Точка Невозврата
Михаил Макаров
Масштабное историческое полотно рассказывает о генеральном Орловско-Кромском сражении осенью 1919 года, решившем судьбу Белого движения на Юге России. Наряду с реальными персоналиями в романе действуют острохарактерные герои, рождённые воображением автора. Богатейшая документальная основа мастерски переплавлена в живое художественное повествование. Книга развивает сюжетные линии романа «Зона комфорта», вышедшего в 2022 году.
Михаил Макаров
Точка Невозврата
© М. Ю. Макаров, 2024
© Оформление ООО «КнигИздат», 2024
* * *
Часть 1. Орловско-Кромская кульминация
1
Поздним вечером 2 октября 1919 года[1 - Все даты указаны по старому стилю, действовавшему на территории, занятой Вооруженными силами Юга России.] начальники «цветных»[2 - «Цветные» части – неофициальное название частей Добровольческой армии, которым были присвоены определённые цвета фуражек и погон.] частей прибыли на военный совет в Курск. Необходимость большого совещания зрела давно, но обстановка стремительного наступления не отпускала командиров с передовой. Однако с занятием Орла стало очевидным, что в боевой горячке утрачивается координация войск и, как следствие, нивелируется стратегический замысел. Поэтому штаб корпуса настоял на присутствии всех старших начальников вне зависимости от остроты ситуации на занимаемых участках фронта.
В целях экономии времени совет проводился в здании железнодорожного вокзала. В отличие от вокзалов других станций московского направления, Курский располагался в стороне от транзитного движения. С магистралью его соединяла ветка через реку Тускарь.
Место во главе стола занял командир первого армейского корпуса Кутепов. Коренастого сложения, с квадратной чёрной бородкой и усами, кончики которых были подкручены вверх, генерал-лейтенант выглядел старше своих тридцати семи лет. Смугловатое скуластое лицо, просторный лоб, могучий затылок, широко расставленные глаза с прищуром свидетельствовали об азиатских корнях. Решительный экстерьер придавал ему сходство с быком. Возможно, поэтому среди черт характера комкора доминировало упрямство.
После освобождения Курска губернская газета «Вечернее время» в хвалебной статье сравнила внешность генерала с портретом конквистадора кисти Веласкеса. Равнодушный к лести командир корпуса посмеялся над борзописцами, а в узком кругу обмолвился, что у него физиономия обычного московского банщика.
Строевой офицер Кутепов не имел академического образования и в среде военных профессионалов считался человеком средних способностей. Недоброжелатели за спиной говорили, что с момента производства в первый чин он не взял в руки ни одной книги и был способен командовать ротой, не более. На первые роли в Добровольческой армии его вывели железная воля, ненависть к большевикам, приверженность к дисциплине и неимоверное усердие.
Сейчас в руках генерала, без преувеличения, находилась судьба России. Ведомые им войска приблизились к столице на триста пятьдесят вёрст.
Кутепов был одет в простую гимнастёрку с навесными погонами защитного цвета. На груди его белел эмалью орден Св. Георгия 4-й степени, левее разместился знак за Ледяной поход – серебряный терновый венец, наискось пронзённый мечом. Награды говорили о личной отваге их обладателя.
Начальник штаба корпуса Достовалов – худощавый, подвижный генерал-майор, вооружившись указкой, встал подле оперативной карты, вывешенной на стене.
– Внимательно слушаем вас, Евгений Исаакович, – не любивший прелюдий комкор открыл совещание.
Генштабист доложил обстановку кратко и сугубо по сути.
После взятия Орла центр соединения, состоявший из трёх корниловских полков, выдался далеко вперёд. Фронт корниловцев растянулся на сто шестьдесят вёрст. Их соседи справа – алексеевцы, овладев городом Новосиль, вошли в Тульскую губернию. Далее правый фланг опускался к югу, где вели тяжёлую борьбу за Елец марковцы. Отставший левый фланг дроздовцев круто загибался от Дмитровска к Севску.
