– Мы не такие, как все?
Их спальня, в которой оживали сумерки, а красные шторы напоминали стекающие на пол кровавые водопады, перестала казаться безопасной.
– Наш удел – жить, скрывая свой дар. Ты можешь околдовывать взглядом, чувствовать травы, слышать голоса, но за это нужно платить, и наша плата – вечное одиночество.
– А если я не хочу? – почти умоляла Мари, понимая, что после этих слов, даже такое странное детство, как у нее, – без кукол, без глупых игр с другими детьми – исчезнет.
– Не имеет значения, чего ты хочешь. – Мама коснулась невесомой ладонью ее головы. Единственная ласка, которую Мари получала. – Судьба ведьмы – быть сильной и одинокой.
– Ребята, подходите сюда! – окрик Джорджи вернул Мари к реальности, и она неохотно присоединилась к толпе первокурсников.
Навскидку их было человек двадцать, но, как сказала Айви, в главный колледж определяли меньше всего студентов. Остальных раскидывали по другим колледжам, так что Мари счастливица. Чем-то она зацепила руководство университета. Вот только счастье явно в кавычках.
– Рада всех видеть! – Джорджи взобралась на помост рядом с чучелом. А ее помощница, темноволосая невзрачная студентка, похожая на сонную сову, пряталась в тени подруги.
– Кто не пришел, тот лузер! – засмеялась Джорджи. – Итак, без лишних слов – эта ночь ваша! Сегодня вы станете настоящими вэйландцами! Хотите вы этого или нет.
– Но не такой, как вы. Вы же из Древних, верно? – крикнула стоявшая рядом с Мари японка, благоухающая сакурой сильнее, чем сама сакура. Девушка даже сложила ладони перед грудью в жесте, полном благоговения.
Джорджи отмахнулась и заправила прядь волос за ухо:
– Да, но это совсем неважно, – произнесла она так, словно это было чертовски важно. – Сегодня ВЫ – главное событие этого года. Пора развлечься и стать настоящими студентами!
Мари оглянулась, но, казалось, ее одну смутило слово «Древние».
– Этой ночью в лесу скрывается настоящая ведьма, – Джорджи перешла на зловещее шипение и сделала длинный взмах в сторону раскидистого леса, который вел к набережной. – И как истинные вэйландцы вы должны схватить ее и сжечь на этом костре!
Мари сунули в руки мантию.
– Ведьма настоящая? – вопрос сорвался с губ раньше, чем Мари успела подумать.
Джорджи отыскала ее взглядом и улыбнулась:
– Привет, Мари. Рада, что ты пришла. Нет, ищем чучело, наподобие этого, – она кивнула в сторону экспозиции. – К счастью, настоящих ведьм давно не существует. Остались одни шарлатаны.
Мари поморщилась. Долгий день сказался на ней, болела каждая мышца спины. Пальцами она размяла шею, но Джорджи растолковала ее жест иначе:
– Ты не согласна? – ее улыбка померкла, а взгляд стал холодным.
Нечто подобное Мари видела на лицах Моники и Айви, но они и рядом не стояли с ледяной ненавистью Джорджи.
– Не совсем понимаю, почему здесь так ненавидят несчастных женщин, которых несправедливо сжигали, вешали, уничтожали? – Мари не стерпела.
Она честно сдерживалась целый день, но не подозревала, что жить в окружении ненависти так тяжело. Первокурсники удивленно переглянулись. В их перешептывании Мари услышала слова одобрения, но такие слабые и невнятные, что не удивительно, что лишь она осмелилась высказаться вслух.
Мы живем в спокойное время, Мари. В наши дни нет гонений на ведьм, мы можем спать спокойно. Нашим предкам повезло меньше. Так что цени это, когда снова будешь жаловаться на свою сущность.
Ох, мама, ты не бывала в Вэйланде.
– Несправедливо? – Джорджи скорее была ошарашена, чем разозлена. Ее тонкие брови взлетели вверх, а губы невольно округлились. – Они крали детей, насылали болезни, порчи! Можно долго перечислять, но я тебя не виню. Почти все первокурсники рассуждают так же, как ты, кроме коренных вэйландцев. Современный мир развращает мышление, он превратил ведьм в мучениц, но мы знаем правду, – она гордо вскинула подбородок. – Ведьмы – истинное зло. И скоро вы все примете это!
– А если я не хочу участвовать в вашем фарсе? – Мари мысленно вздохнула, коря себя за неумение удержать язык за зубами, но было уже поздно.
Ты – упрямая, как и твой отец. Это плохо для ведьмы. Ты никогда не можешь понять, когда нужно остановиться.
– Что если я считаю иначе и не хочу менять свое мнение?
Шокированная Джорджи молчала, и Мари, позволив бушующему внутри нее гневу выплеснуться, начала декламировать:
– Там слезы, там стоны, там пленники зла.
Там женщины воют, кричат без стыда.
Здесь в черной обители, жители мглы,
Не молятся Богу, лишь Аду верны.
