– Бывало, что в лагере сидели целые семьи, хотя обвинение в контрреволюционной деятельности был предъявлено только одному члену семьи.
– Как же так, – ведь дети за отца не отвечают, не так ли сказал ваш товарищ Сталин?
– Пацан наивный, в то время в нашей стране за отца отвечали все, начиная от сына, дочери, мамки, дедки, бабки, тётки, даже дворовый Тузик держал ответ, да любой человек, имеющий хоть малейшее родственное отношение к арестованному, должен быть репрессирован. На каждую семью "врага народа" составляли формуляр со списком всех родственников до седьмого колена. – жён, детей, престарелых родителей, дядек и тёток, невзирая на преклонный возраст и даже тяжело больных. Жены арестовывались в первую очередь, если только она не оказывалась беременной, за ней следовали дети старше 14 лет. В лагерь прибывали и больные, и пожилые, и беременные, и женщины с грудными детьми – никаких исключений не должно было быть. Идеологическая мясорубка работала на всю катушку!
– Из-за вас и нам… член вашей морде, – проговорил я зло, известную в зонах поговорку, политическая статья – это очень страшно!
– Ещё в лагере меня долгое время донимал другой вопрос, почему сестра не была освобождена по Ворошиловской амнистии, которая была в марте 1953-го года, еще до рождения ребёнка? Со мной-то понятно – я политический узник, и, как мы не ожидали долгожданной свободы, её так и не последовало, но она осуждена была по бытовой статье и должна была освободиться. Это долго оставалось для меня загадкой.
В 1956 году сестра наконец вышла по амнистии и разыскала меня, были слёзы, разговоры до утра и мы, крепко обнявшись, дали клятву, что больше никогда мы не будем переступать закон, а мерзкое прошлое забудем, как дурной сон.
Сестра рассказала мне всё, что произошло с ней за это время, но старательно обходила стороной годы военного периода, а ведь последний срок она отхватила в Киеве в мае 1941 года, за месяц до начала войны и скорее всего заключённых не успели вывезти до сентября 1941 года, когда в Киев вошли немецко-фашистские войска. Немцы в начале войны выпускали всех заключённых из тюрем, в надежде, что кто-то согласится на них работать, но потом просто расстреливали всех прямо в камерах.
– Где сейчас ваша сестра, опять на зоне?
– Нет, с прошлой жизнью благодаря мне она завязала, а живёт здесь неподалёку и о том, что она воровская "жучка" никто не знает, она сменила документы и у неё другое имя. Так вот, только осенью 1955 года, когда вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов из лагеря начали освобождать лиц, сотрудничавших с оккупантами в военный период, мне сразу стало понятно почему моя сестра старательно скрывала своё прошлое в военный период – она работала на немцев, то есть была пособником, а за это после войны судили очень строго. Подавленная этим неприятным известием я несколько дней не решалась поговорить с сестрой, но однажды потеряв терпение, я с пристрастием начала пытать сестру, – Ну-ка, моя дорогая сестрёнка, давай не придумывай ничего и выкладывай начистоту, ты работала на немцев? Как могло такое произойти?
Сестра смешалась и зло ответила, – Ты была в немецком плену, ты знаешь, что это такое? Это не сталинские лагеря, где худо-бедно есть шанс выжить, ежедневно подогревая себя надеждой, что однажды твой срок наконец закончится и ты выйдешь на свободу живой и невредимой. А там не было такой уверенности, ни тем более надежды, мы каждый день ждали неминуемой смерти. А я хотела жить, мне было всего чуть больше тридцати, понимаешь – жить! Хочу успокоить тебя, в карательных операциях я не участвовала, немцы нам не доверяли, но горюшка с ними я хлебнула сполна. Я работала в прачечной, теряя сознание, вытаскивала из камер пыток истерзанные трупы партизан и красноармейцев, а по ночам, эти немецкие кобели измывались над нами как хотели.
Когда немцы побежали с Украины, я срочно в 1946 году устроилась на маленький срок, совершив наглую кражу, чтобы скрыть своё незавидное прошлое, но мне это не удалось, выдал меня один из выживших красноармейцев. Влепив скоренько, мне в зубы, десять летлишения свободы по ст.58.3, с последующим поражением в правах на 5 лет, я оказалась в одном из сибирских лагерей. Спасибо, что не расстреляли, но легче мне от этого не стало, получив клеймо пособника нацистов, мне любезно предложили смерть в рассрочку. Подарив жизнь, наше долбаное государство предоставило мне возможность искупить свою вину ударным трудом. И если бы усатый не умер, то, при существовавших нормах выработки и крайне скудном питании, моего здоровья хватило бы ненадолго и потеряв всякую надежду, я оправилась бы в землю вслед за многими бедолагами. Но теперь я не могу умереть, мне надо жить, у меня есть цель, надо обязательно найти моего внука, хотя я не представляю себя в роли бабушки. Но это мой шанс начать другую жизнь и забыть этот кошмар.
– Да, неисповедимы пути Господни! Как же жизнь ломает людей. Я откупорил полную бутылку пива и начал неспешно отхлёбывать.