Корпусу противостояли вся 13-я и часть 14-й армии советского Южфронта. Этот противник был хорошо знаком и посему беспокоил не особо. Подлинную головную боль доставляла свежая Ударная группа красных, скопившаяся в прорехе между корниловцами и дроздовцами. Ядро её состояло из Латышской дивизии, насчитывавшей девять стрелковых полков, один кавалерийский и четыре артиллерийских дивизиона. Сильной по качественному составу была и украинская казачья кавбригада, имевшая опыт рейдирования по тылам Петлюры.
За последние дни ударники, двигаясь от Карачева, прогрызли жидкую оборону корниловцев, вынудив оставить город Кромы. В связи с этим возникла реальная угроза тылам группы, отстаивавшей Орёл.
Во фронтовом резерве красных стояла Эстонская дивизия. Кроме того, они имели немалые силы в Брянском, Тамбовском, Козловском и Елецком укрепрайонах.
– По данным разведки, обороняющемуся противнику удалось обеспечить тройной численный перевес, – генерал Достовалов заканчивал доклад в гробовой тишине.
Строевые начальники, впервые за последний месяц собранные вместе, боялись упустить хотя бы слово. В круговерти непрестанных боёв каждый из них видел обстановку только на своём участке, полагал её наиболее тяжёлой и надеялся, что у соседей ситуация предпочтительнее, а в целом – картина оптимистичная.
Не тратя время на выслушивание эмоциональных реплик, Кутепов предложил высказываться по существу. По устоявшейся армейской традиции начали с младшего по чину.
Командир второй бригады Скоблин – невысокого роста брюнет, свитый из мышц и сухожилий, вскочил со стула, словно спортсмен при команде «марш». Предводительствуя наиболее боеспособными частями Добрармии, этот самородок сделал головокружительную карьеру, став полковником в двадцать четыре года[3 - Произведён 12 ноября 1918 года.]. В свете грядущей реорганизации он был без пяти минут начдивом.
– Штабом группы разработан план стабилизации обстановки! – энергично начал Скоблин, выказывая отсутствие резца в нижней челюсти, отчего шипящие звуки в словах слегка просвистывали.
Кутепов остался неподвижен как сфинкс, несмотря на то, что самоуправное решение комбрига-2 захватить на совещание своего начштаба, кольнуло генеральское самолюбие.
– Нами предлагается срочно растянуть фронт алексеевцев до Орла, оставив оборону города за ними. Собрать в кулак три моих полка, бросить против латышей и за неделю разбить их. Утратив лучшую дивизию, большевики потеряют сердце, и мы продолжим движение на Москву.
Скоблин перешёл к изложению тактических деталей операции. Кутепов, для себя решивший, что очередной прожект рьяного вундеркинда будет отвергнут, прилагал усилия, чтобы не покривить лицо. Гримаса могла обидеть амбициозного корниловца, тогда как её причиной были занывшие в ненастье старые раны.
Вторя комбригу, несколько дельных дополнений сделал его начальник штаба Капнин – лобастый, плотно сбитый молодой капитан, имевший за плечами академию Генерального штаба.
Следующим слово получил начальствующий над группой алексеевских и марковских полков генерал-майор Третьяков – солидного обличья мужчина с аккуратной бородой каштанового цвета и холёными усами. Не касаясь по сути предложения Скоблина, он принялся убеждать командира корпуса в необходимости оказания экстренной помощи его частям, на которые, как он полагал, приходился главный натиск советских войск.
Не так давно возглавив общевойсковое соединение, артиллерист Третьяков оценивал происходившие события излишне прямолинейно. Кроме того, в нём присутствовала ревность. Газеты наперебой трубили о подвигах корниловцев, волею командования шедших к Первопрестольной по кратчайшему вектору. После занятия Скоблиным Орла командарм Май-Маевский во всеуслышание заявил: «Орёл – орлам!». Об алексеевцах и марковцах, дравшихся в лесной глухомани и несших огромные потери, наверху словно позабыли.