Вокруг Мари образовалось пустое пространство. Первокурсники боязливо отступили от нее, словно страшились заразиться неведомой им болезнью.
А Мари продолжила:
– Их ведьмами кличут, пытают и жгут,
Мольбы их не слышат, считают, что лгут.
«И нет им прощения!» – ревут палачи,
А девы все стонут: «Прошу, помоги…»
И всем безразлично, что эти грехи
Со злобой надумали их судии.
Лечила ль больного, дитя приняла?
Пустое, на деле ты беса звала!
И полнятся склепы телами бедняг,
А люди хохочут, для них все пустяк.
И земли багряные кровью плывут,
А зло усмехнется: «Пришла пора смут…».
Голос Мари наполнился неведомой ранее силой и зазвучал разными оттенками женского голоса. В нем проскользнул гнев и боль узниц замка скорби, в котором ей предстояло учиться. Он был то мягким и нежным, то властным и дерзким. И только когда прозвучал последний слог, ярость покинула Мари, и она превратилась в пустой сосуд, не способный даже пожалеть о сказанном.
– Ты – космос! – услышала она позади себя тихий и явно восхищенный голос.
– Эллиот?! – Джорджи спрыгнула с помоста и быстро вклинилась между Мари и своим парнем.
Мари обернулась и тихо вздохнула. Она-то надеялась, что совет Айви насчет Эллиота ей не пригодится. Но перед ней стоял тот самый парень с обложки журнала. Пшеничные волосы были уложены, как перышки, один к одному, на висках выбритые иероглифы, подозрительно похожие на символы в прическе Джорджи. Но в остальном Эллиот был слишком безукоризненным. Улыбка, как светодиодная лампочка, глаза, как изумруды. Понятно, почему Джорджи сходила с ума.
– Что ты здесь делаешь? – Она схватила его за руку и попыталась отвести от толпы любопытных глаз, но он даже не дернулся с места.
– Пришел полюбоваться на первокурсниц. – Эллиот подмигнул Мари. – А здесь такие таланты. Даже мурашки по коже.
– Прекрати паясничать!
– А я и не паясничаю, – он перевел взгляд на Джорджи и вмиг стал серьезным. – Между нами все кончено, и я сыт по горло качелями, в которые превратились наши отношения.
Джорджи фыркнула и скрестила на груди руки. Нервно притопнула ногой.
– Бред несешь. Иди выспись.
– Только в обществе прекрасной поэтессы. Как твое имя, детка? – снова повеселел Эллиот.
Мари не успела ответить, потому что Джорджи окончательно загородила ее спиной. От греха подальше Мари смешалась с толпой. Стать объектом любви одного и ненависти другой в первый же день просто мастер-класс «Как влипать в неприятности».
– Эллиот, иди домой! Потом поговорим.
Парень тяжело вздохнул и развернул Джорджи за плечи лицом к студентам:
– Слушайте все! Я больше ни за что не стану встречаться с Джорджи Чарлсон. И пусть у меня отсохнет… – он многозначительно замолчал и со смешком посмотрел себе под ноги, – если я нарушу клятву.
На Джорджи было больно смотреть. Она сморщилась на глазах, побледнела, посерела, и верно, но медленно стала превращаться в каменную статую. Перед тем, как уйти, Эллиот прошептал ей пару слов на ухо, затем подмигнул японке, послал воздушный поцелуй в толпу и растворился в тени замка так же быстро, как и появился. Словно его и не было.
Пару минут Джорджи молчала. Ее помощница попыталась привлечь к себе внимание толпы, но гомон между первокурсниками только нарастал. О выходке Мари все уже позабыли.
А потом среди деревьев раздался гул, словно кто-то дунул в охотничий рог, и Джорджи ожила:
– Найдите ведьму и приведите ее на костер инквизиции! – протараторила она заученную фразу, не вкладывая и малую толику той экспрессии, что должна бы.
И студенты неохотно поплелись в сторону леса в поисках не зная чего. Мари включила фонарик на телефоне, и не только она, и протоптанные тропинки между деревьев осветилась бледными лучиками света. Вокруг разносились перешептывания, но после своей выходки Мари не рискнула примкнуть ни к одной из групп. Поскорее бы кто-нибудь нашел уже это чучело, потому что от усталости веки будто магнитом притягивало друг к другу. Недавняя встряска, устроенная Эллиотом, улеглась, и теперь Мари хотела лишь одного – спать.
До Мари доносились шепотки идущей впереди парочки. Девушки, одна с короткими светлыми волосами и в зеленой толстовке, а другая с необъятной фигурой, замотанной в сине-красный плед, крепко держали друг друга под ручки и явно не собирались искать чучело ведьмы. Сплетни интереснее.
– Он просто бог! Как жаль, что нельзя верить его заявлениям, что он расстался с Джорджи.
– Ага. Но он был очень серьезен, – плед в клетку колышется в темноте.
