– Откинься на спинку. Руки на подлокотники.
Ира замешкалась. Женечкин взгляд стал ещё жёстче. Она медленно развела руки и положила, как сказано.
– Раздвинь ноги. Шире.
Женечка невыносимо беспощадно разглядывал Ирино тело во всех подробностях.
В глазах потемнело, но окончательно потерять сознание он ей не дал, поймав последнюю его искорку. Встал позади и положил руки ей на голову.
– А теперь, рассказывай. Рассказывай всё, что видела, слышала, чувствовала, переживала, и всё, что делала и наяву, и во сне, начиная с отключения света и заканчивая звонком мне. Всё в мельчайших подробностях.
Пока Ира рассказывала, он нежно перебирал её волосы.
– … и позвонила тебе.
После этой фразы, не успев понять «как», Ира оказалась на диване.
– - -
Реальность стала вновь обретать привычные черты.
Сначала Ира обнаружила себя у Женечки на руках, потом в горячей ванне с горой пены. Женечка сидел на краешке и рассказывал ей анекдоты. Затем он смыл с неё остатки пены, завернул в огромное белоснежное мягкое пушистое полотенце и отнёс в комнату.
– Ну? Полегчало? – тепло спросил Женечка.
– Да.
– Прости, что пришлось малость поизмываться над тобой. – Женечка добродушно усмехнулся. – А признайся честно: ведь понравилось!
– Честно?
– Конечно, честно!
– Понравилось, – процедила Ира сквозь зубы, опустив глаза.
– Может, как-нибудь, повторим?
– А может, не надо?
Женечка расхохотался и чмокнул её в щёку.
– Не бойся. В следующий раз я постараюсь быть помягче.
Женечка приторно улыбнулся и внезапно перешёл на серьёзный тон.
– А теперь выслушай меня внимательно и поверь на слово. Я ждал, что с тобой случится что-то подобное. Я, правда, думал, что ты сразу появишься у меня, но…
– Жень, я не понимаю.
– А разве я просил понять? Я сказал: выслушай и поверь на слово. Итак, ты теперь знаешь всё, что тебе нужно знать для начала. Ты не помнишь, не понимаешь, но знаешь.
Если б ты сразу пришла ко мне, я не избавил бы тебя от мучений, но… Видишь ли, когда ты в курсе, что происходящие с тобой неприятные процессы не плод каких-то нарушений, а закономерная необходимая неизбежность, уже легче.
Готовься! Дальше будет ещё и хуже, и мучительней, и страшней. Наберись терпения и сил, так как выход только один: просто пережить.
Ты, правда, решила, что отыскала другой выход. Закрыться повседневностью.
– Ничем я не закрывалась.
– Разве? Явилась ты ко мне во вполне умиротворённом состоянии.
– Меня отпустило после Лёшиного звонка.
Женечка как-то странно усмехнулся.
– Понятно. И всё же, хочу обратить твоё внимание на то, что закрываться повседневностью – это не выход. Это лишь обеспечение себе передышки. Кстати, можешь этим пользоваться, если совсем худо будет. Но не увлекайся.
– Женечка, а ты можешь хоть намекнуть мне, что такое эдакое я знаю, но не помню?
– Нет, не могу. Во-первых, потому что ты сама должна вспомнить, а во-вторых, если я тебе сейчас стану это рассказывать, то…
В общем, если ты воспримешь сие с точки зрения обычного человека, то непременно вызовешь мне «скорую помощь» из психушки. Ну а если воспримешь как должное, то, возможно, тебе самой «скорая» понадобится. Так что всему своё время. Главное – это смирение. А смирение…
Смирение – это отказ от бесплодной борьбы с обстоятельствами в пользу овладения собой.
Проблемы не коснуться твоей жизни во миру, а это труднее. Когда что-то не так в обычной жизни, у тебя есть сочувствие, понимание и поддержка родных и близких. А вот когда тебе во всём, по меркам окружающих, сопутствует успех и удача, и тебе, по их мнению, и пожаловаться не на что, это гораздо тяжелее.
В общем, я тебе сочувствую. Но не отчаивайся! Всякий ношу по плечу берёт.
Запомни главное: СМИРИСЬ. Смирись, но не покоряйся.
Смирение и покорность – разные вещи. Покорность – это подчинение обстоятельствам, потакание и следование им. Смирение – это отсутствие попыток каким-либо образом изменять обстоятельства, влиять на них.
Не пытайся изменять обстоятельства, какими бы они ни были, в какой бы реальности ни происходили. И учти:
Отгораживаться чем бы то ни было – это не смирение, не владение собой. Это смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами.
И жалеть себя, упиваться своими страданиями – это тоже не смирение, не владение собой. Это тоже смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами.
А теперь давай займёмся твоим сном.
– Женечка, ты думаешь, это – вещий сон? – Ира спросила с иронией, которой тщетно пыталась защититься от натиска.
Женечка рассмеялся.
– Палладина, не борись с обстоятельствами. Прими. Сама ведь знаешь, что не сон.
– Жень, но ведь и не явь?
– Явь. Только не вот эта вот. – Женечка обвёл вокруг себя руками. – Ты молодец, что сама осознанно узнала одного из присутствовавших, но он там не единственный твой знакомый. Прокрути сейчас ещё раз эти события и внимательнее присмотрись к людям.