– То, что я тебе сейчас расскажу, будет похоже на фантастику, но эти события произошли реально и они напрямую касаются тебя. Делаю это я, по указанию твоей матери, сама она не решилась бы это тебе рассказать.
– Так, интересно девки пляшут – по четыре сразу в ряд. Я чего-то о своей семье не знаю?
– Александр, а ты в каком году родился и где?
– В 1953 году 3 октября, в Запорожской области на Украине.
– Ты в этом уверен? Это не совсем неверная информация, ты родился действительно в 1953 году, но совсем не на Украине. Дальше я расскажу, почему у тебя неверное место рождения.
– Но так написано в моём свидетельстве о рождении, что не так?
– А как полное имя твоей матери?
– Екатерина Ивановна Ярцева, 1924 года рождения, уроженка Курской области.
–– Твоя мама не Ярцева и не Екатерина Ивановна и к сожалению, она не твоя родная мама, не она тебя родила, но с малых твоих лет принимает непосредственное участие в твоём воспитании. Тебя воспитала моя сестра Тамара Прохоровна Зотова, нынешняя твоя мама!
От этой неожиданной новости я поперхнулся пивом, бутылка выпала у меня из рук на пол, и я медленно, вслед за бутылкой, стал оседать на пол. Тётя Шура, не давая мне опомниться, добила меня, – Твою настоящую маму звали Екатерина Ивановна Зотова, она погибла в запретке от пуль автоматчиков в 1957 году в Тайшетлаге, а моя младшая сестра, Зотова Тамара Прохоровна заменила тебе твою биологическую маму!
Я оглушённый этой убийственной новостью сидел на полу в полуобморочном состоянии и, как рыба, хватал открытым ртом воздух. Из бутылки, противно булькая, медленно вытекало пиво на туркменский ковёр ручной работы. В комнате повисла неприятная пауза. Наконец я пришёл в себя и пробормотал, – Выходит, моя мать ваша родная сестра Тамара и она мне не мать, а бабушка, а вы моя родная тётка?
– Да, Тамара освободилась по амнистии раньше меня на три года и твёрдо решила разыскать тебя, но в первую очередь она решила навести порядок в своих документах, сам понимаешь, отдать на воспитание ребёнка только что освободившемуся пособнику нацистов, на это не осмелится ни одно государственное учреждение. Всеобщее презрение к этим людям, после окончания войны, было повсеместным. После недавней войны в архивах и Загсах ещё не навели порядок в документах, часть архива сгорело, часть пропало, а часть попросту было вывезено немцами. Особенно большая проблема с архивами была на бывших оккупированных территориях, поэтому она специально приехала на недавно освобождённую Украину.
–– Подождите, да подождите же, – еле слышно промямлил я, – да дайте же прийти в себя от этой убийственной информации, – я залпом выпил бутылку пива и от отчаяния обхватил голову руками. Тётка выждала некоторое время и продолжила.
–– Сестра, по приезду на Украину с ненавистью изорвала справку об освобождении и написала заявление в милицию, где указала, что в связи с оккупацией Украины немецкими войсками, паспорт был изъят в полицейском управлении гестапо и утерян. Тамара Прохоровна Зотова, нынешняя твоя бабушка, была на полтора десятка лет старше твоей родной матери Екатерины Ивановны Зотовой, но при изготовлении новых документов, она это скрыла и указала свой год рождения как 1924, сменила своё имя Тамара Прохоровна Зотова на Екатерина Ивановна и взяла фамилию Ярцева. По моему совету, она переехала из Украины в Курскую область и вновь подала документы, но имя отчество оставила прежним, а вот фамилию указала Зотова. Этот документ она предъявляла при поисках тебя, а жила по другим. Этим она убила сразу двух или даже трёх зайцев, сняла с себя клеймо пособника нацистов и автоматом получила право искать тебя как биологическая мать, но жила как Ярцева.
–– Во дела…– я не мог поверить в то, что слышал!
–– Тётка, меня терзают смутные сомнения, что это вы, полагаясь на свои навыки, полученные во всемогущем НКВД, подсказали всё эти действия матери, сама она на это не способна.
–– Эти способности мыслить логически и видеть на два шага вперёд, ещё не раз нам впоследствии помогут, – загадочно улыбнулась старая чекистка.
Добавлю от себя, что в те годы про стандартное тестирование ДНК на родственность ещё было в зачаточном состоянии и погрешность составляла довольно большой процент и задолго до теста ДНК, учёные использовали лишь группу крови для определения отцовства или материнства ребёнка, но тест на основе групп крови был не очень точен, достоверность родства по крови составляла всего 30-40% и установление отцовства или материнства по группам крови являлось приблизительным методом определения родства. Да и кому это было нужно, страна лежит в руинах, больше половины семей СССР война разметала по разным углам страны, медперсонала не хватало на примитивное медицинское обслуживание, а тут такой сложнейший тест.
