария не заграница, – вспомнилось мне ни к селу, ни к городу.
– Птица, птица. Во всех диетах написано: курица – птица.
– Хорошо, Рит, я подумаю.
Мы попрощались, я выпила вина и съела одну из к тому времени оттаявших виноградин. Ну как я смогу поехать с Ритой? Во-первых, сейчас в отпуск не отпустят. Во-вторых, мужа я тут в Москве одного не оставлю. Он без отпуска, и я без отпуска. Как жена декабриста – все тяготы на двоих. Эх, только депрессуха моя на меня одну.
Вечером в ресторане, как и вчера, практически никого не было. Но мой столик в темном дальнем углу оказался, как на зло, занят.
– Вы бы нам позвонили, мы оставили бы за вами ваше место, – извинялся официант
– Ничего, ничего, я спонтанно решила сегодня к вам зайти поужинать. Готовить невмоготу, – я посмотрела вокруг. Мест свободных было полно. За большой колонной стоял столик на двоих. Он находился близко к центру, но зато за колонной совсем его не заметно, – я сяду вот туда, – показала я на выбранное место.
Из-за колонны зала видно не было. Только пара столиков с моей стороны. Но вряд ли он сегодня придет. Мне смотреть, явно, будет не на кого. Я выбрала еду, а пить решила водку. У них тут замечательная мягкая, японская водка. В Москве везде так: смешение кухонь разных народов, напитков, самих народов. Даже в самом хорошем ресторане владельцы допускают вольности. В Европе разве ж такое увидишь – под одной крышей и тебе японская, и тебе китайская, и тебе итальянская, и тебе русская кухни.
Мне принесли грелку, водку и воду. Я вздохнула, закрыла глаза и выпила первую рюмку. Туда вниз живота к бабочкам и ворону потек живительный спирт. М-да, секс, конечно, действует куда лучше. Бабочки начинают приятно порхать, разлетаясь по всему телу, мягкими крыльями касаются там внутри всех моих органов, по телу пробегает сладостная дрожь. Ворон удаляется гордо в неизвестном направлении. Водка действует более прямолинейно: все на месте, и бабки и ворон, но они уже пьяненькие, много им не надо. И вроде первые не летают по телу, но вроде и второй сидит не двигаясь, не вызывая неприятных ощущений типа подступающих слез и заложенных ушей.
За соседний столик, отделенный от моего широкой колонной, сели люди. Могли бы и подальше сесть, вон мест сколько. Будут теперь разговаривать, я их буду непроизвольно подслушивать. А может и к лучшему. Отвлекусь, поживу чужими проблемами. Голоса становились громче, я вдруг узнала мужской. Он все-таки пришел сюда сегодня вечером. Черт, а я и не увижу его из-за этой колонны. И тут я вспомнила, как увидела его впервые прошлым летом. Он сидел тогда за этим же столиком у колонны. Мне тоже его сначала не было видно, но я влюбилась в голос, завораживающий, обволакивающий, низкий голос.
Он что-то говорил про отпуск. Что хочется полежать у моря, ни о чем не думать, загребать ногами желтый песок, потом есть на обед в прибрежном ресторанчике устрицы, свежие, толстые такие, все набитые до отказа афродизиаками, смотреть на накатывающие волны и дышать таким насыщенным йодистым воздухом. Я в знак солидарности выпила еще водки. Может и надо махнуть туда в Болгарию к Рите. Это тебе, конечно, не Лазурный берег, но все-таки часть программы там тоже можно выполнить. Тем более, сейчас на Лазурный еще поди долети… А на работе скажусь больной. Пусть они стоят на голове, кричат, матерятся. Пойду в поликлинику, скажу, что мне плохо (и это, кстати, правда) и мне выдадут больничный.
Я пила, закусывала, снова пила, мечтала о море и так пропустила большую часть беседы. В итоге, когда задурманенный мозг вдруг снова на ней сфокусировался, оказалось, что едем мы уже в Стамбул. Почему в Стамбул? При чем тут Стамбул? Я точно помнила, что основные турецкие курорты находились не в Стамбуле. И в ближайшие дни их там не предвиделось. Конечно, через несколько лет в связи с нехваткой места для русских, которым особо больше некуда съедить на море, могут появиться и в Стамбуле. Из-за такого вот поворота событий турки расширят курортную зону, откроют пляжи, отели с процедурами СПА. Ну, то есть, критического ничего такого, конечно, в подобной ситуации нет. Более того, что-то там даже сейчас есть…
Он не хотел в Стамбул. Он явно, как и я, помнил, что с курортами там плоховато. Что интересно в Стамбуле этом делать летом в адскую жару? Лежать на городском пляже? Прямо вот не везет. Требовать отпуск или притворяться больной, и все это ради Стамбула? Ради курортов, да. Понятно. Единственным плюсом является то, что я лично в Стамбуле не была. Судя по всему, он тоже. То есть расширим, так сказать, кругозор. Поедим что там у них положено есть не во "все включено". Посмотрим на их знаменитую мечеть. В оперу можно сходить – я вроде слышала, что там есть опера. Если она, будучи более умной и сообразительной, чем мы, не уедет из Стамбула на гастроли. Например, в Анталью. И они там все будут днем купаться, а вечером петь в каком-нибудь старинном амфитеатре. К концу гастролей Отелло перестанут гримировать. Он так загорит, что при вечернем свете будет совершенно натуральным образом сходить за негра. А мы, как дураки, будем в это время сидеть в Стамбуле совершенно незагоревшие.