Импульсивный Скоблин заёрзал:
– Извините, ваше превосходительство, хотелось бы услышать оценку моего плана.
Третьяков с достоинством одёрнул полы френча британского покроя с отложным воротником и накладными карманами на груди и боках, прогудел басом:
– Не располагаю ни силами, ни… э-э-э… средствами, чтобы прикрыть Орёл. И без того левый фланг имею на весу. По моему разумению… э-э-э… господин полковник желают за счёт чужаго обезопасить собственную бригаду от возможного окружения.
Реакция не хватавшего звёзд с неба артиллериста была для Кутепова предсказуемой, хотя он не ожидал столь резкой формы её выражения.
– Призываю к корректности, Александр Николаевич, – хмуро бросил комкор Третьякову, а намерение Скоблина дать ответную реплику пресёк резким жестом. – Не время для перепалок, Николай Владимирович.
Обсуждение возобновилось. Начальник третьей пехотной дивизии генерал-майор Витковский, понимавший, что реализация замысла корниловцев воспрепятствует распространению красных во фланг его дроздовцев, поддержал Скоблина. Кутепов обратил внимание на крайне утомленный вид Витковского. Обычно живой как ртуть, маленький генерал тёр красные глаза и боролся с тягучей зевотой – сказывались последствия бессонных ночей.
Подошёл черёд начальника первой дивизии Тимановского. Кутепов упредил намерение генерала выпрямиться во весь свой незаурядный рост словами: «Пожалуйста, сидя, Николай Степанович».
Большинство из присутствовавших на совещании были неоднократно ранены, но по тяжести увечий равных Тимановскому здесь не имелось. Попав гимназистом шестого класса на русско-японскую войну, в сражении под Мукденом он заработал пулю в спинной хребет. К удивлению докторов, «Железный Степаныч» сумел вернуться в строй и даже окончить курс офицерской гимнастической школы. Перенеся в годы Великой[4 - Великой в дореволюционной России называли Первую мировую войну.] и гражданской войн ещё ряд серьёзных ранений, он не расставался с тростью, на которую грузно опирался при ходьбе.
Помощник легендарного Маркова[5 - Марков С. Л. – русский военачальник, Генерального штаба генерал-лейтенант. Участник русско-японской, Первой мировой и гражданской войн. Один из лидеров Белого движения на Юге России и организаторов Добровольческой армии. Погиб 25 июня 1918 года в бою у станции Шаблиевка.], сам ставший легендой при жизни, Тимановский в последнее время мало общался с войсками, разбросанными тремя оперативными группами. В свадебного генерала не превратился, но влияние на ход событий подрастерял.
Одетый в белую рубаху с чёрными погонами (траур по погибшему Маркову) Тимановский, попыхивая знаменитой трубочкой, высказался о нецелесообразности возвращения противнику Орла, давшегося большой кровью.
– Вытянуть влево отряд генерала Третьякова, чтобы заслонить им орловский участок? Мы там уже имеем разрыв в тридцать вёрст, наблюдаемый лишь конными разъездами. Моё мнение – истончать фронт до бесконечности нельзя.
Для борьбы с латышскими стрелками Тимановский порекомендовал выделить по полку от корниловцев и марковцев.
«Железный Степаныч» говорил тихо, не выражая эмоций. Кутепову показалась, что за стёклышками пенсне в голубых глазах генерала томилось равнодушие.
Прежде чем высказаться самому, комкор подал знак адъютанту, тот метнулся к двери. На пороге незамедлительно возник вышколенный вестовой с подносом в руках. Устроить полноценный ужин не позволял жёсткий цейтнот, ограничились крепким чаем и бутербродами с ветчиной.