Тётка Шура с улыбкой смотрела на меня, – Это ещё не всё, мой внучатый племянник, – был ещё один нюанс, который Тамара не предусмотрела – архив Тайшетлага, входящего в систему лагерей Амурлаг, но видимо ещё остались невидимые ангелы на земле, в 1958 году вспыхнул бунт заключённых недовольных условиями содержания, бунт был жестоко подавлен, но заключённые успели сжечь все постройки и архив. После бунта этот лагерный пункт был расформирован. Этому предшествовали долгие поиски тебя по детдомам России, тебя она не нашла, но в одном из детских домов города Куйбышева напала на след
Она предъявила подлинные документы, что она мать Екатерина Ивановна Зотова и ищет своего сына, на что ей сообщили, что её сына, Зотова Сандро Николовича, забрал отец в 1957 году.
–– Как, что это я вдруг стал Сандро Николовичем, я Александр Николаевич!
–– Сейчас я расскажу, как ты стал Сандро Николовичем, не спеши, мой дорогой.
– Я тоже мало что знаю о своём происхождении, ваша внучка, моя названная мать патологически скрытный человек и она до сих пор упорно хранит молчание и не распространяется о своём прошлом. Но точно знаю, что она была бедовой, имела воровские татуировки, что определяло её в уголовном мире, как маститую воровку. И эти специфические воровские наколки с изображением финки опоясанной змеёй на правом предплечье, она всегда тщательно прятала их под бинтовой повязкой.
– Да, это я посоветовала ей держать рот на замке, носить всегда одежду с длинным рукавом и закрывать свои воровские наколки. Моя сестра никогда не была официально замужем и по придуманной нами легенде, родила она тебя от какого-то командировочного грузина, который, возможно до сих пор не знает о твоём существовании.
– Вот, именно эту историю она мне несколько раз рассказывала и мне кажется, что это наиболее достоверная и правдивая версия. Правда, учитывая, что вы мне сейчас рассказали и эта сказка не выдерживает никакой критики.
– Твоя родная мать действительно родила тебя от грузина по большой любви и произошло это в лагере осенью 1953 года, но не Украине, как она тебе рассказывала, а в Тайшете. И этот чекист-грузин правдами или неправдами в 1956 году добился, чтобы тебя в трёхлетнем возрасте отдали ему. Он привёз тебя в Грузию, где в предгорьях Гори был его дом с многочисленными родственниками. Он начал тебя воспитывать да так, что ты очень скоро забыл свою мать и своё происхождение. До 6 лет ты общался с ним только на грузинском (мингрельском) языке и вообще не знал русского языка. И этому есть некоторые доказательства, когда настало время идти тебе в первый класс в 1961 году в Туркмении, у тебя возникли серьёзные языковые проблемы в общении с русскоязычными детьми. После моего освобождения в 1961 году, я разыскала вас и находилась всегда рядом с вами, но то, что мы родные сёстры предпочитали не распространяться.
–– Ни фига себе конспираторы, я вообще ничего не замечал.
–– Ну как же, помнишь, на площадке, где вы жили, через некоторое время, вашей соседкой оказалась женщина средних лет по фамилии Хабибулина? Это была я! И это я не дала развиться той гнусной истории про кражу батончиков из школьного буфета, мне пришлось подключить свои старые связи и лишиться некоторой суммы денег. Сейчас жалею, что впряглась, может быть в спецшколе тебя маленько образумили бы.
– Тёть Шур, можно я вас буду называть только этим именем?
– Не можно, а нужно, Агния Зотова уже давно сгинула в сталинских лагерях и её не существует. Но привычка брала своё и я вновь ошибся, – Бабушка Шура, а сколько у вас в действительности было паспортов? Я уже замечаю третью фамилию.
–– Но-но, ты прекрати «внучок» называть меня бабушкой и больше не делай таких грубых ошибок, я для тебя, как и для всех пока останусь тётей Шурой, а паспортов, ещё довоенных, у меня было семь. Она улыбнулась и прикурила вонючий «Беломорканал».
–– После Октябрьской революции 1917 года паспорта внутри страны были отменены, как одно из проявлений политической отсталости и деспотизма царской власти, но в конце декабря 1932 года в СССР вышло постановление № 57/1917 "Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописки паспортов". Они выдавались всем без исключения при достижении 16-ти лет. Впоследствии, начиная с 1936 года, эти паспорта имели одну неприятную вещь, в паспортах лиц, имевших судимость, делали секретную отметку, которая делала невозможным устройство на работу для политзаключённых, через некоторое время, это положение было вменено для всех судимых людей. Когда в СССР в 1976 году вменили паспорта нового образца, мне пришлось объездить семь областей, прописаться там и легализировать эти паспорта. Разумеется, все они были на разные имена.
– Вот как! Чёрт возьми, сколько же тайн вертится вокруг нашей семьи. Но ведь с вами жил ещё один человек, который меня в детстве учил играть в шахматы?
– Да, это был мой младший сын, во время войны, когда ему было 10 лет его интернат отправили в эвакуацию из Ленинграда в Новосибирск, но по дороге поезд попал под сильную бомбёжку, старший мой сын погиб, а его тяжело контузило, лет двадцать он лечился, но безрезультатно, в 1968 году он умер от кровоизлияния в мозг. Вы к тому времени уже уехали в Узбекистан. Я работала перед самой войной за границей и мне пришлось определить их в интернат.