Ира закрыла глаза и оказалась крепко привязанной к столбу. Снова орал чёрный священник, и толпа вторила ему.
Ира переходила от лица к лицу, внимательно разглядывая их. Для этого ей приходилось «останавливаться» на моменте вознесения и «возвращаться» к началу. Лица выглядели ясно, но знакомых она не находила. И вдруг…
Влад, её бывший ученик, и друг Лёши. Он перехватил её взгляд и указал левее и назад.
Ира посмотрела в ту сторону и увидела… Аристарха Поликарповича. Он улыбнулся ей, и она поняла, что не нужно больше возвращаться к началу. Не сводя глаз с Аристарха Поликарповича, Ира поддалась пламени и оказалась, как и положено, в небе.
Аристарх Поликарпович указал глазами на Влада, затем на Радного, а потом, раскинув руки, на обоих, и все трое помахали ей.
Ира поняла, что видела это всё каждый раз, но не замечала, как в детской головоломке «Найди слона» или жирафа, или ещё кого-нибудь.
Паря над горами, Ира вдруг ощутила нежные ласки пламени и открыла глаза.
Женечка нежно водил рукой по её щеке.
Иру как молния поразила.
– Ира, это – не сон. Это действительно случилось. Случилось с тобой. Что именно? Сейчас ты этого не сможешь понять. Скажу одно: с тобой произошло то, что по своим масштабам сопоставимо со смертью или с рождением.
– Женечка, – у Иры всё клокотало от любопытства, – я не знаю, как это правильнее сказать…
– Скажи, как есть.
– Жень… ты… был… пламенем?
– Ну почему же «был»?
Он заструился по ней нежными, ласковыми красно-жёлто-оранжевыми языками. Ира ошалела. Женечка снова принял человеческий облик.
– Я могу становиться пламенем.
Ира долго сидела, уставившись в точку, а затем изрекла:
– Тихо шифером шурша, едет крыша, не спеша.
Женечка рассмеялся.
– Да-а. На сегодня с тебя, пожалуй, хватит. Идём баиньки.
– - -
Новый день начался с пенной ванны, массажа, лёгкого изысканного завтрака.
– Ира, выйдешь пораньше. Тебе обязательно нужно немного прогуляться. Не заморачивайся по поводу вчерашнего. Не задавай себе слишком много вопросов. Лучше потом задашь их мне.
– А можно сейчас?
– Нельзя. Ты сама должна принять, что то, что произошло, реально произошло. И не только это принять. А и ещё нечто, словами невыразимое. И:
Принять – это не значит насильно втиснуть в свой мозг тупую веру.
Ты должна принять это всем своим существом. А на это нужно время и ещё нечто, словами невыразимое и, пожалуй, более важное, чем время.
Пока этого не случится, я больше ничем помочь тебе не могу. А хотелось бы. Для тебя наступили не лучшие времена, хотя, как сказать. Будет тяжко, но у тебя получится. Уже получается. Всё. Тебе пора.
Женечка проводил Иру до Ривьеры, рассказывая анекдоты, нежно поцеловал и попрощался.
Сочи благополучно жил своей сонной зимней жизнью.
И тут на Иру накатило. Она ярко вспомнила вчерашний вечер. И не просто вспомнила. Её била вчерашняя дрожь, но без каких-либо оттенков эротики.
Женечка далеко не праздно интересовался эзотерикой и оккультизмом. Великолепно разбирался в психологии. Ира это знала, как никто другой.
Его проницательность не ведала предела. Это она тоже знала.
Он умел манипулировать людьми. И это она тоже не раз наблюдала и испытывала на себе.
Но такое! Что это? Гипноз? А может, он что-то подсыпал ей? С другой стороны, её необычный сон приснился ей без его участия. А может…
Ира присела на лавочку.
С другой стороны, зачем это ему? Решил поупражняться? Нет, вряд ли. Она знала его давно. Это не в его правилах. С морально-этической стороной у него всё было в порядке. Или она всё же его плохо знала?
И вдруг вздёрг внезапно оборвался.
– Это тебе подарок, но только на сегодня. – Женечка говорил тихо у самого уха. – Прости, но иначе никак.
Ира повернулась и подняла голову. Рядом никого не было. Секундная дрожь пробежала по телу, и всё стихло.
Новая резкая перемена настроения понравилась ей больше, и она, следуя совету Женечки, решила больше «не заморачиваться». Как минимум, хотя бы сегодня. В конце концов, сегодня решалась её судьба. По крайней мере, в сфере повседневности, а это, что бы там ни говорил Женечка, тоже немаловажно, мягко говоря.
– Иришка, какими судьбами? – Игорь Афанасьевич как из-под земли вырос перед ней.
– У меня встреча с Радным в полтретьего.
– А-а! Видел его вчера. Он от твоих бурных фантазий в диком щенячьем восторге. Спит и видит подписанный с тобой контракт.
– А ты, смотрю, не разделяешь его восторгов, так?
– Ир, я, как всегда, на твоей стороне, тем более что имею к этому непосредственный сугубо личный интерес, но… Я тоже просмотрел.
– И что?
– Видишь ли, Стас – прекрасный бизнесмен, но он не инженер и не дизайнер. У него есть чутьё, но… Ира, по-моему, это – бред. Его инженеры на дыбы встанут.