Пользуясь паузой, Кутепов отвернулся к арочному окну, по стёклам которого бежали потоки дождевой воды, и, сморщившись, потёр левую ногу у паха. Сюда в июле пятнадцатого вонзилась ружейная пуля. Бой за польскую деревню Петрилово чудом не стал для него последним.
Переведя взгляд на карту, генерал в сотый раз вспомнил, как противился он опрометчивому продвижению вдоль железной дороги.
– Положим, Орёл я возьму, но тогда мой фронт выдвинется как сахарная голова, – доказывал по прямому проводу начальнику штаба армии. – Когда Ударная группа противника начнёт бить мне по флангам, я не смогу маневрировать. И так часть сил пришлось оттянуть к соседним корпусам после того, как их ослабили. И ещё шесть полков у меня отняли для борьбы с Махно…
Штабарм доводам разума не внял, на него жёстко давила Ставка главкома. Там уверовали, что, если добровольцы хотя бы цепочкой дотянутся до Москвы, советская власть падёт словно по волшебству.
Приученный к беспрекословному исполнению приказов старших начальников Кутепов исполнил распоряжение, противоречащее азам военной науки. Положение ожидаемо осложнилось, но он не впал в отчаяние, искал оптимальный выход.
Таковым показался план Тимановского. Развивая его, Кутепов решил бросить в тыл наступающей Ударной группы красных отряд своих ударников. Генерал Витковский, выслушав вводную, сообщил, что сможет выделить лишь батальон пехоты.
– Подберите решительного командира, Владимир Константинович, – порекомендовал Кутепов.
– Кандидатура полковника Туркула устроит? – Витковский из последних сил противился дремоте.
– Вполне.
Имя бесстрашного дроздовца гремело на весь корпус.
Скоблин порывисто встал, согнал за спину складки чёрной гимнастёрки и принялся доказывать, что полумеры в сложившейся ситуации не принесут результата. Перечисленных сил явно недостаточно, чтобы перемолоть Латышскую дивизию, насчитывающую десять тысяч штыков.
– Совещание окончено. Господа, прошу убыть к войскам! – Кутепов пресёк митинговщину.
Раздосадованный Скоблин опустился на стул. Напоследок коснулись волновавшей всех темы подкреплений.
– Каждый разговор со штабом армии и ставкой я начинаю с данного вопроса, – на каменных скулах командира корпуса заиграли желваки. – Обещают прислать сразу после ликвидации банд Махно.
Говоря это, генерал доподлинно знал, что резервов в распоряжении высшего командования не имелось, так же, как не наблюдалось скорейших перспектив к усмирению крестьянских восстаний, затопивших Украину и Новороссию.[6 - Новороссия – исторические территории, присоединённые к Российской империи, включавшие в числе прочих Херсонскую, Екатеринославскую, Таврическую и Ставропольскую губернии.]
2
Добравшись до своего вагона, Скоблин дал волю эмоциям. Не стесняясь в выражениях, раскатал под орех скудоумное начальство, в очередной раз выказавшее полное отсутствие тактической смелости и инициативы.
– Ну что мы вцепились в этот Орёл?! – полковник сбросил сырой дождевик. – Пусть краснопузые временно подавятся им! Всем штабам нужно вылезти из тёплых вагонов! Обозы, больных, раненых отправить как можно дальше в тыл! Главная задача – уничтожить Латышскую дивизию! Уничтожим латышей, вернем Орёл! Остальные советские полки не страшны! И, не задерживаясь в Орле, быстрым маршем – на Москву! За Орлом у красных – пустота. Возьмём Москву, большевики утратят управление войсками и рухнут! Да, во время нашего движения Будённый будет громить наши тылы! Но под его началом казаки, они неизбежно ринутся грабить, обозы разбухнут от добычи, и весь порыв спадёт. Его быстро постигнет участь Мамантова!
– Ну ты размахнулся, Николай Владимирович, – аккуратно вешая шинель на крючок, возразил капитан Капнин. – Штаб армии никогда не утвердит подобной операции.