– Простите, я не догадывался, что это был ваш сын, слышал от матери, что он регулярно лечился в дурдоме?
– Да, каждую осень он впадал в буйство и его забирали в психиатрическую лечебницу, а когда болезнь пребывала в стадии ремиссии, я его зимой привозила домой.
– Так вот почему я, будучи уже взрослым, встречаясь в Армии с грузинами, с удивлением слушал этот гортанный язык, и что поразительно, понимал очень многие слова. Глаха, сулели, этими слова мои новые родственники между собой ругали мою мать. Также не очень понятными для меня вначале словами: моди бичо, генацвале, пури-хачапури, лобио, этими словами они меня звали обедать ну и конечно ругательства, которые они применяли, когда меня не было рядом: «шени дэда могытхан, шени тракши шевеци» и другие.
– Ты смотри, всё еще что-то помнишь? Интересно!
–– Теперь понятно откуда у меня эти рваные воспоминания, откуда у меня тяга к всем
грузинским приправам. Я с детства кулинарно не озабочен и употребляю в пищу всё, что считаю полезным, но до сих пор я не сажусь за стол, если на столе не будет присутствовать красный острый перец, кинза, укроп, петрушка, хмели-сунели (сухая пряность с гр.) и аджика, которую мать научилась отменно готовить, и которые сейчас, распространилась далеко за пределы Грузии. Я что грузин?
– Окстись парень, тебе не суждено было стать полноценным грузином, ты русский, хоть и наполовину, не знаю к счастью ли это или к несчастью, но два года спустя, после того, как тебя увезли в Грузию, в мужском отделении лагеря разразилась очередная война между суками и ворами, при разгоне этой резни, режимника-грузина под шумок благополучно прирезали. Не знаю по заказу ли или нет, врать не буду, но он был, не спорю, жгучим красавцем с довольно неприятным человеком.
Сестра, узнав точный адрес, где ты находился, приехала в Чиатуру, устроилась временно на марганцевую фабрику и стала готовить план похищения. Выкрав тебя и зная, что её будут искать по всем вокзалам, она не поехала поездом или автобусом, а на перекладных из Чиатуры, через Кутаиси и Зугдиди, добралась по Поти, а там морем на теплоходе до Сочи, она перебралась в Белореченский район Краснодарского края. Вот так у сестры появились неожиданно враги, которые как-то распознали, что ты ей неродной и грузинские родственники твоего отца, рыскали по всему СССР в поисках Тамары. Родственники твоего отца, не смогли её найти, так как не знали ни твою родную мать в лицо, ни мою сестру, сестре пришлось срочно покинуть Краснодарский край и тайно, на пароме сообщением Баку-Красноводск, по Каспийскому морю, она вывезла тебя в Туркмению в город Казанджик.
– Да, приезд в Туркмению я хорошо помню, это было в 1960 году, а где она со мной была эти три года до Туркмении?
– Ты не забыл, что мать твоя имела патологическую страсть к перемене мест и больше чем на год-два вы нигде не задерживались? Этим вероятно и объясняется чехарда с твоими местами рождения и сменой фамилии. Тебе грузины дали свою фамилию Мадебадзе, а имя сменили на Сандро. И возможно страсть к перемене мест появилась у неё не просто так, а в целях личной безопасности. Если бы вас нашли его родственники, тебя отобрали бы силой, а её где-нибудь по-тихому удавили. Так начались ваши скитания по СССР, сбор табачных листов в Белореченском районе на Кубани, сбор мандаринов в Гагринском совхозе в Абхазии, сбор яблок в дагестанском Хасавюрте, сбор чая в Лазаревском районе Краснодарского края, работала она на обработке рыбы в Дагестане, вербовалась на Дальний Восток на рыболовецкий сейнер, тебя отправляла каждое лето в санаторий на озере Рица в Абхазии, и позже, уже с тобой работала в Туркмении в воинской части.
Тётя Шура открыла вновь семейный альбом и показала мне старую, но хорошо сохранившуюся, фотографию, где я, в весьма малом возрасте, позировал на групповом снимке.
–– Это санаторий на озере Рица в Абхазии, здесь тебе чуть больше 4-х лет именно из этого санатория сестра выкрала тебя. Примерно через год, вы переехали в Чарджоускую область Туркмении в посёлок Саят, где сестра успела поработать в свиносовхозе, через полгода переехала в 1967 году в маленький городок Сакар, где работала с корейцами на луковых полях. И только потом вы переехали в Узбекистан в город Джизак. Это ты должен уже помнить.
– Да, это время я помню, мне было уже 14 лет, и я прекрасно помню своё голодное детство и нищенский быт.