Опять в мой мозг врывается его голос. Я понимаю, что мы все-таки туда едем в августе: в августе мы попадем из жары в жару. Отпуск (или болезнь) нужно оформлять срочно. Но в начале августа, если прямо сейчас попросить, может и отпустят так, без вранья про тяжкую напасть. Ну что ж, начало августа это неплохо. Но жаль, что море пролетает. Еще мне тоже захотелось устриц. Захотелось утром встать и увидеть бескрайнюю гладь воды, а не площадь, которую тщательно метут и поливают трудолюбивые южные народности.
Ужин подходит к концу. Я понимаю, что зря столько выпила. Чтобы как-то восстановить спирто-водный баланс, я заказываю чай. Обычно я ем и пью мало. Чай явно желудком отвергается. Я выпиваю маленькую чашечку, и чай останавливается где-то в районе горла. Ужасно. Но нет худа без добра, или, как говорила моя бабушка, все, что ни делается, то к лучшему. Моя депрессия убежала от меня в ужасе. Она с водкой внутри не ужилась. Я чувствую ложный прилив сил и какой-то лихой энтузиазм.
Слава Богу, от ресторана до дома недалеко. Я вваливаюсь в свой подъезд и широко улыбаюсь консьержу. В лифте я уверенно тыкаю в кнопку 17 и гордая собой еду к своей квартире. Я вспоминаю, что завтра рабочий день. Новой белой блузки нет, как не было. Все старые в корзине с грязным бельем. Я нагло решаю бросить вызов дресс-коду, незримый клиент, думаю, переварит нарушение. В любом случае, если еще засунуть в стиралку блузки я смогу, то уж погладить их точно не сумею.
На столе стоит недопитое вино. Смотреть на него тошно! Я падаю на кровать, умудрившись как-то по ходу дела скинуть с ног босоножки. Они разлетаются в разные углы огромной студии. Найти бы их потом. Впрочем, придет домработница и аккуратно поставит обувку на место. Я проваливаюсь в сон. Недолгий, пьяный сон, из которого точно надо выйти, потому что я не раздета и не принят душ. Мы ж не алкоголики какие-то, что б спать до утра в одежде на нерастеленной кровати, облепленной грязью прожитого дня…
***
Мы стоим у балконной двери: на сам балкон сегодня вечером не выйти, гроза. Он, как всегда, скользит губами по моей шее и останавливается где-то посредине. Я делаю совсем незаметное, буквально в миллиметр, движение в его сторону, но он его замечает, и слегка касается моей руки. Я смотрю на плохо различимое в темноте лицо моего мужа. Мне хочется, чтобы он поцеловал меня в губы, и стараюсь поймать его взгляд – ведь он прочтет в глазах это желание и поймет, что я сейчас от него хочу. Я не тороплюсь, я затаилась и жду. На коже моей руки, как ожег, полыхает то место, которого он только что касался. А шея, шея стонет и плачет оттого, что его губы покинули ее так быстро. Но губам тоже хочется поцелуя, и в чью пользу решить этот спор? Кому достанется больше этих чувственных прикосновений?
Мы стоим очень близко друг к другу. Слишком близко, чтобы не слышать, как стучит сердце. А оно просто ухает, бьется там внутри от великой безысходности, от того, что губы еще не целованы, а шею уже оставили, бросили. Но тут его рука касается бедра, и все предыдущие ощущения разом, все вместе бегут туда, вниз, забывая про то, что еще минуту назад, еще секунду назад они все были здесь наверху, в районе шеи, губ, руки. Они чуть разбегались в стороны от эпицентра прикосновения, и все же были сконцентрированы где-то рядышком, недалеко друг от друга. И вот, раз, все рухнуло, завертелось вокруг живота и дальше вниз куда-то со стремительной скоростью в сторону руки, которая все более настойчиво гладит мою ногу. Мне становится труднее дышать, но я терплю эту пытку и продолжаю смотреть на его лицо. Там за дверью все сильнее колошматит по балкону дождь, а я, кажется, не выдержу сейчас и сама, обхватив руками его шею, начну искать эти сводящие меня с ума губы…
Глава 2. Сергей
Все воскресенье они сидели дома. Оля читала, Сергей работал с документами. Потом они обедали, спали. Точнее, спал один Сергей, Оля просто валялась на кровати, слушая музыку в наушниках. Затем Сергей снова работал. В будние дни ему катастрофически не хватало времени на все те дела, которые надо было переделать. Его все время дергали, задавали вопросы, вызывали к боссу, звали к телефону, просили проконсультировать клиента. Раньше он и обедать-то толком не успевал, но после того, как какое-то время назад у него начались проблемы с желудком, Сергей единственное, что стал делать, несмотря ни на какие дела, – это обедать.