– А мы предупредим Харьков о её начале и немедленно порвём связь! – у Скоблина разгорелись глаза. – Ты знаешь, Константин Львович, удар Будённого по Харькову был бы даже полезен для нашего зажравшегося тыла. Многим бы поневоле пришлось взяться за оружие!
– Спору нет, разобщая корпус, Кутепов демонстрирует рутинность оперативных методов, – Капнин склонился над расстеленной на столе десятивёрсткой[7 - Десятивёрстка – географическая карта, выполненная в масштабе десяти верст в дюйме.]. – Но твоя идея идти на Москву, ной на столе десятивёрсткой оставив за спиной конницу Будённого, авантюра девяносто шестой пробы.
– Я думал, мы с тобой единомышленники, – в голосе полковника мелькнула обида.
– Были, есть и будем, – примирительно сказал начальник штаба, потирая выпуклый лоб. – Чёрт, как башка трещит!
– Вздремни, пять часов верных в твоём распоряжении.
– Может, сперва, Николай Владимирович, червячка заморим? А то с генеральских бутербродов только аппетит разыгрался…
– Принимается. Распорядись, пожалуйста, чтоб накрывали, а я пока приказы пролистаю. Эвон, какую пачугу вручили! – Скоблин тряхнул кипой бумаг.
Состав, на котором корниловцы прибыли в Курск, состоял всего из двух жёстких вагонов. В первом была снесена часть перегородок и полок и установлен длинный стол, за которым совещались и столовались. Этот вагон, именовавшийся штабным, имел также спальные места для комбрига, начальника штаба и адъютанта. Во втором размещались конвойцы. Скоблин лелеял мечту обзавестись комфортабельным салон-вагоном, как у командующего Добрармией Май-Маевского. Реализовать замысел не позволял кочевой образ жизни, который вёл полковник, не покидавший передовой.
Мог ли кто вообразить, что Колька Скоблин – сорвиголова, голубятник и второгодник из уездного малороссийского городка[8 - Скоблин Н. В. родился в 1894 году в городе Староконстантинове Волынской губернии.] станет знаменитым военачальником? Не получив при этом не то что серьёзного военного, но даже законченного классического образования. Излагая его биографию, журнал «Донская волна» обошёл сей щекотливый момент пассажем о том, что «герой наш в бездны премудрости далеко не углублялся и ограничился шестью классами гимназии». Щадя самолюбие юбиляра (вышедшая в июне 1919 года статья была приурочена к его двадцатипятилетию), автор подлакировал фактуру. В действительности Скоблин не смог одолеть и шести классов гимназии. В Чугуевское военное училище поступал подлинным недорослем. Главенствующую роль в выборе жизненной стези отпрыска сыграл отец, коллежский асессор[9 - Коллежский асессор – гражданский чин, занимавший место VIII класса в Табели о рангах, дававший право на личное дворянство.].
К удивлению многих, казарменный быт не обескуражил вольнолюбивого юношу. Юнкер Скоблин прошёл полный курс училища, однако грянувшая война отменила лагерные сборы, из-за чего он был выпущен не полноценным подпоручиком, а всего лишь прапорщиком, словно плохо успевавший.
Желая восстановить справедливость, Николай рвался на фронт, боясь угодить к шапочному разбору, но попал в запасной батальон. В действующую армию прибыл в марте 1915 года. Удостоившись чести служить в 126-м пехотном Рыльском полку, имевшем славные традиции, молодой офицер с первых дней принялся их приумножать. За проявленную лихость был назначен начальником команды разведчиков. Особо отличился в бою с австрийцами у сёл Сновидова и Космержин. В этом деле, как позже указали в наградном представлении, он «под сильным действительным ружейным, пулемётным и артиллерийским огнём примером личной храбрости ободрял своих нижних чинов и энергично увлекал их за собою вперёд, быстрым ударом в штыки взял два пулемёта и содействовал взятию в плен батальона австрийцев с офицерами».