– Не стоит кручиниться и вспоминать своё голодное детство, я всегда была рядом с вами и те золотые самородки, что мне оставил в тайнике мой муж Вадим, поддерживали и меня, и вас на протяжении почти 15-ти лет. Помнишь, мнимую зарплату матери, несуществующую премию, прогрессивку, не малую выручку за продажу мандаринов на рынке, эти деньги я оправляла ей каждый месяц и зная сестру, как несусветную транжиру, суммы старалась отправлять не очень большие. Я старалась не привлекать ненужное внимание. Нигде твоя мать не прописывалась, везде устраивалась временно, заработала денег и опять – ищи ветра в поле. Ранняя беспризорная жизнь двадцатых годов, искусство воровать, немецкий плен, потом сталинские лагеря, научили её в совершенстве заметать следы, такие люди никогда не сдаются перед трудностями, этот специфический опыт порой очень выручал нас в щекотливых ситуациях. Также не стоит забывать мой бесценный опыт работы в спецслужбах и во внешней разведке. Мы стремились только к одному, сохранить свои жизни и твою. И нам это удалось.
– Так, ну с нами всё понятно, а что побудило вас переезжать с место на место, вслед за нами?
– На то были другие причины, но ты об этом узнаешь несколько позже.
– Так вот, почему моя мать, – я запнулся при слове «мать», – такая сказочница? Пока я был несмышлёнышем, рассказывала мне такие небылицы, что братья Гримм удавились бы от зависти! Она, не мудрствуя лукаво, беззастенчиво пользуясь моим малым возрастом, рассказывала мне увлекательные и героические истории о моем отце, мол, он был, то лётчик, то полярник, потом моряк-подводник и что он утонул в одном из морских походов. И будучи уже взрослым, я понял, что ещё не построили столько подводных лодок, самолётов и кораблей, чтобы все бестолковые отцы, которые бросили своих жён с детьми, могли дружно уместились в этой коллективной могиле. В последствии, уже в наше время, когда я сам начал обхаживать таких же разбитных вдовушек, их истории о погибших и пропавших мужьях поразительно напоминали те, которые рассказывала моя мать. Правда уже в современных реалиях, горе-мужья предпочитали гибнуть исключительно в локальных войнах, военных самолётах, танках, кораблях или на секретном задании нашего государства.
– Всем молодой человек хочется романтической и незабываемой любви и доброй памяти о приятно проведённом времени.
– Что я родился в каком-то исправительном лагере в Сибири, где она отбывала какую-то повинность. И что мой возраст был уменьшен на два года, чтобы подольше получать кое-какие деньги от государства как мать одиночка, малый возраст помогал ей выбить мне путёвку в элитный санаторий на озере Рица в Абхазии. Фактически, по липовым документам, я был рождён почему-то в 1955 году. И только по достижению мною 18-ти лет, мать вновь изменила мой год рождения на 1953. Зачем это было нужно, так и осталось для меня загадкой. Теперь я понимаю зачем. Она и себе что-то перемудрила с документами. Уже, будучи взрослым я много раз пытался узнать её точный год рождения, но так и не получил вразумительного ответа. То она говорила, что родилась в 1924, то в 1928гг, а однажды заявила, что родилась в1933 году. Более достоверно выглядела только средняя дата, но оказалось, что это не так.
– Моя сестра 1910 года рождения, уж я-то помню точную дату её рождения.
– Мне кажется, что она и сама не знала точного года своего рождения.
Дополню, что действительно на Украине и в Центральной России гремела гражданская война, было чёрт знает, что – то белые, то красные, а то и серо-буро-малиновые в крапинку. Власть менялась каждую неделю. После Гражданской войны, как и после любой войны, с документами был полный бардак, кто что хотел, то и писал в бумажке выданной местным сельсоветом. Архивы сгорели и зачастую полностью отсутствовали.
–– Не думай, что её было не до этого, войну между белыми и красными она прекрасно помнила и всегда мне рассказывала, как она чудом спаслась от расстрела, будучи подростком. В тот день белые, всех сочувствующих советской власти согнали на центральную площадь для последующего уничтожения. И проходя колонной под охраной белых за околицу, брат отца схватил мою сестру за шиворот и мгновенно перебросил через забор в чей-то сад. От страха она сбежал куда глаза глядят, а зря, подоспевшая Красная Армия отбила всех сельчан, но её так и не нашли.
После облавы, как водилось, её оправили в детский дом, и… понеслась жизнь бедовой девчонки под откос. Побег один, потом второй, скитание по России, подвалы и разрушенные дома стали её пристанищем на несколько лет.
–– В начале тридцатых годов, – подхватила тут же тётя Шура, – после грабительской коллективизации, стремглав покатился лютый голод по всей стране, есть стало нечего, одеваться не во что и стала сестра от безысходности подворовывать. Сколько не воруй, исход закономерен – тюрьма. Попалась сестра на мизерной краже, но осудили её, по так называемой «статье о трёх колосках», где говорилось, что имущество колхозов (в том числе урожай на полях), приравнивалось к государственному имуществу. Хищение (даже трёх колосков с поля) каралось «высшей мерой социальной защиты» – расстрелом с конфискацией всего имущества. При наличии смягчающих обстоятельств преступники могли быть приговорены к лишению свободы на срок не ниже 8-10 лет с конфискацией. И поехала она по Указу 7-8 с десяткой в зубах, строить железную дорогу Тайшет-Братск.