– Мой куратор сказала, что не стоит обращать на это внимания. Эллиот и Джорджи тысячи раз расставались и каждый раз серьезнее некуда. – Блондинка теснее прижалась к подруге. – А та девушка с длинными волосами…
Мари напряглась и ускорила шаг, чтобы не потерять их из виду.
– Ага, волосы шикарные. Жаль у меня таких нет. Да и фигуры тоже…
– Я не про то. Она странная. Такое чувство, что она не знала, куда поступала. О Вэйланде всегда шла слава, что здесь живут и учатся ярые ненавистники ведьмовства. Лучше вообще не заморачиваться на эту тему.
– Ага… – только и бросила ее подруга, теряя интерес к разговору.
– А она вела себя, как еретик среди христиан. Пф-ф, нечего было сюда поступать.
Под ногой Мари треснула ветка, и она невольно замерла. Однако девушки даже не оглянулись и вскоре скрылись среди деревьев.
Мари оглянулась. То тут, то там мелькали лучи света, мельтешили белые мантии, слышались девичий смех и возгласы парней. Первокурсники пытались получать удовольствие от сомнительного задания, а вот Мари – нет. По собственной дурости она стала изгоем в первый же день.
Она вздохнула полной грудью свежий, слегка морозный воздух, наполненный ароматами зелени и речной воды. Нашла дорожку, ведущую вниз к набережной. Мари охватило странное чувство нереальности происходящего. Еще полгода назад она даже не думала, что будет учиться среди ненавистников ведьм. Не думала, что окажется одна. Не могла и представить, что мать исчезнет.
Мари подошла к каменному ограждению и навалилась на него сверху. Шершавый камень холодил руки и тело сквозь одежду, зато река при полном сиянии луны была прекрасна. Словно нимфа в травяном одеянии распустила серебристые волосы, и они дугой огибали замок, искрясь в лунном свете.
Мари наклонилась ниже, пытаясь разглядеть в тихих водах свое отражение, но кроме темноты и лунного диска ничего не было видно. Она упустила из виду, что сегодня полнолуние. Особый день для ведьм.
Нахлынуло еще одно воспоминание.
– Мама, мы – ведьмы, но ничего не умеем… – Мари сжимала сильную ладонь матери, но все равно едва поспевала за ней. Колкий дождь бил по лицу, но у них не было зонта. Как говорит мама: «Вода – не огонь. Потерпишь».
– Мы можем многое. И одновременно малое. Но запомни, слова в устах ведьмы – это могущественная сила, ею нельзя разбрасываться. Поэтому сейчас все, что ты должна, это научиться дружить с травами и знать, у какой из них просить помощи.
– А сейчас мы куда спешим?
– Сегодня полнолуние, Мари. Мы спешим на шабаш. Сегодня ты станешь настоящей ведьмой.
Мари отошла от ограды и силой выбросила мысли из головы. О том, что произошло в ее первый шабаш, вспоминать не хотелось.
– Черт! – она вновь посмотрела на полную луну.
Пошло оно все… Мари идет спать, а эти чудики пускай рыщут по лесу в поисках чучела.
Мари вернулась на тропинку и вдруг остановилась, когда луч фонаря выхватил из темноты женскую фигуру в грязном саване. В горле пересохло, сердце учащенно забилось, и где-то с минуту они с незнакомкой смотрели друг на друга. Девушку окутывали длинные черные волосы, но они выглядели до такой степени спутанными, что им помогли бы только ножницы. По ее ногам стелился густой, как смог, туман. То ли вдалеке, то ли в голове у Мари зазвучали ритмичные удары. Бой барабанов нарастал, становился звучнее и опаснее.
Мелькнула мысль, что это постановка для первокурсников, но чутье ведьмы не обманывало: перед Мари – не человек. Незнакомка не шевелилась, лицо было бесстрастно, и только в ее глазах горел огонь. Пламя инквизиции. Мари сглотнула, пытаясь вспомнить, что бы сказала мама, но острая боль в затылке лишила ее зрения, и она погрузилась во тьму…
* * *
Мари открыла глаза и почувствовала лицом холодную землю. Мелкие камни кололи щеку, пальцы впивались в почву. Голова привычно гудела, как в моменты приступов, но слова не пытались сорваться с губ. Наоборот, в голове стучало, теперь яростно и злобно. Мари дотронулась до макушки и поморщилась. Странно, чувство, будто ее ударили по голове, но не было ни раны, ни крови. Она в один миг отключилась и провалялась без сознания неизвестно сколько времени. Сквозь барабанный бой до нее донеслись крики. Мари с трудом поднялась на ноги. Ни незнакомки, ни тумана больше не было. Только ритм, который слышала лишь она одна, напоминал о странном знакомстве.
Пошатываясь, Мари пошла по тропинке вверх. Теперь крики усилились, но барабаны все равно стучали громче. К нему присоединился хор женских голосов, от которого перед глазами заплясали черные пятна.
Чувствуешь боль струится по венам?
Так зябко и холодно, еле дышится.
Нас давно нет, покрытые тленом,