Оля или читала, или слушала музыку. Телевизор она не включала, чтобы не мешать мужу: они жили в большой однокомнатной квартире, которую Сергей купил задолго до свадьбы. Стенка между комнатой и кухней отсутствовала, поэтому, несмотря на размеры, квартира представляла собой единое пространство, в котором нельзя было толком изолироваться друг от друга. Огромный телевизор с колонками стоял у стены по центру. Сергей хотел было купить Оле маленький и поставить его на кухню, но они решили квартиру продать и купить что-то более подходящее для семейной пары. Так что Сергей телевизорчик все никак не покупал, тем более что Оля по этому поводу его особенно и не пилила. Впрочем, она его в принципе ни по какому поводу не пилила. Просто иногда смотрела фильмы в телефоне.
Вспомнив про квартирный вопрос, Сергей тяжело вздохнул. Времени не хватало ни на что. Примерно месяц назад он даже умудрился подписать договор с агентством о продаже квартиры, но летом желающих ее купить было мало. Да и параллельно желательно было искать квартиру новую. Смотреть варианты Сергей не успевал. Иногда он и собственную квартиру не мог показывать.
– Что ты хочешь на ужин? – Оля осторожно дотронулась до его плеча, – Уже седьмой час.
Сергей потянулся, помотал головой и поцеловал ладонь жены.
– А пойдем опять к китайцам. А, Оль? – Сергей представил себе тонущий в полумраке зал, тишину, вкусную китайскую еду и просительно посмотрел на Олю, – пожалуйста, сделай мне такое одолжение, Солнце!
Оля была безотказна. К китайцам, так к китайцам. Больше китайской Оля не любила кухню японскую. Но летом в японские рестораны Сергей ее не водил. Он считал, что рыба, которая и так в Москве не лучшего качества, летом тем более опасна для здоровья.
***
Сделав заказ, Сергей вспомнил про данное накануне жене обещание взять отпуск. Расслабившись в атмосфере любимого заведения и отпив немного прохладного вина, он решил вернуться к обсуждению поездки. Тем более, что настроение у него было отличное: Сергей с утра не испытывал противного ощущения слежки. Дома оно его всегда отпускало, но удивительно: ощущение не возникло на улице, потом не возникло в ресторане. «В отпуск ушло», – пошутил про себя Сергей.
– Солнце, давай обсудим, куда нам ехать, – начал он. – Море, песок, устрицы. Обожаю Лазурный берег. Так давно не был на юге Франции! Только сейчас понял, как мне всего этого не хватало, – Сергей откинулся на спинку стула. – Но придется, ехать в Крым. Или в Анталью. Я в первый же день рухну на песок и буду так вот лежать долго-долго, загребая его ногами. Ты знаешь, в детстве я обожал, когда родители меня закапывали в песок! Мы ездили в Крым каждый год и каждый год они меня закапывали, оставляя торчать только голову. Полежав вот так немного в песке, я осторожно начинал вылезать наружу, и всегда начинал с ног. В какой-то момент кроме головы с другого конца появлялись ноги. Папа часто меня фотографировал именно в этот момент. Представь, на фото – голова, потом песок, и совершенно как будто отдельно от моего тела – две смешные пятки. Когда я весь откапывался, то бежал в море и бухался в него с разбегу так, что тетки, принимавшие на мелководье солнечные ванны, визжали и кричали мне: «Мальчик, осторожнее!»
– Фу, – Оля поморщилась, – я бы не разрешила меня закапывать. Мы с родителями ездили в Турцию несколько раз и в Египет. Там лежаки и прямо на песке никто не загорает. Хотя как-то я видела, закапывали мальчика. Неприятно.
– У тебя было другое детство, – Сергей печально улыбнулся своей молодой жене, – но я обещаю тебя не закапывать, – он на секунду задумался. – Я буду лежать на пляже и не думать ни о чем. Вообще выкину из головы работу. Потом мы пойдем с тобой в ресторанчик, там обязательно будут устрицы. А они на море не сравнимы не то что с московскими, они даже с теми, что подают в Париже, несравнимы. Здоровые такие раковины, пахнущие солью и йодом. Я возьму, наверное, штук двенадцать. Минимум. В них, Солнышко, полно афродизиаков. Просто кладезь. И после обеда можно вернуться в номер и пустить афродизиаки в дело. В Крыму, ты знаешь, я обожал кукурузу. Толстые тетечки носили их в ведре, и могли их по твоей просьбе щедро обсыпать солью. Да, тогда я ел кукурузу, а родители вечером пили какое-то местное вино. Во Франции на юге тоже отличные вина. Отличные. Но в "ультра все включено" в Турции вполне достойные. Песок, море, устрицы, вино – неделя такого райского отдыха и я оживу даже на турецком побережье, раз уж Франция от нас отреклась.