– Мне мать об этом никогда не рассказывала, теперь мне понятно почему. Что интересно, мать моя, насколько я помню, всегда работала и не переставала мне повторять, что работать человеку надо всегда. Как жаль, что скорость звука – довольно странная штука. Родители что-то дельное говорят тебе в десять лет, а доходит только в тридцать, когда уже поздно пить Боржоми.
– А как ты хотел, чтобы она рассказывала тебе о воровской жизни, о невообразимых тяготах в сталинских лагерях, что там человек человеку зверь? Для чего, чтобы окончательно угробить твою неокрепшую психику? И ещё, она по-прежнему тебе мать, я обратила внимание, что тебе сейчас стало трудно произносить это слово, надеюсь, что эта новость ничуть не изменит твоё отношение к матери, которая тебя растила почти с рождения, поверь мне – мать не та, которая тебя родила, а та, которая воспитала и по-видимому воспитала она не так уж неплохо…за некоторым исключением, – погрозила мне тётя Шура, – но мы это постараемся исправить. В тебе нет вредной лжи, ты добрый, ответственный и довольно грамотный мальчишка, а то, что ты по большому недоразумению стал вором, это не её вина – это издержки вашей полуголодной скитальческой жизни и уверяю тебя скоро ты перестанешь быть вором. Двадцать лет спустя эти пророческие слова сбылись.
Глава пятая.1972 год. Моя неутолимая печаль
Едва переставляя ноги, я нехотя плелся домой, эти ошеломляющие новости услышанные от тёти Шуры, меня окончательно лишили сил. Что делать? Как теперь обращаться к моей матери, которая оказалась мне не матерью? Я столько лет жил рядом с человеком, который просто усыновил меня, а я даже не подозревал об этом. Лишь только одно обстоятельство нашего разговора с тётей Шурой для меня осталось загадкой, почему она, не единым словом, не обмолвилась о своём муже Вадиме? Ведь их вместе посадили в одно и тоже время. Почему она об этом промолчала, что кроется за этим молчанием? Показался наш дом, я устало опустился на лавочку у своего подъезда – на душе было мерзко и пусто. Эти ошеломляющие новости из прошлой жизни двух сестёр и о том, что я по сути оказался им родственником только второй очереди, думаю не должны изменить моё отношение к матери, а наоборот, я даже был несказанно рад, что у меня нежданчиком появилась такая героическая тётка. Но, теперь это меня должно чему-то обязывать, эти две немолодые женщины стали мне дороги вдвойне. Теперь я за них в ответе и мне пора обуздать свою неуёмную энергию.
С треском открылось окно на втором этаже и раздался зычный голос матери, – Сынок, ты что там сидишь, давай поднимайся, тебя дома ждёт приятный сюрприз!
Я вскочил и чуть не заорал на весь двор: а не много ли сегодня на мою голову сюрпризов? Вы что, убить меня хотите! Но опомнился и смиренно потащился домой. Я решил пока отложить неприятный разговор с моей матерью, по сути это уже ничего не изменит, а вот неопределённости и неловкости мне может прибавить. Пусть пока все остаётся как есть. Дома меня действительно ждал приятный сюрприз. Едва я вошёл в прихожую, как услышал родной и до боли знакомый голос, – Екатерина Ивановна, вы не беспокойтесь, давайте я вам помогу. Это была Анфиска Як-н, жила она в соседнем доме и заканчивала учёбу в Политехническом техникуме. Наше знакомство произошло при весьма драматических обстоятельствах. Это была встреча с одной из самых запоминающихся девушек в моей жизни. Прошло уже много лет, а я до сих пор не могу её забыть…
1972год
Итак, мне 19 лет, жизнь продолжается, мы четыре друга наперебой знакомились с девчонками, ходили на танцы, попивали с друзьями дешёвый портвейн и были полны
надеждами, что жизнь продолжается и она прекрасна. Однажды весной 1972-го года, в один из вечеров, в субботу, когда жара начала спадать, мы собрались на танцы, намылись, нагладились, спрыснули себя дешёвым одеколоном, так как тогда мы слыхом, не слыхивали, что такое дезодорант или туалетная вода и отправились вчетвером на летнюю танцплощадку.
Надо описать нашу танцплощадку, где каждую субботу собиралась вся молодёжь нашего города. Она располагалась в середине городского парка и была внушительных размеров, посреди площадки рос многовековый огромный дуб, рядом стоял киоск деда Стояна, он продавал нам газ-воду и болгарские сигареты Ту-134 и Родопи с минимальной наценкой. На площадке царил, бессменный многие годы, музыкант Сашка Фёдоров со своим ВИА «Дэма». Играли они довольно прилично и были очень популярны в нашем городе. Как всегда, они начали с бессмертного вальса «Над небом Парижа» и девчонки, разбиваясь на пары, зашевелились.
И тут я заметил одну весьма необычную девушку, она стояла со своей подругой татарочкой, звали её, дай Бог памяти, по-моему, Асият и не танцевали. Видно было, что они совсем не походили на тех девушек нашего города, которые уже обладали некоторой смелостью и чувствовали себя на танцплощадке как у себя дома. Они же, жались с подругой к железной изгороди и поглядывали на площадку с некоторым испугом. Скорее всего, они пришли на танцы впервые и им было боязно в первый раз оказаться в объятиях парней во время танцев. Первым эту пару увидел мой друг Санёк Трощий.
– Дикий, ты посмотри какие залётные пташки к нам пожаловали, давай двигаем в разведку, но его девушка это увидела и погрозила ему кулаком. Он комично развернулся на пол пути и подтолкнул нас с Володей, – Давайте вы, я под надзором гестапо, она потом мне все выпирающие части оторвёт. Зная взрывной и горячий характер Любови Г, мы ни на йоту в этом не сомневались.
Это было знакомство с одной из самых запоминающихся девушек в моей жизни. Пока пробирались через частокол тел, к ним первым подскочил известный городской хулиган Пупа, его многие знали, он обладал омерзительным, бесцеремонным характером и никогда не признавал отказов. Это был злобный, мизерного росточка, страшный и чёрный, как сажа, узбечонок с корнями горных цыган (люлишек). Его многие на дух не переносили и частенько, за свой несносный характер, он получал по лицу. Схватив одну из девушек за руку, он начал грубо тащить её в центр площадки на танец. Она сопротивлялась и отталкивала его руки! Пупа не успокаивался и вытащил из кармана, что-то похожее на стек и замахнулся на неё. Я успел вовремя и перехватил его руку, он злобно ощерился и хотел меня ударить свободной рукой, но крепыш Володя схватил его за шею и откинул от девчонок. Почти на пинках мы вытолкали его с площадки и пригрозили, что в следующий раз попинаем на славу. Смущённая девчонка произнесла, – Благодарю вас, этот крайне невоспитанный человек навсегда испортил мне вечер. Я отвечаю, – ничего особенного, да и благодарить нас не за что. Я представился, – Александр.
– Анфиса (по просьбе, ныне здравствующей Р. имя изменено) – студентка, а этот жуткий человек больше не вернётся? Услышав её грудной завораживающий голос с томным придыханием, я окончательно потерял голову.
– Чтобы окончательно оградить от посягательств этого местного хулигана, разрешите мне проводить вас после окончания городских танцев?
– Что, так сразу? Давайте чуток подождём – танцы едва начались! Больше я от неё не отходил и весь вечер танцевал только с ней. Мои друзья подбадривали меня и украдкой показывали большой палец. Она им невероятно понравилась. Подружку Асию, чтобы она нам не мешала, вынужденно развлекал третий мой друг, и тоже Александр. Она была не в его вкусе, но это ему не мешало поддерживать ничего не значащий разговор. Так уж распорядилась жизнь, что мы, совершенно разные по характеру и по умственному развитию ребята, вдруг поняли, что нам вчетвером довольно комфортно проводить время вместе и наша дружба продолжалась без малого сорок лет. Три Александра и Владимир. Кто-то ушёл из жизни слишком рано, а кто-то ещё безнадёжно задерживается в этом отеле под названием жизнь. В 2013 году, к своему глубокому сожалению, я остался один как перст и мне сейчас их очень не хватает.
Цыганёнок Пупа, после этого случая, затаил на меня сильную обиду и впоследствии несколько раз пытался избить меня толпой, но у него это никак не получалось, так как кто-нибудь из друзей всегда находился рядом со мной, и мы легко, играючи отмахивались от его злобной своры. Девушка была из семьи прибалтийских переселенцев и имела очень хрупкий и ранимый характер. До меня у неё не было ни одного парня, к тому же она оказалась моей ровесницей. Нет был один, но ничего серьёзного из этого не вышло, всё закончилось на стадии школьных хождений. Она даже целоваться как следует не умела и не знала, как себя вести с парнями. Нас скрутила сумасшедшая любовь.
Я каждый день проходил несколько километров пешком через весь город, чтобы встретиться с ней и провести незабываемое время. Мотоцикл у меня появился гораздо позже. Она была пугливой и недоверчивой. Не умела толком вести светский разговор, подолгу молчала и весьма усердно оберегала себя от моих поползновений – поискаться по её весьма соблазнительным частям тела. Нужно было время, чтобы полностью предрасположить её к себе. Прошло немало времени, но по-прежнему Анфиска не подпускала меня к телу. Целоваться целовались, даже горячо обнимались, но дальше ни-ни! Табу! Наступал 1973 год, нас пригласили на празднование Нового Года в один дом по ул. Зааминской к Паш-чам, но, как водится, одним домом хмельная компания редко ограничивается и распив пару бутылочек шампанского, мы толпой оправились на улицу Кирова, где жила ещё одна, не ровно дышащая ко мне, девушка Татьяна Климко. (фамилия изменена).
Анфиска об этом не догадывалась, да и я не давал повода усомниться в моей надёжности и верности. Симпатичная, миниатюрная Татьяна, производила очень приятное впечатление, точёная фигурка, красивые ножки, умопомрачительная торчковая грудь, могли свести с ума любого парня. Вообще миниатюрные девушки были моей слабостью. Мы с Анфиской, взявшись за руки не спеша подошли к дому, она высокая, стройная девушка, молочно-белая кожа, натуральная блондинка, в длинном, в пол, глухом красном костюме, смотрелась потрясающе. Я похвалил себя за свой выбор. Татьяна не ожидала, что я приду к ней со своей девушкой и заметно помрачнела. Все с шутками и прибаутками сели за стол, чуть выпили и потёк праздничный разговор. Танюха уже тогда начала баловаться винцом, что в дальнейшем закончилось довольно печально. Жизнь пошла у неё наперекосяк, стала менять мужчин как перчатки, но ни с одним создать нормальную семью не получилось. Видимо она была однолюбкой и, как говориться: «Обжёгшись на молоке – дуют на воду!», замуж так и не вышла и к большому несчастью, начала банально спиваться! Нет, парни у неё были, но ничем хорошим это не заканчивалось. Спустя много лет, она до сих пор не замужем, подурнела и стала законченной любительницей выпить.
Все разбились на пары по интересам, я, пользуясь случаем, увлёк Анфиску в другую комнату, гормоны не давали спокойно смотреть на полураздетых молодых девушек мне хотелось несколько большего. Плавно, не спеша, мы переместились на кровать, но с её костюмом никак не мог справиться, только за подол, она откидывает мои руки и говорит, что нельзя, там люди. Но нацеловались мы вдоволь. Ладно, думаю, ещё не время. Я нехотя одёрнул себя, будь скромнее, конь застойный и даже в мечтах своих гнусных и делах непотребных держи себя в руках. Надо ждать! Может, что-то у меня с этой девочкой и получится, но только если она сама этого захочет. Давить не буду, у меня всегда контакт с женским полом случался по обоюдному согласию.
Встречались мы ещё полгода, она упрямо запрещала мне доступ к телу и мне это стало надоедать. Я парень и мне обязательно требовалась физиологическая разрядка. А я уже без неё не мог, втюрился капитально и на почве неудовлетворённости у нас стали происходить крупные ссоры, после которых, мы не разговаривали неделями. Тут ещё подлили масла в огонь её родственники, что они хотели этим добиться мне до сих пор неведомо, нам уже было по 20 лет, правда, Анфиска была чуть старше. Её родственникам пора бы уже подумать о судьбе своей взрослой дочери. И родители, и старшая сестра стали настоятельно отговаривать её от встреч со мной. В итоге мне всё это надоело! Я никогда не любил ситуации, на которые не мог повлиять!
А зря! Не надо было мне пускать всё на самотёк. Надо было её украсть, а такие моменты были, увозить подальше, лишить девственности с последующей беременностью и не взирая на запрет её родителей, жили бы счастливо до сих пор. Всё-таки обоюдная любовь – это великая штука! Наши встречи стали проходить реже, любовь наша угасала на глазах и стали мы отдаляться друг от друга. И она, под неимоверным давлением своих родителей, сдалась, сказала, что мы прерываем наши отношения и расходимся навсегда. Я ей высказал все, что думаю о ней, но, правда без крепких слов. Она на дух не переносила мат. После нашего разговора она устроила дома грандиозный скандал. Хотела уйти из дома и мне стоило большого труда отговорить её от этого шага. Сейчас я очень кляну себя за это, но иначе быть не могло, она заканчивала учёбу в Политехническом техникуме и была полностью материально зависима от своих родителей.
Пришлось ей все рассказать, что я собой представляю и кто я есть на самом деле. Я ей довольно доходчиво объяснил, что в моей жизни все может произойти: меня могут посадить, убить, покалечить. Обещай мне Анфиска, что, если подобное случится, ты забудешь меня и начнёшь новую жизнь. Я не хочу, чтобы ты меня годами ждала из непонятных мест, пожизненно носила по мне траур или была сиделкой у постели инвалида. После моего очередного залёта она так и сделала. И теперь, через 50 лет, я очень жалею, что наши отношения тогда так плохо закончились и я жалею, что не настоял, не выкрал её и не сделал своей женой принудительно. Это была бы прекрасная жена. И мы навсегда расстались. Недавно, уже в наши дни, мы списались на ОК, она без мужа, трое детей от разных мужчин, до недавнего времени жила в Тульской области, но пару месяцев назад переехала в Воронеж. И недавно, в порыве редкого откровения она, не выбирая слов, что с ней бывало очень редко, написала мне в ОК, – Лучше бы ты меня выкрал и изнасиловал много раз в любых позах! Какая же я была дура, что послушала тогда своих родителей! Они, через несколько лет, о своей ошибке пожалели, но было уже поздно.
– Нет, дорогая, твои родители меня непременно посадили бы. Я к тому времени уже прошёл малолетку и прекрасно знал, что делают там с теми, кто без спросу зарится на девственное тело невинной девушки.
– Я бы этого никогда не позволила! Вот и всё мой дорогой, жизнь заканчивается, мы оба своё счастье безнадёжно просрали!
–– Анфиска, ты ли это? Помнится, ты на дух не переносила сквернословие, а тут такой откровенный спич!
–– Жизнь заставила всё называть своими именами. Жаль, очень жаль, что так вышло. Прости меня, если можешь! У меня два сына и дочь, но и им я всегда советую жить своим умом, не слушать своих родителей, а поступать так, как велит ваше сердце…
